Конечно, онкологическое заболевание – это непростая история, которую мы все воспринимаем как фатальную. Первые мысли, которые посещают человека при таком диагнозе: «сколько мне осталось» и «умираю». Но важно помнить, что рак – это понятие собирательное и что сегодня существует достаточно много эффективных методов лечения этого заболевания. Рак молочной железы успешно лечится, и всегда есть шанс на полное выздоровление.
Глава 5История Евгении Глазковой
Евгения Глазкова: «Самое важное – не предавать себя, оставаться верным себе и своим убеждениям». На момент постановки диагноза в 2019 году ей было 47 лет, гормонозависимый* рак молочной железы, стадия 2А, поломка гена BRCA, Санкт-Петербург.
В 2019 году доктор по результату ультразвукового исследования сообщил мне, что у меня рак. Несмотря на мое полное доверие к нему, это меня не то что ранило, но смутило: «Как можно ставить диагнозы без биопсии. А получив результат биопсии, доктор мне сказал, что у меня самая простая форма рака – гормонозависимая, и добавил: «Как жаль, что эта гадость всегда возвращается». Я клинический онкопсихолог, и, несмотря на то, что я человек, который проработан в этом плане, все равно помню эти слова.
Когда я услышала свой диагноз, то почувствовала онемение, как будто меня ватным мешком ударили, это было как в немом кино. Врач что-то говорит, а я думаю, что я очень везучий человек, этого не может быть, это какая-то ошибка. Если говорить о везении, то мне, конечно, повезло в том, что рак был неагрессивный, не было химиотерапии, а только эндокринотерапия, и это была первая стадия. А потом, конечно, наступило принятие и понимание того, какие шаги мне нужно делать дальше.
Я выбрала себе лечебное учреждение, где мне удалили опухоль, и буквально сразу уехала на онкореабилитацию в Израиль.
Когда я вернулась в Питер, была уже дождливая осень, а я приехала с активным настроем, что я должна начать ходить с палками, выходить на турники. А дожди продолжали лить. И тут я задумалась о том, что мне онкореабилитация нужна на постоянной основе. Дочка уже окончила университет, мы были свободны и решили переехать на море в Турцию. Муж поддержал меня полностью. Хотя это было сложно, потому что в Питере оставались родители и сестра.
Когда вдруг у папы случился инсульт, мы всей семьей включились, чтобы его поднять на ноги, – и подняли. И потом, когда ты уже живешь дальше, ты вдруг видишь и понимаешь, что идет мужчина, у которого был инсульт, и у этой женщины тоже был инсульт. И то же самое с раком молочной железы: когда мы летели в самолете, я познакомилась с женщиной, у которой был рак молочной железы, я «считала» эту информацию. Именно она потом первой приехала ко мне на онкореабилитацию, когда я решила сделать свой онкореабилитационный тур.
До своего диагноза я была кризисным психологом. Это сейчас я член Ассоциации онкопсихологов. Находясь на лечении, я стала сразу повышать квалификацию, мне захотелось начать спасать мир. Но моя коллега сказала мне, чтобы я не консультировала целый год. Я так и сделала, но создала свой блок «Онкоистория». Который так назвала, потому что считаю: у каждого человека, будь то врач, который работает с онкобольными, родственник или сам пациент, своя онкоистория.
Я поняла: это было очень правильно – не консультировать целый год онкологических пациентов. Хочу вспомнить такое замечательное сообщество, как «Равные консультанты». Начнем с того, что, помогая другим, часто они этим лечат и себя. Но если человек не смог проработать свои травмы (он не может за такой короткий период проработать действительно свою болезнь, все это принять по-настоящему) происходит идентификация с самим собой плюс не хватает профессиональных навыков, чтобы помогать, поэтому я часто вижу выгорание равных консультантов.
Конечно, даже самый сильный и уверенный в себе человек может испытывать страх перед возможными рецидивами болезни. Это естественное чувство, которое возникает из-за того, что мы живем в мире, где такие случаи происходят достаточно часто. Даже если вы будете самым «мегапроработанным» человеком, эти мысли все равно будут появляться время от времени. Важно понимать, что это нормально – бояться повторения болезни, но также важно научиться управлять этими эмоциями и находить способы справляться с ними.
Хочу вернуться к онкореабилитации. С первых дней после операции я начала активно заниматься этим вопросом. Уже на следующий день я начала ходить по лестницам и выполнять специальные упражнения. Однако многие люди утверждают, что это категорически запрещено. Но, как показывает практика, это не так. Наоборот, прогрессивные врачи рекомендуют начинать восстановление организма как можно скорее.
Как только я создала свою онкоисторию, я увидела очень важный момент: врачи меняются, мир меняется, и отношение к реабилитации физической и психологической тоже меняется. Правда, психологическая меняется медленнее, но можно сказать, что на наших глазах происходит революция. И мы свидетели и участники этого.
Почему-то я раньше думала, опираясь на чужой онкологический опыт, что вот мне нашли рак, его удалили – и все, у меня ничего не может больше быть. Однако по мере моего собственного лечения я начала осознавать, что это не так. Я столкнулась с тем, что могут быть рецидивы и другие виды рака. Это перевернуло мое сознание. Когда я теперь встречаю людей, у которых рак вернулся, я отношусь к этому более философски. Я понимаю, что лечение нужно продолжать, и наука не стоит на месте, появляются новые препараты.
Когда мне предстояло пройти обследование костей (остеостинциграфию) перед операцией, за несколько дней до свадьбы моей любимой племянницы, я лежала в постели, испытывая страх и нежелание что-либо делать. Но все же я решила пойти в магазин, чтобы купить себе платье. В примерочной я думала о том, зачем я покупаю это платье, если, возможно, скоро умру. Однако я все равно купила платье и пошла на свадьбу. Там я поняла, что я не одинока, все меня любят. У меня столько близких и что они чем-то заняты, их жизнь не останавливается. А у меня она вроде бы остановилась.
Мы все равно должны не останавливаться, надо делать свои шаги, даже если некоторые от нас отвернулись, хотя иногда нам просто так кажется, потому что у нас нет культуры онкологического взаимодействия. Окружение на знает, как правильно себя вести, иногда они говорят то, что не хочется слышать тебе. Когда мы в моменте болезни, картина мира несколько искажается. Человеку самому надо прийти в норму для того, чтобы понимать, что происходит вокруг, и тем людям, которые рядом с тобой, тоже это необходимо. В такие моменты наше окружение проявляет себя более ярко. Мы начинаем понимать, кто есть кто в нашей жизни.
И действительно близкие – это те люди, которые всегда будут рядом, несмотря ни на что. Они готовы поддержать не только словами, но и действиями. Да, некоторые люди могут исчезнуть из нашей жизни во время болезни, и это дает нам возможность оценить тех людей, которые остаются с нами в трудные времена.
После этой свадьбы мне стало так хорошо, что я спокойно сделала обследование костей и пошла в лечение. Принятие болезни – это очень важно, без него мы не сможем эффективно проходить наше лечение. Очень важно для этого найти силы и возможности, которые нас к этому подведут.
Как найти силы? Все очень просто, надо себе ответить на вопрос: «А зачем?» Сегодня мы узнали, что у нас рак, это смертельное заболевание, и мы можем умереть. Это нас очень сильно испугало. Но для чего нам жить? Ну просто поймите, для чего вам жить. И тогда будет легче найти те возможности, которые позволят нам жить.
Иногда можно услышать: «Вот хорошо – у вас семья большая, рак неагрессивный, дети, внуки. А есть люди, которые кормят уличных кошек. У человека химиотерапия, он встать не может, но встает ради них, потому что, кроме него, их никто не покормит. Если у человека есть для чего жить, он будет жить».
Я не думаю, что я заболела для того, чтобы что-то осознать, но так случилось, что моя жизнь поменялась – и поменялась в лучшую сторону. Потому что в этот момент ты более осознанно начинаешь задумываться, а для чего ты живешь. Ты просто понимаешь, что хочешь жить, ты начинаешь людей по-другому воспринимать, тебе нравится жить. И жизнь не должна останавливаться во время лечения, и даже не потому, что лечение может растянуться на многие годы. Это тупиковая ситуация. Жить надо здесь и сейчас. Конечно, это заезженная фраза, но по факту это именно так. И эта фраза про согласие и доверие, потому что мы здесь и сейчас, потому что не знаем, что будет завтра. Поэтому надо согласиться, что заболел, что ты сейчас в такой ситуации, и верить, что все будет хорошо.
Да, у меня может на денек появиться хандра – по разным причинам. И я себе разрешаю похандрить, но недолго.
Если говорить про источник силы, то, конечно, с одной стороны, у меня мощная семья. И легко находить опору, когда тебя поддерживают так, как тебе хочется.
У меня есть еще один источник силы – это море. Это не просто огромная водная масса, это целый мир, полный тайн и загадок. Море – мой верный друг и советчик. Когда мне нужно поделиться своими мыслями или чувствами, я обращаюсь к нему. Море всегда слушает меня внимательно и с пониманием. Оно никогда не осуждает и не критикует, а лишь дает мудрые советы и помогает разобраться в себе. Когда я чувствую себя одинокой или потерянной, море становится моим утешением. Его спокойные волны убаюкивают мои тревоги и сомнения. Я могу долго наблюдать за тем, как они бьются о берег, и это успокаивает меня. Море показывает мне, что такое настоящая сила и стойкость. Я вижу, как волны преодолевают все препятствия и продолжают двигаться вперед. Они учат меня не сдаваться перед трудностями и идти к своей цели.
Если бы у меня была волшебная возможность вернуться в прошлое и поговорить с самой собой, я бы сказала следующее: «Дорогая Женя, ты уже знаешь, что я – это ты, но все же позволь мне представиться. Я – твоя будущая ты, которая пережила многое и теперь может помочь тебе стать счастливее, а для этого ты должна научиться радоваться каждому дню».