Раненая страна — страница 4 из 4

ЦЕЛЬ

Глава 20Отряд

Линден корчилась в когтях неведомых кошмаров. Не в силах выносить ее страданий, Кавинант ушел из подземелья и покинул своих друзей.

Эта женщина не боялась проказы. Она оставалась с ним даже в самые критические моменты. И вот теперь за свою верность Линден испытывала мучения.

Никто не мог пробудить ее. Она лежала в ступоре, как ката-тоник, и ей снилась боль.

В надежде найти хоть какое-нибудь успокоение он отправился на горное плато. Безумие силы постепенно отступало от него. Перед глазами, как отражение ужаса и презрения, стояла улыбка Вейна. После бегства из настволья Каменной Мощи Кавинант упрекал его в насилии. А скольких людей он сам теперь убил? Его сила вышла из-под контроля. Ею управляли ненависть и яд.

И все же он не отпускал серебристое сияние силы. Чрево Ревелстоуна гудело от криков. Он видел перебежки Всадников на пересечениях длинных коридоров и понимал, что Верные готовились к атаке или обороне. Кроме того, Кавинант потерял слишком много крови, чтобы обходиться без огня своего кольца: если бы он отпустил сияние дикой магии, у него просто не осталось бы сил. Именно поэтому ему и пришлось доверить своих друзей отряду истощенных харучаев, хотя, будь у Кавинанта выбор, он ни за что не позволил бы им служить ему вновь. Разве он мог забыть, какую страшную цену заплатили из-за него люди Баннора?

А скольких людей он убил теперь?

Проливая капли огня, как горькие слезы, он шел по переходам Ревелстоуна к выходу на горное плато. Бринн шагал рядом, словно уже связал себя клятвой верности. Отыскав где-то теплый плащ, он заботливо набросил его на плечи Кавинанта. Неверящий не обратил на это внимания, но одежда помогла защитить его от озноба после большой потери крови.

Кавинант молил небеса о надежде. В ритуале предсказания он получил огромное знание. Но все эти откровения бледнели на фоне страданий, выпавших на долю Линден, и той жестокости, с какой он использовал свою силу. Дикая магия превратила его в убийцу. Чтобы выдержать это новое бремя вины, ему требовалась надежда на искупление.

Не зная, куда еще пойти, он направился к Мерцающему озеру – одному из последних островков Земной Силы. Даже в дни пустынного солнца, когда вся Страна превращалась в царство сухой пыли, озеро сохраняло один и тот же уровень воды. Там, в его глубинах, лежал крилл "Лорика – таинственный и волшебный кинжал.

Кавинант боялся думать о нем, потому что тот представлял собой оружие. И в то же время он мечтал о крилле, так как этот талисман мог уберечь его от дальнейшего использования дельца.

Усмешка Вейна продолжала преследовать Кавинанта. Он вспомнил его создателей – коварных и злобных существ, которые, скорее всего, обманули Идущего-За-Пеной. Какой бы ни была цель Вейна, она внушала Кавинанту недоверие. Он видел, как этот демон убивал людей. Он сам убивал людей и мог судить об истине по собственному опыту.

Между тем отец Кевина – Лорик-Усмиряющий Зло – создал крилл для борьбы с далекими предками Вейна.

Возможно, волшебный кинжал мог раскрыть загадку этого черного человека или помешать каким-то дьявольским замыслам.

Мысль о крилле подарила ему надежду, в которой он нуждался. Когда они вышли из освещенного прохода на просторы горного плато, сияние дикой магии превратило ночь в непроницаемую и холодную тьму, похожую на обсидиановую плоть Вейна.

А Линден спала. Попав в сеть мерзких кошмаров, она не знала, как выбраться оттуда. И никто не мог пробудить ее. Какое же Зло сотворили над ней?

Кавинант застонал, вспоминая людей на каменных плитах. Он, поклявшийся не убивать, вновь нарушил данное им слово. Сколько жизней оборвала его сила? Сколько жизней она еще оборвет?

Сияние дикой магии ослепляло его. Он не видел ни одной звезды. Пустые небеса зияли над ним, как проклятие прокаженного. Разве мог больной человек с искалеченной чувствительностью контролировать дикую магию? Дикую магию, которая разрушит мир. Он стал рабом проказы и яда. Он не мог помочь даже самому себе.

Окутанный серебристым сиянием, словно воплощение Солнечного Яда, Кавинант шагал по каменистому плато. Мерцающее озеро скрывалось за холмами, но он помнил дорогу к нему. Бринн молча шел рядом и не задавал никаких вопросов. Он был готов участвовать во всем, что бы ни затеял Кавинант. Вот так же Стражи Крови служили и Лордам. Две тысячи лет они защищали их, не зная ни сна, ни отдыха. Но клятва верности не привела ни к чему хорошему. Харучаи стали тем, что прежде внушало им ненависть и отвращение. Баннор походил в этом смысле на Идущего-За-Пеной – они оба пережили гибель своих соплеменников. Кавинант не хотел принимать безмолвную клятву Бринна. Его пугало повторение того, что однажды случилось с древними Стражами Крови. Однако в данный момент он чувствовал себя слишком слабым, чтобы отказываться от чьей-либо помощи.

А потом они увидели его – Мерцающее озеро, которое мирно дремало среди холмов. Водная гладь отражала сияние Кавинанта и светилась серебристой полосой, в то время как тьма вокруг напоминала сарказм юр-вайлов. Полоска кривилась, словно усмешка Вейна.

Сила Кавинанта убывала. Он потерял слишком много крови, чтобы питать собою свет дикой магии. С трудом передвигая отяжелевшие ноги, Кавинант подошел к воде и вытянул руки, как будто молил об отсрочке полного изнеможения.

Огонь и темнота заструились к нему навстречу. Когда-то давно он плавал в Мерцающем озере. Однако теперь Кавинант казался себе порочным и грязным и не смел касаться остатков Земной Силы. Высокий Лорд Морэм бросил крилл сюда в надежде и вере на безоблачное будущее Страны. Конечно, он постарался сделать так, чтобы волшебный кинжал покоился в недосягаемом месте. Кавинант понимал, что ему не достать заветного оружия. И он не мог попросить Бринна о подобной услуге. На миг его даже разобрала злость: отчаянно нуждаясь в помощи, он не мог принять ее от харучая.

Крилл оказался таким же далеким, как запах асфальта в его родном мире. А может быть, волшебного кинжала никогда и не существовало? Что, если он просто сошел с ума? Что, если он принял косой взгляд своего безумия за усмешку Вейна? Возможно, погибнув от той ножевой раны, он переживал теперь мучения, которые ему уготовил ад прокаженных.

Прищурив глаза, он всмотрелся сквозь серебристое сияние в ночную тьму и заметил слабый отсвет, который шел из черных глубин. Крилл! Кавинант почувствовал его силу – как в прошлый раз, когда он пробудил этот древний талисман. Но то пробуждение кинжала привело к большому несчастью – гибели Елены и разрушению Закона Смерти.

На миг Кавинант испугался. Бремя вины превратилось в огромную глыбу на его плечах. О, как он любил Елену… Но теперь ко всему этому прибавился яд. И неуправляемость дикой магии.

Его хриплый шепот разорвал ночную тишину:

– Скольких людей я уже убил?

– Двадцать одного Всадника, юр-Лорд – бесстрастно ответил Бринн.

«Двадцать одного? О Боже!»

Он думал, что сердце разорвется от боли, а суставы развалятся. Крик силы вырвался из его груди, и белое пламя изверглось к небесам. Мерцающее озеро всколыхнулось. В одно мгновение его поверхность запылала огнем. Пламя взлетело вверх в огромном вихре; и из центра этого огненного водоворота, словно отвечая на призыв Кавинанта, вырвался ослепительно белый луч.

Крилл поднялся из чрева озера – сияющий обоюдоострый кинжал с полупрозрачным самоцветом в крестовине рукоятки. Луч исходил из него, и казалось, что драгоценный камень и кольцо Кавинанта состояли в кровном родстве. Их сияние отбросило ночь к далекому небу. Мерцающее озеро вскипало языками огня.

Крилл по-прежнему находился вне пределов досягаемости, но теперь Кавинант не колебался. Вихрь пламени напомнил ему о понятных вещах: о вращении и парадоксе, о центре покоя в ядре противоречий и судьбе, от которой не убежишь. Раскрыв объятия огню, он зашагал по горящей воде.

Земная Сила держала его. Серебристое пламя, отвечавшее на сияние Кавинанта, закружилось и понесло его к заветной цели. Паря, как искра тени, в хаосе света и огней, он направился к центру Мерцающего озера.

Слабея с каждой минутой, Кавинант представлял себя маленьким перышком. Огонь не давал ему касаться воды и возносил в пустое ночное небо. В отличие от него крилл выглядел вещественным и прочным. Железо имело больший смысл, чем все его кости. Он поднял кинжал и рассек им воздух над головой, оставив в небесной черноте сияющий разрез. Прижав волшебный клинок к груди, Кавинант повернулся к берегу.

И тут волна усталости сомкнулась над ним. Он больше не мог сохранять огонь своей силы. Пальцы воли разжали хватку, и дикая магия улетела прочь. В тот же миг пламя Мерцающего озера начало убывать и гаснуть.

Однако озеро по-прежнему держало его. Земная Сила дала ему этот дар, как однажды уже помогла на склонах Горы Грома. Она принимала на себя его вес и не давала тонуть, пока Кавинант не вышел на темный берег.

Ночь воцарилась вокруг, наполнив сердце холодом и мраком. Глаза ничего не видели, как будто сгорели от пламени силы. Даже самоцвет на рукоятке кинжала потускнел и больше не испускал сияния. Но Кавинант с трудом удерживал его в руках. Железный клинок стал горячим, словно оголенный нерв. Положив крилл на землю, он смиренно опустился рядом с ним на колени. Кинжал белел во тьме, как последний осколок света в этом угасающем мире. А Мерцающее озеро за его спиной превратилось в густую черноту. Он почувствовал себя одиноким и ни к чему не пригодным калекой, попавшим в чужие края. Однако он не был одинок.

Бринн оторвал от своей одежды лоскут и обернул им крилл. Желтая ткань напоминала на ощупь вощеную бумагу. Коснувшись плеча Кавинанта, он тихо сказал:

– Идем, юр-Лорд. Скоро Верные попытаются напасть. Нам надо уходить, если мы хотим остаться в живых.

Блеск крилла угас, и тьма стала полной. Она, как бальзам, утишила раны, нанесенные силой. Кавинанту хотелось погрузиться в ее покой, но слова Бринна заставили его собраться с духом.

«Да, – со вздохом подумал он. – Мы должны уходить. О Господи! Помоги!»

Приподняв подбородок, он увидел звезды. Они грустно мерцали в небе, словно их красота была единственным утешением за вечное одиночество. На горизонте появилась луна – почти полная, холодная и далекая. Кавинант безмолвно поднялся на ноги и устало пошел назад, в Ревелстоун.

Пройдя несколько шагов, он принял от харучая завернутый крилл и сунул его за пояс. Теплота клинка расслабила мышцы живота, сжавшиеся от горя и угрызений совести. Оступаясь и шатаясь, Кавинант шагал по тропе, а Бринн помогал ему и едва не нес на своих плечах. Бред усталости сжал время до нескольких мгновений. Неожиданно они оказались перед открытым порталом в Башню на-Морэма. У входа в туннель их встретил один из харучаев, и, когда Кавинант остановился, Бринн сказал ему:

– Юр-Лорд, это Кир.

– Юр-Лорд, – с поклоном отозвался мощный харучай. Кавинант мигая смотрел на него, но не отвечал. Усталость лишила его слов. Кир протянул ему кожаный мех, который источал приятный запах метеглина. Кавинант припал к нему губами и судорожно сделал с десяток глотков. Иссохшее тело отчаянно нуждалось во влаге. Он всасывал в себя пьянящую жидкость, пока не опустошил весь мех.

– Юр-Лорд, – сказал Кир. – Верные собираются около Ядовитого Огня. Мы нанесли им кое-какие потери, и они не осмелились нападать на нас. Но в их руках огромная сила. Уже погибло четверо харучаев. Мы вывели всех пленников из Ревелстоуна и позаботились об их ранах. Однако опасность по-прежнему велика. Используя силу рукхов. Верные могут подчинить себе наши умы. Мы знаем об этом принуждении по своему опыту. Нам надо уходить, юр-Лорд!

"Да, – подумал Кавинант. – Нам надо уходить. Я знаю, что мы пока бессильны”. Но, когда он открыл рот, ему удалось произнести только два слова:

– Как Линден?

– Она проснулась, – ровным и тихим голосом ответил Кир.

Кавинант даже не понял, как упал. Он пришел в себя и какое-то время не мог обрести контроль над свои ногами, тяжело обвиснув на руках Бринна. Но метеглин помог. Кавинант постепенно освоился с весом и победил земное притяжение.

– Как…

– Юр-Лорд, твой спутник заставил ее пробудиться. – Сдерживая присущую харучаям быструю речь, Кир говорил нарочито медленно и бесстрастно. – Она лежала, как мертвая, и не было надежды вырвать ее из сна. Не зная, чем ей помочь, мы вынесли Избранную из Замка. А потом этот черный человек… – Он замолчал, словно спрашивал имя.

– Вейн, – произнес Кавинант, с дрожью вспомнив его усмешку. – Один из рода юр-вайлов.

Кир слегка нахмурился от удивления, но не стал выражать свои мысли вслух.

– Сначала Вейн стоял рядом с нами и рассеянно смотрел куда-то вдаль, – продолжал харучай. – Но потом внезапно направился к Линден Эвери.

Кавинант отметил, что сородичи Бринна уже успели поговорить и с Сандером, и с Холлиан.

– Ничего не зная о нем, мы хотели помешать ему, но он разбросал нас в стороны, как горсть песка. Встав на колени рядом с Избранной, он положил ладонь на ее руку, и Линден Эвери очнулась.

Недоумение и страх сжали горло Кавинанта, однако Кир продолжал:

– Она бросилась в объятия твоих спутников, которые тоже ничего не знали об этом Вейне. Мужчина из подкаменья схватил камень и приготовился защищать ее от черного юр-вайла. Но тот поднялся на ноги и снова застыл на месте, как человек, охваченный принуждением Верных. Он больше не обращал внимание ни на Избранную, ни на нас.

Взглянув в глаза харучаю, Кавинант прочитал там предостережение: “Мы не доверяем Вейну”.

Однако он не пожелал касаться этой темы. Теперь, когда он уловил смысл предсказания, ему был ясен дальнейший путь. Линден очнулась. И значит, она снова будет рядом. Им придется немало сделать, чтобы добиться намеченной цели.

Тем не менее он не удержался и задал еще один вопрос:

– А как она себя чувствует?

– Линден Эвери взглянула в лицо ужасного Лорда Порчи, – ответил Кир, пожимая плечами. – Однако, судя по ее речи, она сохранила свой разум. – Помолчав, харучай добавил:

– Юр-Лорд, ты освободил нас из плена. Клянусь, пока мы живы, твоих друзей никто не обидит.

Он взглянул на Бринна, и тот едва заметно кивнул.

– Избранная предупредила нас об Опустошителе. Юр-Лорд, мы должны уходить.

«Да, – подумал Кавинант. – Гиббон-Опустошитель попытается отомстить. Но что он сделал с Линден?»

Вспомнив, как кривилось ее лицо в когтях кошмара, Кавинант прошептал проклятие. Он вошел в портал Ревелстоуна и решительно зашагал по туннелю.

Долгий путь казался невыносимым, однако темнота и метеглин поддерживали силы. Усмешка Вейна заставляла его идти вперед. Почему юр-вайл вывел Линден из кошмара? Зачем он встал рядом с ней на колени? О нет! Злобные твари обманом навязали Вейна доверчивому Великану. И риш Хэмако просто ошибался, говоря о возвышенной цели этого непонятного существа. Но если ему удалось вывести Линден из сна, значит, он мог преодолевать воздействие Гиббона! Не слишком ли много для одного юр-вайла?

«Интересно, что Опустошитель намеревался с ней сделать?»

Если прежде Кавинант сомневался в себе, то теперь обрел абсолютную уверенность. Ни Верные, ни расстояние, ни собственная слабость не могли сбить его с намеченного пути.

Он шагал по коридорам Ревелстоуна как воплощенное мрачное проклятие. К их маленькому отряду присоединялись все новые и новые харучай, наблюдавшие за перемещениями Всадников. Кавинант направлялся к воротам и проходу под дозорной башней. Убив двадцать одного человека, он больше ничего не боялся. Страх за друзей сменился гневом на Презирающего. Теперь он четко видел свою цель.

Когда Кавинант свернул в туннель, его сопровождал эскорт из двадцати харучаев. Они несли продукты, которыми запаслись в Ревелстоуне. Пройдя через сломанные внешние ворота, их отряд вышел в темную ночь.

Внизу на скалистом склоне горел большой костер. На фоне притихших джунглей он выглядел веселым зверем, который, аппетитно потрескивая, пожирал с рук харучаев мокрую зелень сучьев. Его желтый свет защищал бежавших пленников от наседающей грозной темноты.

Кавинант увидел группу деревенских жителей, которые жались к костру. Сандер, Холлиан и Линден сидели рядом, подбадривая друг друга. В нескольких шагах от них стоял непоколебимый Вейн. Харучай двигались вокруг, упаковывая припасы, ломая в джунглях ветви и сучья и бдительно присматривая за окрестностями.

Однако Кавинанта интересовала только Линден. Она сидела спиной к нему и не желала оборачиваться, хотя все люди Бринна при виде его преклонили колена, как будто трубили в безмолвные фанфары. Забыв о черной цитадели, которая возвышалась за его спиной, Кавинант из последних сил метнулся к Линден, словно мечтал упасть у ее ног и обрести покой.

Увидев его, Сандер прошептал какие-то слова, и деревенские жители испуганно вскочили на ноги. Они смотрели на Кавинанта как на исчадие Зла, рука которого сжимала их жизни и смерти. Линден тоже поднялась и повернулась к нему. Он видел, как она провела рукой по испачканному сажей лицу и прикусила губу от боли. Но ее глаза узнали его. Она вздрогнула, как будто внезапно проснулась. Не в силах сдерживать себя, он обнял Линден и спрятал лицо в ее волосах.

Харучай вернулись к своим делам.

Какое-то мгновение она с благодарностью отвечала на его объятия. Но потом ее истощенное тело напряглось, и Линден стало тошнить. Он хотел успокоить ее, однако слова не шли из горла. Когда она оттолкнула его, Кавинант обреченно отпустил руки и отступил в сторону. Блуждающий взгляд Линден уперся в старую дыру, оставшуюся на тенниске после злополучного ножевого удара.

– Ты болен.

Болен? Он не понимал ее.

– Линден! Что ты хочешь сказать?

– Ты болен!

Ее голос струился изо рта, как кровь. Оглушенная ненавистью или горем, она отвернулась от него и села на землю. Ладони Линден прильнули к лицу. Тело начало раскачиваться взад и вперед, а приглушенный шепот казался бесконечным проклятием.

– Болен, болен, болен.

Он вновь почувствовал себя прокаженным. Страдания Линден лишили его последних сил. Если бы Кавинант мог владеть голосом, он бы закричал: “Что этот ублюдок сделал с тобой?” Но он пришел за ней слишком поздно, с огромным грузом ответственности на плечах. Слабость подогнула непослушные колени, но крилл поддержал его своим теплом. Стиснув зубы, Кавинант повернулся к Сандеру и Холлиан.

Их, безусловно, смутила реакция Линден.

– Юр-Лорд… – прошептал гравелинг и замолчал, печально покачав головой.

Рана на шее причиняла ему боль, но Сандер не обращал на нее внимания. Он наморщил лоб, словно попал в глубокую щель между яростью и страхом, дружбой и благоговением, знанием истины и полным непониманием. Его челюсти жевали слова, которые он не смел произнести.

– Юр-Лорд, – поспешив ему на помощь, сказала Холлиан. – Линден Эвери причинили жестокую боль. Я не знаю, как это могло произойти, поскольку при нашей первой встрече Гиббон на-Морэм сказал ей, что ему запретили причинять ей вред. Тем не менее она пережила ужасные муки. – Эг-бренд развела руками, как будто просила прощения за Линден.

Кавинант молча спрашивал себя, где Холлиан научилась такому мужеству. Ей с детства внушали страх перед Верными и Солнечным Ядом. Но она сохранила и смелость и силу… Эг-бренд воплощала в себе парадокс испуга и доблести. Она говорила тогда, когда Сандер смел только молчать.

– Ты вернул нам жизни и спас от кары на-Морэма, – продолжала Холлиан. – Я даже не представляю, чего тебе это стоило и как можно хранить в себе такую силу. Но, испытав принуждение Верных и их тюремное “гостеприимство”, я благодарю тебя от чистого сердца и молю дать мне возможность служить тебе и твоей цели.

"Служить? – Кавинант издал безмолвный стон. – Как я могу позволить тебе это? Да если бы ты только знала, что ожидает меня впереди!” Однако он не стал огорчать ее отказом. Где-то в унылом поединке между целью и убеждением Кавинант уже принял служение харучаев, хотя их предки клялись ему в верности на сорок веков раньше, чем Холлиан. Слабость сгибала его тело; ночь давила на плечи всей тяжестью неба. Но заставив себя выпрямиться, Кавинант задал единственный вопрос, который мог произнести в сиюминутной скудости отваги:

– Ну а вы-то как?

Она быстро посмотрела на Сандера, задержав взгляд на его шее. Гравелинг кивнул, и эг-бренд ответила:

– Ничего страшного, юр-Лорд. Немного голода и страха. Мы знакомы с такими вещами. Кроме того, харучаи вернули нам нечто большее, чем жизни. – Она жестом указала на троих соплеменников Бринна, которые стояли неподалеку:

– Знакомься, юр-Лорд. Это Кайл, Стилл и Герн.

Харучаи поклонились Кавинанту.

– Когда нас вывели из тюрьмы, я была рада и обретенной свободе. Но они обыскали весь Ревелстоун и вернули мне это… – Она вытащила из-под одежды нож и лианар. – Харучаи нашли и отдали Сандеру его нож и Солнечный Камень.

Гравелинг кивнул. Кавинанта поразила та новая нежность, с какой Холлиан говорила о Сандере. Через сколько бед им пришлось пройти, поддерживая друг друга?

– Как же так случилось, что Страна забыла о харучаях? – спросила эг-бренд.

– Вы ничего не знали о нас, а мы о вас, – ответил тот, кого назвали Герном. – Об отнятых талисманах нам рассказала Мемла на-Морэм-ин.

"Мемла!” – В памяти Кавинанта прояснился еще один фрагмент предсказания.

– Бринн!

Ночь пробиралась в усталый мозг. Сандер и Холлиан превратились в размытые фигуры.

– Бринн, найди эту Всадницу. Скажи ей, что нам нужна ее помощь.

– Ее? – откуда-то издалека донесся голос харучая. – Чья помощь нам нужна, юр-Лорд?

Какое-то время Кавинант не понимал вопроса. Внезапно он понял, что теряет сознание. Тьма наползала на него со всех сторон, вызывая тошноту и головокружение. Ему хотелось рухнуть на землю, но он с проклятием отмел это желание и открыл слипающиеся глаза.

– Найди Мемлу, – хрипло прошептал Кавинант. – Скажи ей, что нам нужны Рысаки.

– Да, юр-Лорд.

Бринн остался рядом с ним, а двое или трое харучаев тут же отошли от огня и побежали к дозорной башне. Кто-то вложил в руки Кавинанта полную чашу метеглина. Он выпил ее, пытаясь удержать в уме остатки ясности. Его взгляд перешел на Вейна.

Юр-вайл стоял, слегка согнув руки, в любую секунду готовый совершить действие, которое никто не мог предвидеть. Его черные глаза смотрели в никуда; улыбка исчезла с черных губ. На правом запястье и на левой лодыжке виднелись два обода от Посоха Закона. Ожоги, полученные им две ночи назад, почти уже зажили.

Как человек, охваченный принуждением… Но чьим принуждением? Что, если Вейном управляли Верные? Кавинант не знал, как далеко распространилась ложь на-Морэма. Возможно, юр-вайлы тоже состояли теперь на службе у Верных. Каким образом он пробудил Линден Эвери? Зачем? Кавинанту хотелось с яростью наброситься на него. Но он и сам убивал – без сожаления и контроля над силой. Потеряв свою праведность, он не мог разгадать намерений Вейна. Слишком много крови было на его руках, и слишком мало ее осталось в венах. Он слабел. Свет костра сжимался вокруг него. Кавинант боялся, что ему не хватит времени…

Ему хотелось сказать: “Послушайте! Вот что мы будем делать!..” Но пересохшее горло не издавало ни звука. Его рука уцепилась за плечо Бринна. “Помоги мне. Я должен сохранить сознание. Хотя бы ненадолго”.

– Кавинант…

Голос Линден вернул ему частичку ясности. Каким-то образом ей удалось отстраниться от внутреннего надлома. Склонившись над ним, она пристально осматривала его.

– Мне кажется, я увидела…

Линден сердито покосилась на заросший подбородок Кавинанта, словно борода мешала ей вспомнить в нем того человека, которого она знала раньше. Потом ее взгляд перешел на его запястья с припухшими красными шрамами от порезов. Сделав резкий выдох сквозь зубы, она схватила его руки и повернула запястья к свету.

– Я так и думала! Ты потерял много крови. Очень много крови.

В тот же миг в ней пробудилась доктор Эвери. Линден проверила рефлексы зрачков, осмотрела белки его глаз и пощупала пульс.

– Черт! Тебе не помешало бы переливание крови! – Внезапно она заметила, что шрамы были абсолютно свежими. – Что они с тобой делали? – с ужасом спросила она, посмотрев ему в лицо.

Однако ее вопрос оказался несвоевременным. Предсказание рвалось из его груди. Кавинант боялся, что ему не хватит сил на два ответа.

Очевидно, Линден не правильно истолковала его молчание. Ее лицо исказила гримаса отвращения.

– Неужели ты…

Ее подозрение вывело Кавинанта из паралича усталости.

– Нет. Все было не так. Они порезали мне вены. Но не волнуйся. Я выживу.., хотя бы им назло.

Линден облегченно вздохнула. Однако она не сводила глаз с его лица и искала нужные слова, в то время как всплеск эмоций зажимал ей горло. Наконец она хрипло сказала:

– Я слышала твой крик – в тот раз, когда мы едва не обрели свободу. – Ее взгляд помутился, и по щеке побежала слеза. – Знал бы ты, как я ждала, что ты снова подашь голос.

Жуткий образ на-Морэма заставил ее выбежать из коридоров памяти.

– Скажи… – прошептала она, стараясь казаться строгой. – Расскажи мне, что с тобой случилось. Он покачал головой.

– Со мной все нормально. – А что он ей еще мог сказать? – Гиббон хотел взять мою кровь. Он не оставил мне выбора, и я не мог ему отказать.

Кавинанту не терпелось поведать друзьям о том, что он узнал из ритуала предсказания. Ему не хотелось тратить силы на лишние слова.

Бринн тут же пришел на помощь, лаконично объяснив состояние Кавинанта:

– Жизнь юр-Лорда стала платой за предсказание. Но он исцелил себя дикой магией.

Глаза Линден потемнели. Ее губы несколько раз прошептали зловещий вопрос:

– Он исцелил себя?

Взглянув на старый шрам, который просматривался через дыру в его тенниске, она лишилась отваги, поднявшей ее над бедами и болью.

– Значит, я тебе больше не нужна?

Линден съежилась и, стыдясь своих слез, зашагала к стене дремавших джунглей. Ночь превратила эту гордую и сильную женщину в беспомощное жалкое существо. Холлиан бросилась к ней, и Линден, как ребенок, прижалась к эг-бренд, обвив руками ее шею. Но Кавинант по-прежнему молчал. Между ним и бездной тьмы осталась только ярость. Он не мог шевельнуть даже пальцем, иначе просто бы упал. “Что же он сделал с тобой, этот ублюдок?"

– Юр-Лорд, – тихо шепнул ему Бринн, – мы не можем медлить. На-Морэм жив, и Верные вскоре нападут на нас.

– Я знаю. – Сердце Кавинанта безмолвно выкрикивало имя Линден. Теплые струйки упрека потекли из глаз, однако голос не выдал и тени сомнений. – Мы скоро уйдем. Вот только дождемся Мемлу и уйдем.

Он знал, что Мемла придет. Встав на его защиту, она тем самым навлекла на себя гнев на-Морэма. Кавинант застонал. Все, кто помогали ему, попадали потом в большую беду. Лорд Фоул сделал его средоточием неприятностей.

– Не мог бы ты сказать, куда лежит наш путь? – спросил его Бринн.

Кавинант не колебался. Мертвые друзья дали ему не только надежду, но и конкретную цель.

– Мы пойдем искать Первое Дерево. Я должен сделать новый Посох Закона!

Те, кто услышал его, внезапно замолчали. Холлиан от удивления открыла рот. Скорее всего, она ничего не знала о Посохе Закона. Сандер нахмурился, словно хотел что-то сказать, но не посмел вступить в разговор. Группа деревенских жителей притихла, испуганно посматривая на Обладателя белого золота. Вейн стоял, не проявляя никакого интереса к происходящим вокруг него событиям. Однако глаза харучаев засияли.

– Старые барды рассказывали, что во времена Кевина у древних Лордов была легенда о Первом Дереве, – торжественно и значимо произнес Бринн. – Из его ветви Берек Полурукий сделал Посох Закона. Юр-Лорд Кавинант, ты взялся за смелое дело. Мы поможем тебе исполнить его. Но как ты найдешь это Первое Дерево? Мы ничего не знаем о нем.

"Ничего не знаем, – повторил про себя Кавинант. – Но зато о многом догадываемся”. На юге Страны лежала безжизненная Серая Пустыня. На севере долгая зима превращала горы в непроходимую преграду. На западе, где жили харучаи, люди ничего не знали о Первом Дереве. А если бы Берек в поисках Дерева шел на запад, то наверняка повстречался бы с народом Бринна. С усилием Кавинант ответил:

– У меня тоже нет конкретного знания о Первом Дереве. Но мы пойдем на восток – к далекому морю. “Туда, откуда пришли Великаны”.

– Прежде всего нам надо скрыться от Верных. Что будет потом, я не знаю. Бринн кивнул:

– Это хороший план. Харучаи тоже пойдут на восток. Стилл, Кир, Герн, Хигром и я будем защищать тебя и твоих спутников. Двадцать харучаев вернутся к нашему народу и расскажут о том, что происходит в Стране. – Его голос зазвенел от гнева. – Пусть наши братья услышат о подлости Верных и подготовят достойный ответ! Остальные харучаи отведут деревенских жителей к их домам – если только такая помощь им необходима.

Девять освобожденных пленников тут же выразили свое желание принять предложение Бринна.

– Старые барды сохранили истории о Великанах – об их верности и задоре, об их печальной гибели, – продолжал харучаи. – Мы готовы отправиться с тобой на их родину – к огромному морю, на берегу которого они жили.

«Давай же! – подбадривал себя Кавинант. – Из-за тебя их племя сорок веков находилось в плену зависимости и долга. Если ты намерен отказать харучаям, то сделай это сейчас. Время пришло!»

Однако он не мог. Он даже не мог стоять без помощи Бринна.

"Разве мало того, что я разрушил Посох? – со стоном подумал Кавинант. – Разве не достаточно того, что из-за меня над Страной властвует Солнечный Яд? Неужели мне придется сделать еще и это?” Но он нуждался в харучаях. Он не мог им отказать.

Ночь закружилась кувырком, и Кавинант устало закрыл глаза. Почувствовав легкое прикосновение к груди, он поднял голову и увидел Сандера, который стоял перед ним. Гравелинг отбросил прядь волос и приоткрыл израненную шею, словно клялся своим кровавым рубцом. Свет костра отражался в его зрачках, делая их похожими на раскаленные угольки.

– Кавинант! – сурово произнес Сандер, используя имя, а не титул. Возможно, он хотел продраться через благоговение и авторитет к тому человеку, который однажды поразил его своей любовью к Стране. – Я долго путешествовал с тобой и намерен идти дальше. Но меня тревожит один вопрос. Эг-бренд предсказала чумное солнце – и это лишь после двух дней дождя. Освобождая нас, ты повредил силу Верных. И теперь цикл Солнечного Яда ускоряется! Возможно, ты нанес им такой вред, что Верным больше никогда не удастся усмирить злое солнце! Что, если твои действия поставили Страну на грань гибели?

В вопросе Сандера звучали боль и настоятельность. Но Кавинант на какое-то время потерял силу духа и не мог ему ничего ответить. Сомнения гравелинга задевали его самолюбие, однако вены были пустыми, и мышцы больше не хотели поддерживать торс. Даже теплота крилла перестала согревать живот.

Тем не менее Сандер заслуживал ответа. Он пожертвовал всем ради Страны и человека, который заявил, что собирается спасти ее. Нащупывая в куче бренности первый ответ, Кавинант прошептал:

– На-Морэм находится под властью Опустошителя. Он стал чудовищем, как и Марид.

Однако его слова не успокоили Сандера.

– То же самое сказала нам и Линден Эвери. Но Верные усмиряли Солнечный Яд. Они старались на благо Страны! А теперь их контроль ослаб!

– Нет! – Где-то внутри себя Кавинант обнаружил зернышко силы. – Верные не усмиряли Солнечный Яд. Они использовали его во вред Стране и питали это Зло вашей кровью. Вот уже века, как они служат Лорду Фоулу.

Сандер смотрел на него, открыв рот. Недоверие превратило его лицо в кривую, некрасивую маску. Слова Кавинанта ниспровергали с пьедестала все, во что он верил.

– Кавинант! Это уж слишком! – Отчаяние исказило его голос до хриплого шипения. Ладони сами собой сложились в молитвенном жесте. – Откуда мне знать, что ты не обманываешь меня?

– Потому что я всегда говорил тебе только правду! – Сила иссякла, оставив Кавинанта задыхаться от смертельной усталости. – Я заплатил за предсказание собственной кровью. И я здесь для того, чтобы спасти Страну. Мои глаза видели, какой прекрасной и чистой она была четыре тысячи лет назад! А то, чему вас учат Верные, – ложь, придуманная для того, чтобы оправдать пролитие крови.

Кавинант поморщился, недовольный произнесенными словами. Он отождествлял себя с истиной и тем самым принимал ответственность за нее. Ни один человек не мог сдержать такого обещания. Хайл Трои попытался и в конце концов отдал душу Лесному старцу.

– Тогда… – Сандер все еще пытался собрать осколки разбитой веры. Гримаса ужаса на его лице постепенно превращалась в яростный оскал. – Тогда почему ты не сражался до конца? Почему не уничтожил Верных и не покончил с их Злом?

Ноги Кавинант подкосились, и он упал в объятия Бринна.

– Потому что я слишком слаб. – Он едва расслышал свой голос. – Потому что я уже убил…

Спазм горя сжал его горло. “Двадцать одного человека!"

– Хотя клялся, что никого не буду больше убивать. – Взглянув на Сандера, он еще раз попытался выразить основу своей веры:

– Я не хочу сражаться с ними, пока не перестану их ненавидеть.

Гравелинг кивнул и отступил назад. Треск костра заполнил всю вселенную. Выходя из пике головокружения, Кавинант на мгновение увидел в Сандере Нассиса – старика с рассудительными молодыми глазами.

Вокруг них суетились люди. Отряд харучаев готовился к долгому переходу через Западные Горы. Отважные воины прощались с ним; но он лишь кивал в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Они ушли к подножию холмов, а он даже не посмотрел им вслед. Его сознание повисло над черной бездной беспамятства. В какой-то миг взгляд скользнул по языкам огня, и Кавинант почувствовал, что Бринн помогает ему повернуться. Царапая веки о песок усталости, он широко открыл глаза и увидел Мемлу.

Она стояла перед ним, как грозное изваяние из камня. Ее риза исчезла. На мантии виднелись опаленные места, а на щеке – волдыри от ожогов. Поседевшие волосы в беспорядке разметались по плечам. Она сердито взглянула на Кавинанта и приподняла рукх.

За ее спиной скалили пасти пять огромных Рысаков.

– Мемла на-Морэм-ин, – с поклоном приветствовал ее Бринн. – Юр-Лорд ожидал тебя.

Она холодно кивнула харучаю и вновь посмотрела в глаза Кавинанта. Ее резкий голос дрожал от нескрываемого гнева:

– Я не могу жить во лжи, Полурукий. И я пойду с тобой.

У Кавинанта не осталось слов. Он молча коснулся правой рукой своей груди, а затем протянул ей ладонь.

– Я привела Рысаков, – продолжала она. – Их не охраняли. Но, когда мы выходили из Замка, нам попытались помешать. Мне удалось вывести только пятерых животных. Видел бы ты, сколько на меня набросилось на-Морэмов-кро!

Животные были нагружены провиантом.

– Это Дин, Клэнг, Клэнгор, Аной и Клэш. Кавинант кивнул. Его голова упала на грудь, как у дряхлого старика. Поймав его взгляд, Мемла тихо сказала:

– Однако нам надо прояснить один вопрос. Мой рукх окажет нам помощь в путешествии по Стране. Верные не могут помешать мне использовать Ядовитый Огонь. Но и я в свою очередь не могу помешать им следить за нами через мой железный рукх. Вот так-то, Полурукий. – Ее тон напоминал мольбу. – Что бы ты ни решил по этому поводу, я не расстанусь с той единственной силой, которой обладаю. Подумай, прежде чем брать меня с собой.

Честность и отвага Мемлы требовали ответа. От усилия у Кавинанта вновь закружилась голова, но он произнес:

– Оставь его себе. Я иду на риск.

На ее лице появилась благодарная улыбка.

– Когда мы впервые встретились, – сказала она, – твое недоверие было оправданным, хотя тогда я не знала этого. По теперь ты можешь во мне не сомневаться. – Внезапно в ее голосе снова появились грубые нотки. – Нам надо убираться отсюда. Гиббон собирает Верных к Ядовитому Огню. Если мы промедлим, они нашлют на нас Мрак.

"Мрак!” Кавинант почувствовал порыв отчаяния. Страх оборвал тонкую нить сознания, и он, как камень, полетел в темноту.

Падая в бездну беспамятства, он услышал вопль, который исходил из Ревелстоуна. Этот крик, похожий на плач великого Замка, сулил потерю и смерть. А может быть, он шел из сердца Кавинанта?

Глава 21Мрак

Где-то посреди ночи Кавинант пришел в себя. Он покачивался на спине Рысака, и чьи-то руки обвивали его грудь, поддерживая в сидячем положении, – смуглые руки харучая.

– Разве ты не целительница? – послышался чей-то напряженный шепот. – Ты должна помочь ему.

– Нет.

Ответ Линден прозвучал тихо и исчерпывающе. Она тяжело застонала.

Луч рукха слепил глаза. Отвернувшись, Кавинант снова погрузился во мрак.

Когда он очнулся во второй раз, его взору предстал серый рассвет в прорехах зеленого свода джунглей. Над головой мелькали осколки неба. Он сидел на спине Дина между Мемлой и Бринном, который поддерживал его. Следом, по борозде, проложенной рукхом Мемлы, бежали остальные животные.

Кавинант постепенно приходил в себя. Их путь пролегал под сенью огромных рододендронов, и растительность не буйствовала здесь так яро, как в других местах. Мемла решила немного передохнуть.

– Не сходите с Рысаков! – крикнула она, обернувшись. – Они защитят вас от Солнечного Яда.

Где-то за спиной Кавинанта послышалось бормотание Линден:

– Значит, это правда…

Однако Хигром, вопреки приказу Всадницы, спрыгнул на землю и принялся сгружать с Рысака припасы, которые подавал ему Кир.

– Харучаям не нужна защита – сказал Бринн.

«Неужели они невосприимчивы к Солнечному Яду? – подумал Кавинант. – Да, похоже, что так. Иначе как бы столько харучаев добралось до Ревелстоуна?»

Солнце вставало над землей, пронзая зеленый полог листвы злыми малиновыми лучами. И вновь эг-бренд верно предсказала очередную ипостась Солнечного Яда.

Когда первые лучи солнца осветили седоков, Мемла приказала Рысакам опуститься на колени. Отряд спешился.

С помощью Бринна Кавинант сполз на землю и попробовал встать прямо. Ему это удалось. Он был бледен и слаб, как ребенок, но его ноги уверенно держали вес тела.

Утвердившись в вертикальном положении, Кавинант в тревоге посмотрел на запад вслед уходящей ночи, ища глазами хоть какие-нибудь признаки Мрака на-Морэма.

Но горизонт выглядел чистым.

Рядом спускались на землю Сандер, Стилл, Холлиан и Герн. Кайл, приставленный к Линден, помогал своей подопечной сползти с Рысака. Едва держась на ногах, Кавинант обернулся к ней, но она отвела взгляд, закрывшись в своем одиночестве, как устрица в раковине. Она будто стыдилась того, что с ней произошло.

Кавинант оставил Линден наедине с самой собой. Он чувствовал себя слишком слабым и не знал, что делать в такой ситуации.

Пока харучаи раскладывали еду – сушеное мясо, хлеб, фрукты и метеглин, – Мемла достала из дорожного мешка большой кожаный мех с соком вауры, которым Кавинант с друзьями однажды спасались от насекомых под чумным солнцем. Она тщательно намазала едким снадобьем каждого члена их маленького отряда, лишив своей заботы только Вейна. Заметив это, Кавинант кивнул. Быть может, пламя рукха и могло повредить юр-вайлу, но только не Солнечный Яд.

Он ел медленно и с охотой, понемногу насыщая ослабевшее тело. Все это время его терзало мрачное предчувствие беды, и он то и дело поглядывал на запад. Кавинант своими глазами видел подкаменье Дюринга и знал, на что способен Мрак. Сделав над собой усилие, он поинтересовался у Мемлы, сколько времени необходимо, чтобы Мрак успел собраться и подготовиться к своей зловещей “работе”.

Всаднице тоже было не по себе.

– Всегда по-разному, – пробормотала она. – Все зависит от его размеров и расстояния, которое ему придется преодолеть. – Ее взгляд хлестнул Кавинанта по лицу, оставив на щеке почти осязаемый след тревоги. – Я знаю обо всем, что они делают. Вот, – сказала она и потрясла своим рукхом. – Этот Мрак будет огромным.

"Огромным… – подумал Кавинант. – А я еще так слаб”. Он стиснул покрепче крилл и попытался успокоиться.

Подкрепившись и отдохнув, путешественники вновь сели на Рысаков. Мемла опять призвала на помощь Ядовитый Огонь, и тот пропахал им путеводную борозду. Отряд двигался цепочкой: впереди Всадница, Кавинант и Бринн на Дине, за ними Хигром и Кир на Аное, Кайл и Линден на Клэнге, Сандер и Стилл на Клэше, Герн и Холлиан на Клэнгоре. Кавалькаду по своему обыкновению замыкал пеший Вейн.

Кавинанта то и дело одолевала дремота. Он так измучился, что не мог все время пребывать в бодрствующем состоянии. Всякий раз, когда отряд делал привал, он покорно съедал и выпивал то, что ему предлагали, понимая, как это необходимо для восстановления сил. Однако, оказываясь на широкой спине Рысака, он опять впадал в забытье, чему немало способствовала неспешная и слегка тряская трусца огромного животного.

Первым, что он видел, время от времени пробуждаясь, была прямая спина Мемлы. Похоже, Всадницей владело единственное желание: двигаться, двигаться и двигаться вперед, не тратя времени на всякие там привалы. Она прекрасно знала, что такое Мрак. Но к вечеру и Мемла выбилась из сил. Под кроной огромного золотая отряд расположился на ночлег.

Здесь было настоящее царство насекомых. Пока Мемла разводила костер, они жужжали, звенели, носились в воздухе и грызли сочную листву. Однако путников надежно защищала ваура. Постепенно, по мере того как под зеленые своды просачивались сумерки и сила Солнечного Яда иссякала, насекомые куда-то исчезали. Наконец их басовитое жужжание затихло. Мемла устало сидела у костра, отпустив Рысаков пастись и предоставив харучаям заботы об отряде.

Сандер и Холлиан тоже казались усталыми, словно не спали несколько дней. Но они были физически крепкими людьми, и запас их выносливости, как видно, еще не подошел к концу. Кроме того, они все еще находились под впечатлением своего чудесного спасения, и никакие мрачные предчувствия не омрачали их оживления. Совместные испытания сблизили гравелинга и эг-бренд. Сандер тянулся к Холлиан, словно та наполняла спокойствием его измученную душу и утоляла боль внутренних конфликтов. Ее чистая юность и непосредственность, как чудодейственный бальзам, исцеляли гравелинга, который во имя долга убил жену и сына, а затем ради Кавинанта предал свой народ. Холлиан, в свою очередь, брала от Сандера мужество, находчивость и неукротимую настойчивость в достижении цели. Глядя на них, Кавинант облегченно вздыхал. Эти люди так много потеряли и, как все обездоленные, искали – и находили – друг у друга понимание и поддержку. К сожалению, он не мог дать им чего-то большего.

На фоне их единения Линден выглядела одинокой и потерянной. Опустошитель что-то сделал с ней, и Кавинант, раздираемый привычными противоречиями, боялся спросить ее об этом. Хотя он боялся еще и того, к чему могло привести подобное незнание.

Покончив с едой, он вдруг понял, что больше не может пребывать в неведении. Тяжело вздохнув, Кавинант посмотрел на своих товарищей. Рядом с ним сидела дремлющая Мемла. С другой стороны расположились Сандер и Холлиан. Четверо харучаев несли дозор. Бринн и Кайл время от времени обходили маленький лагерь, бдительно всматриваясь в темноту. Неподалеку, на границе света и тьмы, неподвижно стоял Вейн, словно воплощение всех злобных тайн мира. Линден сидела напротив, съежившись, обхватив руками колени и вперив застывший взгляд в пламя костра.

При виде ее маленькой жалкой фигурки у Кавинанта дрогнуло сердце. Он не знал, что с ней происходило, и хотел выяснить, чем она так ужасно напугана. Это требовалось узнать во что бы то ни стало, но Кавинант не находил повода, чтобы вызвать ее на разговор. Он боялся ненароком задеть рану, которая скрывалась в ее душе. Наконец, собравшись с духом, Кавинант откашлялся и.., принялся рассказывать свою историю.

Он ничего не утаил. Он рассказал ей все: как встретился в Анделейне с Мертвыми, как попал в настволье Каменной Мощи, а потом оказался среди вейнхимов и бросился вдогонку за ней через Центральную Равнину. Он поведал о жестокости Вейна и о том, как Мемле удалось разоблачить Верных. Кавинант описал ритуал предсказания и то, что он извлек из него. Рассказывая о своих видениях, Кавинант жестикулировал, дергал себя за бороду, сжимал кулаки и нервно потирал пальцем обручальное кольцо. А спутники слушали его, открыв рты от изумления.

Теперь он понимал, почему Опустошитель позволил ему постичь историю Страны. Лорд Фоул хотел, чтобы Кавинант ужаснулся своим поступкам и их последствиям, чтобы он не смог выбраться из уз своей вины. Презирающий пытался взвалить на его плечи непосильное бремя ответственности за разрушенный Посох Закона, за Солнечный Яд и гибель каждого, кто был принесен в жертву Верными. Ему хотелось, чтобы Кавинант, проклиная собственную беспомощность и изнывая от презрения к себе, по доброй воле отдал заветное кольцо. У тебя не осталось выбора. И подтверждением этих слов служил яд, струящийся в жилах Кавинанта. Он давал ему силу, которую тот не мог контролировать, – силу убивать людей.

Он усугублял ощущение вины и тем самым становился не только проклятием, но и карой.

Исповедуясь, Кавинант все ждал, что Линден взглянет на него и попытается понять. Напрасно. Линден сидела, строго поджав губы, и по-прежнему смотрела на огонь. Тогда Кавинант сказал, что после беседы с Мертвыми решил найти Первое Дерево и сделать новый Посох Закона, чтобы противостоять Лорду Фоулу и бороться с Солнечным Ядом. Но и это откровение не возымело действия. Линден молчала. Красноречие Кавинанта иссякло, и он тоже умолк.

Молчали все. Вопросов никто не задавал. Казалось, что каждый боялся усугубить боль, которую испытывал Кавинант. Наконец тишину нарушил Сандер. Он стал рассказывать о том, что случилось с ним, Холлиан и Линден после того, как Кавинант ушел в Анделейн.

Он говорил о Сантонине и Каменной Мощи, о том, как их с Холлиан старались принудить совершить предательство по отношению к Кавинанту, а они пытались убедить Гиббона в том, что их спутник пропал без вести или погиб. Больше рассказывать было не о чем. Он не находил ничего особенного в том, что сидел в своей камере без еды и надежды. Сандер взглянул на Холлиан, но та покачала головой – она ничего не могла добавить к его рассказу. Оба они услышали голос Кавинанта, когда тот случайно очутился в подземной тюрьме, – вот, пожалуй, и все.

Кавинант ожидал, что теперь заговорит и Линден. Только ее часть истории осталась нерассказанной. Но он опять ошибся. Она все так же сидела, уткнувшись лицом в колени и съежившись, будто пряталась от хлестких ударов памяти.

– Линден!

Как он мог оставить ее в таком состоянии? Кроме того, ему нужна была правда.

– Теперь ты знаешь, как чувствовал себя Кевин. Кевин-Расточитель был последним из рода Берека. Линден говорила: “Я не верю в Зло!” Кевин тоже пытался не верить в него. Но, не распознав истинной сущности Презирающего, он предал Страну и тем самым поставил Лорда Фоула на путь победы. В ходе Ритуала Осквернения он вызвал Презирающего, надеясь погубить его, однако потерпел поражение, опустошил любимую Страну и, потеряв Посох Закона, впал в отчаяние. Кавинант с волнением и тревогой рассказал об этом Линден.

– Неужели ты не понимаешь? – умоляюще воскликнул он. – Нельзя жить отчаянием. Презирающему только этого и нужно. Что бы с тобой ни случилось, нельзя терять надежды!

«Слушай меня, Линден! Слушай!»

А она смотрел на огонь и даже виду не подавала, что слышала его. Если бы не печаль, таящаяся в глубине ее глаз, Кавинант мог бы подумать, что она по-прежнему находится под чарами Гиббона.

Сандер сердито переводил взгляд с Линден на Кавинанта, словно не мог выбрать, чью сторону ему принять. В темных глазах Холлиан блестели слезы. Бринн и Кайл стояли неподвижно рядом с Вейном и казались его подобиями. Никто из них не мог помочь Кавинанту.

Тогда он решил действовать по-иному:

– Посмотри на Вейна! “Линден! Очнись!"

– Скажи мне, что ты видишь. Она не отвечала.

– Я не знаю, можно ли ему доверять. У меня нет твоего зрения. Скажи мне, что он собой представляет.

Линден не двигалась. Однако ее плечи напряглись в апогее жестокой внутренней битвы.

– А тот старик… – Голос Кавинанта дрожал от нетерпения. – Около “Небесной фермы”, помнишь? Ты спасла ему жизнь, и он сказал тебе: “Будь честной!"

Линден вздрогнула и, резко подняв голову, взглянула на него. В ее горящих глазах отражалась невысказанная мука души. Она вскочила на ноги, будто подброшенная пружиной.

– Ты! – гневно закричала она. – Ты все толкуешь об осквернении. А ведь это твоя работа. Почему ты продал себя за Джоан? Зачем ты втянул нас в свои сражения? Разве это не осквернение?

– Линден!

Кавинант отшатнулся. Он хотел, но не мог подойти к ней. Между ними полыхал костер ее ярости.

– Конечно, ты не понимаешь. Ты не можешь видеть. Не можешь знать!

Она схватила себя за горло, точно ей не хватало воздуха.

– Ты думаешь, что сделаешь благое дело, если отправишься на эти дурацкие поиски Первого Дерева? Гнев помутил ее рассудок.

– Но ты же ничего не знаешь! Куда ты пойдешь? Кавинант еще раз назвал ее по имени. Сандер и Холлиан поднялись на ноги. Мемла приподняла рукх, а Кайл подошел поближе. Казалось, Всадница и харучай ощутили какую-то опасность, носившуюся в воздухе.

– Что он с тобой сделал?

«Что этот ублюдок сделал с тобой?»

– Он сказал, что тебя можно не брать в расчет! Она швыряла слова ему в лицо, словно он был причиной всех постигших ее бед.

– Им нужно только твое кольцо. Остальное они решили получить от меня. Он сказал: “Ты избрана для особого осквернения. Ты будешь главенствовать в Стране, как главенствует железо, превращая Землю в руины”.

Ее голос стал тоньше.

– Потому что я могу видеть. Вот какое они придумали для меня будущее. Потому что я вижу, чувствую и слышу. А ты заставляешь меня делать то, что они хотят!

Линден внезапно сникла и закрыла лицо руками, будто хотела прогнать страшное видение. Ее тело напряглось, как в конвульсии; из груди вырвался стон. Потом она пошатнулась и отрешенно прошептала:

– Он прикоснулся ко мне. “Прикоснулся?!"

– Кавинант… – Она опустила руки. Ее лицо исказила гримаса страха. – Ты должен забрать меня отсюда. Вернуть туда, где я жила. Где моя жизнь имела хоть какой-то смысл. Поспеши, пока они не заставили меня убить тебя.

– Хорошо, – сказал он, потому что она ждала ответа. – Это еще одна причина, по которой я хочу найти Первое Дерево.

Кавинант почувствовал себя калекой. Тебя можно не брать в расчет. Он так надеялся, что грязные помыслы Фоула не коснутся Линден. И вот теперь эти надежды рассыпались, как карточный домик.

– С помощью Посоха древние Лорды вызвали меня сюда. “Одним махом у меня отняли все”.

– Посох – единственный предмет силы, которая может вернуть нас домой.

"Они отняли все, кроме крилла и упорства”. Избрана для особого осквернения… Ад и кровь! Кавинанту хотелось закрыть лицо руками и заплакать. Но Линден с отчаянной надеждой смотрела ему в глаза, пытаясь поверить его словам. Сандер и Холлиан инстинктивно прижались друг к другу, охваченные необъятным страхом. Суровое лицо Мемлы выражало сочувствие: уж она-то знала, каково это, когда тебя не берут в расчет. И только харучай оставались спокойными и бесстрастными – харучай и Вейн.

– Твое кольцо.. – промолвила Линден и замолчала.

– Оно мне неподвластно, – тихо ответил Кавинант.

Мемла вздрогнула, словно он сказал что-то ужасное. Но Кавинант не обратил на это внимания. В глазах у него стояли слезы. Он вытянул вперед руки и, не смущаясь присутствием своих спутников, привычно и внимательно осмотрел себя с ног до головы.

О, ты все еще упрям.

"Да. По воле Бога я упрям”.

Бринн услужливо подал Кавинанту мех с метеглином. Тот взял его и, запрокинув голову, опустошил до дна. Потом он ушел за ствол золотая, закутался в ночь, как в одеяло, и закрыл глаза.

***

Бринн поднял его на рассвете и велел обуться. Харучай уже знал о чудесных свойствах обуви из мира Кавинанта. Остальные члены отряда тоже проснулись. Мемла, Сандер и Холлиан стояли на обломке скалы, готовясь встретить восход чумного солнца. Харучаи готовили пищу. Линден стояла неподалеку и смотрела на небо, откуда вот-вот должны были сверкнуть первые алые лучи. Ее лицо омрачала печаль. Заметив Кавинанта, она поначалу оживилась, но тут же нахмурилась, вспомнив их давешний конфликт.

Впрочем, Кавинанта это не смутило. Он чувствовал себя значительно бодрее. Но вместе с ощущением бодрости пришел и страх, когда он подумал о Мраке на-Морэма.

Мемла, похоже, всю ночь не забывала об этой опасности. Ее усталое и враз постаревшее лицо покрывали морщины недоброго предчувствия. Руки, сжимающие рукх, дрожали. Отвечая на вопросительный взгляд Кавинанта, она прошептала:

– Уже скоро. Он поднимает Мрак, но тот еще не готов. Он поднимает Мрак, который погубит наши души.

Она посмотрела на Кавинанта, будто искала поддержки, но, не найдя ее, отвела взгляд и принялась покрикивать на спутников и торопить их.

Вскоре отряд тронулся в путь, придерживаясь борозды, пропаханной Ядовитым Огнем. Страх Мемлы передался ее попутчикам, и всем было не по себе. Люди ехали молча. Им казалось, что Мрак уже навис над ними, как карающий меч.

Глядя на непроходимую чащу, Кавинант все более укреплялся в мысли, что беда неминуема. В воздухе, как предвестники несчастья, носились мириады насекомых. В кустах и в ветвях деревьев копошились уродливые жуки. Некоторые стволы, изъеденные термитами, походили на тела прокаженных. Запах гниения становился тошнотворным и все более отвратительным. На миг ему показалось, что если какая-нибудь ветвь сломается, то его обдаст фонтаном гноя.

А время шло. Слабость медленно, но настойчиво распространялась по его телу. Стало смеркаться. Кавинант едва ворочал одеревеневшей шеей: весь день он то и дело оглядывался назад, ища признаки надвигающегося Мрака.

Мемла решила остановиться на ночлег в роще громадных эвкалиптов. Дрожа всем телом, Кавинант сполз с Рысака в надежде, что ощущение твердой земли подкрепит его силы. Однако конечности занемели настолько, что просто уже не могли ничего ощущать.

Вокруг него друг за другом спешивались остальные. Спустившись со своего Рысака, Линден подошла к Холлиан. Ее лицо выглядело бледным и осунувшимся.

– Насекомые… – бессвязно зашептала она. – Запах… Он хуже всего. Хуже, чем при любом другом солнце… Я больше не могу его выносить.

Линден замолчала, глядя на свои судорожно сцепленные руки. Наверное, ей казалось, что, разожми она пальцы, и тело ее развалится на куски.

– Я не могу… Какое солнце будет завтра? Сандер подошел и встал рядом с Холлиан. Когда Линден замолчала, он мрачно кивнул:

– Никогда в жизни я не путешествовал так долго под чумным солнцем, от которого было бы так мало вреда. – Его голос его звучал уверенно и спокойно. – Вся Страна боится и ненавидит это солнце, а Верным оно совершенно нипочем. Я не знал, что они настолько подготовлены к нему. Значит, юр-Лорд говорил правду: мощь Верных растет вместе с усилением Солнечного Яда, а не с ослаблением его. – Сандер помрачнел, словно вспомнил тех, кого когда-то сам принес в жертву. – Я уже не верю своим глазам. Но мне тоже хотелось бы знать, какое солнце будет завтра.

Мемла пожала плечами: дескать, каким бы оно ни было, опасность, грозящая им, все равно не уменьшится. Но Кавинант мысленно присоединился к Сандеру и Линден. Его вдруг как громом поразило: а что, если предсказание было розыгрышем, придуманным Гиббоном ради того, чтобы ввести его в заблуждение? Если за двумя днями чумного солнца следуют два дня дождевого солнца… Он с трепетом ждал ответа Холлиан.

Та не заставила себя упрашивать. Ее светлая улыбка напомнила Кавинанту, что между даром эг-бренд и даром гравелинга – огромная разница. С помощью лианара она управляла Солнечным Ядом и обращала его на пользу людей без человеческих жертв. В отличие от Сандера, у нее не было причин проклинать свои способности.

Холлиан отошла в сторону, вытащила лианар и нож, а затем уселась на устланную листьями землю. Ее тело замерло в предельной концентрации чувств. Кавинант, Линден и Сандер завороженно следили за ней. Она положила лианар на колени, сжала нож в левой руке и направила его острие на правую ладонь. С ее губ сорвались слова заклинания. Зрители застыли в тревожном ожидании. Даже харучаи бросили свои дела и уставились на Холлиан. Мысль о том, что она сейчас порежет свою руку, заставила Кавинанта нахмуриться, но, к сожалению, ничего другого он ей предложить не мог.

Холлиан медленно надрезала свою ладонь и, когда из ранки закапала кровь, крепко сжала рукоятку лианара. Ее стройная фигура едва виднелась в сумерках позднего вечера. Однако даже Кавинант с его ослабленным восприятием уловил сгущающуюся вокруг нее силу. Несколько секунд ничего не происходило. Но потом Холлиан запела, и лианар озарился сиянием.

Красное пламя расцвело, как орхидея. Языки огня взвивались в воздух и стекали по ее рукам на землю. Темно-красные усики обвивались вокруг тела, словно росли из него. Они казались яркими, но не озаряли ночь, которая по-прежнему оставалась темной.

Кавинант интуитивно догадывался, каким будет ее ответ. Песнопение, кровь и лианар помогали Холлиан дотянуться до завтрашнего солнца, и огонь принимал его оттенок. На сей раз пламя вспыхнуло цветом чумного солнца.

Чумное солнце. Кавинант облегченно вздохнул. По крайней мере сейчас у него не было причин сомневаться в предсказании.

Но не успела эг-бренд расслабиться и выйти из состояния транса, как огонь резко изменился.

Из лианара вылетел еще один язык, цветом напоминающий кожу Вейна. На ярком пламени появился эбонитовый рубец. Чернота начала быстро распространяться в разные стороны, пожирая огонь, как гигантская амеба. Трепещущие пламенные языки стали гаснуть один за другим.

Внезапно черная пелена ночи накрыла место действия. Кавинант ничего не видел и чувствовал лишь слабый запах дыма, как если бы это тлел лианар.

Он хрипло выругался и, вытянув руки, коснулся Бринна с одной стороны и Линден с другой. Они услышали шорох листвы под ногами Сандера и его крик:

– Холлиан!

В следующий миг раздался дикий вопль Мемлы:

– Они послали его! – Из ее рукха вырвался огонь, который ярко озарил все вокруг. – Они послали Мрак!

Кавинант увидел Кира, который стоял позади Всадницы, словно защищая ее. Остальные харучаи создали кольцо вокруг лагеря.

– Гиббон! – кричала Мемла. – Мерзавец! – Пламя ее рукха хлестало воздух, словно она пыталась поразить Ревелстоун на расстоянии сорока миль. – Клянусь всеми кругами ада…

Скорее инстинктивно, чем сознательно, Кавинант шагнул к ней и схватил Всадницу за руки.

– Мемла! – закричал он ей в лицо. – Мемла! Сколько времени у нас осталось?

Неизвестно, что первым достигло ее сознания – встряска или крик. Однако Всадница опомнилась. Она устремила на Кавинанта вполне осмысленный взгляд и опустила рукх. Огонь медленно иссяк. На лагерь вновь навалилась ночь. Из непроницаемой темноты послышался голос Мемлы, похожий на шелест крыльев старого кондора:

– Время есть. Мрак не может мгновенно преодолеть такое расстояние. Надеюсь, в нашем распоряжении остался день. Этот Мрак на-Морэма могуч. Его поднимали двое суток. Силы облака хватило бы, чтобы сокрушить весь Ревелстоун. – Она судорожно вздохнула. – Юр-Лорд, нам не скрыться от этого Мрака. Он будет следовать за моим рукхом и рано или поздно все равно настигнет нас. – Ее голос дрожал. – Я надеялась на дикую магию. Но если она тебе неподвластна…

За спиной Кавинанта вспыхнул настоящий живой огонек и выхватил из темноты ствол дерева. Сандер подложил хворосту и раздул костер, сразу осветивший всех присутствующих.

Холлиан тяжело дышала сквозь зубы, стараясь подавить подступающие к горлу рыдания. Происшедшее потрясло ее.

– Неподвластна, – удрученно пробормотал Кавинант. – Я не могу ее контролировать. – Он железной хваткой сжимал запястья Мемлы, боясь, что та забьется в истерике. – Подумай. Подумай хорошенько. Мы должны с этим что-то сделать. – Он пытался заглянуть ей в глаза. – Мы можем бросить твой рукх?

– Кавинант! – закричала она в тоске. – Это все, что у меня есть! Без него я не смогу быть вам полезна.

Он крепче сжал ее запястья. Мемла поспешно отвела взгляд. Слова еле слышно шелестели у нее в горле:

– Без рукха я не смогу раздвигать деревья. Я не смогу управлять Рысаками. Это сила, к которой они привыкли. Потеряв ее, я потеряю и контроль над ними.

Ее лицо казалось искаженным в неровном свете костра.

– Чтоб мне пусто было, – вздохнула она. – Я сделала большую глупость, приведя тебя в Ревелстоун.

– Проклятие! – прохрипел Кавинант, адресуясь больше к себе, чем к Мемле.

Он чувствовал себя пойманным в ловушку и все же не хотел, чтобы Мемла винила в этом себя. Ведь он сам попросил ее о помощи.

– Ладно, – сказал он наконец. – Зови Рысаков. Попробуем убежать от него.

Всадница с удивлением посмотрела на него:

– Это Мрак! От него невозможно убежать.

– Черт возьми, это всего-навсего Опустошитель! – Видя, как Мемла трепещет, Кавинант разозлился. – Чем дальше он посылает свой Мрак, тем слабее тот будет. Давай попытаемся!

Несколько секунд Мемла не могла собраться с духом. Но потом лицо ее стало жестким, и глаза загорелись решимостью.

– Да, юр-Лорд, – ответила она. – Он должен ослабеть. Давай попытаемся!

И она закричала, призывая Рысаков.

Те немедленно появились из темноты. Харучаи принялись грузить на животных мешки с продуктами и вязанки хвороста. Кавинант повернулся и посмотрел на своих спутников.

Сандер и Холлиан стояли около Линден, которая сидела на земле, закрыв руками лицо, и как будто не собиралась двигаться с места. Они озадаченно смотрели на нее и не знали, что предпринять.

– Я не могу… – с усилием выдавила из себя Линден.

– Поднимайся! – закричал Кавинант.

Она вздрогнула и вскочила на ноги. Сандер и Холлиан тоже пришли в движение, словно вырвались из тисков транса. Кайл легко поднял Линден и усадил на Рысака. Вскарабкавшись на спину Дина, Кавинант устроился позади Мемлы и обернулся. Сандер, Холлиан и харучаи уже сидели на спинах животных, готовые к путешествию. Под носом у Дина, как шрам на лице ночи, появилась борозда, созданная рукхом Всадницы.

Рысаки тронулись с места и резво помчались на восток.

Луч рукха, словно молния, рассекал ночную тьму. Из-за спины Мемлы Кавинант не видел, что делается впереди, да это его сейчас и не занимало. Вцепившись в длинную шерсть Рысака, он думал только об одном: как бы Дин не наскочил на камень или не свалился в овраг. А еще он боялся своего кольца и его силы, которую мог задействовать Мрак.

Но Мемла знала свое дело. Всякий раз, когда впереди неожиданно возникали препятствия, она ловко изменяла направление тропы и выводила отряд в безопасное место. Ею руководило страстное желание спасти своих спутников и особенно Кавинанта, который воплощал собою надежду для Страны. Ее путеводная борозда пронзала джунгли, словно пущенная из арбалета стрела.

Рысаки бежали, пока не взошла луна, – бежали, пока она не завершила свой путь по небосводу, – бежали и бежали после того, как она закатилась. Эти животные были порождением Солнечного Яда и не знали усталости.

На рассвете Мемла приказала им остановиться. Кавинант медленно сполз на землю. Его ноги дрожали. Линден двигалась так, словно ее поколотили дубиной. Даже Сандер и Холлиан, похоже, исчерпали запасы своей выносливости и вымотались донельзя. Только Мемла выглядела собранной и подвижной, будто и не тряслась всю ночь на спине Рысака. Она крепко сжимала свой рукх, точно черпала в нем силу и стойкость.

Не успели путешественники позавтракать, как один из харучаев вскочил и молча указал на небо. Остальные машинально проследили направление его жеста, и все как один воззрились на восток.

Над горизонтом показалось солнце, окруженное красным ореолом, придающим светилу вид воспаленного нарыва. Но корона его уже не была идеальной, будучи взломана с краю черной трещиной.

Они знали, что этот черный клин был вбит в солнце молотом залитого кровью Ревелстоуна.

Линден застонала, и звук этот потряс путешественников сильнее, чем самый громкий вопль.

Выругавшись, Мемла велела всем усаживаться на Рысаков. За несколько секунд отряд взобрался на спины животных, и те стремглав помчались прочь, спасаясь от черного Зла.

Но силы оказались слишком неравными. Несмотря на то что борозда была прямой и четкой, а Рысаки бежали во весь опор, – чернота двигалась быстрее. К середине утра она пожрала добрую половину солнечного диска.

Какая-то сила пригибала Кавинанта к спине Дина. В голове со скоростью Рысака неслись мысли: “Я не должен… Не должен…” На него нахлынули видения убийств. Он вспомнил, как десять лет – а точнее, около сорока веков – назад в битве у Парящего настволья ему пришлось сражаться с пещерниками. Он вспомнил, как позже всадил нож в сердце мужчины, который убил Лену. Думая о силе, Кавинант связывал ее только с насилием и смертью.

Его кольцо не желало повиноваться ему!

Наконец джунгли кончились, и путешественники очутились на равнине, поросшей огромной, в два роста Рысака, травой. С севера, юга и востока равнину окружали холмы, похожие на громадные пирамиды и стоящие на большом расстоянии друг от друга. Спускаясь по откосу холма, Кавинант успел оглядеться по сторонам и подивиться, как при таком солнце небеса могли сохранить свою лазурь. Потом борозда нырнула в траву, и путники последовали за ней.

Маленький отряд одолел еще лигу, и тут раздался крик Холлиан, заглушаемый стуком копыт:

– Он приближается!

Кавинант бросил взгляд через плечо.

Их догоняла огромная и черная клубящаяся туча, похожая на грозящий кулак. Она двигалась с такой скоростью, что Кавинанту показалось, будто Рысаки не бегут, а стоят на месте.

– Скорее! – закричал он Мемле в спину. – Вперед! Но та неожиданно приказала Дину остановиться. Рысак встал на дыбы и едва не упал. Кавинант еле удержался, вцепившись в его шерсть. Другие животные разбежались в стороны, неистово продираясь сквозь траву.

– Небо и земля! – ахнул Сандер.

Мемла стала звать Рысаков. Те вернулись и, подчиняясь приказу Всадницы, сбились вокруг Дина.

Кавинант взглянул на восток, туда, где Рысаки примяли траву, и понял, почему Мемла остановила их.

Поперек борозды двигалось огромное стадо каких-то тварей.

Поначалу Кавинанту показалось, что это пещерники, бегущие на четырех лапах. Существа двигались с юга сплошной лавиной шириной в шестьдесят футов. У них были коренастые тела, кривые конечности и приплюснутые головы. Но если они и являлись пещерниками, то ужасно изменились под воздействием Солнечного Яда. Хитиновые пластины закрывали их спины и половые органы. Пальцы превратились в когти. Подбородки раздвоились и стали похожими на жвалы. Существа не имели ни глаз, ни лиц. На передней стороне черепов у них не было ничего, кроме зубастых пастей и усиков-антенн, которыми они ощупывали дорогу.

Эти твари неслись с такой скоростью, словно преследовали добычу. На бегу они производили звуки, похожие на щелканье челюстей. У Кавинанта по спине побежали мурашки.

– Огонь ада! – выдохнул он.

Чернота почти поглотила солнце. Мрак находился всего в нескольких лигах и быстро приближался. А люди не могли придумать, как преодолеть этот поток гадких тварей. Существа действительно во многом напоминали пещерников. Кавинант вздрогнул при мысли о встрече с ними. Пещерники славились невероятной силой. По своим размерам они могли сравниться с лошадьми. И если кто-нибудь – будь это хоть Рысак – посмел бы встать у них на пути, его вмиг разорвали бы в клочья.

Линден что-то прошептала и прикусила губу. Сандер, вытаращив глаза, смотрел на бегущих тварей. Черные волосы Холлиан еще сильнее подчеркивали смертельную бледность испуганного лица. Мемла, сидящая впереди Кавинанта, согнулась, точно у нее переломилась спина.

Кавинант обернулся к Бринну:

– Это когда-нибудь кончится?

Тот, ни слова не говоря, подал знак Хигрому и Киру. Кир встал на спине Рысака во весь рост, Хигром вскарабкался ему на плечи и, балансируя, осмотрелся. Через секунду Бринн доложил:

– Это стадо растянулось до самого горизонта, и конца ему не видно.

Кровавый ад! Кавинант боялся дикой магии, ее бешеной, неконтролируемой силы. “Я не должен…”. Но он знал, что ему придется воспользоваться ею. Он не мог позволить своим спутникам погибнуть просто так.

Грозная туча приближалась. Чернота заволокла солнечный диск. Стало темно.

Кавинанта захлестнула волна возмущения. Он должен преодолеть свой страх и что-то предпринять. Времени на ожидания не оставалось.

– Все будет хорошо. – Он спрыгнул со спины Дина – на сей раз высота его не смутила. – Примем бой здесь.

Бринн присоединился к нему. Сандер и Стилл слезли с Клэша, а Холлиан и Герн – с Клэнгора. Кайл помог Линден спуститься с Клэнга. Она то и дело сжимала кулачки, словно пыталась собраться с духом, но, похоже, это ей плохо удавалось. Кавинант отвел от нее взгляд. При виде ее испуганного лица он не мог сохранять рассудительность.

– Сандер! – крикнул он. – Доставай оркрест! Мемла, готовь рукх! Вы сможете действовать вместе? Сможете нанести удар по этой штуке, прежде чем она набросится на нас? – Он указал на Мрак.

Облако висело почти над головой. И среди бела дня равнина погрузилась в сумерки.

– Нет, – ответила Всадница.

Мемла сидела на Рысаке и говорила так, будто рот ее был полон горячих углей.

– Мы не успеем. К тому же он слишком велик. Кавинант похолодел: эти слова следовало понимать как просьбу прибегнуть к дикой магии. Он хотел крикнуть, что не может контролировать ее! Неужели они этого не понимали? Он мог убить их всех! Однако Мемла продолжала говорить с таким видом, будто уже смирилась с его бессилием.

– Вам надо выжить. Вам надо продолжать бороться! – Ее спокойствие казалось ужасным. – Когда путь ясен, страдания мимолетны. – Она выпрямила плечи и подняла лицо к небу. – Мрак нашел нас из-за меня. Так пусть же он падет на мою голову.

Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, она повернула Дина и направила его к бегущим тварям. Потом привела в действие рукх и выставила жезл перед собой, как саблю.

Кавинант и Сандер бросились за ней, но Бринн и Стилл преградили им путь. Выругавшись, гравелинг попытался вырваться, и тогда Стилл повалил его на землю.

– Пусти меня! – яростно крикнул Сандер. – Неужели ты не понял, что она решила умереть?

Не обращая внимания на Сандера, Кавинант посмотрел в спокойные глаза Бринна и тихо сказал:

– Не делай этого.

В его голосе звучала угроза.

Бринн пожал плечами:

– Я поклялся беречь твою жизнь.

– Баннор дал такой же обет.

Кавинант смотрел прямо на харучая. “Из-за меня погибло множество людей, – казалось, говорил его взгляд. – Неужели ты думаешь, что я приму новые жертвы?"

– Вот так же погибла Елена. А я мог бы спасти ее. Мрак уже клубился над отрядом. Тем не менее похожие на пещерников существа не осознавали грозящей опасности и продолжали бежать, гонимые слепым инстинктом.

– Баннор исполнил свой обет, – бесстрастно сказал Бринн. – Так рассказывали старые барды, а их рассказ шел от него самого. Но был еще Первый марк Морин, который поклялся служить Высокому Лорду и не сумел сохранить ему жизнь.

Он кивнул Киру. Тот бросился вослед Мемле и легко запрыгнул на круп Дина.

– Мы тоже исполняем обещания, которые даем, – добавил Бринн. – И делаем все, что в наших силах.

– Ради семи кругов ада! – бушевала Мемла, обнаружившая Кира. – Я не принимаю жертв. Ты мне ни в чем не клялся. – Она наставила на харучая рукх. – Если ты не слезешь, я сожгу тебя, и весь отряд погибнет ни за что!

Кавинанту захотелось крикнуть и как-то образумить Всадницу, но он промолчал. Ему нечего было предложить взамен. Страх перед дикой магией связал его по рукам и ногам. Он беспомощно наблюдал, как Кир заколебался и вопросительно посмотрел на Бринна. Харучаи переглянулись, молча взвешивая все “за” и “против”. Затем Кир спрыгнул на землю и уступил Дину дорогу.

«Нет! – застонал Кавинант. – Она же погибнет!»

Но времени на проявления чувств не осталось. Сумерки сгустились, и прожорливый Мрак навис над Мемлой, словно притянутый пламенем ее рукха. Небеса вокруг него оставались безмятежно голубыми, но само облако выглядело черным как ночь. Клубясь, оно опускалось все ниже и ниже, и воздух под ним потрескивал, словно выгорал от жары.

Рысаки забеспокоились и начали вставать на дыбы. Сандер вытащил свой оркрест, схватил Холлиан за руку и потащил подальше от Мемлы. Харучаи заняли оборонительные позиции.

Только Вейн не обращал внимания на всю эту сумятицу и стоял на месте, как ни в чем не бывало. Черный под черным облаком, он казался порождением и неотъемлемой частью этой тьмы.

Рядом с Вейном, словно на страже, стоял Хигром. Мемла мчалась навстречу смерти. Линден корчилась на земле от страха и тошноты, а Кавинант все еще решал дилемму своего кольца, выбирая правильный ответ: “должен” или “не должен”.

– Оставь его! – крикнул Хигрому Кавинант. – Пусть позаботится о себе сам!

В следующий миг он рухнул на колени, чувствуя, как в груди зашлось сердце. Послышался треск, будто лопнуло что-то огромное. Мрак разлетелся на куски, превратившись в черные хлопья, которые запорхали в воздухе, как снег.

Они медленно опускались на землю – гигантские снежинки солнечной тьмы, сама ночь, которой не могли противостоять даже камни.

Мемла издала боевой клич и направила в небо рукх, изрыгающий пламя.

Дин весь подобрался и вдруг ринулся к стаду бегущих существ, неся Всадницу в самую его гущу.

Хлопья Мрака устремились за пылающим рукхом, и большая их часть пронеслась над головами людей, не коснувшись их.

Чудовища набросились на Рысака и стали рвать его когтями и челюстями. Дин пронзительно закричал, отбиваясь копытами. Только ловкость да косматая шкура спасали его какое-то время от смерти.

Мрак со свистом обрушился на Мемлу. Та, как мельница крыльями, размахивала пылающим рукхом, стараясь уберечь себя и Рысака от соприкосновения с черной летучей смертью. Натыкаясь на рукх, хлопья вспыхивали и исчезали. Но их мгновенно сменяли сотни новых.

Кавинант задыхался от бессильной ярости. Если бы он воспользовался сейчас помощью кольца, дикая магия убила бы Всадницу. Мрак сгустился вокруг нее, но края облака накрыли и отряд. Пещерники забыли, куда и зачем бежали. Они метались в суматохе, пытаясь укрыться от смертоносных хлопьев.

Внезапно из оркреста Сандера вырвался бронзовый луч и устремился к потемневшему солнцу. Увидев это, Кавинант торжествующе завопил. Гравелинг неистово замахал Солнечным Камнем, рассекая лучом парящие в воздухе хлопья. Он не давал им упасть на себя и Холлиан.

Харучаи, лишенные магической защиты, спасались по-своему – они стремительно носились по вытоптанному в высокой траве пространству и отмахивались от хлопьев пучками все той же травы. В отличие от оркреста и рукха их оружие от соприкосновения с черным “снегом” вспыхивало, как свечка. Но харучаев это не смущало: они быстро выдергивали новые стебли и продолжали носиться по поляне.

Внезапно Бринн изо всех сил толкнул Кавинанта в сторону, да так, что тот не удержался на ногах. Падая, он успел заметить, как в опасной близости от его лица пролетел здоровенный сгусток Мрака. Бринн подскочил к Кавинанту и одним махом поставил его на ноги. Потом крепко схватил за руку и потащил за собой, ловко уворачиваясь от черных хлопьев. Несколько “снежинок” Мрака упало туда, где они миг назад стояли, и трава вокруг моментально вспыхнула.

И не только там – трава загорелась в десятках мест.

Только Вейн стоял неподвижно, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Хлопья падали на него, с шипением плавились и стекали черными каплями, как вода с горячего металла.

Увидев эту картину, Кавинант ошеломленно застыл на месте, но Бринн дернул его за руку и потащил дальше.

Пробираясь сквозь дым, заволокший поляну, он мельком увидел Мемлу. Та по-прежнему кружилась на месте, размахивая рукхом, но, несмотря на это. Мрак все ближе и ближе спускался к ней. А Дина атаковали взбесившиеся твари.

Внезапно черная “снежинка” упала Рысаку на голову. Тот покачнулся и рухнул на землю, швырнув своего седока в самую гущу кровожадных чудовищ.

Мемла! Тут уж выбирать не приходилось. Кавинант попытался сосредоточиться на кольце, но, двигаясь за Бринном в замысловатом танце, не смог этого сделать. Точнее, не успел – поскольку на помощь Всаднице поспешил Кир. Он с разбегу нырнул в толпу серых тел, окруживших ее, и принялся расталкивать их в разные стороны.

Всадница тоже не теряла времени даром. Вскочив на ноги, она с новой силой замахала своим огненным мечом, рассекая безликих тварей. Кир уже почти добрался до нее…

На мгновение Кавинант потерял ее из виду – Бринн одним рывком выдернул его за пределы досягаемости черного “снегопада”. В глазах Кавинанта все смешалось: пламя, харучаи, черные хлопья… Наконец он снова увидел Мемлу, и в этот самый момент, издав отчаянный вопль, она рухнула на землю.

Когда рукх выпал из ее ослабевших пальцев, четверо оставшихся Рысаков обезумели от ужаса.

Они сорвались с места, словно только воля Всадницы удерживала их от бегства. Заметавшись среди горящей травы, двое животных понеслись в глубь равнины. Третий устремился в брешь, которую Мрак проделал в скопище серых существ. Едва он погрузился в серое беснующееся море, как на спину ему прыгнул невесть откуда взявшийся Кир. Он крепко вцепился в косматую шерсть и через несколько мгновений вместе Рысаком пропал из виду.

Четвертое животное набросилось на людей. Этого харучаи не ожидали. Воспользовавшись их замешательством. Рысак помчался к Линден, Хигрому и Кайлу, которые стояли вместе, и первым делом сбил с ног Хигрома.

Кайл и Линден едва успели отскочить.

Рысак остановился, поводя налившимися кровью глазами, и внезапно поскакал прямо на Линден.

Кайл оттолкнул ее. Она споткнулась и по инерции побежала не в ту сторону. Но не успела Линден сделать и нескольких шагов, как Рысак настиг ее, и она упала прямо ему под копыта.

Животное встало на дыбы.

В мгновение ока Кайл оказался рядом с Линден и прикрыл ее своим телом. Кавинант не мог нанести свой магический удар, не повредив харучаю. Но он не успел ничего предпринять.

Рысак обрушился передними ногами на спину Кайла. Тот согнулся под непомерной тяжестью.

«О, черт!»

Кайл поднатужился и, собрав все силы, сбросил с себя Рысака. Страшные копыта ударились о землю в нескольких сантиметрах от Линден.

В черной пыли расплывалась лужица крови. Кавинант взглянул на Кайла: рука харучая от плеча до локтя была распорота острой шпорой.

Рысак вновь поднялся на дыбы.

В глазах у Кавинанта помутилось от подступающей силы. Но едва он собрался воспользоваться ею, как Бринн снова сбил его с ног, спасая от дюжины смертоносных хлопьев. Трава вспыхнула и загорелась, дымя и потрескивая. Кавинант вскочил и с остановившимся сердцем стал искать глазами Линден.

Внезапно дымную пелену пронзил светящийся луч, выпущенный из оркреста Сандера. Луч ударил Рысака в грудь, и тот грузно упал на колени. Животное тут же поднялось и, шатаясь, поскакало прочь.

Кавинант взглянул на Линден. Она неподвижно лежала на земле, окруженная горящей травой.

Глава 22Равнина в огне

Пламя вспыхнуло и заслонило от него Линден. Черный “снегопад” стал гуще. Где-то рядом злобно рычали серые чудовища. “Господи, жива ли она?” Бринн не давал Кавинанту стоять на месте, размахивая пучком травы над его головой.

Луч из оркреста Сандера то и дело вспарывал воздух, как красная молния. Смертоносные сгустки Мрака стали собираться вокруг гравелинга.

Кавинант оттолкнул Бринна и бросился туда, где лежала Линден.

Но Хигром уже поднял ее и теперь нес, танцуя тот же замысловатый танец, что и Бринн с Кавинантом. Волосы на ее затылке были мокрыми от крови.

Из груди Кавинанта вырвался крик. Но, приподняв голову, чтобы выплеснуть из себя вихрь дикой магии, он увидел дыры в черной пелене, закрывающей солнце. В прорехах виднелся багровый лик светила. Над головой Сандера кружились последние хлопья Мрака, и с ними гравелинг мог справиться без посторонней помощи.

Сжав зубы, Кавинант подавил растущую в нем силу и кинулся к Хигрому.

Кайл, стоящий неподалеку, морщился от боли, пока Герн перевязывал ему руку и пытался остановить кровь.

Остальные харучаи были здесь же – чумазые, уставшие, но целые и невредимые. Холлиан вела под руку Сандера. От усталости и напряжения тот спотыкался на каждом шагу. Но к счастью, они тоже не пострадали.

Вейн стоял там, где его застал черный “снегопад”, – с таким видом, будто ничего не случилось. Под ногами у него, как раздавленные змеи, извивались языки умирающего огня, но это его, как видно, совершенно не волновало.

Кавинант ни на кого не обращал внимания. Он смотрел только на Линден, на ее белое, как мел, лицо. Волосы цвета пшеницы окрасились кровью. Губы страдальчески изогнулись в гримасе боли. Кавинант попытался взять ее у Хигрома, но тот не отдавал.

– Юр-Лорд…

Кавинант не сразу узнал строгий голос Бринна.

– Мы должны идти. Скоро эти твари очухаются, и проход, сделанный Мемлой, исчезнет.

Кавинант машинально теребил Хигрома. “Нет, она не может умереть! Не может! Иначе зачем ее сделали Избранной?"

Он звал ее, но она не слышала.

– Кавинант! – тяжело дыша, произнес гравелинг. – Бринн прав. На-Морэм-ин пожертвовала собой, чтобы мы могли спастись. Надо идти.

Мемла… Кавинанта как громом поразило. Она пожертвовала собой. Как Лена. Как многие другие. Он вздрогнул и отвернулся от Хигрома, сжимая кулаки.

– Да, надо идти.

Харучаи тут же пришли в движение. Герн и Стилл двинулись первыми, прокладывая путь, Хигром и Бринн следовали за Кавинантом, а Кайл сопровождал Сандера и Холлиан. Не обращая внимания на Вейна, маленький отряд быстро направился к спасительной бреши, все еще зияющей в столпотворении серых существ.

Те, как шалые, кружили около выжженного и изрытого ямами пятачка, где упала Мемла. Бежавшие первыми давно скрылись из виду, так и не узнав, что произошло позади. Однако с юга катили все новые и новые серые волны, грозя захлестнуть кучку испуганных людей. И захлестнули бы, если бы не горы трупов, встречающиеся им на пути. Существа, похожие на пещерников, набрасывались на своих мертвых и раненых сородичей, раздирали их тела когтями и чудовищными челюстями, а затем жадно пожирали кровавую плоть. Огонь, пылающий вокруг, будто усиливал их безумный голод.

Пользуясь неразберихой, прервавшей стремительный бег животных, люди осторожно пробирались вперед.

Рядом с большими незрячими существами, вооруженными острыми челюстями, они чувствовали себя маленькими и беззащитными. Но харучаи Бринна как будто не знали страха. Стилл и Герн отгоняли тех тварей, которые приближались к отряду. Они ловко уворачивались от когтей и так же ловко отламывали усики-антенны. Потеряв способность ориентироваться в пространстве, серые чудища злобно набрасывались друг на друга. И пока они сражались, вставая на дыбы и щелкая челюстями, люди быстро пробегали мимо.

Там, где погибла Мемла, валялось лишь несколько клочков красной ткани. Но у ее спутников не было возможности как-то отметить это место. Они не могли даже остановиться и постоять в скорбном молчании, отдавая дань уважения смелой женщине.

Отряд торопился изо всех сил, отчаянно продираясь сквозь высокую траву. Причина такой спешки была очевидна: часть тварей изменила направление и бросилась в погоню за ними. Лишь Вейн шел спокойно и неторопливо. Впрочем, ему, похоже, ничего и не угрожало, так как каждое существо, коснувшись его, тут же падало замертво.

Внезапно из зарослей травы навстречу беглецам вынырнул Кир. Где он был и что делал, объяснять ему не пришлось – при виде предмета, который он сжимал в руке, у его спутников исчезли все вопросы.

Это был рукх Мемлы.

Кавинант встал как вкопанный. В его голове завертелся хоровод идей о тех возможностях, которые дарила им находка Кира.

Но время поджимало. Позади, с каждой секундой приближаясь, слышался звук погони. Бринн дернул Кавинанта за руку, и отряд продолжил бегство.

Теперь впереди шел Кайл. Не обращая внимания на боль в раненой руке, он всем телом ломился сквозь траву, прокладывая путь остальным. За ним двигались Хигром с Линден на руках, потом Кавинант, Холлиан и Сандер. А Кир, Стилл, Бринн и Герн составляли маленький, но отважный арьергард.

Серые чудовища не отставали ни на шаг, мало того – они приближались. Казалось, ими овладело неодолимое желание во что бы то ни стало вкусить человеческой плоти.

Кайл сражался с толстыми стеблями, как с ненавистным врагом, но его силы были небеспредельны. Кавинанту стало ясно, что им не уйти от погони. Тело сотрясала крупная дрожь – ” он все еще не мог оправиться после ритуала предсказания. Сандер и Холлиан едва дышали от усталости, а Линден лежала без чувств на руках у Хигрома. Вид капель крови, которые Кайл оставлял на траве, еще больше лишал Кавинанта уверенности.

Где-то в глубине его сознания билась отчаянная мысль:

"Воспользуйся кольцом!” Но он не мог, не мог. От слабости к горлу поднималась тошнота. Кавинант начал спотыкаться все чаще и чаще. Силуэты Кайла и Хигрома, шедших впереди, расплылись и странно поблекли. Тем не менее Кавинант понимал, что, дав волю яду, струящемуся в жилах, он вновь превратится в убийцу и будет сеять смерть, бездумно и неосознанно, даже не ведая о том, кого убивает. В груди его колом засела боль, но он не знал, как от нее избавиться.

Внезапно рядом оказался Бринн.

– Кайл нашел место, где можно обороняться! – громко крикнул он.

У Кавинанта закружилась голова. Он зашатался и стал медленно оседать на землю, задыхаясь от ее гнилостных испарений. Бринн подхватил его и поставил на ноги. У Кавинанта потемнело в глазах. Он вцепился в плечо харучая и побрел, направляемый его сильной рукой.

Тропа Кайла привела к огромной куче камней, которая поднималась над густым лесом травы и походила на пирамиду, сооруженную Великанами. Хигром уже вскарабкался на вершину, осторожно уложил там Линден и вернулся, чтобы помочь подняться Сандеру и Холлиан. К нему присоединился Кайл, упорно старающийся не обращать внимания на раненую руку. Когда Бринн подвел своего подопечного к подножию пирамиды, сзади подскочили Стилл и Герн и общими усилиями втащили Кавинанта наверх.

Преодолевая слабость, он подполз к Линден, бережно приподнял ее голову и, раздвинув окровавленные волосы, стал осматривать рану. Череп оказался цел, и кровь почти остановилась, но Линден по-прежнему оставалась без сознания. Бледная, в лице ни кровинки, она лежала без чувств и не знала о том, что творилось вокруг. А Кавинант, как ни старался, не мог понять, что с ней происходит. И он ничем не мог ей помочь.

К нему подошли Сандер и Холлиан. Встав на колени рядом с Линден, гравелинг внимательно осмотрел рану и тяжело вздохнул.

– О Линден Эвери, – с горечью прошептал он. – Как тебе не повезло.

Сдержав стон, подступивший к горлу, Кавинант несмело возразил:

– Рана не выглядит серьезной. Сандер опустил глаза:

– Да, не выглядит… Рана Кайла тоже на вид неопасна., хотя, может быть, так оно и есть. Но чумное солнце… Он замолчал.

– Юр-Лорд, – решительно вмешалась Холлиан. – Дело в том, что под чумным солнцем любая рана смертельна. Болезнь Солнечного Яда неизлечима.

– И нет никакого спасения? – вырвалось у Кавинанта.

– Никакого, – мрачно процедил Сандер.

Холлиан взглянула на Кавинанта. В ее глазах плескалась боль.

– В Стране не знают такого лекарства. А если Верные и знали, то…

Она не договорила, но Кавинант и так все понял: Мемла умерла. Она восстала против на-Морэма, потому что была честной. Она вызвала на себя Мрак, потому что была храброй, и погибла, потому что Кавинант не осмелился прибегнуть к дикой магии. Его нерешительность стоила Всаднице жизни.

И не исключено, что не ей одной, – ведь Мемла наверняка знала, как исцелить Линден и Кайла.

"Любая рана смертельна”.

Но беда не приходит одна. Рысаки убежали. Отряд лишился запасов еды и питья.

И в этом тоже была его вина. Он струсил. Испугался силы, которая заставила бы его убивать. Так ведь и без нее он стал причиной гибели людей…

Мемла погибла из-за него…

У Кавинанта защипало в глазах, и он вскочил на ноги. Глянув вниз с вершины пирамиды, он не ощутил привычного головокружения. Страха высоты куда-то пропал.

– Бринн!

Харучаи стояли на куче камней, выступавшей из травы. Бринн обернулся:

– Да, юр-Лорд?

– Почему ты дал Мемле умереть? Бринн пожал плечами.

– Она сама выбрала свою судьбу, – ответил он таким тоном, словно ни на минуту не сомневался в своей правоте. – Кир хотел ей помочь. Но она отказалась.

Кавинант нехотя кивнул. Мемла действительно отказалась. Она узнала, насколько слаб и ничтожен оказался человек, позвавший ее за собой, и поэтому пошла на верную гибель.

Ответ Бринна ему не понравился. Он вспомнил, как Стражи Крови приняли такое же решение в отношении Кевина – и они никогда потом не могли простить себе этого. Впрочем, прошлого не вернешь. Мемла погибла. Линден и Кайла ожидала мучительная смерть. На лбу Кавинанта выступила испарина. Он смахнул с ресниц капли соленого пота и осмотрелся по сторонам.

Все его спутники – кто у вершины, кто ниже – находились на пирамидальной куче камней. Все, кроме Вейна, который остался внизу. Возможно, густая трава и тошнотворное зловоние нравились ему больше. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулось бескрайнее море серо-зеленой травы, которая лениво колыхалась под легким ветерком. Джунгли исчезли за горизонтом.

С севера на юг равнину пересекал огромный и уродливый шевелящийся шрам. В одном месте эта отметина раздваивалась, и отросток направлялся к каменному холму, на котором расположились беглецы. Теперь, когда пламя, бушевавшее в степи, угасло, ничто не мешало чудовищам пойти по их следу. Серая лавина накатывала все ближе и ближе. И вскоре пирамида превратилась в одинокий утес, стоящий посреди бушующего моря.

Кавинант посмотрел вниз. Вейн по-прежнему находился у подножия пирамиды, как всегда невозмутимый и безразличный ко всему. Хотя он имел полное право на подобное самообладание: всякое существо, коснувшееся его, тут же падало замертво на землю.

Харучаи изготовились к бою. Когда твари стали карабкаться на камни, Бринн с друзьями принялись за дело: они обламывали у них усики-антенны и сталкивали серых тварей в беснующуюся внизу толпу, которая немедленно пожирала своих сородичей.

Поначалу тактика харучаев имела успех. Их ловкие и быстрые действия на какое-то время ослабили натиск. Но пирамида была слишком большой, и ее малочисленные защитники не могли долго сдерживать атаку. Пятеро харучаев начали медленно отступать к вершине.

Кавинант тоже бросился в бой. Холодная ярость не позволяла ему сидеть на месте. Вытащив из-за пояса волшебный крилл Лорика, он освободил его от ткани.

Сияние геммы на миг остановило Кавинанта. Увидев этот белый чистый свет, изящные очертания и отточенное лезвие, он испугался. В его душе возродился страх прокаженного, и он опасливо прикоснулся к жаркому металлу.

Но тут до него донеслись крики и звуки сражения. Сообразив, что пальцы его давно онемели и вряд ли смогут ощутить боль ожога, Кавинант отбросил ткань, схватил крилл искалеченной рукой и поспешил на помощь харучаям.

Существа, похожие на пещерников, карабкались вверх, ловко перебирая кривыми длинными ногами. Их когти оставляли на камнях глубокие царапины, а чудовищные челюсти, которые вмиг могли отхватить человеку руку, грозно скрипели и щелкали. Усики, заменяющие им зрение, шевелились на приплюснутых головах и приближались к Кавинанту, приближались…

Взмахнув криллом, он с остервенением нанес первый удар.

Кинжал рассекал хитиновые пластины, как обнаженную плоть. Он срезал усики-антенны и крошил жвалы с такой силой, будто им орудовал Великан. Крилл был орудием Закона, а серые существа – отродьем Беззакония, порождением Солнечного Яда. Неясная, едва ощутимая боль появилась в кисти Кавинанта и поползла к запястью. Но он не обращал на нее внимания и по-прежнему, как заведенный, размахивал криллом, поражая каждым ударом нового врага.

Немного погодя в схватку вступил Сандер. Правда, его нож не шел ни в какое сравнение с криллом, но гравелинг обладал недюжинной физической силой, а потому умудрялся калечить изрядное количество тварей, срезая усики на их головах. Рядом сражались Стилл и Кир, готовые в любую минуту прийти ему на помощь. Сандер не сталкивал серые тела вниз, как харучаи, да это, собственно, было и не нужно. Потеряв способность ориентироваться в пространстве, существа бросались во все стороны, нападали друг на друга и катились к подножию пирамиды.

Однако атака не прекращалась. На месте десятков погибших появлялись сотни живых. Отряд упорно держал оборону. К тому времени вокруг пирамиды не осталось и стебля травы.

Море серых существ безмолвно бурлило, клокотало и бесновалось у подножия каменного холма, раз за разом выплескивая на его склоны яростные волны нападающих. По счастью, подняться удавалось не многим. И защитники сдерживали их натиск. Казалось, этой муке не будет конца. Плечи Кавинанта налились свинцом, и ему приходилось держать крилл обеими руками. Сандер тоже выбился из сил. Но он продолжал сражаться. Время от времени его сменяла Холлиан. Она выхватывала нож из ослабевших пальцев гравелинга, вставала на его место и разила врагов. Даже Вейн принимал участие в схватке – правда, весьма странным образом, но его помощь приносила ощутимый результат. Отряд держал оборону.

Время тянулось черепашьим шагом. Кавинант обессилел вконец и орудовал криллом скорее машинально, чем сознательно. Все его суставы горели огнем. Раз за разом, все чаще и чаще Бринн помогал ему отражать атаки.

Он даже не заметил, как стало смеркаться. Солнечный свет померк, а вместе с ним иссякло и неистовство чудовищ. Казалось, в сумерках они вдруг позабыли, куда и зачем стремились. Сначала по одному, потом группками и наконец целыми десятками они стали удирать прочь, торопливо скрываясь в зарослях травы. Солнечный Яд, придававший им силу, потерял свою власть над землей. Вскоре у пирамиды не осталось ни одной серой твари.

Кавинант попытался отдышаться. Сердце бухало у него в груди, как паровой молот. Крилл выпал из ослабевших пальцев и со звоном ударился о камни. Кавинанту почудилось, что пирамида качается у него под ногами. Он рухнул наземь и на четвереньках пополз к Линден. Но добраться до нее ему не удалось. Жестокий приступ головокружения одолел его и швырнул в непроглядную ночь.

***

Когда луна прошла большую часть своего пути, Кавинант очнулся и почувствовал, что с Линден творится неладное. Он поднялся и, шатаясь от усталости, голода и жажды, на ощупь побрел в темноте, пытаясь понять, что происходит.

Вершину пирамиды озарял свет крилла, который был вставлен между камнями наподобие свечи. Тело Линден, сотрясающееся в мучительных судорогах, крепко держали Кир и Хигром. Сандер и Холлиан, склонившиеся над несчастной, с тревогой наблюдали за происходящим.

Немного ниже Кавинант заметил остальных харучаев, которые суетились вокруг кого-то лежащего на камнях. Поначалу он не понял, чем они заняты, но, приглядевшись, обнаружил, что Бринн, Стилл и Герн удерживали Кайла, который, как и Линден, бился в конвульсиях.

Увидев Кавинанта, Сандер мрачно сказал:

– Чумное солнце заразило ее рану. От этой болезни нет лекарств.

«О Боже!»

По спине у Кавинанта побежали мурашки. Внезапно он понял, что Линден давится собственным языком. Он схватил ее голову и попытался разжать челюсти. Бесполезно. Тело Линден, сведенное судорогой, было твердым, как камень.

– Она проглотила язык! Нужно открыть ей рот!

На помощь Кавинанту пришел Кир. Левой рукой он ухватил Линден за оба запястья, а правой попробовал разжать крепко стиснутые зубы. Не сразу, но это ему удалось. Тело больной выгнулось, словно от боли. Не давая ей закрыть рот, харучай ловко сунул пальцы ей в горло и вытащил язык.

Линден судорожно втянула в себя воздух, словно хотела закричать, но конвульсии сломали крик в груди.

В тот же миг мощное тело Кайла скрутила очередная судорога, и он с нечеловеческой силой отшвырнул от себя Бринна. Тот взлетел в воздух, скатился с пирамиды, но тут же легко вскочил на ноги и снова полез наверх. Стилл и Герн тем временем крепко держали Кайла за руки и за ноги.

В свете крилла исхудавшее лицо Линден казалось мертвенно-бледным. Хриплое дыхание терзало измученную грудь.

Рядом, задыхаясь, стонал Кайл. “Как же так? – машинально подумал Кавинант. – Ведь харучай невосприимчивы к Солнечному Яду. Должно быть, на шпоре Рысака оказалась какая-то другая отрава”.

Кавинант не отрываясь смотрел на Линден, как будто живая сила его воли могла избавить ее от страданий. Бессознательно, не понимая, что делает, он вытер пот со лба дрожащей рукой.

– Юр-Лорд, – громким шепотом произнесла Холлиан. – Я должна сказать кое о чем. Об этом все должны знать.

Кавинант не видел ее лица, так как она сидела спиной к свету крилла.

– Я говорила с лианаром, – послышался из темноты ее голос. – Завтра будет пустынное солнце.

Кавинанту так хотелось облегчить мучения Линден, что до всего остального ему не было никакого дела.

– Ну и черт с ним.

– Есть кое-что еще.

В голосе Холлиан появились жесткие нотки. Эг-бренд привыкла к уважению.

– Мне явился огонь, который свидетельствовал о том, что завтрашнее солнце будет особенно жгучим. Равнина станет местом Зла. Мы должны бежать.

– Прямо сейчас?

– Немедленно. Нам следует вернуться на запад – туда, где растут деревья. На этой равнине, покрытой травой, нас ожидает смерть.

– Линден не выдержит путешествия! – с внезапным раздражением ответил Кавинант.

Члены отряда притихли. В наступившей тишине слышалось лишь хриплое дыхание раненых. Кавинант передернул плечами, словно не хотел даже думать о предостережении Холлиан.

– Я не собираюсь ее никуда тащить! Холлиан открыла рот, пытаясь возразить ему, но Сандер опередил ее:

– Он – юр-Лорд!

– Но он не прав. Надо смотреть правде в лицо. Эти люди обречены. Если мы останемся здесь, то тоже умрем.

– Он – юр-Лорд, – повторил Сандер более мягким тоном. – Любое дело, за которое берется Томас Кавинант, по сути невозможно, но он выполняет его. Наберись храбрости, эг-бренд.

Линден вновь забилась в конвульсиях. Кавинант смотрел, как она корчилась, и все время боялся, что каждый ее вздох может оказаться последним. Внезапно приступ кончился; тело больной стало вялым, как у марионетки, у которой отрезали веревочки. Дыхание выровнялось, стало глубже, и Линден впала в забытье.

Состояние Кайла было гораздо тяжелее. Судороги ломали его до тех пор, пока луна не скрылась за горизонтом. Харучаи не отходили от него ни на шаг, бдительно следя, чтобы он не нанес себе увечий.

– Скоро рассветет, – тихо прошептал Сандер, словно боялся, что звук его голоса ввергнет больных товарищей в бездну неистовства.

– Теперь уже слишком поздно. – Холлиан не могла сдержать злости. – Раз уж мы не захотели уйти в безопасное место вовремя, придется остаться здесь.

Кавинант не обращал на них внимания. Он сидел, обняв Линден, и верил, что она будет жива.

Никто не шевелился. Все молча смотрели на сияющий крилл, а восток постепенно бледнел, предвещая восход солнца. Над поверхностью земли стало вырисовываться пыльное марево. Звезды поблекли. В воздухе повеяло сухостью – день обещал быть жарким.

Наконец из-за горизонта показалось знойное и жестокое светило. Увидев его первые лучи, Кавинант вдруг вспомнил, что не ел и не пил со вчерашнего утра. Он подумал о себе нехотя и бесстрастно, как о другом человеке. На миг ему показалось, что Линден, объятая странным сном, уже никогда не проснется.

Когда Солнечный Яд вступил в свои права, заросли травы начали плавиться. Стебли превращались в мертвенно-серую тину и липкой массой оседали на землю. “То же самое случилось и с Мшистым Лесом, – подумал Кавинант, глядя вокруг как бы со стороны. – И с Гриммердхором, и с Дремучим У душителем. Пустынное солнце вставало над ними, и древние леса таяли, превращались в ничто”. И слава мира стала меньше, чем была. Кавинант отмахнулся от воспоминаний и горько прошептал:

– Будь ты проклят. Презирающий. Уж лучше бы ты убил меня!

– Эг-бренд, – послышался спокойный голос Бринна, – ты что-то говорила об огне.

– Это лианар говорил, – проворчала Холлиан с видом оскорбленного достоинства. – Мне не впервой проводить ритуал предсказания, но такого пламени я еще не видывала. Так что не спрашивай меня. Я не могу ответить.

«Только огня нам не хватало, – подумал Кавинант. – Мы и так сидим тут под палящим солнцем без воды. Чего уж больше!»

Пророчество Холлиан стало понятным, когда солнце поднялось достаточно высоко, а гниль от травы осела достаточно низко. Лучи коснулись почвы у подножия пирамиды. Над землей вспыхнуло слабое свечение, и она стала быстро нагреваться.

Кавинант не верил своим глазам.

Неожиданно Вейн шевельнулся и стал подыматься по склону пирамиды. Все уставились на него. Но он ни на кого не обращал внимания. Казалось, он вообще не понимал, что делал.

Бринн и Хигром придвинулись к Кавинанту и Линден. Но Вейн остановился перед ними и устремил пустой взгляд в небо.

Постепенно почва приобрела красноватый оттенок. Цвет медленно темнел, и на поверхности земли появились желтые полосы. Тина, лежащая по краям прогалины, начала тлеть. В воздух поднимался едкий дым, который, все больше сгущаясь, постепенно заволок небосвод.

Наконец подсохшая жижа вспыхнула и занялась жарким пламенем. То здесь, то там ввысь вздымались столбы дыма. И вскоре равнина запылала огромным костром.

А обнаженная почва продолжала темнеть.

Люди напряженно наблюдали. Даже бесстрастные харучаи затаили дыхание и открыли рты. Линден и Кайл неподвижно лежали на камнях. И тут Вейн ожил снова. Какое-то время он внимательно разглядывал Линден, и выражение его лица становилось все более и более осмысленным.

Кавинант в оцепенении наблюдал за изменением почвы. Это сочное оранжевое зарево и иссушающий жар навевали смутные воспоминания. Перед мысленным взором Кавинанта непонятно по какой причине появилась фигура Трелла, который вошел в дом Лены. Пламя очага отбрасывало на его лицо оранжево-красные блики. Красной казалась и борода.

И тут Кавинант вспомнил.

«Огненные камни. Костровики!»

От прикосновения пустынного солнца вся равнина превратилась в каменную пустыню, покрытую костровиками. Огонь пожирал засохшую слизь, а под ней находились костровики, которые исходили жаром.

Гигантская пирамида походила на корабль, плывущий в потоке лавы.

Кавинант сидел и невидяще смотрел прямо перед собой, словно его глаза лопнули от неимоверного зноя. Он чувствовал, что смерть близка, близка, как эта женщина, недвижно лежащая у него на руках.

Мемла пожертвовала собой. Линден и Кайл умирали. А потом умрут и остальные.

Внезапно Вейн пришел в движение. От неожиданности харучаи застыли на месте и не успели ничего предпринять. Оттолкнув Бринна и Хигрома, юр-вайл шагнул к Кавинанту и Линден.

Хигром едва удержался на склоне пирамиды. Бринна спас Кир, который в последнюю секунду подхватил вожака и не дал ему свалиться на раскаленные камни.

А Вейн тем временем наклонился и взял Линден из рук изумленного Кавинанта.

Стилл бросился к Вейну и что было сил треснул его между глаз. Тот и бровью не повел. Он исполнял свою миссию, и ничто не могло ему помешать. Стилл повалился под ноги Герну.

Бережно неся Линден, Вейн подошел к краю пирамиды и спрыгнул вниз – прямо на огненные камни.

– Вейн!

Кавинант вскочил на ноги. В его ушах шумело, словно жар солнца сменился бурей. В венах пульсировал яд. Он хотел вызвать дикую магию, хотел нанести удар…

Но.., если бы он поразил Вейна силой дикой магии, тот выронил бы Линден на огненные камни.

«Линден!»

Ни на что не обращая внимания, Вейн решительно двинулся прочь.

В одну секунду Хигром, как пантера, спрыгнул с пирамиды и повис на плечах Вейна. Тот даже не качнулся. С Линден на руках и харучаем за плечами юр-вайл шагал по огненным камням и, похоже, не ощущал никаких неудобств.

Кавинант хотел крикнуть, но не смог. Он едва осознавал, что Бринн и Сандер держали его за руки, не давая ему броситься вслед за Вейном.

– Он не чувствует огня, – откуда-то издалека послышался голос Бринна. – Возможно, он решил спасти ее. Возможно, он хочет вытащить ее из пламени.

«Спасти? – Кавинант обвис на руках харучаев. – Зачем? – Он состроил гримасу. – Чтобы она служила Лорду Фоулу?»

– А почему он не помог ей раньше? – спросил он дрожащим голосом. – Тогда, когда мы бились с Мраком. Бринн пожал плечами:

– Наверное, Вейн считал, что его помощь не требуется. А теперь он спасает ее, потому что мы беспомощны.

"Вейн спасает ее? – Кавинант тяжело вздохнул. – Нет, не может быть”. Он постарался унять внутреннюю дрожь – и не смог.

– Мы не беспомощны.

Это было невыносимо. Даже для прокаженного. “Мы не беспомощны!"

Он снова взглянул вслед Вейну. Тот уходил все дальше и дальше, постепенно растворяясь в мерцании костровиков.

Кавинант сердито вырвался из рук Бринна и повернулся к своим спутникам. Он изо всех сил старался сдержать дрожь и ярость, но свирепость рвалась наружу.

– Кир! Дай мне рукх.

Сандер нахмурился. Глаза Холлиан расширились, словно она почувствовала надежду – или страх. Харучай не выказал удивления и, вытащив из-под рубахи железный жезл, отдал его Кавинанту.

Тот рывком протянул рукх Сандеру:

– Вот. Ты гравелинг. Сделай что-нибудь. “Что?” – беззвучно прошептал Сандер.

– Позови Рысаков. Они питомцы Солнечного Яда и могут вынести нас отсюда.

Сандер сделал протестующий жест:

– Юр-Лорд!

Кавинант сунул жезл ему в руки:

– Сделай это. Я не могу. Я не знаю Солнечного Яда так, как ты. К тому же мне мешает проказа.

– Но и я не Всадник!

– Это не имеет значения! – Гнев помогал Кавинанту сдерживать страх. – Мы погибнем, если останемся здесь. Я совершил большую ошибку, не послушавшись Холлиан, но ты можешь ее исправить. Эг-бренд поможет тебе. Ты многое узнал о Верных. Сделай же это!

По лицу Сандера струился пот, и казалось, что черты гравелинга плавились, как трава под солнцем. Он повернулся и умоляюще посмотрел на Холлиан. Та коснулась его руки, покрытой шрамами. На ее лице появилась решимость, достойная звания эг-бренд.

– Сандер, – сказала она тихо. – Ты гравелинг. Наверное, это действительно надо сделать. Солнечный Камень поможет тебе. И я буду рядом с тобой. Лианар расскажет мне о состоянии Солнечного Яда, и, возможно, я сумею помочь тебе настроиться на рукх.

Секунду они смотрели друг на друга. Потом Сандер повернулся к Кавинанту. Лицо гравелинга выражало страх, усталость и инстинктивное отвращение ко всему, что принадлежало Верным. Но он взял рукх и с мрачным видом взобрался на вершину каменной пирамиды – туда, где мерцал крилл.

Холлиан устремила взгляд на гравелинга и встала ниже, так, что ее голова находилась вровень с ногами Сандера. Тот сел, положил оркрест на колени и вытащил пробку из полой рукоятки рукха.

Ноги Кавинанта дрожали, с трудом удерживая вес тела. Он принял более устойчивое положение и выпрямился, всем своим видом олицетворяя важность момента.

Сандер вылил остатки крови на ладонь. Холлиан положила руку на его локоть и замерла на миг, как бы желая этим жестом поддержать гравелинга. Она вынула свой лианар, обмакнула пальцы в красную жидкость и тихо запела. Сандер потер ладони друг о друга, затем измазал кровью лоб и щеки. Взяв Солнечный Камень, он забормотал заклинание, и его глуховатый голос слился с тихим напевом Холлиан. Совместными усилиями они сплетали пряжу силы из Солнечного Яда, олицетворяя собой мистическую связь огня и крови.

Вскоре знакомый бронзовый луч вырвался из оркреста и, как стрела, устремился к солнцу. В воздухе послышалось сухое потрескивание, похожее на разряд молнии.

Сандер сжал рукх с такой силой, что костяшки на его пальцах побелели. Он прижал к жезлу Солнечный Камень, и на металле заиграли светлые блики.

На кончике лианара распустился огненный цветок с тонкими лепестками. Холлиан закрыла глаза. Пламя медленно подстраивалось под цвет коричневой ауры солнца и наконец стало выпускать усики. Один из них коснулся рук Сандера и, обвившись вокруг пальцев, начал подниматься к рукху и лучу из Солнечного Камня.

Пот набегал гравелингу на глаза, но Сандер лишь свирепо моргал и с омерзением смотрел на рукх, точно на гадюку, которую ему приходилось держать в руках.

Кавинант перестал дышать, и только боль в груди заставила его опомниться. Сделав судорожный вдох, он вновь ощутил головокружение и, чтобы удержаться на ногах, оперся спиной о камни.

Однако харучаи уже не обращали внимания ни на Сандера, ни на Холлиан. Кайла вновь трясло в конвульсиях. Им снова приходилось держать его за руки и за ноги.

"Как-то там Линден?” – горестно подумал Кавинант и закрыл глаза, пытаясь справиться с приступом слабости.

Заунывная песнь прекратилась. Кавинант поднял голову: луч Солнечного Камня и пламя лианара исчезли. Сандер и Холлиан, поддерживая друг друга, стояли на вершине пирамиды. Плечи гравелинга тряслись.

Не понимая, что делает, Кавинант рухнул на колени.

– Оказывается, не так уж и трудно стать Всадником Верных, – глухо сказал Сандер. – Я постарался настроиться на рукх. Рысаки ускакали далеко, но они услышали меня. Сейчас они мчатся к нам.

***

Мало-помалу судороги Кайла ослабели, и припадок кончился. Придя в себя, раненый о чем-то быстро заговорил, но Кавинант не понял ни слова: он не знал языка харучаев.

Первый Рысак прискакал сразу после обеда. К тому времени голод и жажда так измучили Кавинанта, что он уже ничего не соображал и даже поначалу не узнал животное, несущее на спине припасы.

– Это Клэнг, – доложил Бринн. – Тот, что напал на Линден Эвери. Он хромает. Его грудь обожжена. Но он, похоже, не чувствует жара костровиков. – Взглянув на Кавинанта, он торопливо добавил:

– Его груз в целости и сохранности.

«В целости и сохранности”. Кавинант с трудом взял себя в руки и увидел, как Кир и Стилл, стоящие на спине Рысака, перебрасывали своим товарищам мешки с провиантом. “О Господи, спасибо!»

Когда путешественники, утолив безумную жажду, приступили к еде, с юга галопом прискакал Аной. Огненные камни не причиняли ему никакого вреда, но он все-таки старался не стоять подолгу на одном месте и галопом носился вокруг пирамиды.

Вскоре вернулись Клэш и Клэнгор. Сандер смотрел на них хмуро и недовольно, однако в глазах Холлиан светились радость и надежда.

Подкрепившись, харучаи начали готовиться к отъезду.

Кавинант бережно завернул крилл в обрывок рубахи и сунул его себе за пояс. После этого он спустился вниз – туда, где ожидал Рысак.

Здесь, у подножия пирамиды, жар камней обжигал кожу и затруднял дыхание. Внезапно Кавинанту вспомнилась лава Горячего Убийцы, и перед его глазами возник образ Идущего-За-Пеной, который пожертвовал собой ради спасения Страны.

Взглянув на спину Рысака, Кавинант заколебался. Он не мог найти в себе силы преодолеть то небольшое расстояние, что разделяло его и животное. “Больше не хочу, – бормотал он. – Не хочу, чтобы мои друзья гибли из-за меня”. Увидев, как он беспомощно топчется на месте и озирается по сторонам, харучаи быстро смекнули, в чем дело, и помогли ему взобраться на Рысака.

Неподалеку по каменному склону осторожно спускались Кир и Бринн с Кайлом на руках. Сандер нерешительно воздел к небу рукх – он не был уверен, что Рысаки ему подчинятся. Но те вели себя послушно и сразу же подбежали к пирамиде. Харучаи опустили раненого на камни, и Кир перебрался на спину Аноя. Поймав мешки, брошенные ему Герном, он устелил ими широкую холку животного и с помощью Бринна уложил на них раненого Кайла.

Взглянув на синевато-багровую гноящуюся рану, Кавинант застонал. Кайлу требовался врач. Ему требовалась помощь Линден. Но ее состояние было ничем не лучше.

Пробуя свои силы в обращении с рукхом, Сандер попытался приказать Аною отойти подальше от пирамиды. Животное послушно отбежало в сторону. Тем временем Герн и Холлиан взобрались на Клэнга, а сам гравелинг присоединился к Стиллу, уже восседавшему на Клэше.

Кавинант устроился на широкой спине Клэнгора, крепко цепляясь за густую шерсть. Жар, исходящий от камней, пропекал его тело насквозь. В горле пересохло. Однако отдать приказ Кавинант все-таки сумел:

– Найдите Вейна! Быстрее.

Сандер кивнул. Животные сорвались с места и поскакали сквозь оранжевое марево, держа курс на восток.

Первым, как вихрь, летел Клэш, несущий Сандера с рукхом. За ним скакали остальные Рысаки. Даже раненый Клэнг не отставал ни на шаг, и его налившиеся кровью глаза пылали яростью. Он был порождением Солнечного Яда и подчинялся любому, кто владел рукхом. И Сандер вел их вперед.

Кавинант вряд ли мог сказать, с какой именно скоростью мчалась кавалькада, – он знал только одно: они скакали очень быстро. Но как быстро двигался Вейн? Юр-вайл имел преимущество в несколько часов.

Горячий ветер обжигал лицо. Кавинант едва сдерживался, чтобы не зажмуриться, и с трудом переводил дух. Одежда местами дымилась и тлела. Пот струился по телу; от жары и ослепительного блеска костровиков слезились глаза. Но Рысаки мчались так, будто черпали силу в этом сиянии. Холлиан отчаянно цеплялась за Герна. Сандер припал к холке Клэша. В отличие от них харучаи сохраняли спокойный и невозмутимый вид. А Рысаки все мчались и мчались.

Казалось, что огненной равнине не будет конца. На горизонте, там, где пустыня смыкалась с небом, горели огненные сполохи. Корона солнца в дрожащем воздухе походила на ореол какого-то раскаленного добела предмета. Земля превратилась в жаровню с раскаленными углями, в геенну огненную, по которой скакали Рысаки. К счастью, Сандер прекрасно справлялся с рукхом, и пока он был жив, отряду ничего не грозило.

Животные не останавливались ни на минуту. Они бежали, словно от рождения жили в этом пламени. Рысаки одолевали расстояние так же неутомимо, как огонь пожирает сухую мертвую листву.

Дыхание Кавинанта то и дело пресекалось, но не от нехватки воздуха, а скорее потому, что не выдерживали легкие. Ему вдруг примерещилось Мерцающее озеро – прохладная вода, которая отдавала привкусом Земной Силы. Он весь напрягся, словно собирался броситься в бодрящие струи… А Рысаки все мчались и мчались.

Наконец они выскочили на твердый грунт. Это произошло так неожиданно, что сухой воздух показался седокам божественно свежим. Кавинант поднял голову и глубоко вздохнул всей грудью. Копыта Рысаков застучали по плотной, пропеченной солнцем почве, вздымая тучи пыли. Зыбкое марево исчезло, и все окружающее внезапно приобрело цвета и контуры, а главное – смысл.

Кавинант огляделся и вдруг увидел впереди Вейна.

Черный и загадочный, тот стоял на краю длинного оврага, который лежал на пути отряда. На антрацитовой коже поблескивали металлические ободы Посоха Закона. Он смотрел на приближающихся Рысаков с таким видом, будто давно уже дожидался их.

Он был один.

«Один?»

Клэнгор остановился. Кавинант прыгнул на землю и, не удержавшись на ногах, покатился в пыли. Вскочив, он подбежал к Вейну.

– Что ты с ней сделал?

Юр-вайл не шевельнулся. Кавинант бросился на него с кулаками, но тут же отскочил, словно натолкнулся на стену.

В тот же миг из оврага вылез Хигром. Он выглядел целым и невредимым, хотя его одежда обгорела кое-где до дыр.

– Она там, – сказал он так, будто совершенно не удивился появлению Кавинанта. – Я отнес ее в тень.

Кавинант промчался мимо него и спрыгнул в овраг.

Пересохшее русло небольшого ручья оказалось сравнительно неглубоким. Он упал на песок и увидел ее.

Линден лежала на спине в тени отвесного склона. Ее кожа имела красноватый оттенок. И немудрено – ведь Вейн полдня нес ее под палящим солнцем над костровиками. В остальном она выглядела по-прежнему: то же лицо, те же пшеничные волосы, влажные от пота, те же хмурые морщинки между бровями, будто свидетели опасной и странной жизни, которую она вела.

Ее тело подергивали судороги. Пятки барабанили по земле, пальцы сжимались и разжимались, а спина то и дело выгибалась дугой. Лицо искажала болезненная гримаса. Сквозь плотно сжатые зубы вырывались еле слышные стоны.

Кавинант погладил ее по щеке и крепко обхватил за плечи, пытаясь сдержать беспорядочные движения рук. В волнении он не мог произнести ни слова и не сразу заметил Сандера и Холлиан, которые тихо подошли к нему в сопровождении Герна и Хигрома. Немного позже появились Бринн, Кир и Стилл, несшие Кайла. Тот тоже корчился в муках нового припадка.

Сандер положил руку на плечо Кавинанта.

– Это болезнь Солнечного Яда, – тихо сказал он. – Прости меня. Но она не выживет.

Клокотание в горле Линден превратилось в хрип, похожий на предсмертный. И Кавинанту вдруг почудилось, что она прошептала его имя:

– Кавинант!

«Линден, – стонала вся его душа. – Я ничем не могу тебе помочь!»

Внезапно глаза больной раскрылись и недоуменно осмотрели лица окружающих ее людей.

– Кове… – просипела она. Казалось, судорога, терзавшая ее горло, неожиданно отступила. Линден сжала челюсти и с мольбой взглянула на Кавинанта:

– Помоги…

От жалости у Кавинанта зашлось сердце.

– Я не могу, – простонал он. – Я не знаю, как это сделать.

Линден оскалилась, будто хотела вцепиться зубами в его щеку. На шее проступили жилы, похожие на веревки. Через несколько мучительных мгновений она выплюнула одно-единственное слово:

– Ваура…

– Что? – прошептал Кавинант и встряхнул ее. – Ты сказала – ваура?

– Дай мне… – Вид ее страданий был для него невыносим. – Дай мне вауру!

"Сок, который отгоняет насекомых?!” Его глаза вспыхнули лихорадочным огнем.

– Ты бредишь.

– Нет! – Ее стон, как клинок, пронзил воздух. – Я… – Дикий взгляд требовал и умолял. Из последних сил она вытолкнула из горла слова:

– Я не брежу.

Нечеловеческое напряжение вновь спровоцировало конвульсии. Кавинант навалился на нее всем телом.

– Я… – Голос Линден на миг пресекся. – Я это чувствую.

«Чувствует? – подумал Кавинант. – О чем она говорит?»

– Я чувствую вауру.

Один ужасный миг он балансировал на тонкой грани понимания. И вдруг все понял!

Она видела, что ваура ей поможет!

– Бринн! – крикнул он через плечо. – Дай скорей вауру!

Линден по-прежнему чувствовала мир, который окружал ее. Она не утратила приобретенный в Стране дар и увидела природу своей боли. Линден просила вауру, и она знала, что делала.

Краем глаза Кавинант заметил неладное. Он обернулся и осмотрел неподвижные фигуры своих помощников. Бринн и пальцем не шевельнул, чтобы выполнить приказ.

– Кавинант, – печально прошептал Сандер. – Юр-Лорд, она… Умоляю, выслушай меня. У нее болезнь Солнечного Яда. Линден не знает, о чем говорит. Она…

– Бринн! – Кавинант заговорил тихо, но тоном, не терпящим возражений:

– Ее сознание прояснилось. Она понимает, что говорит. Принеси мне вауру.

Харучай упорствовал:

– Юр-Лорд, гравелинг знает эту болезнь. На миг Кавинанту захотелось отпустить руки Линден и схватиться за горло, чтобы удержать рвущийся крик.

– Единственная причина… – его голос дрожал, как лист на ветру, – ..по которой Кевин-Расточитель выполнил Ритуал Осквернения и погубил жизнь в Стране на сотню лет, состояла в том, что Стражи Крови позволили ему это сделать. Он приказал им ничего не предпринимать, ибо знал, что они подчинятся. Весь остаток жизни они исполняли ложный долг и даже не знали об этом. Они даже не знали, что опозорены, пока Лорд Фоул не ткнул их носом в этот позор и не доказал, что заставил их служить себе.

Презирающий отнял разум у троих из них, чтобы сделать их похожими на Кавинанта.

– Ну что, вы все еще хотите настоять на своем и дать этим людям умереть? – Внезапно Кавинант потерял контроль над собой и замолотил по песку кулаками. – Принеси вауру!

Бринн нерешительно посмотрел на Сандера, потом на Кайла – и через несколько секунд уже карабкался на край оврага, собираясь бежать к Рысакам.

Вскоре он вернулся, таща под мышкой кожаный мех Мемлы. С деланным равнодушием и стараясь не смотреть Кавинанту в глаза, он подал ему мех.

Дрожащими руками Кавинант распутал завязки и, призвав на помощь остатки своей силы воли, осторожно влил несколько капель сока сквозь стиснутые зубы Линден. Сев рядом с ней на землю, охваченный страхом и надеждой, он наблюдал, как она с трудом глотает снадобье.

Прошло несколько мучительных мгновений. Внезапно тело Линден судорожно выгнулось и сразу обмякло, словно у нее сломался позвоночник.

У Кавинанта потемнело в глазах. Рассудок бунтовал и стремился вырваться из клетки мозга. Какое-то время он ничего не видел и не понимал, пока не услышал тихий шепот Линден:

– А теперь Кайлу…

Харучай тут же засуетились Она вспомнила о Кайле – значит, к ней действительно вернулось сознание! Бринн схватил мех и опустился на колени рядом с Кайлом. С помощью Стилла он разжал стиснутые зубы соплеменника и влил ему в рот немного вауры.

Мышцы Линден расслаблялись одна за другой. Дыхание выровнялось, набухшие жилы на шее ушли под кожу. Кавинант взял ее руку и тихонько пожал пальцы с обломанными ногтями, еще недавно скрюченные судорогой боли. Ноги Линден перестали подергиваться. Кавинант прижимал ее руку к своей груди и растерянно молчал. Он не понимал, что заставило расслабиться Линден – приближение смерти или возвращение к жизни.

Его сомнения развеял подошедший Бринн.

– Ваура помогла, – бесстрастно сообщил харучай. – Кайлу лучше.

Линден с облегчением вздохнула.

Глава 23Сарангрейвская Зыбь

Она спала, как смертельно уставший человек. Закат растворился в сумерках, и только тогда, при свете костра, разведенного харучаями, Кавинант осторожно разбудил ее и предложил немного подкрепиться. Линден была слишком слаба для твердой пищи, поэтому он напоил ее метеглином, разбавленным водой.

Она снова заснула. Отметив улучшение в ее состоянии, Кавинант вытянулся на песке рядом с ней и почти мгновенно провалился в сон. Но там его снова поджидала дикая магия. Ничто не могло остановить эту свирепую разрушительную силу. Каждый ее всплеск вызывал ликование Презирающего. Кавинант оказался новым Кевином-Расточителем. Однако его злодеяния превосходили все мыслимые и немыслимые Осквернения. Белый огонь магии превратил его в раба, и он не мог…

Кавинант проснулся на рассвете от шума голосов. Вытерев с лица холодный пот, он поднялся на ноги и осмотрелся. Угасающее пламя костра превратило утренний мрак в алый туман, и сквозь его пелену Кавинант увидел Линден, которая сидела, прислонившись г; стене оврага. Хигром кормил ее с рук, как ребенка Она тоже смотрела на него. Сумеречный свет не давал разглядеть ее лицо. Казалось, что зрение Кавинанта помутилось от мрачных кошмаров ночи. Он подошел к Линден и, сев на корточки, заглянул в ее глаза. Его губы зашептали, словно сами собой:

– Я думал, ты не выкарабкаешься.

– Мне тоже так казалось, – сдержанно ответила она. – Я уже и не верила, что ты меня поймешь.

– Да, представляю.

А что он мог еще сказать?

И все же несоответствие ответа смутило его. Он почувствовал, что теряет с ней контакт. Уловив замешательство Кавинанта, Линден погладила его бороду и тихо сказала:

– Она делает тебя очень старым.

Один из харучаев подбросил в костер сухих ветвей. Красное пламя отразилось в ее влажных глазах, и они засияли, как угольки. Линден продолжала говорить, сражаясь с дрожью в голосе:

– Ты хотел, чтобы я увидела Вейна. – Она кивнула на отродье демондимов, который стоял у противоположной стены оврага. – Я попыталась, но ничего не поняла. Он не живой. В нем так много силы, и она такая мощная… Вейн напоминает твое кольцо. Он может быть всем, чем угодно.

На миг ее тревога вырвалась из-под контроля. Она закрыла глаза рукой:

– Кавинант! Мне больно! Мне больно смотреть на него. Я устала видеть подобные вещи.

Свет костра отбрасывал оранжевые пятна на ее подбородок. Ему хотелось прижать Линден к своей груди. Но он понимал, что это не тот покой, в котором она нуждалась. Порча Опустошителя проникла ей в душу. Гиббон сказал, что обостренные чувства погубят Линден или сведут ее с ума.

– И все же видение спасло твою жизнь, – грубовато произнес Кавинант.

Ее плечи напряглись.

– Оно спасло жизнь Кайла.

Линден вздрогнула и, опустив руку, позволила ему заглянуть в свои глаза. По ее щекам катились слезы, сияющие в свете костра.

– Да, Кавинант! И твою жизнь тоже! Он молча смотрел ей в глаза, терпеливо ожидая продолжения.

– Когда ты умирал у подкаменья Кристалла, я не знала, что делать, – зашептала она сквозь зубы, и ее рот скривился в гримасе раздражения. – У меня не было даже моей сумки… Тебе бы не помогли ни госпиталь, ни лаборатория, ни хороший врач. Я не знала, что еще предпринять.

Она со всхлипом проглотила свою беспомощность.

– Поэтому я вошла в тебя. Мне пришлось почувствовать твое тело и кровь, твои нервы и легкие… Задыхаясь в миазмах проказы, я удерживала тебя живым, пока Холлиан не излечила рану.

Ее взгляд блуждал по стене оврага, не смея встретиться с глазами Кавинанта.

– Ужасное чувство. Твоя болезнь. Ее вкус. Словно я сама стала прокаженной. Как будто меня заставили дышать запахом гангрены.

Она наморщила лоб от отвращения и печали, а затем заставила себя посмотреть ему в лицо.

– Клянусь, я никогда больше не сделаю ничего подобного. От обиды Кавинант пригнул голову и взглянул на тени между ними. Ему потребовалось около минуты, прежде чем он смог заговорить без гнева:

– Теперь я понимаю, как противна тебе моя болезнь.

– Нет! Дело не в проказе! Он удивленно поднял голову.

– Я говорю про яд!

Прежде чем он успел задать вопрос, Линден заговорила снова:

– Яд все еще в тебе. И он собирается с силой. Вот почему мне так трудно смотреть на тебя. – Она едва не плакала. – Я не вынесу этого. Я просто не выдержу. Солнечный Яд проникает в меня все больше и больше. Ты говорил об осквернении. Так знай! Оно теперь и во мне!

"Я ничем не могу тебе помочь, – со вздохом подумал он. – Зачем ты пошла за мной? Зачем ты пыталась спасти мою жизнь? И почему тебя не напугала моя проказа?” Однако он не стал произносить вслух свои вопросы.

– Да, я узнаю стиль Презирающего. Он любит превращать надежды в отчаяние, а силу – в слабость. Лорд Фоул набрасывается на все, что ценно, и делает из этого Зло.

Презирающий использовал много прекрасных качеств – любовь Кевина к Стране, беззаветное служение Стражей Крови, верность Великанов и страсть Елены. А потом он уничтожил их.

Кавинант пожалел о том, что попросил Линден увидеть Вейна.

– Однако есть и вторая сторона монеты. Каждый раз, когда он пытается причинить нам вред, у нас появляется возможность сразиться с ним. Мы должны поступать наоборот – находить силу в своей слабости. Возрождать надежду из отчаяния. – Он протянул к ней искалеченную ладонь и нежно погладил ее руку. – Линден! От него невозможно спрятаться.

"Тебе не избежать его западни”.

– Если ты будешь на все закрывать глаза, это лишь ослабит твои силы. Мы должны принять самих себя. И ни в чем ему не повиноваться.

Даже если она и ответила на его пожатие, Кавинант ничего не почувствовал. Онемевшие пальцы оборвали контакт. Линден опустила голову, и волосы закрыли ее лицо.

– Твое видение спасло тебе жизнь.

– Нет! Это ты спас меня!

Ее голос тонул в бархатной тени предрассветных сумерек.

– У меня нет никакой силы. Я могу только видеть. – Оттолкнув его руку, она тихо добавила:

– Оставь меня в покое. Я устала от этих мук и бед.

Он хотел возразить ей, но тон мольбы заставил его подчиниться. Застонав от боли в суставах, Кавинант поднялся и отошел к костру в поисках тепла. Внезапно он заметил Сандера и Холлиан, которые сидели неподалеку.

Гравелинг сжимал в руках магический жезл. Красноватое пламя лизало железный треугольник. Холлиан помогала ему своим лианаром – как в тот раз, когда он впервые настраивался на рукх. Кавинант не мог понять, что они задумали.

Вскоре Сандер и Холлиан отпустили свои огни. Какое-то время они сидели держась за руки и глядя друг другу в глаза, словно нуждались в обоюдной поддержке.

– Об этом нельзя сожалеть, – тихо сказала эг-бренд, и ее шепот прозвучал как голос звезд. – Мы должны бороться до конца, что бы ни случилось.

– Да, – так же тихо ответил гравелинг. – Мы будем бороться до конца. – Потом его тон смягчился. – Я многое могу пережить.., если только ты будешь рядом.

Они поднялись на ноги, и Сандер, прижав к себе Холлиан, поцеловал ее в лоб. Кавинант отвернулся, почувствовав себя лишним, но они направились прямо к нему.

– Юр-Лорд, это должно быть сказано, – мрачно произнес гравелинг. – С тех пор как ты велел мне овладеть жезлом Верных, я все время терзался смутным страхом. Пока рукх был у Мемлы, на-Морэм знал все, что с ней происходило. Вот почему нас настиг его Огненный Мрак. Я боялся, что моя власть над жезлом тоже поставит меня под око Верных. И мой страх оправдался, Кавинант. – Он сделал небольшую паузу. – Мы только что убедились в моих подозрениях. Из-за недостатка опыта мне не удалось прочитать намерение Верных, но я почувствовал их присутствие и узнал, что полностью открыт для них.

– Что нам делать, юр-Лорд? – спросила Холлиан.

– То же самое, что мы и делали, – ответил Кавинант. В круговороте размышлений он почти не слышал свой ответ. – Бежать. А потом сражаться до последней капли крови.

Он вспомнил лицо Линден, искаженное конвульсиями кошмарных видений – ее напряженный рот и полоски пота на висках. Он вспомнил сияние дикой магии.

– Мы должны выжить. Это первая задача.

Кавинант отвернулся, испугавшись на миг потерять контроль над своими эмоциями.

Имел ли он право говорить с другими о жизни и борьбе, когда не мог справиться даже с собственной силой? С ядом, который стал частью его! Чем сильнее пробуждалась в нем дикая магия, тем меньше смысла было у всего остального. Он превращался в живое воплощение скверны и разрушения. Он терял в себе человека – гордого и неподвластного Злу.

Кавинант поднял мех метеглина и начал пить, чтобы заглушить стон израненной души. Он знал, что сила разрушает. Он знал, насколько она ненадежна. Но этого знания не хватало. Или, наоборот, хватало с избытком. Сила научила его сомневаться. А сомнения порождали насилие.

Он чувствовал, как в нем росло давление силы. Какая-то часть его уже полюбила ярость и неудержимую мощь дикой магии. Кавинант так боялся себя и последствий своей горячности, что даже не мог есть. Он пил густой медовый напиток и смотрел на языки огня, пытаясь поверить в то, что поможет сохранить себя и верность прежним принципам.

Ему вспоминались трупы на каменных плитах – более двадцати человек, которых он убил. Они оживали в призрачных сумерках рассвета и тянули к нему скрюченные пальцы. Мужчины и женщины, обманутые Опустошителем. Люди, единственным преступлением которых была иная вера.

Приподняв голову, он увидел Линден, которая стояла перед ним. Она немного пошатывалась от слабости, но в ее взгляде уже сияли искорки заботы и рассудительности. Когда Кавинант виновато опустил взор, она сказала с оттенком прежней строгости:

– Тебе надо что-нибудь поесть.

Не смея ослушаться ее, он потянулся за куском сушеного мяса. Линден кивнула, шатаясь отошла в сторону и склонилась над Кайлом. Кавинант рассеянно жевал, посматривая ей вслед.

Кайл выглядел и хорошо и плохо. Он быстро поправлялся от болезни, обретая врожденную силу и здоровье. Но его рана по-прежнему гноилась, и ваура не помогала против яда, внесенного шпорой Рысака.

Линден разглядывала рану с таким выражением, словно та терзала ее нервы. Она потребовала вскипятить воду, и два харучая без слов подчинились ее приказу. Пока вода грелась и закипала, Линден взяла у Холлиан нож, накалила его над пламенем, а затем вскрыла нарыв на руке Кайла. Он мужественно терпел боль, и только нахмуренные брови выдавали его страдания. Кровь и желтый гной брызнули на песок. Руки Линден, несмотря на слабость и истощение, сохраняли профессиональную точность. Она знала, где и как глубоко надо сделать надрез.

Когда ей принесли вскипевшую воду, Линден взяла из рук Бринна тонкое одеяло, разорвала его на полосы и, промыв рану Кайла, наложила повязку. На лбу раненого харучая появился бисер пота, но он ни разу не вздрогнул. Усилием воли успокоив дыхание. Кайл прошептал:

– Не тревожься обо мне, Линден Эвери. Со мной все в порядке. Готов служить тебе, чем могу.

– Послужи пока себе, – с печальной улыбкой ответила она. – Береги свою руку.

Уверившись, что повязка наложена как надо, она вылила на ткань горячую воду. Кайл не издал ни звука. Линден отошла от него и села у стены оврага, не в силах выносить безмолвной муки харучая.

Кавинант перевел внимание на Вейна. Первые лучи солнца коснулись головы юр-вайла, превратив ее в сияющее пятно таинственной черноты. Сандер и Холлиан быстро подбежали к обломку скалы и встали на него. Кавинант помог подняться Линден. Лица людей повернулись на восток – к восходящему солнцу.

Оно поднялось над краем оврага в коричневой дымке, похожей на саван. В его сиянии таились жуткие дары: галлюцинации и жажда, волдыри, белые кости и лихорадка. Но Линден воскликнула:

– Яд слабеет! – Прежде чем Кавинант уловил смысл сказанных слов, она разочарованно вздохнула. – Нет. Наверное, я просто схожу с ума. Солнечный Яд не изменился.

Что значит – не изменился? Неужели из-за страха она больше не доверяла своим глазам? Слова Линден обеспокоили Кавинанта. Он думал о них все время, пока отряд собирался в путь.

Наконец путешественники уселись на Рысаков и направились на восток. Они скакали по выжженной равнине Северных Пустошей, словно по раскаленной добела наковальне.

Пот пробивался на висках Линден тонкими полосками. Но ее рана была сравнительно небольшой, и она быстро поправлялась. Кавинант в который уже раз со вздохом подумал о том, что почти ничего о ней не знал.

***

На следующее утро Линден выглядела более уверенной, хотя порой морщилась, словно у нее болела голова. Посмотрев на восход третьего пустынного солнца, она затрепетала от волнения и тихо сказала:

– Значит, я была права! Яд действительно слабеет! – Указав рукой на горизонт, она радостно закричала:

– Смотрите! Вон там! Неужели не видите? Дымка становится тоньше, а потом сгущается до обычной плотности. Как будто она пересекает границу.

Никто не сказал ни слова. Сандер и Холлиан с тревогой смотрели на Линден, словно боялись, что болезнь Солнечного Яда повредила ее рассудок. Лица харучаев оставались бесстрастными и спокойными.

– Я видела это, – настаивала она. – Не беспокойтесь! Я не схожу с ума!

Кавинант поморщился:

– Пойми, мы не можем видеть, как ты!

Бросив на него обиженный взгляд, Линден повернулась и пошла к ожидавшим их Рысакам.

Долгое время она ехала молча, будто сердилась на него Несмотря на сухой жар солнца и постоянную качку на спине Клэша, Линден восстанавливала силы, а вместе с ними и ярость. За свое видение она платила огромную цену и теперь, когда спутники сомневались в ее словах, просто не находила себе места от негодования. Даже Кавинант верил ей только наполовину. Любое ослабление Солнечного Яда означало надежду. Может, они боялись новых разочарований? И это после всего того, через что она прошла?

Когда отряд остановился на ночь, Линден торопливо съела мясо, перевязала руку Кайла и отправилась спать. Проснувшись задолго до рассвета, она нетерпеливо шагала взад и вперед по высохшей глине, ожидая подтверждения своей догадке. Ее напряженность давала понять, как сильно она хотела доказать свою правоту и избавить чуткую ранимую душу от недоверия друзей.

Тем утром солнце поднялось в красной дымке чумного предвестия. Оно окрасило пустошь в малиновый цвет, превратив пустыню в странный и прекрасный ландшафт, который навевал печальные мысли о пышных похоронах земли. Кавинант старательно таращился на солнце, пока перед его глазами не затанцевали пятна огня, но он так и не увидел какого-либо ослабления Солнечного Яда. Тем не менее Линден продолжала отстаивать свое мнение. А через миг к ней присоединился и Бринн, который сказал бесстрастным тоном:

– Зоркость Избранной достойна восхищения. – Он использовал ее титул как признание силы. – Порча вокруг солнца действительно уменьшается.

– Я сдаюсь, – смущенно произнес гравелинг. – Мои глаза не видят никакого ослабления.

– Скоро увидишь, – ответила Линден. – Мы приближаемся.

Внезапная надежда заставила Кавинанта воскликнуть:

– Приближаемся? К чему?

«Неужели Солнечный Яд имеет предел?»

– Спрашивай Избранную, а не меня, – сказал Бринн, пожимая плечами. – Мне об этом ничего не известно.

Кавинант повернулся к Линден, но она быстро отвела взгляд.

– Я расскажу тебе все, когда буду уверена. Он едва успел проглотить ругательство, готовое сорваться с губ. “Мне больно смотреть на этот мир, – как бы говорила она. – Но я попытаюсь”. Он знал, что Линден старалась изо всех сил. Ей требовалось доверие, и в данный момент она боялась ошибиться. Сочувственно кивнув, Кавинант отступил в сторону.

Харучаи готовили еду, подогревали воду и смазывали себя ваурой, а Линден по-прежнему смотрела на восток. Она рассеянно поела и покрыла свое тело едким пахучим соком. Помощники Бринна приготовили Рысаков. Но как только Сандер пустил животных в галоп, Линден вытянула руку и закричала:

– Там! Бринн посмотрел на солнце.

– Да. Порча восстановила свою силу.

Кавинант печально вздохнул. Немудрено, что она отказывалась говорить об этой порче. Какой же ад представал перед ее глазами!

Он мрачно сидел на Клэше позади Линден и Бринна. Отряд двигался через неровную, покрытую трещинами пустыню, под властью чумного солнца превратившуюся в безмолвное царство скорпионов. Лишь дробь копыт будоражила неподвижный воздух. Насекомые покрывали скалы и ползали по песку. Пустое небо казалось сводом склепа. Чувство обреченности охватило Кавинанта. Феерически-багровая поверхность пустыни напоминала о той крови, которую он пролил. Кавинант непроизвольно прикрыл ладонью кольцо, словно испугался нового выброса неконтролируемой силы. Ему претили убийства, и он был противен самому себе. И еще он боялся мощи дикой магии.

"Мы должны принимать себя такими, какие мы есть”. Где он научился этой самонадеянности? Каким же бесчувственным надо быть, чтобы говорить такие слова?

Той ночью от воспоминаний и кошмаров его кожа горела огнем, как будто, жертвуя собой, он сжигал в неистовом пламени свою старую вину. Сны наполнились образами Лены, словно она отпечаталась на сетчатке его глаз. Юная дева со зрелым притягательным телом… Он ударил ее и, связав рубашкой руки, совершил насилие, о котором жалел потом всю жизнь. Память о ее крике сочилась в сердце как яд. Она сжирала его как проказа души.

Ты – мой!

Он состоял из дикой магии и сомнений; и долгая ночь, как вся Страна, беспомощно простирающаяся под Солнечным Ядом, тоже казалась безжизненной пустыней.

На следующее утро, когда солнце поднялось в багровом жаре, он заметил то, о чем говорила Линден. Пелена вокруг светила выглядела немного бледной. Сандер и Холлиан, увидев это, раскрыли рты от удивления и страха.

На этот раз аура Солнечного Яда окрепла лишь к середине утра. Как только солнце одолело первую четверть неба, пелена покрыла его, как алое веко. Догадки сменяли друг друга в бесконечном хороводе, подступая к истине настолько, что еще немного, и Кавинант мог бы прийти к желанному откровению. Однако этого не случилось. Он смотрел, но не видел. Он не понимал того, что происходило перед его глазами. Странная и нелепая слепота…

Вечером отряд добрался до Землепровала.

Кавинант сразу узнал его. Землепровал представлял собой обрыв, который отделял западную Верхнюю Страну от восточной Нижней. Провал тянулся от моря у Южной Гряды к неисследованным Северным Высотам. На многие лиги южнее от них к обрыву припала Грейвин Френдор, или, иначе. Гора Грома, которая, стоя на Нижней Стране, опиралась локтями о краешек Верхней. Глубоко в ее темных недрах находилось место, где некогда хранился Камень Иллеарт. А в самом сердце горы располагалась тайная пещера Кирил Френдор, которую облюбовал Лорд Фоул и сделал своей обителью.

Как только солнце коснулось горизонта, отряд остановился на отдых. Высота склона в этом месте достигала трех или четырех тысяч футов, и мрачная тень Землепровала простиралась далеко на восток. Но Кавинанту было известно, что ожидало их впереди. Там, внизу, чернели смертельные топи Сарангрейвской Зыби.

Веками орошаемая Теснистым Протоком, Сарангрейвская низина постепенно превратилась в регион ручьев и болот, в мир экзотических форм жизни и жутких опасностей. Река вытекала между колен таинственной Горы Грома – из катакомб, где обитали пещерники и юр-вайлы. Ее истоки брали начало из склепов и помойных ям, из сточных вод биологических лабораторий и генетических мастерских, которые извергали из себя грязь и яд, семена несчастья и сгнившие трупы. Эти нечистоты распространились по всей низине, и со временем царство белых цапель с полями орхидей стало прибежищем уродливых созданий. В эпоху войн с Советом Лордов гнусный Лорд Фоул набирал в свои армии чудовищ, порожденных Сарангрейвской Зыбью.

Кавинант имел представление об этих местах, так как однажды осматривал их с Землепровала к югу от Горы Грома. В ту пору он обладал видением, которое подарила ему Страна. Кроме того, он многое узнал о Сарангрейвской Зыби из рассказов Лордов и харучая Ранника. В свое время Ранник участвовал в походе к Прибрежью и вместе с Кориком сопровождал двух Лордов, Гирима и Шетру, которые отправились за помощью к Великанам. Лорд Шетра погибла в дебрях Сарангрейвской Зыби, и едва уцелевший в том походе Ранник рассказал Кавинанту о подробностях ее смерти.

Представив себе Сарангрейвскую Зыбь в лучах чумного солнца, Кавинант почувствовал резь в животе. Он решил поведать своим спутникам ту страшную историю, которую ему рассказал когда-то отважный Страж Крови.

Под впечатлением воспоминаний он отказался спускаться в тень обрыва, и харучаи устроили лагерь на выступе огромной скалы. Укрепив себя едой и метеглином, Кавинант придвинулся к костру и попросил своих друзей выслушать его рассказ.

Линден села напротив. Ему хотелось почувствовать ее близость, но огонь отделил их оранжево-красной прозрачной стеной. Сандер и Холлиан устроились на границе света и тьмы. Кавинант смущенно перевел взгляд на пылающие сучья, и память унесла его к далеким временам.

"Клянусь кулаком и верой, – говорил Страж Крови. – Мы не знали поражений. Но нам пришлось пережить настоящий разгром”.

О, каким смыслом наполнились теперь слова Ранника! Они проиграли битву. Они поддались Порче и умерли, нарушив великий обет. И все Великаны погибли ужасной смертью.

Однако не об этом хотел рассказать Кавинант. Чтобы преодолеть старую боль и грусть, он представил лицо Ранника в тот миг, когда тот смотрел с укором на него, Елену, Морэма и Хайла Троя. Костер оживил воспоминания, и в уме зазвучали слова опечаленного Стража Крови. Атаки дюкера. Гибель Лорда Шатры. Безысходность и кровавый ад.

Кавинант прочистил горло и начал свой рассказ.

Когда он впервые увидел Сарангрейвскую низину, она показалась ему местом пылкого изобилия и быстрой смерти. Кругом резвились пугливые водяные зверьки; у лужиц чистого яда росли колючие деревья. Болота и зыбучие пески манили людей невиданной красотой и губили их с неистовым безумством. Природа была здесь алчной, предательской и оскверненной – но не злой. Она хранила в себе непорочность бури и безвинную жестокость хищника. Великаны, знавшие эти места как свои пять пальцев, путешествовали по Сарангрейвской Зыби без страха и риска.

Однако через сорок лет, когда отряд Корика начал спускаться по склону Землепровала, их взглядам предстала другая Сарангрейвская Зыбь. Спавшее Зло пробудилось. И это Зло, которое Ранник назвал люкером, погубило Лорда Шетру – несмотря на то, что она находилась под защитой пятнадцати Стражей Крови. Пятнадцати! Люкер чувствовал силу, и она влекла его к себе. Ранихины, а затем и сами Стражи Крови невольно накликали опасность на отряд Корика. Из всех гонцов, отправленных к Высокому Лорду, в живых остался лишь Ранник.

Когда Кавинант замолчал, его спутники какое-то время оставались безмолвными. Первой заговорила Холлиан:

– Не могли бы мы как-нибудь обойти это жуткое и опасное место!

– Кружный путь занимает около сотни лиг, – не поднимая головы, ответил Кавинант. – И я не знаю, какие там сейчас земли.

«А тебе известно, во что превратилась Зыбь под Солнечным Ядом?»

– У нас нет в запасе такого количества времени, – нетерпеливо добавил Сандер. – Неужели вы хотите попасть под второе облако Мрака? Верные слышат каждое наше слово, и, стоит мне прикоснуться к жезлу, я вижу глаза Чтеца, который смотрит через Ядовитый Огонь в мое сердце. Слуги на-Морэма не знают пощады.

– И все же Верные не могут… – Линден замолчала на полуслове.

– Они извлекают свою силу из крови и убивают людей каждый день, – тихо напомнил Кавинант. – Сколько жизней угаснет, пока мы пройдем сто лиг?

Холлиан смутилась.

– Будем надеяться, что люкер погиб. Солнечный Яд опустошил всю Страну. Разве Сарангрейвская Зыбь не могла измениться?

– Нет, она не изменилась, – ответила Линден. Заметив удивленные взгляды Сандера и Кавинанта, она быстро добавила:

– Я расскажу вам об этом утром.

Линден завернулась в одеяло и демонстративно отвернулась, не желая отвечать ни на какие вопросы.

Когда Сандер и Холлиан ушли спать, Кавинант остался сидеть у костра, ободряя себя и сопротивляясь страху, который скопился на дне его ума. Он верил словам Линден о Солнечном Яде. Сколько же мужества и отваги понадобится им на пути через кручи Землепровала и топи Сарангрейвской Зыби.

Ты – мой!

***

Он проснулся перед самым рассветом – измученный и обессиленный кошмарами. Его спутники уже стояли на краю обрыва. Прохладный ветер овевал лицо Кавинанта, и грязный подбородок чесался и болел, словно пальцы снов по-прежнему дергали за его густую бороду. Он встал, потер ладони, чтобы согреться, и с благодарностью принял у Бринна полный мех метеглина.

Когда Кавинант вытер губы, харучай с поклоном обратился к нему:

– Юр-Лорд… – В сумеречном свете Бринн выглядел непроницаемым, как камень, однако его поза говорила о важности вопроса. – Мы не доверяем этим Рысакам.

Кавинант нахмурился. Бринн застал его врасплох.

– Старые барды сохранили историю, которую Ранник принес Высокому Лорду Елене, – объяснил харучай. – Поход к Великанам Прибрежья оказался трагическим из-за того, что люкер почувствовал Земную Силу, которая исходила от ранихинов. Да и обет Стражей Крови тоже был проявлением этой силы. Нам повезло – мы не давали тебе обет верности. Если ты не будешь пользоваться дикой магией, а гравелинг и эг-бренд на время забудут о своем знании, люкер не заметит нас.

Кавинант кивнул и прошептал в ответ:

– Рысаки несут в себе силу Солнечного Яда. Ты боишься, что они выдадут нас люкеру?

– Да, юр-Лорд.

Кавинант нахмурился, а потом пожал плечами:

– Но у нас нет выбора. Представь, сколько мы потеряем времени, если будем идти пешком.

Бринн с легким поклоном отошел в сторону. На какой-то миг он так сильно напомнил своим поведением Баннора, что Кавинант едва не застонал. Оба харучая высказывали свои мнения, но без вопросов принимали любое решение Кавинанта. Ему вдруг подумалось, что Мертвые вернулись к жизни, – верный и преданный Баннор возродился в бесстрастном Бринне; прекрасная Елена приняла облик отважной Линден. От этой мысли у него заболело сердце.

Крик Холлиан привлек его взгляд к Землепровалу. Над горизонтом появился горб светила. Сражаясь с симптомами зарождающегося головокружения, он присоединился к своим спутникам, которые стояли на выступе скалы.

Рассвет окрашивал восток в багровые тона, как будто солнце истекало кровью. Свет без помех достигал вершины обрыва, однако Нижняя Страна по-прежнему тонула во мраке ночи. Казалось, что тьма всасывалась в землю, словно черная вода. Но сияние солнца взбодрило Кавинанта, несмотря на мрачные мысли и смутные опасения.

Аура Солнечного Яда стала слабее – слабее, чем в прошлое утро.

Взглянув на нее, Линден кивнула и гордо осмотрела туманный полумрак Сарангрейвской Зыби. Кавинант услышал за спиной жужжание насекомых, которые воскресали из мертвой земли.

– О Боже! Я была права!

В ее голосе звучали ликующие нотки.

Кавинант молчал, боясь вспугнуть момент откровения. Но Линден уже не могла остановиться. Ее руки взлетали в воздух от возбуждения и восторга.

– Этот обрыв! Землепровал! Он как граница, понимаете? Когда в полдень солнце пройдет над его склоном. Солнечный Яд обретет свою былую силу.

– А почему? – спросил ее Кавинант.

– Потому что над Нижней Страной другая атмосфера. Яд не имеет ничего общего с солнцем. Аура или дымка – это только иллюзия. Мы видим ее, потому что смотрим на светило через слой воздуха. Солнечный Яд в атмосфере. Само солнце не изменилось, но вот воздух…

Кавинант внимательно слушал ее, анализируя то, о чем она говорила. Догадка Линден имела смысл: он не мог представить себе силу, необходимую для трансформации солнца.

– Яд действует как фильтр. Он искажает естественную энергию солнца и придает ей разрушительные качества.

Она произносила слова с такой выразительностью, словно пыталась пробиться сквозь слепоту его разума.

– Солнечный Яд действует только к западу от нас – в Верхней Стране. То, что мы видим отсюда… – она кивнула на восток, – ..это его остатки. Вот почему он выглядит таким слабым. Отныне мы можем не опасаться мести Верных. И скорее всего, Сарангрейвская Зыбь окажется той же самой, какой ты ее помнишь.

«Так ли это? – думал Кавинант. – А как же перемещение ветров? Воздействие бурь и ураганов?»

Угадав его вопросы, Линден уверенно сказала:

– Яд находится в воздухе, но он больше похож на излучение. Излучение идет от земли и имеет какое-то отношение к Земной Силе, о которой ты говорил. Солнечный Яд – это порча Земной Силы.

Порча Земной Силы! При этих словах у него закружилась голова, и смутные предположения сложились в единое целое. Линден была права. Он понял, почему умирала Страна. После того как дикая магия разрушила Посох Закона…

Лорд Фоул не зря обосновался в Горе Грома, которая оседлала Землепровал. Большая часть восточных территорий находилась под его властью – вот почему он концентрировал Солнечный Яд только на Верхней Стране. Все это подтверждало догадку Линден. И лишь слепец не мог понять таких очевидных вещей.

Его внимание поглощали все новые и новые грани открытия. Лорд Фоул повернул против Страны Земную Силу. Солнечный Яд ограничен в своих размерах, но если он станет достаточно интенсивным и продвинется дальше…

И тут до него дошли слова Линден: “Скорее всего, Сарангрейвская Зыбь окажется той же самой…"

"Кровавый ад!” Прикусив губу, он подавил в себе тошноту и подошел к краю обрыва.

Линия света и тени спустилась уже до половины склона. Воды Сарангрейвы проступали во мраке розовыми пятнами – блеклые самоцветы озер и едва заметные полоски ручьев, похожие на карту исчезавшей ночи. Или на сеть западни. Когда солнце поднялось, лужицы озер стали желтыми и более контрастными. Между ними струилась венозная жизнь низины – развернутый план или, скорее, анатомический разрез Сарангрейвской Зыби. Чуть позже эти водоемы раскалились добела, отражая солнечный свет на огромном пространстве.

После пятидневной скачки по пустынной равнине буйная зелень и вода у подножия обрыва казались изысканными и очаровательными. Однако это была красота гадюки или белладонны.

Линден, схватив Кавинанта за плечо, испуганно смотрела вниз, и ее губы беззвучно повторяли снова и снова: “О Боже! О Боже! О Боже!"

Сердце Кавинанта тревожно застучало.

– Что ты видишь?

– Неужели ты хочешь спуститься туда? – От ужаса ее голос звучал прерывисто и хрипло. – Ты что, сошел с ума?

– Линден, – тихо ответил он, огорченный обвинениями ее напуганной души.

Ему захотелось вцепиться в плечи Линден и как следует встряхнуть ее оцепеневшее тело. Но он лишь сжал ладони в кулаки. Неужели она не понимала причин, которые заставляли его спешить? Неужели она забыла о жертвах Верных?

– Линден, я не вижу того, что видишь ты.

– Пойми, я – врач, – взмолилась она, как будто ее душа обливалась кровью. – Мне не вынести этого Зла.

"Нет! Не говори так! – Гнев Кавинанта исчез при виде ее печали. – Ты осуждаешь нас обоих”.

– Расскажи мне, что нас там ждет. Я все пойму – лучше, чем кто-либо другой.

Линден опустила голову, словно не желала смотреть на него.

– Она живая. – Ее голос дрожал от муки. – Сарангрейвская Зыбь живая!

Гиббон обещал ей, что она разрушит Страну.

– И ее топи воют от голода. Кавинант о ней ничего не знал.

– Она похожа на Опустошителя!

"Опустошителя? – Ему хотелось закричать:

– Что же ты за человек? Почему Лорд Фоул избрал тебя для своих мерзких целей?” Однако он задал ей другой вопрос:

– А может, это и есть Опустошитель?

Она покачала головой. Линден продолжала качать головой, словно не могла охватить разумом то, что ей хотелось бы отвергнуть.

– Опустошитель более… – Она искала подходящее слово. – Он другой. Это место почти не осознает себя. Но от него исходит все та же жажда насильственного обладания.

Линден произнесла эту фразу с таким выражением, словно ее тошнило. Она прижала ладони ко рту:

– Помоги мне, Кавинант.

– Не сдавайся, Линден!

Он и не посмел бы отказать. Его руки потянулись, чтобы обнять ее и окружить защитой. Но ей требовалось сейчас совсем иное.

– Ты вынесешь это испытание. Старик избрал тебя по какой-то особой причине.

Он знал, что должен укрепить ее дух.

– Подумай об этом, Линден. Используй свое видение, чтобы помочь себе. Уясни, с кем ты борешься, и может ли эта тварь нас видеть? В чем ее особенность? Заметит ли она наше присутствие, если мы попытаемся пересечь Сарангрейву?

Она закрыла глаза, защищая свой разум от злобных видений. Собравшись с силами, Линден сделала еще одну попытку, взглянула, вниз, но тут же отвернулась с гримасой отвращения.

– Я не знаю… Она так велика. Если мы не будем привлекать ее внимание, то, возможно, она и не заметит нас.

"Если мы не покажем той силы, которая питает Сарангрейвскую Зыбь”, – мысленно закончил за нее Кавинант. Но внезапное воспоминание о дикой магии ошеломило его. Он знал, что не выдержит ее давления. Нахмурив брови и отбросив прочь одолевающие его эмоции, Кавинант повернулся к Бринну:

– Приготовьте Рысаков. Где-то неподалеку должна быть тропа, ведущая вниз. Найдите ее. Мы отправимся в путь после того, как подкрепим себя едой.

Отвернувшись от харучая, он едва не столкнулся с Сандером и Холлиан. Они прижимались друг к другу, словно нуждались в поддержке. На скулах Сандера играли желваки; мрачные предчувствия и отчаяние покрыли его лоб глубокими морщинами. Лицо эг-бренд побледнело от тревоги. Их вид ужалил сердце Кавинанта, как змея. Почему он был обречен причинять людям боль и страдания?

– Вы можете не ходить туда, – сказал он с излишней резкостью.

Сандер вздрогнул. Холлиан отшатнулась, словно Кавинант нанес ей пощечину. Но прежде чем он овладел собой и извинился перед ними, она схватила его за локоть:

– Юр-Лорд, ты не понял нас. – Ее искренность и прямота походили на дружеское рукопожатие. – Мы давно уже отбросили все мысли о том, чтобы покинуть тебя.

Сандер с трудом разжал стиснутые зубы:

– Это правда. Ты не понял нас, юр-Лорд. Мы с Холлиан не боимся риска, потому что наши жизни подошли к такому пределу, где любая опасность больше не имеет значения. Кроме того, Линден Эвери сказала, что мы освободились от возможной мести Верных.

Кавинант печально смотрел на гравелинга и эг-бренд.

– И все же нас гложет тревога, – добавил Сандер. – Мы направляемся в места, где Солнечный Яд теряет силу. Мы тоже не любим его, но ни я, ни Холлиан не представляем, как можно жить без этой заразы. – Он помолчал, а затем нерешительно произнес:

– Зачем мы теперь нужны тебе? Что мы будем делать? Меня до сих пор бросает в пот, когда я вспоминаю холмы Анделейна. При Солнечном Яде мы были полезными для тебя. Но будет ли так при солнце, которого мы не знаем?

Их откровенность произвела на Кавинанта огромное впечатление. Он, прокаженный, понимал, о чем они говорили. Но он знал, что Солнечный Яд не являлся единственной истиной в жизни. Какие же слова могли их убедить? Тяжело сглотнув, Кавинант ответил:

– Вы мои друзья. А друзьям не надо доказывать свою полезность. Я не знаю, как там будет впереди. Но давайте отправимся в путь и посмотрим.

Ему вдруг страшно захотелось есть. Отряд собрался у догорающего костра. Его спутники ели с такой мрачностью, словно пережевывали хрящи своих опасений.

Чуть позже вернулся Кир и рассказал о том, что нашел тропу. Хигром и Кайл начали нагружать Рысаков провиантом и хворостом. Кавинант с помощью Бринна забрался на спину Клэша, и отряд торопливо двинулся в путь.

Кир на Аное показывал дорогу. Вместе с ним на холке огромного животного восседали Хигром и Кайл, который почти полностью оправился от ранения. Бринн, Кавинант и Линден скакали на Клэше. За ними на Клэнгоре ехали Герн и Холлиан. Стилл и Сандер сидели на Клэнге, а Вейн замыкал колонну.

Проскакав на север с пол-лиги, они увидели широкую тропу, которая петляла по склону Землепровала. Это была одна из древних дорог, по которым Великаны путешествовали от Прибрежья к Ревелстоуну. Когда Рысаки начали спускаться по склону, Кавинант ухватился руками за шерсть Клэша и застонал от накатившего головокружения.

Крутой спуск выворачивал его наизнанку. Однако тропа, проторенная Великанами, была достаточно широка, чтобы Рысаки чувствовали себя на ней спокойно и уверенно. Тем не менее от постоянной качки Кавинанту казалось, что он вот-вот сорвется со спины Клэша и полетит в зияющую бездну. Даже во время короткого отдыха, когда харучаи пополняли запасы воды из родника, низина кружилась перед ним, как зеленый смерч. На последнем этапе спуска он потел и задыхался, словно влажный воздух предгорья не мог насытить его обожженные страхом легкие.

Перед тем как окунуться в опасное море Сарангрейвы, отряд какое-то время скакал по каменистому пологому склону. Бринн остановил Рысака у самого края густой травы, которая подступала к холмам. Осмотрев отряд, он бросил быстрый взгляд на Вейна, словно ожидал от юр-вайла подвоха. Через минуту харучаи повернулся к Линден и обратился к ней официальным тоном:

– О Избранная! Старые барды говорили, что в давние времена отважные Стражи Крови имели такое же зрение, каким обладаешь ты. К несчастью, у нас его нет. Харучаи могут читать предвестия опасностей, но мы признаем, что твои глаза превосходят наши. Вот почему я прошу тебя стать проводником и следить, чтобы мы не попадали в ловушки Сарангрейвской Зыби.

Линден издала тихий стон. Ее тело напряглось, и страх похитил голос. Но она выразила свое согласие нервным кивком.

Теперь впереди шел Клэш. Сидя позади Линден и Бринна, Кавинант с тревогой осматривал надвигающиеся топи. Склон холма врезался в озеро травы, по которому ветер гонял зеленые волны. Дальше тянулись темные заросли кустов и небольшие группы низкорослых деревьев. В лучах красноватого солнца их листва казалась ядовито-яркой или, скорее, просто ядовитой. Где-то вдалеке истошно закричала болотная птица. Ее крик оборвался на высокой ноте. А потом Зыбь замерла в гнетущем безмолвии, как беспощадный хищник перед броском.

Бринн окриком подбодрил испуганного Рысака. Собравшись в единый кулак, отряд поскакал навстречу Сарангрейвской Зыби. Дрожащий Клэш шагнул в траву и тут же погрузился по колено в трясину.

– Избранная! Мы надеемся на тебя, – с укором прошептал харучаи, пока Рысак неуклюже пятился назад. Линден поморщилась.

– Прости меня. Я немного отвлеклась. – Она глубоко вздохнула и выпрямила спину. – Твердый грунт слева от нас.

Клэш осторожно повернул налево. На этот раз почва держала. Рысаки продирались через густую траву, которая доходила им до груди.

Внезапно из-под копыт Клэша выскочила тварь размером с крокодила. Очевидно, хищник побоялся нападать на такую крупную добычу и предпочел удрать. Рысак рванулся в сторону, но Сандер успокоил его магией рукха. Кавинант, вцепившись в шерсть, смотрел вперед и старался не думать о том, что вокруг них раскинулась непроходимая трясина.

Следуя указаниям Линден, Бринн вел отряд к далеким деревьям. Несмотря на прошлые стадии Солнечного Яда, растения здесь имели нормальные размеры. И все же атмосфера казалась тягостной и смрадной, как дыхание болезни. Даже Кавинант, с его слеповатым восприятием, чувствовал вокруг почти осязаемую проказу осквернения.

Когда они достигли деревьев, Рысаки побежали под тенью нависших крон. Между стволами виднелась чистая земля. На прогалинах ветер раскачивал мягкую траву, которая могла скрывать все то, о чем Кавинант не хотел и думать. Роща постепенно сменилась густым лесом. Трава уступила место мелким лужам и островкам грязи, которая засасывала копыта Рысаков, как голодный зверь. Ветви и лианы скрыли небосвод. Откуда-то издалека, на пределе слышимости, доносились странные звуки, будто стадо осторожных бегемотов пило воду из маленького озерца. Воздух Зыби сжимал грудь Кавинанта, как миазмы ядовитых испарений.

Внезапно из кустов вспорхнула птица с радужным оперением. Она взлетела в небо, и ее пронзительный крик заставил Кавинанта вздрогнуть. По его вискам потекли капельки пота. Он настороженно осмотрелся вокруг. Джунгли выглядели непроницаемой стеной. Обзор ограничивался пятьюдесятью футами в каждом направлении. Рысаки бежали среди приземистых серых деревьев с обломанной корой и дуплистыми стволами. Взглянув назад, Кавинант не увидел и намека на следы их продвижения. Зыбь глотала тонкую полоску проложенной тропы сразу же за последним животным. Повсюду слышалась капель, вызывавшая воспоминания о струях крови из горла Марида.

Его спутники тоже чувствовали тревогу. Взгляд Сандера метался с места на место. Лицо Холлиан исказилось от испуга, как у ребенка, увидевшего кошмар. Линден пригнулась и вцепилась рукой в плечо Бринна. Время от времени она подсказывала ему направление, и, судя по ее тонкому напряженному голосу, Зло окружало их со всех сторон. Лишь Вейн выглядел беспечным и спокойным, как будто ему не грозила никакая беда.

Легкие Кавинанта начали наполняться густой мокротой. Казалось, что Рысаки испытывали те же неприятности. Он слышал, как они хрипло фыркали и с присвистом втягивали воздух. Их беспокойство возросло. Животные мотали головами, делали резкие рывки, дрожали и жалобно вскрикивали. “Чего они так боятся?” – подумал Кавинант. Но этот вопрос еще больше усилил его тревогу, и он постарался о нем забыть.

В полдень Бринн остановил отряд на бугре, поросшем полевыми цветами. С двух сторон их защищало озеро липкой тины, которая пахла как свежий деготь. В этой жидкости плавали какие-то бледные существа. Они выныривали на поверхность, распространяя вокруг себя вялую рябь, а затем исчезали в глубине. На фоне черной тины их белые тела походили на раздувшиеся маленькие трупики.

Линден указала рукой на солнце, которое проглядывало через ветви деревьев. Взглянув на дымку вокруг светила, Кавинант увидел резкую перемену в ее плотности. Солнечный Яд обрел свою полную силу, усугубляя зачумленность Сарангрейвы.

По его спине пробежал холодный озноб. Сарангрейвская Зыбь под чумным солнцем…

Крик Холлиан заставил путников повернуться в ее сторону. Прикусив кулаки зубами, эг-бренд с ужасом смотрела на озеро.

В каждом месте, где солнечные лучи касались черной жидкости, всплывали бледные существа. Они тянули слепые головы к свету, словно мечтали подняться к небу. Легкий ветерок раскачивал деревья, и солнечные пятна перемещались взад и вперед. Преследуя их, тысячи существ метались по липкой жиже.

Когда какая-нибудь тварь оставалась в пятне света некоторое время, она начинала раздуваться, увеличивалась в размерах, как зреющие плоды, а затем звонко лопалась, разбрасывая вокруг себя зеленые брызги. Если капли падали в тень, они быстро темнели и исчезали. А попавшие на освещенный участок жижи превращались в яркие огоньки.

Кавинант зажмурился, однако увиденное зрелище отпечаталось на сетчатке глаз, и зеленые огни закружились в красном омуте век. Он прищурился и вновь взглянул на черную тину. Тысячи капель сияли, как жидкие изумруды. Они быстро увеличивались в размерах, питаясь жижей и зачумленным светом солнца.

– Великий Боже! – Ужас сдавил голос Линден до шепота. – Еще немного, и нам не выбраться отсюда!

Ее обреченный тон привел харучаев в движение. Сандер подозвал Рысаков. Чтобы не опускать животных на колени, Кайл подсадил Линден и Кавинанта на спину Клэша, а Стилл и Герн помогли гравелингу и эг-бренд.

Обогнув озеро, Бринн повел отряд на восток. Они все дальше и дальше углублялись в тенета Сарангрейвской Зыби.

К счастью. Солнечный Яд успокоил Рысаков и укрепил власть рукха, которым пользовался Сандер. Пугливость животных ослабла. Когда бесформенные твари выскакивали из-под их копыт и над головами с визгом и криками проносились чудовищные птицы. Рысаки уже не бросались в стороны и оставались послушными гравелингу. Примерно через пол-лиги всадники сделали небольшую остановку и наскоро пообедали, не спускаясь на землю.

Во время этого краткого отдыха Кавинант хотел заговорить с Линден, однако она опередила его:

– Ни о чем меня не спрашивай. – В ее усталых глазах затаился страх. – Кругом Зло и смерть. Я знаю, что мы в опасности, но не хочу даже думать, в какой именно.

Кавинант кивнул. Ситуация заставляла ее видеть мерзости и отвратительную жестокость. Она изнемогала от собственного ужаса и той злобы, с которой Зыбь встречала людей. А он ничем не мог ей помочь.

Харучаи передали им мех с ваурой. Смазав лицо и руки едким соком, Кавинант вдруг осознал, что воздух кишел стрекозами и бабочками.

Махая красными, голубыми и желтыми крыльями, мерцая пурпурными и синевато-зелеными оттенками, они носились между деревьями, как вихри радужного снега – живого, прекрасного и чуткого к любым порывам ветерка. Сарангрейвская Зыбь танцевала под аккомпанемент чумного солнца. Вид насекомых вызывал в нем странное и зудящее раздражение.

Несмотря на свою красоту, бабочки были порождением Солнечного Яда. Их появление пробудило в его венах дремавший яд Марида, и ему внезапно захотелось сжечь каждое порхающее крыло. Он даже не заметил, что отряд вновь увяз в когтях болот. Перед его глазами проносились ужасные картины былых времен. Он беспомощно наблюдал, как гибли Духи. Каждое воспоминание усиливало в нем вскипающее раздражение и побуждало к применению силы – силы, которая в этом месте привела бы к неотвратимой гибели.

Ведомые осторожным Бринном и зоркой Линден, путники двигались на восток. Какое-то время они скакали по краю канала, водную гладь которого покрывали лилии. Чуть позже канал свернул на север, и отряд остановился, чтобы обсудить ситуацию. Линден сказала, что в воде им будет безопаснее. Однако Бринн боялся, что стебли лилий опутают ноги Рысаков.

Тем не менее выбирать им не пришлось. Хигром прокричал об опасности, приближающейся с северо-запада. Секунду или две Кавинант напряженно всматривался в заросли джунглей, пока не уловил зеленое мерцание. В изумрудных пятнах проступала едва заметная мертвенная бледность. Такую же зелень он видел и в озере дегтя.

Отряд торопливо двинулся вперед. Линден требовательно кричала:

– Быстрее! Быстрее! – Она снова схватила Бринна за плечо. – Нам нужно оторваться от этих тварей!

Бринн без колебаний направил Клэша в воду.

Ноги Рысака тут же запутались в стеблях. К счастью, канал оказался довольно мелким, и копыта животного нашли на дне надежную опору. Клэш рванулся вперед и, поднимая фонтаны брызг, сделал несколько яростных прыжков.

Другие Рысаки последовали за ним, направляясь к восточному берегу. Вспенивая воду лохматыми ногами, они двигались с той быстротой, какую только позволяла им Сарангрейва.

Их путь пролегал через дебри джунглей, где ветви деревьев, словно когти, цеплялись за шкуры Рысаков, а лианы свисали петлями виселиц. Они пробирались по зыбкому дерну с дырами трясин; по топким берегам прозрачных озер и кромкам черных болот, которые воняли падалью. Копыта взбивали грязь и песок, скакали по камням, покрытым слизью, и от них во все стороны разбегалось жуткое зверье. Птицы вылетали из кустов и травы, оглушая людей криками страха и ярости. Тучи насекомых клубились над ними жужжащими смерчами, и только запах вауры отгонял их прочь.

А сзади виднелись едва заметные зеленые огоньки, которые упорно и целеустремленно преследовали отряд.

Рысаки боролись с Зыбью до самого вечера. Но это ни к чему не привело и лишь усилило панику людей. Они не могли оторваться от изумрудного мерцания. Кавинант затылком чувствовал опасность, дышавшую им в спину. Время от времени в предвкушении битвы его руки судорожно сжимались в кулаки, как будто он не знал другого ответа на страх, кроме насилия и жестокости.

Когда небо окрасилось заревом заката, Бринн остановил отряд для краткого отдыха. Никто и не думал устраивать привал. Полоса погони приближалась и становилась все более заметной.

Зеленые фигуры, похожие на маленьких детей, светились изнутри, как призрачные болотные огни. Они бесшумно и медленно двигались через топи и кусты, словно неотвратимое проклятие, которому незачем спешить.

С неба посыпался мелкий дождь. Казалось, что Сарангрейвская Зыбь потела от алчного нетерпения.

Рысаки испуганно закричали. Аной рванулся вперед и нервно замотал головой. Кавинант тяжело вздохнул. Шетра считалась в Совете Лордов великим мастером Силы. Но Лорд Гирим и пятнадцать Стражей Крови не уберегли ее от ужасной смерти.

Покачиваясь на спине Клэша, он дрожал от страха и мрачных предчувствий, в то время как Бринн и Линден вели отряд сквозь сумерки и дождь.

Вода сочилась по волосам и затекала в глаза. Шелест дождя звучал как долгий вздох проснувшейся ночи. Сзади надвигалась полоса зеленых существ. Сарангрейвская Зыбь затихла. Сквозь чавкание копыт доносился шепот Сандера, который изо всех сил призывал Рысаков к подчинению.

– Справа от нас зыбучие пески! – вскричала Линден.

Прильнув к дрожащей спине Клэша, Кавинант попытался расслабить мышцы живота, которые свело от страха и напряжения. Где-то рядом раздался громкий всасывающий звук. Дождь усилился. Его порывы несли в себе алчность лютого зверя, и ночная тьма казалась пастью Сарангрейвы.

Зеленые существа неотвратимо приближались. До них можно было добросить камнем. Вздрогнув от крика Линден, Кавинант посмотрел вперед и увидел еще одну линию изумрудных огней. Она отсекала им путь на восток.

Цепь погони изгибалась к северу, намереваясь сомкнуться с существами, которые преследовали их сзади.

«Кромешный ад!»

Отряд попал в западню. Мерцая сквозь заросли кустов и пелену дождя, огни сжимались вокруг беглецов, как мертвая петля.

Бринн повел их на юг. Клэнгор по брюхо провалился в трясину и чудом вырвался на твердую почву.

Линден шептала ругательства и проклятия. Ее отчаяние в любой момент могло перейти в истерику. Открыв свои чувства этому гиблому месту, она стала жертвой Зла, сравнимого лишь с принуждением насильника.

К шуму дождя прибавились звуки стремительного потока. Но Рысаки, свернув в сторону, зашлепали по мелководью к роще старых кипарисов, и река осталась в темноте. Дождь лился на них, словно елей на овец, предназначенных в жертву. Однако Кавинанту не хотелось умирать без отпущения грехов, без борьбы и смысла. Сжав кулак, он посмотрел на свое кольцо, как на источник всех бед.

Линден выкрикивала Бринну указания, и ее страстная вовлеченность была единственной защитой против безумства ночи. Кавинант оглянулся, пытаясь оценить расстояние до зеленых тварей. Дождь злобно шипел, соприкасаясь с болотными “младенцами”. Если бы он упал со спины Клэша, существа набросились бы на него через несколько секунд.

– О небо и земля! – прозвучал из темноты возглас Сандера.

Холлиан что-то испуганно забормотала в ответ.

Кавинант увидел новую цепь изумрудных огней, которая приближалась с юга. Злобные карлики окружили отряд со всех сторон.

Ландшафт выровнялся, и больше ничто не могло помешать завершению охоты. Полоска зеленых огней отразилась в воде небольшого пруда, превратив водоем в огромный глаз, который искоса смотрел на беглецов. Существа надвигались, как проказа. Ночь притихла в ожидании событий. И только дождь печально оплакивал осужденных на гибель.

Клэнг запрыгал, как напуганный жеребенок. Аной тревожно ржал и метался из стороны в сторону. Однако Сандер держал Рысаков под контролем. Круг огней прижал их к берегу пруда, и в конце концов им пришлось остановиться.

– Сдерживайте свою силу, – мрачно напомнил Бринн. – Не открывайтесь люкеру, иначе нам конец!

Линден задыхалась, словно ей не хватало воздуха.

Существа бесшумно стекались к ним через тьму. Огни за прудом замерли у края воды. Другие продолжали приближаться. Тела безликих “младенцев” покрывали язвы. Сходство с детьми вызывало ужас и отвращение.

Хигром спрыгнул с Рысака и верткой тенью двинулся к строю существ. Сияние огней обрисовало его силуэт на фоне дождя и ночи.

– Нет! – внезапно закричала Линден. – Не касайся их!

– Успокойся, Избранная, – сурово произнес Бринн. – Мы должны вырваться из этого кольца. Хигром пытается выяснить преимущества и слабости врага.

– Нет! – задыхаясь от спешки, ответила Линден. – Они состоят из кислоты! Любое прикосновение будет смертельным!

Хигром остановился. К нему полетели какие-то предметы, брошенные Кайлом. Харучай без труда поймал две толстые ветки из вязанки хвороста. Взяв их наперевес, он быстро побежал к зеленым существам.

Фигура Хигрома отчетливо вырисовывалась на фоне изумрудного сияния. Он замахнулся одной из веток и ударил ею ближайшего болотного “младенца”. Тот порвался, как мех с вином, разлив на землю едкий купорос. Ветка тут же загорелась.

Однако маленьких существ не заботила судьбы их сородича. Они продолжали приближаться к людям.

Хигром нанес еще один удар, разорвав на части вторую тварь. Обе ветви пылали в его руках, как факелы.

В свете огня Кавинант увидел, что отряд стоял на узкой полосе травы. За рядами зеленых “младенцев” виднелись черные деревья, которые медленно покачивали кронами, словно свора трусливых вурдалаков. Пруд слева от них оказался намного шире, чем это казалось вначале. В нескольких дюймах под поверхностью воды темнел густой ил, скрывающий бездонную трясину.

Зеленые твари загнали отряд в смертельную западню.

Угадав его мысли, Бринн напомнил:

– Не показывай свою силу, юр-Лорд.

Кавинант хотел ответить ему, но голос исчез. Его легкие наполнились горькой влагой. Он рывком всосал в себя воздух и едва не свалился с Клэша. Казалось, что дождь душил его влажными лапами. Вода стекала по лицу, как пот или даже кровь.

Нет, это был не дождь. Его душил визжащий воздух. Шум ливня превратился в злобный вой, который рвался из черной пасти ночи.

Вибрирующий звук вонзился в легкие Кавинанта. Волна едкого страха помутила его рассудок. Воздух выл, как голодный волк, и ему вторил хриплый крик гравелинга. Линден открыла рот, конвульсивно подергиваясь при каждом дыхании.

Люкер!

«О проклятие!»

Вой дошел до безумного визга и вцепился в нутро людей, высасывая из них мужество и силы. Кавинант тонул в нем, как в зыбучем песке.

Он запаниковал.

Отряд стоял в сияющем круге кислотных существ, словно отупевшая жертвенная корова.

Нервная дрожь Клэша перешла в конвульсии страха. Взвившись на дыбы, Рысак сбросил Линден и Кавинанта в траву, а затем яростно напал на Клэнга. Тот повалился на бок. Сандер и Стилл покатились по земле. Уцепившись за шерсть, Бринн болтался на шее Клэша, пока взбесившийся Рысак топтал передними копытами упавшее животное.

Кавинант поднялся на ноги и чудом увернулся от обезумевшего Клэнгора. Не обращая внимание на крики Холлиан и команды Герна, озлобленный Рысак вонзился в Клэша и сбил его на колени.

Животными овладело сумасшедшее неистовство. Все четверо Рысаков помчались на Сандера и Стилла. Аной упал, задержав разъяренных зверей. Кир и Кайл быстро спрыгнули на землю. Герн выхватил Холлиан из-под копыт Клэнгора. И только Вейн неподвижно стоял на краю пруда, наблюдая за смятением с дьявольской усмешкой, словно это зрелище доставляло ему удовольствие.

Кавинант не понимал, почему кислотные существа топтались на месте. Их становилось все больше и больше. Но они не воспользовались буйством Рысаков для завершающей атаки.

Бринн по-прежнему цеплялся за шею Клэша, отбиваясь ногами от других Рысаков. Среди огромных обезумевших животных харучаи выглядели беспомощными и жалкими.

Тьма сгущалась в сердце Кавинанта, как яд. Она рвалась к его кольцу. К белому золоту и силе! Он хотел закричать, но ему не хватило воздуха. Вой люкера сливался с дождем и давил на грудь, покрывая кожу колючими мурашками.

Он поднял правую руку, но Линден схватила его ладонь и истерично закричала:

– Нет! Не делай этого!

Ее отчаяние отрезвило Кавинанта. Хриплый голос страха завывал в ушах и молил воспользоваться кольцом. Давление силы грозило разорвать его изнутри. “Воспользуйся кольцом. Иначе люкер…"

А люкер уже все знал. Вот почему вибрирующий вопль… Но как он узнал о них? Что пробудило его от долгой спячки?

Кир метнулся к Рысакам, запрыгнул на спину Клэнгора и вместе с Бринном начал сбрасывать мешки с продовольствием и вязанки хвороста.

Прежде чем они успели закончить это дело, животные, обезумевшие от воя люкера, напали на Сандера.

Гравелинг увернулся от Клэнгора и ловко поднырнул под Аноя, заставив Рысаков столкнуться друг с другом. Но мокрая трава подвела его. Он поскользнулся и упал. Вокруг него замелькали копыта.

Линден сжала руку Кавинанта, словно боялась, что он вырвется. Однако страх парализовал его мышцы. Он не мог бы даже сдвинуться с места, чтобы спасти свою жизнь. Кислотные “младенцы”… Вопль… Взбесившиеся Рысаки. Дождь, который кусал его кожу.

Что же пробудило люкера?

Стилл пробрался в гущу животных и встал рядом с Сандером, защищая своего подопечного. Он отбивал ноги Рысаков и отталкивал их головы, натравливая обезумевших зверей друг на друга.

Бринн и Кир попытались отвлечь животных, но те яростно нападали на гравелинга. Сандер перекатывался из стороны в сторону, избегая ударов. Однако ярость животных была слишком велика.., и абсолютно необъяснима.

"Рысаки!” – внезапно подумал Кавинант.

Его глаза выползали из орбит от удушья и головокружения.

"Существа Солнечного Яда. Дети оскверненной Земной Силы”.

Да, именно они и пробудили люкера. Сарангрейвская Зыбь жаждала смерти Рысаков, и животные знали это. Они сходили с ума от страха.

Почему же они не убегали?

Потому что их что-то держало!

«Ад и огонь!»

Кавинант рванулся к Сандеру, сбив Линден на землю. Он не мог дышать, но ему требовался хотя бы один вдох. Вопль люкера заполнял его легкие и душил слова, а в это время гравелингу грозила смерть. Собрав свою волю в кулак, он закричал:

– Брось рукх! Брось его в сторону!

Сандер не слышал его – вой люкера заглушал остальные звуки.

Гравелинг схватился руками за грудь, словно его ударило копытом. Подняв жезл над головой, он попытался подняться на ноги. Стилл выхватил рукх и швырнул его в темноту. Пролетев по дуге над Рысаками, тот упал посреди трясины.

Животные развернулись и поскакали за железным жезлом, как будто он был приманкой для их судеб. Обезумев от ужаса, они хотели разрушить магический предмет, мешающий их бегству.

Один из Рысаков помчался на Вейна. Тот даже не пытался уклониться от удара. Он стоял в своей излюбленной позе, словно ни одна сила на свете не могла коснуться его. Однако на этот раз ему пришлось иметь дело с детищем Солнечного Яда – диким и напуганным существом, доведенным до бешенства. Налетев на Вейна, Рысак сбросил его в воду.

Юр-вайл упал в пруд.

Рысаки прыгнули следом за ним, втоптав его в ил своими копытами. А потом трясина поймала их в свои сети.

Внезапно вода забурлила, как в кипящем котле. Волны побежали по поверхности, выжимая из Рысаков хриплые крики. Воронки водоворотов, словно черные пасти трясины, закружились вокруг животных, затягивая их вниз одного за другим. Пруд издал несколько всасывающих звуков, отрыгнул темной пеной, похожей на кровь, и хаос волн сменила зеркальная гладь.

В центре водоема стояла неподвижная черная фигура.

Вейн медленно погружался в топь. В свете факелов его расфокусированные глаза казались абсолютно пустыми. Вода доходила ему до груди, но он не боролся и не издавал ни звука.

– Бринн! – прохрипел Кавинант.

Однако харучаи уже действовали. Герн вытащил из мешка свернутую веревку и передал ее Бринну. Тот быстро, но без спешки, раскрутил конец и бросил его Вейну.

Веревка опустилась на плечо юр-вайла.

Тем не менее Вейн даже виду не подал, что заметил ее. Его полусогнутые руки свисали по бокам. Рассеянный взгляд был таким же невозмутимым, как трясина.

– Вейн! – закричала Линден, и ее призыв закончился горькими рыданиями.

Однако юр-вайл никак не реагировал.

Бринн быстро подтянул веревку к себе и сделал на конце скользящую петлю. Когда он приготовился к броску, вода уже доходила Вейну до шеи.

Хлестким взмахом харучаи метнул аркан, и петля опустилась на плечи Вейна. Бринн осторожно потянул веревку на себя и сделал шаг назад, чтобы затянуть петлю. Кир и Герн подбежали к нему на помощь.

Внезапно Вейн исчез из виду.

Когда харучаи дернули веревку, пустая петля выскользнула из воды. Кавинант разразился проклятиями. Еще через миг он осознал, что может свободно дышать.

Вой люкера прекратился. Кислотные “младенцы” ушли. Они исчезли, словно ночь задула их зеленые огни.

И только дождь по-прежнему накрапывал с неба.

Глава 24Поисковая группа

Кавинант прижал ладони к груди, стараясь успокоить дрожащее сердце. Легкие жадно втягивали воздух, упиваясь свежестью дождя.

В наступившей тишине он услышал, как Холлиан жалобно произнесла имя Сандера. Гравелинг застонал, и она заплакала:

– Тебя ранило, милый.

Смахнув капли дождя с ресниц, Кавинант поспешил к Сандеру.

Лицо гравелинга исказилось от боли. Холлиан и Линден снимали с него куртку. Обнажив ребра Сандера, они увидели большой кровоподтек в том месте, куда ударило его копыто Рысака.

– Не шевелись, – велела Линден.

Ее голос надрывно дрожал, но руки работали спокойно. Сандер невольно вздрогнул и поморщился от ее прикосновения, но затем расслабился, когда пальцы Линден, не причиняя боли, ощупали кожу.

– Два ребра сломано, – прошептала она. – Еще одно треснуло. – Линден положила ладонь на его грудь. – Вдохни. Делай вдох, пока не почувствуешь боль.

Он повиновался. Спазм боли заставил его нахмуриться и прикусить губу. Линден кивнула, как бы подтвердив свою догадку:

– Тебе повезло. Кости не прокололи легкое. Она повернулась к одному из харучаев, потребовала одеяло и снова обратилась к Сандеру:

– Я собираюсь наложить тебе повязку, чтобы сделать твои ребра по возможности неподвижными. Это будет больно. Но тогда ты сможешь двигаться, не нанося себе вреда.

Стилл передал ей одеяло, которое она разрезала на широкие ленты. Забота о Сандере успокоила ее. Голос Линден стал ровным и властным, потеряв былую неуверенность.

Кавинант направился к костру, который развели Хигром и Кир. Внезапно его затопила волна эмоций – обычная реакция после сильного стресса. Он сел на мокрую траву и обхватил руками живот, стараясь удержаться от рыданий.

Линден начала перевязывать грудь гравелинга. Сандер зашипел сквозь зубы от боли. Этот звук походил на шум дождя, которым пропитался разум Кавинант. Великий герой Страны сидел на траве и, вздрагивая при каждом ударе сердца, сражался с подступающими рыданиями. Пережив момент слабости, он стиснул зубы и пошел на поиски метеглина.

Бринну и Киру удалось спасти только половину припасов, однако Кавинант без колебаний выпил единственный мех с медовым напитком. В данный миг его не интересовали потребности завтрашнего дня. Он опасно балансировал на краю здравого рассудка и боялся упасть в безумную пропасть дикой магии.

О, как он был близок к тому, чтобы открыться люкеру. Если бы Линден не остановила его, вместе с Рысаками и Вейном погиб бы весь отряд. Он провел ладонью по лицу. Кожа под пальцами казалась омертвевшей от дождя.

Если бы Линден не остановила его, их постигла бы зловещая судьба Лорда Шетры. Спутники Кавинанта знали, какую опасность он представлял, и поэтому присматривали за ним, как сиделки за капризным умирающим больным. Скольким из них придется умереть, прежде чем планы Лорда Фоула принесут плоды?

Он пил метеглин, пытаясь затушить ненавистный огонь внутри себя. Он был прокаженным, которого обрекли на осквернение. Кавинант изнемогал от этих пыток силой и сомнением. Яд алчно подтачивал края его рассудка.

Харучаи торопливо сооружали шалаш из ветвей и оставшихся одеял, чтобы люди, которых они охраняли, не мокли под дождем. Когда Линден, Сандер и Холлиан отправились спать, Кавинант присоединился к ним.

***

Он проснулся на рассвете с тяжелой болью в голове. Обе женщины еще спали. Влажные волосы Линден прилипли к лицу. Холлиан прижималась к ней, дрожа во сне то ли от холода, то ли от страха. Дождь кончился. Сандер осторожно прогуливался по берегу пруда, осваиваясь с повязкой и сломанными ребрами. Время от времени он морщился от боли и шептал проклятия.

Кавинант поднялся с мокрого ложа и поплелся к припасам, чтобы попить воды. Утолив жажду, он подошел к гравелингу. Сандер кивнул, приветствуя его, и еще больше нахмурил лоб. Кавинант ожидал, что тот заговорит о рукхе и Рысаках, но Сандер мрачно прошептал:

– Кавинант, мне не нравится Сарангрейвская Зыбь. Неужели это и есть та жизнь без Солнечного Яда, о которой ты говорил?

Кавинант недовольно поморщился и подумал о холмах Анделейна. Страна походила на Мертвых. Она жила только там, где семя Солнечного Яда еще не осквернило лоно природы. Ему вспомнилась песня Каера-Каверола:

Но на исходе сил я служу деревьям и зелени

И мечом Закона защищаю раненую Страну.

Грустный напев вернул ему былую ярость и злость. Разве не он, Томас Кавинант, победил Презирающего и сбросил Ясли Фоула в море?

– Настоящая жизнь другая, – ответил он скорбно. – И чтобы она не стала похожей на Зыбь, я должен вырвать сердце у Лорда Фоула.

– Откуда же берется такая ненависть к красоте? – задумчиво спросил гравелинг. – Почему мы не остались в Ревелстоуне и не дали битву Верным?

Кавинант знал ответ на этот вопрос, но слова застревали в лабиринте воспоминаний. Перед его глазами промелькнул образ торайи, который овладел телом Триока. Он вспомнил, как Опустошитель сказал ему тогда: “Бессмертными становятся только те, кто ненавидит”. Его гнев утих. Он не желал бессмертия, порожденного ненавистью.

– На моих руках кровь невинных людей. Что бы ни случилось, я не хочу становиться причиной новых бед.

– О, как я понимаю тебя, – шепотом ответил Сандер.

В его памяти возникли лица жены и сына. Да, он действительно понимал слова Кавинанта.

Сквозь кроны деревьев начали пробиваться солнечные лучи, вырисовывая в сыром воздухе светлые полосы. Какое-то время Кавинант наблюдал за рассветом. Но он так и не увидел дымки Солнечного Яда.

Линден и Холлиан проснулись. Отряд начал собираться в путь. Никто не говорил о Вейне, однако его потеря омрачала настроение каждого из них. Кавинант попытался отбросить жалость. Юр-вайл вел себя бессовестно и нечестно. Он радовался отпущенной на волю силе. Но его подарил Кавинанту друг – Мореход Идущий-За-Пеной. Кавинант стыдился мысли, что позволил своему товарищу – да, товарищу – погибнуть в трясине. Путь даже Линден и утверждала, что Вейн неживой.

Чуть позже харучаи взвалили припасы на плечи, и отряд двинулся вперед. Они шли по Сарангрейвской Зыби под бдительным оком люкера. Опасность подстерегала их на каждом шагу. Коварство пряталось в ручьях и рощах. Все это отбивало охоту говорить. Они шли медленно и молча.

Бринн, Линден и Кайл шагали впереди. Свернув слегка на северо-восток, отряд углубился в джунгли.

Какое-то время утренний воздух сиял от позолоченного тумана, который окутывал подлесок густым покрывалом. Люди казались единственными живыми существами на всем огромном пространстве низины. Но, когда ветер растрепал туман на жалкие клочья. Зыбь начала пробуждаться. Птицы взлетали в небо коричневыми стаями или мелькали среди деревьев цветастыми пятнами. В густой траве сновали неведомые твари. Однажды им встретилась стая серых обезьян, которые объедали с кустов алые ягоды. Крупные приматы скалили клыки и угрожающе рычали. Но Бринн спокойно прошел между ними, и ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице. Обезьяны разбежались по деревьям, облаивая путников, как трусливые гиены.

Почти все утро отряд продвигался по твердому грунту. Однако после полудня им пришлось пробираться через широкое болото, где скользкие бугры с колючей и грязной травой сменялись мрачными лужами и черными пятнами трясины. Они шли мимо чистых ручьев и зловонных мерзких водоемов. Время от времени небольшие пруды вскипали бешеными водоворотами, словно в них обитали какие-то злобные существа. Линден и харучаи с трудом находили безопасные места, чтобы провести отряд через этот район.

Когда солнце прошло границу Землепровала, вокруг него появилась голубая ауру дождя. Однако небо над Сарангрейвской Зыбью оставалось безоблачно лазурным.

За весь день они прошли не больше пяти лиг.

Пережевывая за ужином скудную пищу, Кавинант устало подумал о том, что, возможно, им действительно стоило направиться в обход Сарангрейвской Зыби. Он понимал, насколько бессмысленны такие сожаления. Вот если бы он не терял Джоан и не трогал Лену… Если бы он вообще не болел проказой… Кавинант со вздохом покачал головой. Прошлое необратимо, как ампутация пальцев. И все же он чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы под ударом не стояло так много жизней.

Той ночью тоже шел дождь. Он наполнил темноту, промочил рассвет и испортил половину утра, превратив последние остатки твердой земли в непролазную грязь.

После полудня они переходили вброд затопленный луг, поросший травой и камышами. Вода доходила Кавинанту до бедер; камыши поднимались выше его головы. Нервы дрожали в ожидании бездонных ям и зубастых хищников. Но, по словам Линден, этот луг с обеих сторон поджимали огромные болота, которые преграждали путь на многие лиги.

Плотный тростник заставлял их двигаться гуськом. Впереди шел Бринн, следом за ним – Линден и Кайл; потом – Герн, Холлиан и Стилл, а дальше – Сандер, Кавинант и Кир. Колонну замыкал Хигром. Темная вода выглядела густой и маслянистой. Ноги Кавинанта исчезали в ней, словно обрезанные водной гладью. Воздух кишел москитами, а соседнее болото источало такую вонь, как будто дно трясины было устлано гниющими трупами. Мешок, привязанный к спине Стилла, закрывал Кавинанту обзор. Он даже не знал, как далеко им еще идти по этому лугу. Предчувствие опасности торопило и подгоняло его, но липкий ил цеплялся за ботинки, и вода казалась тяжелой, как кровь.

Грязь липла к подошвам и пятнала одежду. Молоточки пульса стучали в висках по наковальням нервов. Кавинант непроизвольно хватался за камыши, хотя они вряд ли спасли бы его, провались он в пасть ненасытной топи. Вспомнив Вейна, Кавинант прошептал проклятие. Юр-вайл даже не смотрел на людей, которые пытались спасти его.

Внезапно тростник рядом с ним с треском раздвинулся в стороны, и темная вода закипела. Перед глазами мелькнула дуга змеиного тела – такого же толстого, как бедро человека.

В тот же миг Сандер упал и исчез под водой.

Через несколько секунд он вновь поднялся на ноги в двадцати футах от них, срывая с себя массивное змееподобное существо, которое сжимало его бедро и шею. Блестящая чешуя на гибком теле змеи трещала, как сухая палка.

Несмотря на удивительную быстроту, харучаи казались Кавинанту слишком медлительными. Он видел, как Стилл сбросил свой мешок, пригнулся и прыгнул далеко вперед, но его полет выглядел затянувшимся, как в замедленных кинокадрах. Кир тоже метнулся на помощь Сандеру. Холлиан открыла рот и набрала воздух в легкие, собираясь крикнуть. Каждый стебель камышей стал отдельным фрагментом одной общей картины. Вода походила на грязную шерсть. Все смешалось в вихре движений и образов: мокрая чешуя, змеиные кольца, готовые убить, Кир и Стилл на разных стадиях прыжков и открытый рот Холлиан…

Марид! Человек без носа и рта, со змеями вместо рук. В воздухе мелькнули клыки, нацеленные в горло Линден. Сандер! Марид! Ядовитые зубы впились в правое предплечье Кавинанта, как длинные гвозди распятия.

Яд!

Внезапно его охватило пламя ярости.

Прежде чем Кир и Стилл оказались рядом с чудовищем, Кавинант рассек лучом толстые кольца, обвивающие тело Сандера. Дикая магия прожгла чешую змеи, оголив ее внутренности и ребра.

Линден закричала от отчаяния.

Умирающая гидра затащила Сандера под воду.

Кир и Стилл нырнули следом в водоворот. Через краткое мгновение они поднялись на ноги, поддерживая гравелинга, который судорожно втягивал ртом воздух. За их спинами вздымались и опадали кольца мертвой змеи.

Сила покинула Кавинанта. Пронзительный крик Линден пробрал его до мозга костей. Перед глазами заплясали фигуры зеленых “младенцев”. Он вздрогнул, вспомнив удушливую хватку люкера. “Кровавый ад!"

Спутники с ужасом смотрели на него. Сдерживая страх, Линден вцепилась руками в волосы. Кавинант ожидал, что она начнет кричать и обвинять его. Но Линден покачала головой и хрипло сказала:

– Это моя вина. Я проглядела эту тварь.

– Нет, Избранная, – бесстрастно возразил ей Стилл. – Змея появилась, когда ты прошла мимо. Это я виноват. Гравелинг на моем попечении.

«Ад и огонь! – безмолвно ругался Кавинант. – Проклятие!»

Линден подбежала к Сандеру и осмотрела его бок. Он делал короткие вдохи, морщась от боли в груди. Результаты осмотра встревожили Линден, но она подбодрила гравелинга:

– Будешь жить.

От ярости и беспомощности ее голос звучал раздраженно и ворчливо.

Харучаи изменили расстановку колонны. Стилл поднял свой мешок и закрепил его на спине. Линден, закусив губу, заняла место впереди отряда. А затем они вновь побрели через камыши.

Бринн торопил своих спутников, но им мешала вода, которая поднялась до груди. Из-за глубоких ям отряду часто приходилось возвращаться назад. От холода по спине Кавинанта пробегала колючая волна озноба. Холлиан больше не могла держаться на ногах. Она уцепилась за мешок Герна, и тот тащил ее за собой. Легкие Сандера издавали при дыхании громкий присвист, словно он умирал на ходу.

Наконец камыши уступили место открытому каналу, за которым виднелся пологий берег, поросший осокой. Дно резко ушло вниз. Путники поплыли.

Ступив на твердую почву, они увидели, что вся их одежда покрыта скользкой коричневой слизью. В ноздри Кавинанта ударил мерзкий запах. На лице Линден появилась гримаса отвращения. Харучаи отнеслись к этой неприятности с характерной для них бесстрастностью.

Бринн стоял на берегу, глядя на запад. Хигром направился к высокому дереву, на которое он хотел залезть. Вернувшись назад, харучай спокойно доложил, что не видел ни одного зеленого существа.

Тем не менее отряд торопился. Пройдя цепь холмов, они углубились в лабиринт густых низкорослых рощ и узких ядовитых проток. Линден строго предупредила своих спутников, что любая капля из этих водоемов, попавшая на кожу, будет смертельной. Они выбрались из этого гиблого место только к вечеру, да и то лишь благодаря видению Линден.

С наступлением сумерек отряд заметил первые признаки погони. Далеко позади, среди рощ и проток, мелькали изумрудные огни. Через некоторое время они исчезли, однако никто из путников не сомневался в том, что болотные “младенцы” появятся вновь.

– О Боже! – застонала Линден. – Я этого не вынесу.

Кавинант встревоженно взглянул ей в лицо, но сумерки сгустились, и серая мгла скрыла от него ее черты. Быстро и молча поужинав, отряд снова отправился в путь.

Когда солнце скрылось за Землепровалом и ночь вступила в свои права, над протоками засияло перламутровое зарево. Призрачный мерцающий свет поднимался от воды, и ветви деревьев казались тонкой гравировкой на этом жемчужном сиянии. Зарево охватило весь регион. Его щупальца и нити, похожие на паутину из лунного света, медленно тянулись и перетекали на северо-восток.

Сарангрейвская Зыбь сияла в этом направлении, как ярко освещенный город в ночи. Жуткий и сверхъестественный свет отмечал источник какого-то сильного излучения.

Кавинант коснулся плеча Бринн и указал ему на огонь. Харучай кивнул и повел отряд вперед.

Темнота мешала определять расстояние. Источник света оказался намного дальше, чем они думали. Прежде чем отряд прошел половину пути до яркого сияния, позади них начали собираться изумрудные огни, которые то появлялись, то исчезали среди деревьев. Кислотные существа продолжали погоню.

Кавинант с надеждой смотрел на серебристый свет. Ему не хотелось думать о предстоящем нападении люкера – нападении, которое он сделал неизбежным.

Они шагали вдоль сияющих проток, словно по линиям карты. Соблюдая предельную осторожность, Бринн и Линден вели спутников с той быстротой, на какую они только были способны.

Внезапно харучай остановился и указал вперед, на перламутровый свет. Какое-то мгновение Кавинант ничего не видел. Затаив дыхание и сжав зубы, он приказал себе успокоиться. И вот тогда его глаза уловили темные фигуры, которые перемещались между отрядом и светом. По крайней мере, две из них выглядели невероятно большими.

Хигром заставил Кавинанта присесть. Все члены отряда припали к земле. Кавинант увидел, как Бринн, юркой тенью на фоне призрачного сияния, скользнул вперед и растворился в темноте между деревьями.

Темные фигуры пропали из виду. Кавинант напряженно всматривался туда, где видел их последний раз. По его расчетам, Бринн уже должен был провести разведку и вернуться обратно. Внезапно он услышал звук, похожий на мощный вздох.

Кавинант инстинктивно попытался вскочить на ноги, но Хигром прижал его к земле. Через кусты пробиралось какое-то огромное существо. Время от времени раздавались звуки ударов, приглушенные расстоянием. Однако Кавинант чувствовал их силу.

Он снова попытался вырваться от Хигрома. Харучай отпустил его и присоединился к Кайлу и Киру, которые выдвинулись вперед. Кавинант сжал руку Линден и потянул ее по направлению к Сандеру и Холлиан. Рядом с ними шагали Стилл и Герн.

Повернув на северо-запад, они быстро пошли по берегу ручья. Мерцающие протоки остались справа от них. Серебристое зарево собиралось в трех широких каналах и устремлялось по диагонали к основному источнику света. Отряд шел по твердой почве через заросли кустов, однако харучай двигались совершенно бесшумно.

Вскоре они увидели Бринна. Он стоял на берегу ручья, уперев руки в бока. В перламутровом свете его глаза лучились искрами радости. Рядом с ним возвышалась фигура, которая могла быть либо детищем сверхъестественного зарева, либо сном, воплотившимся в жизнь. Если только это не был один из Мертвых.

Великан!

– Старые барды говорили правду, – воскликнул Бринн. – Я рад нашей встрече.

Великан сложил свои толстые руки на груди, которая по размерам напоминала ствол дуба. Он был одет в плотные кожаные штаны и кольчугу из сцепленных гранитных дисков. На его спине виднелся огромный мешок с припасами. Борода походила формой на кулак. Глаза настороженно поблескивали из-под лохматых бровей, а воинственная поза свидетельствовала о том, что он и Бринн успели обменяться ударами. Судя по всему, он пока не разделял восторга Бринна.

– Похоже, ты знаешь о чем-то таком, что мне не известно.

Его голос гремел, как грохот камней, обвалившихся в подземном склепе.

– Я вижу, ты не один. Он осмотрел отряд.

– Да и твоя радость… – Великан потрогал рукой свою челюсть, – ..какая-то странная.

По щекам Кавинанта побежали слезы. Они ослепили его. Он не мог отогнать видения, стоящего перед глазами. Ему казалось, что он снова встретил Идущего-За-Пеной – Великана, чей смех и добросердечие обеспечили победу над Лордом Фоулом. Этот герой сделал для исцеления Страны больше, чем кто-либо другой, несмотря на то что Великан-Опустошитель, владевший осколком Камня Иллеарт, убил всех его сородичей – всех до последнего ребенка. Да, мокша исполнил пророчество древних мудрецов, из-за которого Великаны Прибрежья назвали свой город Коеркри – Печалью.

С тех пор Бездомные, потомки заморской расы мореплавателей, исчезли с лика Страны. Их предки в долгих странствиях потеряли дорогу назад к своей родине и народу. Они создали в Прибрежье новое поселение. И они жили там несколько веков, пока трое их гордых сыновей не превратились в Великанов-Опустошителей. Вот почему Великаны пошли на верную смерть, не пожелав служить тому, что они ненавидели.

Кавинант оплакивал их – жертв огромной ошибки. Он оплакивал Идущего-За-Пеной, чья смерть стала символом недосягаемой доблести. Кавинант плакал, потому что гигант, стоящий перед ним, не мог быть одним из тех великодушных существ, которых он когда-то знал и считал своими друзьями.

Он не замечал, что плачет навзрыд, пока Холлиан не коснулась его руки:

– Юр-Лорд, у тебя что-то болит?

– Великан! – вскричал Кавинант. – Ты узнаешь меня? – Спотыкаясь о болотные кочки, он пошел к огромной фигуре. – Я – Томас Кавинант.

– Томас Кавинант, – отозвался гигант, и его голос прозвучал как горное эхо.

Заметив слезы на щеках Кавинанта, он учтиво поклонился:

– Назвав свое имя, ты оказал мне честь. Я принимаю тебя как друга – хотя и странно встречать друзей в таком кошмарном месте. Мое имя Гримманд Хоннинскрю.

Он пригнулся и внимательно осмотрел Кавинанта.

– Однако я смущен твоим знанием. Похоже, ты знал Великанов – тех, кто не вернулся на родину и не порадовал свой народ рассказами о дальних походах.

– Да, – со стоном произнес Кавинант, сражаясь с подступающими рыданиями.

"О тех, кто не вернулся? Они не смогли! Сначала они потеряли дорогу домой, а потом их зверски убили”.

– Я мог бы долго говорить о них.

– В другой раз, мой друг, – сказал Хоннинскрю. – Я с удовольствием послушаю твою историю, будь она даже песней печали. Наш Поиск соскучился по свежим рассказам. Но над нами сгущается опасность. Наверное, ты и сам уже заметил скестов? К несчастью, мы сунули шею в петлю. Сейчас время для хитростей и битвы, а не для разговоров о былом.

– О каких скестах ты говоришь? – спросил его Сандер, морщась от боли в ребрах. – О тех кислотных существах, которые похожи на детей и сияют изумрудными огнями?

– Гримманд Хоннинскрю, – заговорил Бринн, перебивая гравелинга. – История, о которой говорил юр-Лорд, известна и среди моего народа. Я – Бринн из племени харучаев, как и эти воины: Кайл, Стилл, Герн, Кир и Хигром. Я называю тебе наши имена в знак доброй памяти о твоих сородичах. – Поймав быстрый взгляд Хоннинскрю, Бринн мягко добавил:

– О Великан, я вижу, ты не один.

Не обращая внимание на Сандера и Бринна и почти не осознавая своих действий, Кавинант подошел к гиганту и коснулся его руки, словно хотел увериться, что Хоннинскрю не являлся частью серебристого сияния и иллюзией тоски. Но онемевшие пальцы ничего не чувствовали. Он заставил себя забыть о прошлом.

Великан с симпатией посмотрел на него:

– Да, твоя история будет песней великой печали. Я выслушаю ее… Когда придет время. Он резко повернулся:

– Бринн из харучаев, ты открыл мне свое имя и имена твоих друзей. Это честь для меня. Я рад обменяться с вами именами и рассказами. Такого удовольствия мы не имели долгое время. Ты прав, я не один. Выходите! – крикнул он через плечо.

Из темноты к ним зашагали три огромные фигуры. Первой подошла женщина – удивительно красивая и строгая. Она немного уступала в росте Гримманду и имела полное вооружение воина. Ее облачение состояло из лат, кожаных легтинсов и кольчуги с налокотниками; на поясе висели шлем и меч в незатейливых ножнах, на плече виднелся круглый щит.

Хоннинскрю почтительно поклонился ей, повторил имена, услышанные от Бринна и Кавинанта, а затем сказал:

– Это Первая в Поиске. Она – та, кому я служу. Следующим был безбородый Великан. Старый шрам, похожий на рубец от меча, пролегал под его глазами через искалеченный нос. По виду и одежде он напоминал Хоннинскрю. Его звали Тросом-Морским Мечтателем. Как и Гримманд, он не имел оружия и нес большой мешок с припасами.

Четвертый Великан был калекой. При желании Кавинант мог бы дотянуться до его головы рукой. Согнутый торс казался надломленным посередине. Мускулистые руки напоминали толстые ветви, увитые лианами вен. Прищуренные глаза, бесформенный нос и кривой рот придавали его лицу уродливый вид. Короткий ежик волос на голове стоял прямо, словно остолбенев от шока. Но, когда гигант усмехался, его взгляд становился веселым и мягким; и, несмотря на некрасивую внешность, этот Великан вызывал глубокую симпатию.

Хоннинскрю назвал имя искалеченного гиганта:

– Это Красавчик.

Красавчик? Неужели ему даже не дали второго имени?

– Да-да, Красавчик, – добавил коротышка-Великан, как будто читая мысли Кавинанта. – Его смех прозвучал как журчание чистого ручья. – Мне предлагали множество других имен, но ни одно из них не подходило для моего первого имени. – Его глаза сверкнули затаенным весельем. – Подумай об этом, друг, и ты поймешь мои чувства.

– Нам лучше отложить на время беседу, – сказала Первая в Поиске, и в ее голосе зазвенели металлические нотки. – Сейчас мы должны либо отступать, либо защищаться.

Кавинанта переполняли вопросы. Ему хотелось узнать, откуда пришли Великаны и почему они оказались здесь. Но тон женщины-воина вернул его к реальным событиям и напомнил о грозящей опасности. Осмотревшись по сторонам, он увидел мерцание зеленых огней, которые стягивалась вокруг них, как петля аркана.

– Вряд ли нам удастся убежать, – бесстрастно сказал Бринн. – Их слишком много.

– Да, – проворчал Хоннинскрю. – Эти скесты согнали нас в кучу, как стадо коров.

– Значит, мы должны приготовиться к обороне, – подвела итог Первая.

– Подождите минуту, – произнес Кавинант, прорываясь сквозь путаницу мыслей. – Вы называете их скестами, то есть что-то знаете о них. Может быть, расскажете нам об этих существах перед боем?

Взглянув на Первую, Хоннинскрю пожал плечами:

– Знание – это тонкая штука. Нам ничего не известно об обитателях этих мест. Но мы слышали рассказы о болотных существах, которые сияют зелеными огнями. Они называют себя скестами. Цель их существования состоит в поклонении ужасному чудищу, для которого они собирают жертвы. Нам не известно имя этого существа.

– Мы называем его люкером, – с оттенком отвращения сказал Бринн.

– А это место зовется Сарангрейвской Зыбью, – хриплым голосом добавила Линден. – Его тоже можно считать живым и злобным чудищем.

Дни непрерывного контакта со Злом и ужасами болот измотали ее до предела.

– Откуда же вам известно о скестах? – спросил Кавинант у Хоннинскрю. – И как вы понимаете их язык?

– Все очень просто, – ответил Великан. – Мы обладаем способностями к языкам и знаем речь народов, с которыми торгуем. О скестах нам рассказали элохимы, но их сведения не принесли нашей группе особой пользы.

Элохимы? Кавинант вспомнил это слово. Впервые он услышал его от Идущего-За-Пеной. Чувство опасности усилилось. Он надеялся, что сведения Великанов помогут им уклониться от битвы, однако это надежда не оправдалась.

– Совместная оборона не принесет вам ничего хорошего, – сказал он, взглянув Великану в глаза. – Вы должны держаться подальше от нас.

"Хватит того, что из-за меня погиб Идущий-За-Пеной”.

– Если вам удастся прорваться сквозь их кольцо, они не будут преследовать вас. Я – единственный, кто им нужен. – Его руки конвульсивно подрагивали. – Но у меня есть к вам одна просьба. Возьмите моих друзей с собой.

– Кавинант! – закричала Линден, и в ее голосе прозвучала такая ярость, словно он только что выразил желание покончить с собой.

– О Томас Кавинант, – со смехом ответил Красавчик. – Оказывается, ты плохо знаешь Великанов.

– Юр-Лорду известно, что его жизнь находится под защитой харучаев, – бесстрастно произнес Бринн. – Мы не оставим его. Древние Великаны Прибрежья тоже не бросили бы людей в беде, но вы никак не связаны с нами. Мы не хотим становиться причиной ваших страданий и гибели. Поэтому вам действительно лучше уйти.

– Да! Мы просим вас! Уходите! – настаивал Кавинант.

Нахмурив лоб, Хоннинскрю спросил харучая:

– Почему юр-Лорд так уверен, что скестам нужен только он?

Бринн вкратце рассказал Великанам о люкере Сарангрейвской Зыби. Выслушав объяснение. Первая отвязала шлем с пояса и надела его на голову.

– Решено. Наш Поиск должен засвидетельствовать это. Давайте найдем место, пригодное для обороны.

Бринн кивнул на северо-восток, откуда исходило яркое сияние. Взглянув в этом направлении. Первая выразила свое согласие:

– Хорошо.

Она повернулась и зашагала по берегу ручья. Харучаи потянули за собой Кавинанта, Линден, Сандера и Холлиан. Пока отряд следовал за Первой, Хоннинскрю и Морской Мечтатель прикрывали их отход с флангов, а Красавчик замыкал шеренгу.

Кавинант не сопротивлялся. Его парализовало страхом. Люкер знал о нем и хотел его силу, а значит, их ожидала битва или смерть. Но Линден, Сандер и Холлиан… И Великаны…

Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной вошел в лаву Горячего Убийцы – отдав свою жизнь за него. Нет, Кавинант не мог допустить повторения этих жертв. Если бы кто-то из его друзей погиб, он сошел бы с ума.

А скесты продолжали погоню. Они стекались со всех сторон, создавая плотное кольцо, сквозь которое невозможно было прорваться. Они не только приближались, но и ряды их множились. Хоннинскрю сказал, что их гнали как стадо коров – гнали к свету.

«О дьявол!»

Перламутровое сияние блистало перед ними, рассеивая ночь серебристым заревом. Кавинант догадывался, что вода мерцала так из-за близости его кольца. Отряд подошел к слиянию проток и ручьев. Джунгли с левой стороны отступали вверх по длинному пологому склону холма, подножие которого покрывали колючие вьющиеся растения и торчащие корни. Справа простиралось озеро. Зарево, переливающееся над поверхностью воды, казалось жутким сверхъестественным испарением. Концентрированный свет придавал окружающей их тьме мистический оттенок вампиризма. В нем чувствовались печаль и ужас погребальной панихиды.

Чуть дальше вдоль холма виднелась полоса изумрудных огней. Вязкий зеленый свет пробегал по шеренгам скестов, освещая их детские фигуры. Они образовали подкову, которая шла от берега озера к вершине холма, а затем по дуге окружала отряд и вновь примыкала к воде.

Великанша остановилась и осмотрела местность.

– Нам надо перебраться на другой берег озера.

– Нет! – тут же ответила Линден. – Мы будем убиты в воде.

Первая мрачно нахмурила брови.

– Выходит, что место для битвы выбрал кто-то другой, а не мы, – сказала она после краткого раздумья.

Сарангрейвская Зыбь ответила ей молчанием. Стиснутые легкие Красавчика тихо посвистывали при каждом вдохе. Холлиан поддерживала Сандера, который кусал себе губы от боли в груди. Линден окончательно запуталась в нитях паники. Лица харучаев выглядели как маски смерти. А воздух начал наполняться тихим и невыносимым воем люкера.

Усиливаясь и набирая высоту, он заструился в горло Кавинанта, словно болотная вода. Скесты медленно приближались. Дыхание царапало кожу, как рой разъяренных муравьев. Яд хлынул к сердцу волной холодного озноба.

Морской Мечтатель прижал руки к ушам, но быстро понял, что так ему этого вопля не заглушить. Крик люкера рвался в его легкие сквозь стиснутые зубы.

Харучаи спокойно и не спеша развязали вязанки хвороста. Каждый из них взял по несколько ветвей, а остатки они предложили Великанам. Морской Мечтатель недоуменно покачал головой, но Красавчик набрал в кулак дюжину длинных сучьев и посоветовал Хоннинскрю сделать то же самое. Ветки выглядели в их руках как тонкие травинки.

Судя по мимике Линден, она что-то говорила им, однако вопль люкера заглушал ее голос.

Скесты надвигались, словно волна зеленой порчи. Не обращая внимание на удушье, Бринн закричал:

– Ну, что? Освоились с этим визгом? Теперь разберемся со скестами.

Великанша взглянула на него, потом осмотрелась вокруг и выхватила меч из ножен. Огромный клинок разрезал воздух над ее головой.

– Камни и Море! – хрипло прокричала она боевой клич. И Кавинант, который знал историю Великанов, ответил ей песней:

Камни и море – это глубины жизни;

Два неизменных и верных символа мира.

Несмотря на удушье и головокружение, он пел, как его научил Идущий-За-Пеной.

Постоянство в покое и постоянство в движении –

Вот то, из чего собирается Сила.

Хотя от усилий у него болели глазные яблоки, он пропел эти строфы громко и отчетливо, чтобы Первая могла их услышать и понять. Она взглянула на него и прокричала:

– Теперь я вижу, что ты действительно знал Великанов. Вопль люкера резонировал в ее горле.

– Отныне я буду звать тебя Другом Великанов. С этих пор мы вместе – ив горе и в радости.

Друг Великанов. Кавинант едва не зарыдал, услышав этот титул. Обитатели Прибрежья называли так Деймона, отца Лорика – того, кто предсказал их гибель.

Однако время торопило. Скесты подступали все ближе и ближе. Кавинант согнулся пополам от приступа кашля. Изумрудные огни ослепляли его и мешали сделать вдох. Вой люкера вибрировал в костях и мозгу. Мысли кружились в голове, словно вихрь осенней листвы – Друг Великанов, Кевин, Деймон; какие-то имена в зеленых кольцах света. Линден. Марид. Яд.

Яд яд яд яд.

Вытянув ветви перед собой, Бринн и Кир пошли по краю озера к подступавшим скестам. Остальные харучаи вели отряд следом. Пот затекал в глаза Красавчика, заставляя его моргать и гримасничать, как безумца. Великанша сжимала рукоятку меча обеими руками и время от времени размахивала им над головой.

Изнемогая от головокружения, Кавинант шел только потому, что его поддерживал Хигром.

Яд. Марид. Клыки.

Прокаженный, отвергший нечистоту.

Они приближались к болотным “младенцам”. Все ближе, и ближе, и ближе…

Внезапно Морской Мечтатель с яростным воплем побежал на скестов.

– Стой, Великан! – закричал ему Бринн и бросился следом.

Мощным ударом ноги Морской Мечтатель раздавил одно из существ. Болотный “младенец” лопнул, брызнув кислотой и струями огня.

Агония боли взвилась вверх по ноге Великана. Он пошатнулся, открыл рот, но ни одного звука не вышло из его горла. Вспышка интуиции дала Кавинанту понять, что Трос был немым.

Морской Мечтатель начал падать на скестов.

Вой люкера дрожал и пузырился, как алчность зыбучих песков.

Отбросив ветви, Бринн схватил Великана за руку. Упираясь ногами в землю, он развернул Морского Мечтателя, и тот упал на траву и торчащие корни. В следующий миг к ним присоединился Красавчик. С изумительной легкостью калека взвалил раненого друга на плечи. Лицо Троса исказилось от боли. Он уцепился за шею Красавчика и позволил ему унести себя.

В это время Кир начал битву. Ударом ветви он проколол одного из кислотных существ, и огненная вспышка расщепила палку пополам. Харучаи метнул острые обломки в ближайшего скеста. Когда тот сгорел, Кир выхватил из охапки новую ветку и напал на следующего “младенца”.

Стилл и Бринн присоединились к нему. Издав боевой клич, Хоннинскрю с плеча смел полдюжины существ и отбросил загоревшиеся сучья в толпу маленьких тварей. Через несколько минут в петле люкера открылся проход.

Яростный вой усилился, раздирая легкие, как когтями.

Хигром поднял Кавинанта и потащил его через брешь в кольце нападавших скестов. Кайл следовал за ними, охраняя Линден. Бринн и Кир, используя последние запасы ветвей, держали проход открытым. Хоннинскрю и Первая быстро пробежали мимо изумрудных огней. За ними шагал Красавчик, несший на спине Морского Мечтателя.

Он едва успел пройти, потому что у харучаев кончились ветви. Подгоняемые неуемным визгом люкера, скесты начали закрывать проход.

Стилл прыгнул в узкую щель и поймал Холлиан, которую ему перебросил Герн. Затем таким же образом харучаи переправили и Сандера. Бринн, Кир и Герн одновременно взвились в воздух и, пролетев над скестами, благополучно выбрались из огненного кольца.

Кислотные “младенцы” рванулись в погоню. Люкер завопил от негодования и ярости.

– Вперед! – прокричала Первая, но ее призыв угас в лютом вое.

Великаны побежали по берегу озера. Красавчик, несший товарища, двигался с проворством харучаев. Отряд людей последовал за ними. Сандер и Холлиан поддерживали друг друга, а по бокам их охраняли Герн и Стилл. Бринн и Хигром помогали Кавинанту.

И только Линден стояла на месте. От удушья и ужаса ее лицо выглядело гипсовой маской. Повернувшись к ней, Кавинант увидел тот же взгляд, который застыл на ее лице у кровати связанной Джоан. Взгляд парализованной жертвы.

Кайл и Герн подхватили ее под руки и потащили вперед. Она начала сопротивляться. Ее губы шептали безмолвное предупреждение.

– Берегись! – закричала Первая.

Холлиан завизжала. Бринн и Хигром рывком развернулись к озеру. Кавинант оглянулся, посмотрел на воду, и его ноги подогнулись от страха. Если бы не поддержка харучаев, он упал бы на землю.

Поверхность озера вспучилась и выбросила вверх массивную струю. Вода тут же превратилась в огромное щупальце, которое искрилось сотней тысяч призрачных огней. Оно тянулось к берегу и шарило в воздухе десятками длинных отростков-пальцев, словно рука завывавшего люкера.

Извиваясь кольцами, как змея, щупальце рванулось к людям, стоящим у воды.

«О Боже! Линден!»

Она беспомощно захныкала и попыталась убежать. Кайл и Кир тянули ее, но Линден бессознательно сопротивлялась, потеряв от страха рассудок.

Вздрогнув от ужаса, Кавинант увидел, что ее левая нога застряла в развилке корня. Харучаи продолжали тянуть Линден за собой. Ее рот раскрылся в крике. Лодыжка сломалась. Ликующий вой люкера впился в рану, слизывая боль и страх, как язык вампира.

Сияющее щупальце метнулось к Линден. Прикрывая свою подопечную. Кайл принял удар на себя. Щупальце вцепилось в харучая длинными жидкими отростками-пальцами и отшвырнуло прочь – под ноги приближающихся скестов.

Дети ада медленно надвигались на людей и Великанов, словно изумрудная волна прилива. Линден корчилась от боли и никак не могла высвободить застрявшую ногу.

Щупальце качнулось в сторону, отбросив Кира. Дорогу к Линден преградил Хоннинскрю. Кавинант собрался с силами и сделал шаг вперед, но Бринн и Хигром удержали его за руки.

Внезапно им овладела ярость. Поток яда ослепил его разум, и дикая магия вырвалась на свободу, разметав харучаев в стороны.

Жидкое щупальце нависло над Линден. Хоннинскрю повис на лапе люкера и прижал ее к земле. Из-под Великана забили фонтаны сияющих брызг. Струи воды обвились вокруг него кольцами, поднимая в воздух и выкручивая, как мокрую тряпку. Хоннинскрю закричал от адской боли. Щупальце злобно швырнуло его на землю. Он ударился о твердый грунт, подпрыгнул, снова упал и затих в неестественной позе.

А щупальце снова потянулось к Линден.

Пылая яростью, как факел, Кавинант рванулся навстречу. Его разум разразился хаосом мелькающих образов. Он видел, как упали Бринн и Хигром; он знал, что, возможно, нанес им ранения. И вновь перед глазами сверкнули ядовитые зубы Марида. Они терзали его предплечье, требуя убийств и всплеска силы, которую Кавинант не мог контролировать.

Щупальце люкера почти накрыло Линден. Ужас сжал горло Кавинанта, и все его страхи преобразились в сияние дикой магии, которой он больше не владел. Если бы он нанес удар по этому щупальцу, луч силы поразил бы и Линден. Закричав от отчаяния, Кавинант погасил серебристое пламя.

Пальцы люкера вцепились в волосы жертвы и потащили ее в озеро. Но сломанная лодыжка продолжала цепляться за развилку корня. Щупальце сделало рывок. Тело Линден вытянулось в струнку, а затем ее нога освободилась.

«Я убью тебя, ублюдок!»

Кавинант прыгнул вперед. Вой сжал его легкие. Он больше не мог дышать.

Выхватив на бегу крилл Лорика, Кавинант сорвал с него тряпку и сжал горячую рукоятку. Его атака была порывом ярости и безумия. Кинжал, как лезвие из белого огня, вонзилось в жидкое щупальце.

Воздух содрогнулся от крика боли. Лапа люкера выпустила Линден и рванулась назад, едва не вырвав крилл из руки Кавинанта. Серебристое сияние потекло из раны, как лунный свет. Щупальце взметнулось к темному ночному небу.

Плотные струи обвились вокруг него и оторвали от земли. Кавинант упрямо сжимал рукоятку крилла. На краткий миг люкер вознес его к небесам, а затем швырнул в сияющую воду. Он потащил Кавинанта вниз, словно озеро не имело дна. Холод жег кожу. Давление рвало барабанные перепонки. Темнота вливалась в разум, как вода в трюм гибнущего судна. Люкер разрывал его пополам.

Но гемма крилла сияла ровно и мощно. Крилл Лорика! Оружие против Зла! Непобедимое оружие!

Кавинант вонзил лезвие в кольцо воды на своей груди. Хватка люкера ослабла. Кровь невидимой твари омыла его лицо.

Он продолжал спускаться вниз, падая в бездну, которая была под стать неимоверной алчности люкера. Дыхательный рефлекс выворачивал его легкие наизнанку. Вода и холод грызли кости, а давление пятнало тьму красными полосами, похожими на шрамы неудач, порчу Солнечного Яда и смех Презирающего, который мог теперь наслаждаться своим триумфом.

«Нет!»

Линден угрожала опасность.

Нет!

Воспользовавшись тем, что люкер ослабил хватку, Кавинант развернулся к полупрозрачному щупальцу. Бесконечное падение лишало его сил, но верный крилл побуждал к борьбе и действию.

Со всей страстью измученного сердца – со всем своим знанием о ярости, яде и дикой магии – он пропорол сияющим лезвием водянистое щупальце люкера. Раскаленный клинок вошел в студенистую плоть по самую рукоятку.

Внезапно глубины озера озарились огнем. Вода загорелась белым пламенем, в котором исчезли и щупальце и люкер.

По-прежнему сжимая крилл в руке, Кавинант ничего не видел – даже сияющей геммы кинжала. Сначала его ослепила вспышка огня, а затем сознание заполонилось мраком кислородного голодания. На какое-то время он потерял ориентацию в пространстве.

Грудь распирало от желания сделать вдох.

Глава 25«Во имя Чистого»

С упрямством прокаженного он стиснул зубы и, полагаясь на свой инстинкт, поплыл вверх. От истощения и удушья руки и ноги налились свинцовым оцепенением. В груди не осталось ни капли кислорода. У него вообще ничего не осталось, кроме отчаяния смерти и воспоминания о Линден, которая истошно кричала от боли в ноге. Кавинант безнадежно делал вялые взмахи руками. В ушах звучала тихая мелодия, похожая на церковный гимн. Внезапно он почувствовал рывок, и чьи-то твердые ладони сжали его лицо. Кто-то прильнул ртом к губам Кавинанта, силой разжал стиснутые челюсти и вдохнул в него струю воздуха. Этот слабый глоток принес небольшое облегчение.

Руки потащили его вверх. Он всплыл на поверхность и со всхлипом сделал вдох. Кто-то заботливо поддерживал его голову над водой, пока Кавинант упивался дыханием. Время исчезло. Сердце выпрыгивало из груди. Он хрипло застонал и потерял сознание.

Сквозь забытье бессилия до него донесся далекий голос. Голос Холлиан? Женщина испуганно звала:

– Бринн? Бринн, отзовись! Тот, кто помогал ему плыть, закричал:

– Юр-Лорд жив! Он победил чудовище! Кавинант узнал голос Бринна.

– Хвала харучаям, – воскликнула Первая в Поиске. – Знакомство с вами – великая честь для Великанов.

Чуть позже Кавинант услышал голос Линден – такой слабый и далекий, словно она говорила со дна колодца:

– Вот почему я просила вас не входить в эту воду. Там был люкер. Но теперь он ушел.

Она произносила фразы сквозь зубы, заглушая словами жуткую боль. Однако слезы прорвались наружу, и Линден зарыдала.

"Значит, люкер ушел?” Мрак кислородного голодания медленно отступал в глубины сознания. “Тварь бежала, потеряв одно из своих щупалец. Крилл не убил ее. А жаль! Но разве можно уничтожить такое огромное существо, как Сарангрейвская Зыбь?” Озеро больше не сияло. Огонь, пылавший на останках болотных “младенцев”, угас, и ночь снова вступила в свои права. Крилл по-прежнему согревал его руку. Он мог видеть сияние геммы.

Люкер действительно уцелел. Когда Бринн вытащил Кавинанта на берег и уложил его на сухой земле, воздух еще вибрировал от злобного воя. Издалека доносились чудовищные вопли. Плач чудовища мог бы служить прекрасным оформлением для оргии демонов.

С обеих сторон тускло мерцали скесты. Они отступили, но не пожелали оставить в покое жертвы, которые избрал для себя их повелитель.

Кавинант лишь ранил это существо, и он знал, что отныне люкер не удовлетворится кровью. Можно было не сомневаться в том, что болотное чудовище захочет ужасного возмездия.

Рядом загорелся факел. В его неровном свете Кавинант увидел Хигрома и Кира, стоящих перед Хоннинскрю с охапками ветвей, которые они наломали с деревьев на гребне холма. Хоннинскрю держал большой каменный горшок, в котором хранились угли. Кир зажигал сучья, а Хигром передавал их остальным харучаям. Постепенно свет факелов озарил пространство вокруг людей и Великанов.

Кавинант изумленно посмотрел на крилл. Гемма сияла чистым огнем неоскверненной невинности. Однако ее вид вернул ему воспоминания о тех временах, когда он впервые пробудил этот кинжал и когда Высоким Лордом была Елена. С какой бы целью ни создавался крилл, Кавинант превратил его в предмет огня и жестокости. Чистое сияние геммы жгло ему глаза.

Бринн молча поднял ткань, отброшенную Кавинантом, и туго обернул ею крилл, словно хотел умерить жар клинка. Кавинант с удивлением посмотрел на свои руки.

Они были невредимы – ни ожогов, ни волдырей. Его защищала собственная сила. Плоть настолько привыкла к дикой магии, что он инстинктивно оберегал себя – без усилий со, своей стороны. Впрочем, беспокойство все равно оставалось. Если он не ошибался по поводу дикой магии…

Кавинант застонал.

Если это было правдой, то он уже проклят, Но что означало это проклятие? Какой ценой окупалась его сила? Разве не Лорд Фоул сделал его таким импульсивным и опасным? Проклятые люди покупают могущество за собственные душ”, а невинные расплачиваются за это своими жизнями. Вот чем объяснялась истинная невиновность Сандер, хотя он убил свою жену и сына, и вот в чем заключалась истинная вина Кавинанта. Даже в Яслях Фоула он не пожелал заплатить полную цену. В тот раз его выручило самообладание – он не стал убивать Лорда Фоула. Без самообладания Кавинант превратился бы в нового Кевина-Расточителя.

Что же случилось теперь? На его руках не осталось ни волдырей, ни ожогов. Онемевшие от проказы, грубые и неловкие пальцы держали силу без ущерба для себя. И Бринн предлагал ему зачехленный крилл, словно тот являлся его судьбой, его неизбежным будущим.

Кавинант принял кинжал и свою судьбу. Он не мог поступить по-другому. Его избрали для спасения Страны, и проказа тут была ни при чем. Взяв сверток, Кавинант сунул его за пояс, словно это могло уберечь остальных от проклятия. Потом он осмотрел своих спутников.

Несмотря на синяки, Хоннинскрю выглядел нормально. Морской Мечтатель мог стоять на раненой ноге, а Красавчик вел себя так, будто успел забыть о прогулке по горевшей земле. Кавинанту вспомнилась каамора – древний ритуал “огня печали”. Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной сунул окровавленные руки в угли костра, принимая тем самым наказание и очищение. Великана ужаснула жажда крови, которую он почувствовал, убивая пещерников. И Идущий-За-Пеной лечил это расстройство огнем. Пламя вредило телу, но исцеляло дух. Когда он вынул руки из углей, его ладони были целыми и чистыми.

– Чистыми, – прошептал Кавинант.

Он жаждал очищения огнем. Его взгляд перешел на тех, кто стоял за Великанами.

Посмотрев на Бринна, Кавинант едва не заплакал. Дикая магия обожгла Хигрома и Бринна, опалив их волосы и лица. О, как он близко подошел к тому, чтобы нанести им более серьезный вред…

Кайл и Кир были здорово избиты, но целы. Их факелы освещали распростертое тело Линден.

Она лежала на земле, положив голову на колени Холлиан. Сандер сидел рядом и удерживал ее ногу в неподвижном положении. Его пальцы побелели от напряжения, а над переносицей появились мрачные морщины.

Первая в Поиске сердито высматривала отошедших скестов. Ее руки покоились на груди, выступающей под каменной кольчугой.

А Линден все говорила и говорила. Вспышки ее голоса создавали тревожный неровный фон для стонов люкера. Она шептала, что вода теперь безопасна; что страшное чудовище уползло в свое логово, которое могло быть где угодно. Линден повторяла, что люкер являлся Сарангрейвской Зыбью и одновременно существом из воды. Она продолжала говорить, чтобы не рыдать от боли и ужаса.

Ее левая ступня изгибалась под неестественным углом. Осколки кости проткнули кожу на лодыжке, и кровь сочилась из ран, несмотря на жгут, наложенный Сандером. Ее кулачки сжимались и разжимались, будто она просила о помощи, которая позволила бы ей вынести адскую боль.

От этого зрелища у Кавинанта заныло в животе. Сам того не сознавая, он присел рядом с ней на землю. Его коленные чашечки болели, словно он разбил их, сражаясь с люкером.

Внезапно Первая повернулась к нему и сказала:

– Друг Великанов, ее боль очень сильна. У нас есть напиток, который мы называем “глотком алмазов”. Он принесет ей большое облегчения и подарит сон на целые сутки.

Кавинант посмотрел на измученное лицо Линден и тяжело вздохнул. Он вспомнил, что когда-то пробовал этот спиртной напиток Великанов.

– “Глоток алмазов” исцеляет, восстанавливает силы и уменьшает боль, – продолжала Первая. В ее суровом голосе слышались нотки сострадания. – Хотя ни одно лекарство, известное нам, не может излечить такую рану. Ее кости срастутся так, как они сейчас лежат. И она…

«Она станет калекой? Нет!»

В нем вскипел гнев отчаяния – вернее, бессильное и тщетное негодование на ее боль.

– Линден! – Он склонился над ней, пытаясь поймать ее взгляд. Но она рассеянно смотрела куда-то вдаль. – Мы должны что-то сделать с твоей лодыжкой.

Ее пальцы вцепились в землю.

– Ты врач. Расскажи мне, что надо делать. Ее лицо походило на восковую маску с застывшим выражением обиды.

– Линден! Прошу тебя!

Ее губы побелели, словно кость. Мышцы левой ноги напряглись под ладонями Сандера. Боль стала невыносимой, и она хрипло выдохнула:

– Прижмите ногу выше колена… – Вопль рвался из горла Линден, и она какое-то время подавляла его, кусая губы. – Сделайте ее неподвижной.

Сандер передвинулся и положил ладони на ее бедро, но Первая отогнала его в сторону властным жестом:

– Тут потребуется сила Великана. Она обхватила ногу Линден обеими ладонями, удерживая ее, как в стальных тисках.

– Не позволяйте мне двигаться.

Харучаи пришли в движение. Боль Линден терзала их сердца. Кир прижал ее плечи к земле. Герн вцепился в одну руку, а Сандер – в другую. Бринн склонился над правой ногой.

– Дайте мне что-нибудь прикусить зубами. Холлиан оторвала полоску от каймы своего платья, свернула ее в тугой тампон и протянула ко рту Линден.

– Возьмите стопу… – Ее глаза испуганно округлились. – Потяните прямо от перелома. Тяните твердо и сильно до тех пор, пока все осколки кости не уйдут под кожу. Потом поверните стопу на одну линию с ногой. Придерживайте голень так, чтобы кости не смещались. Когда я почувствую, что все сделано как надо…

Она лихорадочно задышала, но доктор Эвери, сидевшая в ней, взяла ситуацию под жесткий контроль.

– Когда я вам кивну, вы медленно отпустите стопу. Запомните, очень медленно… Наложите шину выше колена… На всю ногу… Давайте!

Зажмурив веки, она открыла рот и впилась зубами в комок из ткани. Кавинанта затошнило от страха, но он отогнал от себя подступившие сомнения.

– Не волнуйся, милая. Я сделаю это.

Отвага Линден потрясла его. Покачав головой, он присел у ее вывернутой стопы. Но Кайл оттолкнул его в сторону.

Прошептав проклятие, Кавинант повернулся к нему. Кайл бесстрастно ответил:

– Это моя обязанность, юр-Лорд.

Руки Кавинанта задрожали. Ему хватило сил ранить люкера и выплыть живым из бездонных глубин. А теперь какой-то харучай…

– Я сам должен помочь ей! Понимаешь?

– Нет!

Отказ Кайла был абсолютным и категоричным.

– Прости, юр-Лорд. У тебя нет силы харучая. Кроме того, вина за эту рану на мне.

– Ты что, меня не понял? – Кавинант не мог найти подходящих слов. – Все, к чему я прикасаюсь, превращается в кровь. Все, что я делаю, убивает. – Его слова звучали тихим плачем на фоне отдаленных завываний люкера. – Ей сломали ногу только потому, что она хотела спасти мою жизнь. Я должен помочь ей сам! Хотя бы раз! Вот этими руками!

Кайл спокойно встретил его свирепый взгляд. Казалось, глаза харучая смотрели прямо в душу Кавинанта.

– Юр-Лорд, – произнес он тем же бесстрастным тоном, – у тебя сейчас нет сил.

"Неужели ты меня не понимаешь?” – хотелось закричать Кавинанту. Но ни одно слово не могло пройти сквозь комок презрения, застрявший в его горле, – презрения к себе.

Кайл был прав; со своей искалеченной ладонью Кавинант не удержал бы стопы Линден и вряд ли оказал бы ей реальную помощь. И все же его руки уцелели под жаром крилла. Они выдержали пламя силы и магии.

Он не сопротивлялся, когда Красавчик прижал его к груди и увел от группы, окружавшей Линден. Они подошли к костру, который развел Хоннинскрю, и Морской Мечтатель, поглаживая обожженную ногу, посмотрел на Кавинанта выразительным взглядом. Хоннинскрю достал из мешка большую флягу и, вытащив каменную затычку, предложил Кавинанту сделать глоток. Тот по запаху узнал напиток Великанов, крепкий и мощный, как само забвение. После пары глотков он пришел бы в себя лишь на следующее утро – а то и гораздо позже. Пьяное беспамятство сняло бы с плеч тяжелое бремя вины и забот.

Он принял флягу, но пить не стал. Глядя на огонь костра, Кавинант целиком обратился в слух. Он больше не чувствовал тисков печали на своем лице. Его мозг вбирал в себя причитания люкера, свистящее дыхание Красавчика и приглушенные стоны Линден. Когда Кайл потянул ее стопу, кости издали звук, похожий на шорох сырых ветвей, которые терли друг о друга.

– Вот и все, милочка, – хрипло сказала Первая. На глаза Кавинанта набежали слезы. Огонь сверкал сквозь них и расплывался оранжевыми и желтыми полосами. Он больше не хотел видеть этот жестокий мир. Ему хотелось остаться слепым и глухим – до самой смерти, навеки. Но он повернулся к Красавчику и протянул Великану флягу:

– Дай это ей. Она устала от боли.

Красавчик кивнул и отошел от костра. Кавинант последовал за ним, шатаясь, как лист на ветру. Ему навстречу поднялись Бринн и Кайл. Оттеснив его в сторону, они заговорили по очереди.

– Юр-Лорд. – Акцент, который появился в речи Бринна, свидетельствовал о том, как тяжело давались ему эти слова. – Мы не хотим пускать тебя к ней. Зачем лишний раз расстраивать себя?

Кавинант снова почувствовал в горле мерзкий комок обиды.

– Я встретил Баннора на холмах Анделейна. Он сказал:

"Освободи моих соплеменников. С ними обошлись отвратительно. Избавь их от плена, и они будут служить тебе верой и правдой”.

И все же слова не выражали того, что он хотел сказать. Кавинант, спотыкаясь, прошел мимо харучаев и опустился на колени рядом с Линден.

Она только что отпила глоток из фляги, которую поднесла к ее губам Великанша. Бледное лицо казалось мраморным изваянием. Тусклый взгляд замутила бронзовая чернь боли. Но ее дыхание успокаивалось, и напряженные мышцы расслаблялись. Смахнув слезы с ресниц, Кавинант пригнулся к Линден, желая убедиться, что с ней все в порядке.

Взглянув на него, Первая тихо сказала:

– Доверься “глотку алмазов”. Она поправится.

– Ей нужно наложить шину, – хрипло ответил Кавинант. – А перед этим необходимо прочистить раны и омыть их вашим напитком.

– Мы все сделаем, – заверила его Холлиан. – Мне поможет Сандер…

Дрожащий голос эг-бренд подсказал ему, что она находилась на грани истерики. Только забота о раненой подруге удерживала ее от криков и слез.

Он кивнул и остался сидеть у изголовья Линден, пока Холлиан и Сандер ходили за горячей водой и готовили полосы ткани. В своей слабости Линден казалась недосягаемой, словно далекая звезда. Стоя на коленях и упираясь кулаками в землю, Кавинант смотрел, как напиток Великанов уносил ее в запредельные сферы сна.

Чуть позже Холлиан, Стилл и Сандер заботливо омыли и перевязали лодыжку Линден, а затем осторожно наложили шину. Кавинант вдруг почувствовал, что его сознание раздвоилось и образовало щель, похожую на пропасть между силой и тщетностью. Ему вспомнились ножевая рана, которую он исцелил дикой магией; холодные плиты на Смотровой Площадке Кевина и отвращение от присказки Презирающего: “Ты – мой!” Перед глазами мелькнули кровь и белое пламя…

Почему же он не мог излечить рану Линден? Соединить ее суставы той силой, которая восстановила его плоть? Почему ему не удалось поднять воду на поверхность земли и использовать Солнечный Яд? Кавинант знал причину своих неудач. Его чувства оцепенели от проказы и груза ответственности. Они не были настроены на те беды и несчастья, которые наводнили Страну. Его духовная слепота являлась основным элементом в замыслах Презирающего. Лорд Фоул делал все возможное, чтобы усилить мощь дикой магии и умножить беспомощность Кавинанта. Он распинал его на дыбе сомнений и противоречий. Но зачем? Чего он добивался? Этого Кавинант не понимал.

Прежде он возлагал надежды на Линден – на ее способность исцелять. Однако Лорд Фоул избрал ее по той же причине. Он и ей нашел роль в своем злобном плане.

Кавинант почувствовал себя слабым и жалким калекой. Прислушавшись к вою люкера, он отошел от Линден и вернулся к костру в поисках тепла для своих дрожащих костей. Сандер и Холлиан последовали за ним. Они прижимались друг к другу, словно в их сердцах бушевала та же ледяная вьюга.

Герн и Хигром раздали пищу и воду. Кавинант и его спутники выглядели усталыми моряками, выжившими при кораблекрушении.

Несмотря на заряд бодрости от еды, странное оцепенение Кавинанта усилилось. Его голова казалась тяжелой, как при полном упадке сил; на сердце давила огромная тяжесть. Он даже не заметил, о чем Первая в Поиске говорила с Хоннинскрю. Тот стоял, погрузившись в раздумья, словно созерцал свою собственную смерть.

Чуть позже, сбросив вуаль усталости. Великан обратился к Кавинанту:

– Первая в Поиске обеспокоена. По ее мнению, мы должны уходить. Люкер все еще жив, и скесты не отступили. Нам надо покинуть это место, пока они вновь не двинулись в атаку. Если люкер возобновит сражение, боль Избранной и все твои силы, отданные за нас, окажутся напрасными.

"Уходить? Теперь?” Смысл слов ускользал от Кавинанта. Его мозг казался пустым и мертвым склепом.

– Ты хорошо сказал, – ответил Бринн за Кавинанта. – Мы были бы рады путешествовать с вами. Старые барды говорили, что в прежние дни харучаи и Великаны тоже странствовали вместе. Но возможно” наши пути расходятся. Куда вы собираетесь идти?

Первая и Хоннинскрю посмотрели на Морского Мечтателя. Тот закрыл глаза, словно не заметил их взглядов, и махнул рукой на запад. Бринн, ничем не выдав своего разочарования, бесстрастно сказал:

– Тогда нам придется расстаться. Наш путь лежит на восток, и мы очень спешим.

Расстаться? Острая досада пробилась сквозь оцепенение Кавинанта. Ему требовалась помощь Великанов. Он должен был рассказать им о подвиге их собратьев. Кроме того, Великаны пробудили в нем смутные надежды, для выражения которых он пока не нашел еще слов.

– Нет, нам нельзя терять друг друга!

Хоннинскрю нахмурился. Первая холодно посмотрела на Кавинанта.

– Мы только что встретились, – прошептал он, взглянув на нее.

Однако ему хотел сказать о другом. Он сделал еще одну попытку:

– Зачем вы идете на запад? И почему оказались здесь?

Вопросы отбросили прочь болезненное оцепенение.

– Друг Великанов, – суровым тоном ответила Первая. – Это долгая история, а нам сейчас грозит серьезная опасность. Люкер слишком велик и силен, чтобы им пренебрегать.

Сжав кулаки, Кавинант продолжал настаивать:

– Тогда поспеши ответить на мои вопросы.

– Томас Кавинант… – попытался уговорить его Хоннинскрю.

– Я уже отрезал кусок от этой твари! И если потребуется, отрежу еще!

"Неужели вы не понимаете? Они убили ваших сородичей!

Всех до одного!"

– Расскажите, почему вы пришли сюда?

Первая взглянула на своих спутников. Хоннинскрю пожал плечами. Морской Мечтатель, закрыв глаза, общался с собственной болью. Красавчик прикрыл лицо флягой забористого “глотка алмазов”.

– Гримманд Хоннинскрю, расскажи ему вкратце нашу историю, – велела Великанша.

Тот кивнул, признавая ее право отдавать приказы. Он повернулся к Кавинанту и принял официальную позу, словно даже мышцы его тела считали рассказ достойным и уважаемым делом. Его сходство с Идущим-За-Пеной вновь пронзило сердце Кавинанта острой иглой печали.

– Тогда слушай, Друг Великанов, – мощным басом сказал Хоннинскрю. – Мы лидеры Поиска, и наша миссия на звана так из-за цели, которая увела нас от Дома на другую сторону мира. Время от времени среди Великанов рождаются уникумы, одаренные Глазом Земли – особым видением, которое доступно разве что элохимам. Это очень странная способность. Ее нельзя предсказать и нельзя отвергнуть; ей можно только подчиняться. Мне многое хотелось бы рассказать тебе, чтобы ты понял важность этого дара. Но я ограничусь тем, что Глаз Земли является непререкаемой истиной для каждого Великана и никто из нас не откажется от него. Вот почему мы здесь.

Среди нашего поколения родился Великан, в котором проявился Глаз Земли. Я говорю о моем кровном брате, Тросе-Морском Мечтателе, которого прозвали так за его видения. Однажды Глаз Земли увел Троса к дальним берегам, и он потерял дар речи от того безумия и ужаса, которое увидел. Его духовному взгляду предстала гнойная рана на Земле, походящая на гнездо личинок в сердце мира. Трос узнал, что, если эту рану не очистить, ее гниль распространится повсюду. Она пожрет и время, и жизнь, и основы Земли. Она отделит друг от друга Море и Камень, и тогда в нашем мире наступит хаос.

Совет Великанов объявил о Поиске, и эта миссия стала нашим долгом. Нас послали найти опасную рану и уничтожить Зло, которое портит Землю. Мы отплыли из Дома на “Звездной Гемме” – самом быстром паруснике Великанов. Морской Мечтатель повел нас через широкие океаны мира – меня и сорок других могучих воинов. И вот мы оказались здесь. Рана находится в этих краях – где-то к западу от Сарангрейвской Зыби. Мы хотим увидеть ее, понять природу Зла, а затем вызвать весь Поиск, чтобы избавить Землю от опасности.

Хоннинскрю замолчал, ожидая замечаний Кавинанта. Остальные Великаны смотрели на Неверящего так, словно он хранил ключ к тайне: Первая смотрела мрачно; Морской Мечтатель – проницательно, как оракул; Красавчик – с мягкой и печальной усмешкой. Проблеск надежды оживил лица Сандера и Холлиан, когда они поняли, почему Кавинант настоял на объяснении Великанов. Однако Кавинант молчал. Рассказ Хоннинскрю открыл небольшое чистое пространство в его уме. И в этом пространстве лежали ответы. Горло сжималось от старой печали. Сородичи Идущего-За-Пеной погибли, так и не отыскав дорогу к Дому.

– Юр-Лорд, – сказал Бринн. – Время торопит. Мы должны уходить.

"Уходить? – Кавинант кивнул. – О Боже! Дай мне силу!” Он хрипло спросил:

– Где ваш корабль?

– Парусник “Звездная Гемма”, – ответил Хоннинскрю, намекая, что Кавинант должен использовать это название корабля, – стоит в дельте огромного болота на востоке отсюда. До него примерно сто сорок лиг.

Кавинант закрыл глаза:

– Отведите меня туда. Мне нужен ваш корабль. Великанша присвистнула. Красавчик открыл рот, удивляясь наглости юр-Лорда. Хоннинскрю смущенно ответил:

– Первая назвала тебя Другом Великанов. Нам хотелось бы помочь тебе, но мы не можем.

– Томас Кавинант, – сказала Первая тоном, который походил на острие ее меча. – Чего ты добиваешься?

– Вот уж, поистине! – со смехом произнес Красавчик. – Пусть этот люкер подождет, пока мы не наговоримся.

Нам ведь некуда спешить.

Его слова можно было бы посчитать саркастическими, но он произносил их радостно и весело:

– Разве мы не Великаны? Разве ответы и вопросы не дороже нам, чем жизнь?

– Успокойся, Красавчик! – тихо сказала Первая. Тот послушно умолк, хотя его усмешка по-прежнему осталась на губах, как противоположный полюс для жалобных завываний люкера.

Сражаясь с оцепенением, Кавинант старался не отвлекаться и продолжал держать глаза закрытыми. Отдалив себя от мира зыбкой темнотой, он почти не слышал разговора Великанов.

– Я знаю рану, которую вы ищете, и знаю, что это такое. С недавних пор мне стало известно, как от нее можно избавиться. Именно поэтому мы пришли сюда. И теперь мне нужна ваша помощь – ваш корабль и навыки мореходов.

"Вещь, которая понадобится тебе, находится не здесь”.

Посох Закона. Первое Дерево.

Однако Морэм сказал: “Не обманывайся муками Страны. Цель поиска окажется не такой, какой ты будешь ее себе представлять”.

– Трос-Морской Мечтатель просит, чтобы ты выражался яснее, – дипломатично произнес Хоннинскрю.

"Яснее? – Тиски оцепенения сжали разум Кавинанта. – Вы хотите, чтобы я рассказал вам о своей вине? О том, что это я открыл дверь для нового осквернения?” Тем не менее он попытался успокоиться и вкратце описал замыслы Верных и Лорда Фоула.

Закрыв глаза, словно ему мешали свет чистых звезд и блики костра, Кавинант говорил о Солнечном Яде и той цели, с какой Лорд Фоул создал его. Он рассказал о разрушении Посоха Закона и своей роли в этом злодеянии. Он сделал все, чтобы Великаны поняли, почему восстановление Посоха было его долгом. Слова лились потоком из сокровенных уголков ума. Он поведал им то, что узнал на холмах Анделейна. Кавинант не видел, какое впечатление произвели его слова, но, закончив рассказ, он с надеждой ждал ответа.

Через некоторое время Первая подвела итог:

– Итак, ты хочешь использовать “Звездную Гемму”, чтобы искать по всему миру Первое Дерево. Ты просишь нас помочь тебе в этом поиске и надеешься на наше знание Земли.

Кавинант открыл глаза и позволил своей усталости говорить за себя. “Да. Посмотри на меня. Как еще я могу искупить эту страшную вину?"

– Камень и море! – прошептала Великанша. – Ты задал нам трудную задачу! Если твои слова правдивы, путь Поиска отныне связан с тобой.

– Юр-Лорд никогда не лжет, – бесстрастно произнес Бринн.

Первая ответила харучаю резким пожатием плеч.

– Я не сомневаюсь в его правдивости. Он говорил нам о том, во что верит. Но являются ли его слова истинным знанием? Кавинант просит нас отдать ему в руки весь Поиск – без доказательств, предлагая лишь свое слово. Я не отрицаю его силы и не сомневаюсь в том, что он знал Великанов. Но мощь и истина – это дети разных родителей.

Кавинант почувствовал, что погружается в глупость и отчаяние.

– Может быть, вы что-нибудь знаете о Первом Дереве?

– Нет, – ответила Великанша и через некоторое время с явной неохотой добавила:

– Однако мы знаем, где можно получить о нем полные сведения.

– Тогда отведите меня туда. – Его голос стал хриплым от мольбы. – Солнечный Яд усиливается с каждым днем. Верные убивают людей, питая его их кровью. Страна умирает.

"Клянусь, я больше не совершу ни одного убийства – клянусь кааморой Идущего-За-Пеной. Только не останавливайте меня”.

– Пожалуйста.

Первая в Поиске погрузилась в размышления. Хоннинскрю встал на колени у костра и начал подкладывать в пламя ветви, словно ему надо было чем-то занять свои руки. Лицо Морского Мечтателя исказилось от огорчения. Сандер и Холлиан с тревогой ожидали решения Великанов.

Тихо насвистывая сквозь зубы. Красавчик принялся запаковывать мешки с провиантом, Судя по его виду, он не сомневался, что Первая сделает правильный выбор.

Внезапно из глубин озера вылетел язык серебристого пламени. Сверкнув в ночи, он тут же исчез. Следом за ним на воде замелькали огненные блики, и озеро засияло призрачным светом. Зеркальная гладь замутилась рябью.

Плач люкера перерос в высокий яростный вой. Воздух содрогнулся, словно в страхе.

Сандер прошептал хриплое проклятие; Герн и Хигром начали собирать припасы. Красавчик бросил мешок Хоннинскрю; тот поймал его и торопливо продел руки в плечевые петли. Затоптав костер. Первая подняла над головой горящую ветвь. Красавчик перебросил еще один мешок Морскому Мечтателю, а затем передал Великанам длинные сучья для обороны от скестов.

Кир и Кайл подхватили Линден под руки. Но ее нога, растянутая шиной, волочилась по земле. Кавинант с изумлением понял, что им не удастся идти или бежать с ней без того, чтобы не навредить ее лодыжке.

Он беспомощно застонал. Легкие надсадно болели. Вой люкера вскрыл шрамы прежних атак и выдавил пот из костей черепной коробки. Скесты пришли в движение, сжимая кольцо огней вокруг отряда. А Кавинант по-прежнему не мог ничего придумать.

Морской Мечтатель подбежал к харучаям и поднял Линден на руки. Его огромные ладони нежно и бережно поддерживали ее хрупкое тело. Это зрелище вывело Кавинанта из паралича неподвижности. Он испытывал к Великану инстинктивное доверие. Отряд двинулся по северному склону холма, но Кавинант повернулся к воде и погрозил кулаком серебристому блеску:

«Давай, выходи! Попробуй взять нас, мерзкая падаль!»

Бринн дернул его за руку и потащил по склону от берега. Шатаясь от усталости и нехватки кислорода, Кавинант едва держался на ногах. Он спотыкался о корни на каждом шагу, но харучай поддерживал его и не давал упасть.

Темные деревья мелькали в перламутровом зареве, как обезумевшие танцоры. Разочарованный крик люкера вливался в уши расплавленным оловом. Время от времени Кавинант замечал зеленые фигуры скестов. Вой люкера бил плетью по их спинам и гнал в погоню за беглецами.

Кавинант и Бринн перевалили за гребень холма. Серебристое сияние исчезло. Впереди раскинулись темные джунгли, на фоне которых искрились желтые пятна импровизированных факелов. Кавинант погнался за ними, будто за блуждающими огнями болот. Лишь помощь Бринна спасала его от ударов ветвей и удушья в петлях коварных лиан – таких же крепких, как стальные тросы.

Завывание люкера превратилось в дикий визг, а потом затихло до невнятного бормотания. Но вибрирующие звуки продолжали царапать нервы и легкие Кавинанта. Ему приходилось тужиться при каждом вдохе, давясь соленой слюной. Ночная тьма вызывала головокружение, и он не знал, куда и зачем бежит.

Впереди появилась мрачная цепь зеленых огней. Скесты под углом приближались слева.

«О Боже! Сколько же их!»

Огни факелов метнулись вправо.

Задыхаясь, теряя силу и мужество, он бежал сквозь редеющие джунгли. Его тело мечтало упасть; грудь молила о покое, а разум – о забвении. Хигром подхватил его под руку. Зажатый между харучаями, Кавинант продолжал догонять отряд.

Затем они шли по берегу широкой протоки, которая казалась темной аллеей, петляющей на изумрудном поле. Орды скестов приближались с обеих сторон, сжимая тиски погони. Берег становился все более топким. Харучаи с трудом находили путь среди трясины, и отряд терял драгоценное время.

Наконец они нашли полоску относительно твердого грунта – грязь, в которой не росли даже осока и мох. Бегство возобновилось. Бринн и Хигром тащили Кавинанта буквально на себе.

Однако через минуту отряд снова остановился, будто налетев на невидимую стену.

Великанша прошептала проклятие, похожее на свист меча. Сандер и Холлиан никак не могли отдышаться. Красавчик опустился на корточки, прижимая ладони к искалеченной груди. Хоннинскрю тревожно вглядывался в черную ночь. Морской Мечтатель застыл на месте со спящей Линден на руках и рассеянно осмотрел болото.

Кавинанту казалось, что его легкие превратились в одну изодранную рану. Тем не менее он торопливо побежал вперед, чтобы выяснить, почему отряд остановился.

Скесты снова загнали их в ловушку!

Тропа в болоте вывела отряд на небольшой полуостров, вокруг которого раскинулась трясина. Она преграждала путь с трех сторон почти на несколько сотен футов. Тина издавала запах мертвечины и временами булькала, словно в ее глубине корчились полуразложившиеся трупы. Такая топь могла бы проглотить даже самого высокого Великана.

Скесты начали скапливаться в горловине полуострова, перекрывая выход из ловушки люкера. Сотни болотных “младенцев”, десятки сотен. Будь у харучаев даже горы ветвей, им не удалось бы пробиться через плотные ряды зеленых существ.

Бормоча проклятия, Кавинант посмотрел на своих спутников. Изумрудный свет превратил лица Великанов в страшные и жуткие маски древних богов. Линден тихо стонала на руках Морского Мечтателя. Скорее всего, ее снова мучили кошмары. Побледневшее личико Холлиан в ореоле черных волос напоминало роковое пророчество. На скулах Сандера играли желваки. Беспомощность друзей пронзила болью дрожащее сердце Кавинанта. Харучаи и Великаны могли забрать с собой жизни нескольких скестов, а что, кроме смерти, оставалось Линден, Сандеру и Холлиан?

– Юр-Лорд! – В зеленом сиянии опаленные волосы Бринна выглядели остроконечным шлемом. – Используй белое кольцо! Возможно, оно отгонит скестов!

Эти тысячи? Кавинанту хотелось закричать: “У меня нет власти над дикой магией!” Но сил не хватало даже для слов.

Одна из горящих ветвей опалила руку Хоннинскрю. Он швырнул свой факел в трясину, и в тот же миг болото охватил огонь.

Пламя корчилось и извивалось, как души в чистилище. Жар, словно предвестник ада, согнал людей в центр полуострова и сбил их в плотную кучу.

Отбросив факел. Первая вложила меч в ножны и что-то закричала. Вой люкера заглушил ее голос, но Великаны поняли приказ. Они встали вокруг людей, прикрывая их от жара своими телами. Первая, Хоннинскрю и Красавчик повернулись к огню лицом; Морской Мечтатель, защищая Линден, подставил огню свою спину.

Внезапно землю потряс мощный толчок. Красавчик споткнулся и сбил нескольких людей в зловонную грязь. Сандер, Холлиан и Кавинант упали на четвереньки.

Поднявшись на ноги, Кавинант увидел огромную струю пламени, которая поднималась из жижи. Огненный вихрь рвался к небу и яростно терзал ночную тьму. Сгибаясь дугой, он навис над мысом, словно намеревался накрыть собой отряд. Вой люкера струился вокруг ревущим кольцом пожара.

– Нет!

Кавинант выскользнул из рук Бринна и увернулся от Хоннинскрю. Он побежал в море жара, чтобы встреть огненный столб. В его руке сверкнул обнаженный крилл с сияющей лучезарной геммой. Ее непорочный серебристый свет пронзил оранжевое пламя трясины, как молния, как отважный вызов на поединок.

Забыв о боли в истерзанных легких, Кавинант прокричал слова, которые он не понимал – слова древних Лордов и ценителей Силы:

– Меленкурион абатха! Дюрок минас миль кхабаал!

В тот же миг огненный столб надломился. Разбрасывая сгустки огня и страха, он отпрянул, будто раненое щупальце люкера. Пламя завыло, растеклось по трясине и вдруг исчезло, как задутый огонь свечи. На смену громкому вою пришло гнетущее безмолвие.

Спутники Кавинанта кашляли и озирались по сторонам, не веря в свое спасение. Он упал на колени в грязь. В его ушах звенели колокола, отмечая победу или поражение. А впрочем, какая разница? Триумф и позор были для него одним и тем же – он шел ко дну…

Но руки подхватили его и помогли подняться – руки друзей. Они набросили ткань на крилл и вытащили волшебный кинжал из онемевших пальцев Кавинанта. Зеленоватая тьма вливалась в его глазные впадины, словно в пустые горшки, оставленные на ночь под открытым небом. У темноты был голос Бринна:

– Люкер испугался. Он не захотел испытывать новую боль.

– Ты прав, – ответила Первая. – Он испугался и отдал наши жизни в руки своих прислужников.

Бринн помог Кавинанту подняться на ноги. В глазах мелькали блики света, оставленные криллом. Тем не менее, услышав крик Холлиан, он поднял глаза и увидел изумрудную волну, которая двинулась к ним навстречу. Пальцы Бринна рефлекторно впились в руку Кавинанта.

Постепенно белые пятна, плясавшие перед глазами, обрели оранжевые и зеленые цвета. Кавинант увидел пламя на болотных кочках и фигуры кислотных “младенцев”. Скесты ярко сияли, будто горели огнем религиозного экстаза. Они медленно надвигались на людей и Великанов, словно получали наслаждение от каждой секунды своего неумолимого возмездия.

Спутники Кавинанта с тревогой смотрели в их сторону – но не на скестов. Среди зеленых фигур, непроницаемый для огня и кислоты, стоял Вейн.

Его поза была расслабленной и спокойной – слегка согнутые в локтях руки свисали по бокам. Время от времени он делал шаг или два, все ближе подступая к передним рядам зеленых существ. Они лопались под его ногами, но кислота не оказывала на Вейна никакого воздействия. Он смотрел на Морского Мечтателя – вернее, на Линден.

Кавинанту вспомнилось, как юр-вайл схватил Линден на руки и прыгнул в море огня, бушевавшего в пустыне. Вейн вернулся из зыбучих песков, чтобы вновь спасти ее от смерти.

– Кто это? – спросила Первая.

– Вейн, – ответил Бринн. – Его подарил юр-Лорду великий герой, которого звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Ныне этот Великан стал одним из Мертвых на холмах Анделейна.

Первая хмыкнула, подыскивая вопрос, который породил бы более осмысленный ответ. Но прежде чем она успела что-либо сказать, Кавинант услышал со стороны трясины тихий хлопок, похожий на звук лопнувшего пузыря. Вейн остановился. Его взгляд скользнул по лицам людей и угас в рассеянной полудреме.

Быстро обернувшись, Кавинант увидел невысокую фигуру, которая поднялась из горящей тины и медленно вышла на твердый грунт.

Существо напоминало по виду скестов, но было чуть выше их – ходячий выкидыш без глаз и лица. Этот болотный “человечек” состоял из плотной жижи. Пока он шел по огню, пламя мерцало на его грязевых подтеках. Но потом фигура приняла свой естественный тускло-коричневый цвет и стала походить на скульптуру, в шутку измазанную глиной. На его теле имелись красноватые карманы, которые мерцали каким-то глубинным сиянием.

Кавинант застыл на месте, потрясенный нахлынувшими воспоминаниями. Из трясины, словно мокрая губка, поднялась вторая фигура – эдакий маленький крокодил, притворившийся слепым ребенком.

Оба существа остановились на берегу и повернулись лицом к отряду. Они исторгли из себя членораздельное модулированное хлюпанье, которое звучало как разумная речь.

Говорящая тина.

Первая смотрела на них враждебно и сурово. В глазах Красавчика сверкнули веселые искры. Хоннинскрю шагнул вперед и сделал церемонный поклон. Раскрыв губы, он издал несколько звуков, которые вполне соответствовали бульканью и хлюпанью существ из жижи.

Красавчик шепотом информировал своих спутников:

– Они называют себя сур-джехеринами. Эти существа спрашивают, нужна ли нам помощь против скестов. Хоннинскрю ответил, что она нам очень нужна.

Существа из жижи заговорили вновь. На лице Красавчика промелькнуло удивление.

– Сур-джехерины сказали, что мы будем спасены во имя Чистого. – Он пожал плечами и добавил:

– Что-то я ничего не понимаю.

«Джехерины!” Кавинант вздрогнул, когда память нанесла ему новый удар. “О великий Бог!»

Это были “тихони”. Они жили в пещерах и грязевых котлах на границе кошмарных Яслей Фоула. Презирающий считал их своей неудачей – бракованными образцами генетических опытов. Он оставил их живыми только потому, что муки этих трусливых созданий развлекали его в минуты скуки и тоски.

Однако Лорд Фоул недооценивал их. Несмотря на врожденную трусость, они спасли Кавинанта и Идущего-За-Пеной от слуг Презирающего, а затем научили их секретам Яслей, дав возможность попасть в тронный зал и застать Лорда Фоула врасплох. Во имя Чистого…

Конечно же, сур-джехерины являлись потомками “тихонь”. Они освободились от рабства, как и предрекала их старая легенда. Но свободу им дал не Кавинант, хотя он и обладал тогда огромной силой. Память осветила его ум, и он услышал свой голос: “Посмотрите на меня. Я не чистый. Я тоже покрыт своей порчей”. Слово джехерин означало “порча”. Его ответ привел существ из жижи в отчаяние. И все же они тогда помогли ему.

Идущий-За-Пеной – вот кто оказался Чистым! Приняв каамору Горячего Убийцы, он низверг Презирающего и освободил джехеринов из рабства.

Теперь наследники “тихонь” жили в топях Сарангрейвской Зыби. Кавинант смотрел на сур-джехеринов с такой нежностью, словно они были воплощением грации и детьми Идущего-За-Пеной. Они пронесли через века память о чистом сердце Великана, в то время как вся Страна успела забыть о днях своей красоты и силы.

Кислотные “младенцы” продолжали приближаться, не обращая внимания на Вейна и сур-джехеринов. Первый скест находился не более чем в пяти шагах от них, излучая изумрудное сияние. Хигром, Кир и Герн вышли вперед, готовые пожертвовать собой, хотя они и знали, что их плоть была бессильна против кислоты и огня. Бесстрастные лица харучаев выглядели демонически прекрасными в этом призрачном зеленоватом свете.

Двое сур-джехеринов, говоривших с Хоннинскрю, не двигались. Но они исполнили свое обещание. Тина, окружающая полуостров, начала бурлить. Жижа поднялась волной, двинулась к берегу, а затем вдруг распалась на отдельные фигуры, похожие на низкорослых обезьян, уродливых рептилий и собак. Первые несколько дюжин выплеснулись на твердый грунт, сияя языками огня, который быстро угасал на их спинах. Они быстро пронеслись мимо харучаев к скестам. Их становилось все больше и больше. Из жижи, еще пылающей огнем, поднимались новые ряды, и им не было видно конца.

Силы встретились; кислота и жижа схлестнулись в битве. Кавинант не увидел ни мастерства, ни ударов силы, ни ловкости. Скесты и сур-джехерины боролись друг с другом своей сущностной природой. Скесты привыкли сжигать зеленым огнем все то, что им противостояло. Но существа из жижи поглощали кислоту и огонь. Они обнимали скестов и впитывали их в себя. Изумрудный свет “младенцев” тускнел и исчезал в коричневой жиже, а сур-джехерины двигались к следующим скестам.

Кавинант с изумлением смотрел на происходящее. Для него эта битва не имела смысла в отрыве от самих джехеринов. Наблюдая за сражением, он прислушивался к диалогу между Хоннинскрю и первыми двумя существами из жижи. Великан продолжал расспрашивать их, словно боялся за исход битвы. Впрочем, выживание Поиска действительно могло зависеть от того, что он пытался узнать.

– Хоннинскрю спрашивает, можно ли победить столько скестов, – продолжал переводить Красавчик, наблюдая краем глаза за безмолвным сражением. – Сур-джехерины отвечают, что скесты превышают их по численности. Но во имя Чистого они помогут нам выбраться из ловушки и выйти из Сарангрейвской Зыби.

К битве присоединялись все новые и новые существа из жижи. Сур-джехерины не могли поглощать скестов беспредельно. Каждый из них постепенно наполнялся кислотой; зеленое сияние в их телах становилось сильнее, и жижа начинала менять форму. Первые ряды джехеринов плавились, как воск. Теряя прочность, они выходили из сражения и погружались обратно в трясину.

– Хоннинскрю спрашивает, что станет с этими бесформенными джехеринами. Его интересует, не умрут ли они. Сур-джехерины отвечают, что эти существа будут страдать. Но они останутся в живых. После отгонки кислоты их облик восстановится.

Каждое существо из жижи поглощало по несколько скестов, а затем выходило из битвы. Ближайшие ряды болотных “младенцев” таяли и исчезали. Полуостров быстро очищался от зеленых огней. А из топи поднимались все новые и новые сур-джехерины, которые заменяли тех, кто уползал с поля боя.

Внезапно Кавинант осознал, что его руки сжимают живот, а сам он раскачивается взад и вперед, как заболевший ребенок. Глаза болели от ярких огней. Перед ним проносились картины прошлого и настоящего: агония Идущего-За-Пеной в лаве Горячего Убийцы; беспредельное отчаяние “тихонь”; невинные мужчины и женщины, убитые дикой магией; беспомощная Линден на руках Морского Мечтателя; фрагменты кошмаров и бреда.

Возбужденный, как обнаженный нерв, он слышал шепот Красавчика:

– Хоннинскрю спрашивает, как сур-джехеринам удается уживаться с люкером. Они отвечают, что болота, зыбучие пески и топи являются их домом. Люкер не замечает их.

Продвигаясь вперед, сур-джехерины поравнялись с Вейном и замелькали у его бедер. Юр-вайл оставался неподвижным, словно время не имело для него значения. Существа из жижи все ближе пробивались к горловине полуострова.

– Хоннинскрю спрашивает, знают ли сур-джехерины юр-вайла, которого вы называете Вейном. Он спрашивает, не Вейн ли позвал их к нам на помощь. Они отвечают, что ничего не знают о нем. Он пришел в их глиняные ямы с запада и направился прямиком в это место, будто знал здесь все пути. Они последовали за ним в поисках ответа на его странное поведение.

На лице Красавчика снова промелькнуло удивление.

– Благодаря ему они поняли, что на Сарангрейвской Зыби появились братья Чистого, которым угрожала опасность. Осознав весть Вейна, они пришли сюда, чтобы выполнить свой древний долг.

В отсветах изумрудного сияния и бликах оранжевого пламени Вейн казался воплощением тайны. Он смотрел мимо людей куда-то вдаль – загадочно и отрешенно.

Скесты дрогнули. Очевидно, в их тупых мозгах имелся какой-то зачаточный инстинкт выживания. Вместо того чтобы идти на верную смерть ради мести люкера, они начали отступать. Сур-джехерины быстро отгоняли их в стороны.

Хоннинскрю издал несколько булькающих звуков. Красавчик перевел:

– Наш Друг просит сур-джехеринов рассказать ему о Чистом, которого он не знает.

– Нет, – возразила Первая. – Оставим этот вопрос до лучших времен. Путь свободен, и нам пора отправляться в дорогу. Давайте воспользуемся помощью сур-джехеринов и выберемся из этих гиблых мест.

Она мрачно взглянула на Кавинанта, словно тот создавал проблему, которая ей очень не нравилась:

– По моему мнению. Поиск должен идти на запад. Что скажешь. Друг Великанов?

Морской Мечтатель стоял рядом с ней, покачивая на руках спящую Линден. Тревога на его лице не имела отношения к вопросу о западном или восточном направлении.

Кавинант схватился за грудь, продолжая раскачиваться взад и вперед.

– Нет! Ты не права!

В его ушах шумели крылья сотен птиц. Голова казалась треснувшим горшком, где каждый острый край резал совесть чувством непростительной вины. Сандер и Холлиан смотрели на него, но он не видел их лиц. Кавинант с трудом осознавал происходящее.

– Тебе надо узнать о Чистом.

Глаза Первой сузились.

– Томас Кавинант, – резко сказала она, – не шути надо мной. Цель и жизнь Поиска в моих руках. Я должна сделать правильный выбор.

– Вот и выбирай. – Внезапно рука Кавинанта сжалась в кулак и впилась ударом в ночную тьму. – Выбирай что хочешь – истину или невежество! – Слабость сжала его горло. – Они называют Чистым одного из Великанов.

Первая нахмурилась, словно слова Кавинанта пронзили ее сердце. Она посмотрела на лица людей и своих соплеменников, взглянула на передние ряды сур-джехеринов, которые освобождали горловину полуострова, и, повернувшись к Кавинанту, сурово сказала:

– Хорошо, Друг Великанов. Расскажи мне о Чистом. Друг Великанов! Кавинант задохнулся от тоски. Ему хотелось скрыть свое горе. Но страсть воспоминаний не могла молчать.

– Его звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Он был последним из Великанов, которые жили в Стране, – из тех, кто в своих странствиях потерял дорогу к Дому.

Перед его глазами возник образ Идущего-За-Пеной. Он наложился на лицо Хоннинскрю, и Кавинанту вновь показалось, что Мертвые вернулись к нему.

– В ту пору надежда покинула наши сердца. Лорд Фоул держал Страну в своих руках и хотел раздавить ее, как сочный плод. Никто не смел противостоять ему, кроме меня и Идущего-За-Пеной. Великан был моим другом и опорой. Он отвел меня в Ясли Фоула, чтобы я сразился со Злом. Мы почти не верили в победу, но уже и не боялись смерти. А потом он сгорел в огне…

Вздрогнув, Кавинант смахнул слезу и попытался удержать нить рассказа:

– Прежде чем мы попали туда, Лорд Фоул поймал нас в западню. Мы были обречены на гибель, но джехерины – вернее, их предки… Они спасли нас. Во имя Чистого.

Они рассказали нам свою легенду – о той маленькой надежде, которая не давала им сойти с ума. Джехерины верили, что однажды кто-то Великий и Чистый, с душой, незамаранной пальцами Фоула, придет к ним и принесет долгожданную свободу. Если только они будут достойными ее… А они были достойны свободы! Джехерины пережили столько горя, что во всем мире не хватило бы слез, чтобы смыть следы насилия с их гордых и светлых душ. Они посчитали Чистым меня, но я не мог…

Его сотрясал горький плач о прошлых и ничем не заменимых жертвах.

– Меня переполняла сила, но я не был Чистым. В моем сердце кипели страсти, порожденные болезнью и насилием… Его руки хватали воздух и сжимали пустоту.

– И все же они спасли нас от смерти. Они поняли, что им больше не на что надеяться, но помогли, несмотря на огромный риск…

Память об их отваге сомкнула его уста. Он молчал, но друзья ждали, и Первая тоже ждала. Сур-джехерины начали удаляться от мыса, поглощая своими телами скестов. Кавинант заставил себя продолжить рассказ:

– Они не могли поведать нам, как пройти через Горячего Убийцу. Это был поток живой лавы, и джехерины не знали, как уклониться от встречи с ним. Лава преградила путь, и тогда Идущий-За-Пеной…

Ему вспомнилось, как Великан закричал: “Я последний из моего народа! И я отдаю свою жизнь по собственной воле! Отдаю ее так, как хочу!” Прошли века, но его крик по-прежнему звучал в памяти Кавинанта.

– Он поднял меня на руки и понес. Он просто шел через лаву, пока она не поглотила его с головой. В последний момент Идущий-За-Пеной бросил меня на другую сторону потока, и я заплакал от горя, потому что видел его смерть.

Печаль подталкивала Кавинанта к краю бездны, где вскипала бесконтрольная сила дикой магии. В его глазах запылали отблески магмы.

– Однако он не погиб. Идущий-За-Пеной вернулся. Без его помощи мне не удалось бы пробраться в Ясли Фоула, отыскать тронный зал и спасти Страну. Он вернулся, чтобы помочь мне, – вернулся Чистым. Все его кровавые раны пропали, а ненависть и жажда мести исчезли без следа. Когда у меня не осталось ни сил, ни надежды, он дал мне то, в чем я нуждался. Он дал мне радость, смех и отвагу. Идущий-За-Пеной удержал меня от нового Осквернения Страны. И ради этого он пожертвовал своей жизнью. “О Идущий-За-Пеной!"

– Это он освободил джехеринов и стал героем их легенд. Это он спас Страну от гибели. Своим весельем и мужеством! Великий из Великанов!

Кавинант строго осмотрел своих спутников, словно требовал от них того уважения, которого заслуживал Идущий-За-Пеной. Но его неутолимая страсть была излишней. Слезы текли по щекам Хоннинскрю, сверкая в зеленых и алых бликах. Красавчик печально нахмурил брови. Первая давила рыдания, которые рвались из горла. Но когда она заговорила, ее напряженный голос был сжат тисками самоконтроля:

– Томас Кавинант! Я должна услышать все, что ты знаешь о Великанах. Мы проводим тебя до края Сарангрейвской Зыби.

Морской Мечтатель недовольно поморщился. Шрам под его глазами изогнулся, как знак протеста, но немой провидец покорно кивнул. Бринн взял Кавинанта за руку и повел его к началу мыса. Остальные последовали за ними. Сур-джехерины продолжали пробивать проход через зеленые орды скестов.

Бринн перешел на легкий бег, подталкивая Кавинанта к ночной темноте. Когда они вырвались из кольца болотных “младенцев”, харучай повернул на восток.

Вой люкера взвился к черному небу, сотрясая Сарангрейвскую Зыбь. Но впереди в красноватом зареве факелов мелькали фигуры сур-джехеринов. Под их охраной и опекой отряд продолжил свое опасное путешествие.

Глава 26Коеркри

Через пять дней они достигли края Сарангрейвы и, одолев полоску джунглей, увидели за последними деревьями безоблачное вечернее небо. Сур-джехерины передвигались по топям с потрясающей быстротой и знали все тропы на поверхности Зыби. Кавинант не мог угнаться за ними, как и Сандер с Холлиан. Теряя силы, они едва перебирали ногами. К счастью, большую часть времени их несли на себе Великаны.

Морской Мечтатель по-прежнему опекал Линден и нес ее на руках, чтобы дать покой больной ноге. Сандер сидел на спине Первой, используя ее щит в качестве кресла. Холлиан устроилась на сгорбленных плечах Красавчика, а Кавинант ехал на согнутом локте Хоннинскрю. Никто из них не возражал против такого положения дел. Кавинант чувствовал себя таким усталым, что уже ничем не смущался. Кроме того, вежливость Великанов не давала им повода для проявления гордости.

За эти пять дней они четыре раза подвергались смертельной опасности. Воздух вибрировал от яростного воя, который терзал людей и Великанов атавистическим ужасом. Дважды орды скестов выползали из темных проток и смоляных ям; и дважды их атаковал сам люкер. Но с помощью сур-джехеринов и запасов сырых ветвей отряд пробивался сквозь кольца скестов. Кавинант отпугивал люкера волшебным криллом, бичуя того белым огнем до тех пор, пока чудовище с дикими воплями не отступало в глубь болот.

Во время кратких привалов или не слишком быстрой ходьбы Хоннинскрю расспрашивал сур-джехеринов об их истории и образе жизни. Те отвечали кратко, но достаточно точно, описывая прошлое своего народа.

В течение нескольких веков после падения Яслей запуганные джехерины жили в тех же пещерах, что и прежде. Они не смели поверить в свободу и в то, что их посчитали достойными ее. Но потом они получили доказательство, которое вселило гордость в их дрожащие сердца. Освободившись от гнета Презирающего и разрушительного влияния Камня Иллеарт, джехерины обрели способность рождать детей. Это стало символом их свободы. Своих детей они назвали сур-джехеринами, то есть существами, свободными от рабства. Еще через несколько веков “тихони” начали длительную миграцию, которая вывела их из обители прежних ужасов.

Они годами продвигались на север, выискивая территорию, которая могла бы стать родиной для их потомков, – из пещер к грязевым ямам, из узких нор в край обширных болот, от подземных ручьев к руслам рек и котлованам озер. Сарангрейвская Зыбь была для них сущим раем, поскольку плоть из жижи и изумительная подвижность позволяли им жить на дне трясин и зыбучих песков. В этом милом краю они избавились от ужасов рабства. И, если возникала такая необходимость, они бесстрашно шли на риск.

Вот почему они пронесли через поколения свою благодарность Чистому. Узнав о Великанах и грозившей им опасности, они без колебаний бросились к ним на помощь, ибо каждый сур-джехерин на всей Сарангрейве посчитал бы честью отдать за них жизнь.

На пятый день отряд достиг вересковой пустоши, которая лежала между Сарангрейвской Зыбью и холмами Прибрежья.

Они бежали из последних сил, спасаясь от отчаянного штурма скестов. Внезапно деревья расступились перед ними, и над головой, как дар судьбы, открылось лазурное небо. Вместо сырого зловония Зыби в лица пахнуло ароматами папоротника и цветов. Высокие холмы, покрытые травой, казались зубчатой стеной спасительной крепости.

Великаны бежали через пустошь, как ранихины, вкусившие свободу. Они остановились только у самых холмов и посмотрели назад.

Скесты исчезли. В воздухе пели птицы, в траве шептал ветерок, и не было никаких яростных воплей. Твердый грунт под ногами служил гарантией покоя.

Сур-джехерины отстали от них на границе Зыби и скромно удалились, будто избегая благодарностей. Спрыгнув с руки Хоннинскрю, Кавинант вернулся к краю джунглей и попытался найти слова для прощания. Но его сердце превратилось в пустыню, где проросло лишь несколько слов. Ему оставалось лишь печально вглядываться в зелень деревьев и, щурясь от солнечных лучей, размышлять о том, что Идущий-За-Пеной мог бы гордиться своим поступком.

Краем глаза он заметил Первую, которая молча присоединилась к нему. Она тоже смотрела на Саранегрейву, и ее взгляд лучился мягкой нежностью. Потом к ним подошел Бринн, а следом и остальные. Они стояли, будто отдавая салют неоспоримому достоинству сур-джехеринов.

Чуть позже харучаи распаковали припасы и приготовили ужин. Здесь, на пустоши между Сарангрейвской Зыбью и Прибрежьем, люди и Великаны попытались прийти к общему решению.

Линден сидела, облокотившись спиной на голень Морского Мечтателя. Она нуждалась в поддержке, так как ее правую ногу по-прежнему растягивала жесткая шина. Проснувшись через полтора дня после “глотка алмазов”, она заверила своих друзей, что те закрепили ее лодыжку как надо. Напиток Великанов оказался мощным лечебным средством. Кроме того, она находилась под бдительным присмотром Морского Мечтателя. Несмотря на мрачный и недовольный вид, он обращался с Линден как с ребенком.

Кавинант давно мечтал поговорить с ней наедине, но в данный момент его занимали другие вопросы. Он задумчиво сидел на мягкой траве, подставив лицо лучам вечернего солнца. Великаны довели их до этих мест. Однако они не собирались предоставлять ему ту помощь, в которой он нуждался. Кавинант обещал им рассказать о Бездомных. Но он не представлял себе, где взять мужества для такого рассказа.

Тем не менее ему следовало им о чем-то рассказать. Сандер и Холлиан ушли в темноту, выискивая уединенный уголок, где они могли насладиться долгожданной близостью. Кавинант их понимал. После стольких потерь они теперь находились в незнакомом и чуждом мире – без Солнечного Яда, который делал их ценными для остальных спутников.

Великаны сидели у костра, ожидая услышать рассказ в обмен на свою помощь. Он должен был им что-то сказать. Но это стало для него непосильной задачей.

Наконец Первая нарушила молчание:

– Друг Великанов… – Она намеренно использовала титул, который дала ему. – Ты знал соплеменников твоего Друга, Морехода Идущего-За-Пеной. Нам не терпится услышать историю о них. Мы понимаем, что это будет печальный рассказ. Но Великаны говорят, что радость обитает во внемлющих ушах, а не во рту, который говорит. Мы знаем, как выслушать тебя с радостью, хотя, возможно, слова будут жечь твои уста и сердце.

– С радостью?

Кавинант нарушил молчание. Голос Первой унес ту малую силу духа, которая оставалась в нем. Он знал, что будут делать Великаны, слушая его историю.

– Нет, не сейчас. Я еще не готов. Сидящий за спиной Кавинанта Бринн сказал:

– Эта история известна харучаям. – Он придвинулся к костру и увидел на лице Кавинанту горькую обиду. – Я мог бы рассказать ее, хотя не обучен искусству бардов.

Несмотря на бесстрастность, его взгляд показывал, что он предлагает свою помощь. Харучай предлагал снять бремя с плеч Кавинанта.

Однако тот знал, к чему это могло привести. Судьбы древних Стражей Крови были неразрывно связаны с роковой гибелью Великанов. Честность харучая заставила бы Бринна раскрыть те части истории, которые Кавинант никогда не стал бы рассказывать. Поиск узнал бы, что отряд Корина и Лорда Гирима пришел в Коеркри во время избиения Великанов и что лишь трое Стражей осталось в живых после убийства Великана-Опустошителя. Эти трое харучаев завладели осколком Камня Иллеарт, но Камень навел на них порчу, превратив Стражей Крови в невольных слуг Презирающего. И порча оказалась настолько ужасной, что они нарушили свой священный Обет, бросив Лордов в беде, когда Стране угрожала огромная опасность. Конечно, Бринн описывал бы эти события бесстрастно и сухо, как будто они не были великим горем для его народа; как будто они не были причиной того, что харучаи веками посылали в Страну своих гонцов, и те погибали, став жертвами Верных. Нет, Кавинант не вынес бы такого рассказа. Стражи Крови ценили себя по стандартам, которым не мог бы соответствовать ни один человек.

– Нет, – простонал Кавинант.

Он посмотрел на Бринна, дав харучаю единственный ответ, который имел: “Ты не должен делать этого. Вина твоих соплеменников в прошлом. Она не имеет к тебе отношения”.

– У Лорда Порчи много лиц, и самым соблазнительным из них является порицание. – Он цитировал Баннора. – Но оно не что иное, как маска Презирающего!

"Разве ты не знаешь, что Лорд Фоул свел с ума тех трех смельчаков? Он сделал их ручными животными”.

– Я расскажу все сам. “Это мой долг”.

– Расскажу, когда буду готов.

Интуиция подсказала Кавинанту, что харучаи пошел бы ради него на верную смерть.

Взглянув на Кавинанта, Бринн спокойно пожал плечами и отступил в тень, заняв место за спиной своего подопечного.

– Друг Великанов, – тихо сказала Первая, – чтобы вынести тяжести прошлого, ими надо делиться с другими. Нерассказанная история сушит сердце. Однако меня сейчас тревожит не боль твоей души, а та ответственность, которую ты возложил на мои плечи. Тебе известно о судьбе моих сородичей. Ты говорил о Солнечном Яде, который угрожает Земле. Я – Первая в Поиске, и мой долг зовет меня на запад. Глаз Земли еще ни разу не подвел Морского Мечтателя. Мы должны найти источник Зла и уничтожить его. Однако тебе нужна наша помощь. Ты просишь у нас быстроходный парусник – “Звездную Гемму”. Тебе кажется, что только твой путь будет верным для Поиска. Но в то же время ты отказываешься поведать нам о наших сородичах.

Томас Кавинант! Мне необходим твой рассказ для выбора пути. Я чувствую, что в этой истории хранится истина, которая позволит мне принять решение. Не зная, что движет твоим сердцем, я не могу судить о целях, которые преследует ваш отряд. Ты должен поделиться с нами своим знанием.

"Должен? – В порыве эмоций ему хотелось закричать:

– Ты просто не знаешь, о чем говоришь!” Но Великаны смотрели на него, и в их глазах стояла просьба. И Хоннинскрю был похож на Идущего-За-Пеной, словно старый друг еще раз вернулся к Кавинанту. Взгляд Морского Мечтателя нес глубину магического Глаза Земли. В улыбке Красавчика читалась открытая симпатия. Кавинант застонал.

– Эти холмы являются границей Прибрежья. – Он махнул искалеченной ладонью на северо-восток, разбрасывая семена тех слов, которые ему удалось найти. – За ними и жили Великаны. У самого моря они построили город. Коеркри – Печаль. Я хотел бы пойти туда.

Первая, затаив дыхание, боялась даже глазом моргнуть. Кавинант сжал кулаки и попытался заглушить безмолвный плач души.

– Там, в Коеркри, их и убили.

В глазах Хоннинскрю вспыхнули огоньки. Красавчик присвистнул сквозь зубы:

– В своих домах?

Кавинант печально кивнул.

Великанша взглянула на него, и он увидел, как испуг, сомнение и осуждение промелькнули в ее глазах, словно морские тени. Несмотря на страх и слабость, он почувствовал уверенность, что гнев Первой даст ему желанную надежду.

Она расправила плечи и властно сказала:

– Хоннинскрю вернется на “Звездную Гемму” и поведет наш корабль на север. Мы встретимся в Коеркри. Там я и отвечу на твою просьбу, Кавинант – если только меня убедит твой рассказ. Пусть весь Поиск увидит город наших предков, который они построили в этой пропащей Стране. Будь по-твоему, Томас Кавинант. Мы пойдем с тобой в Прибрежье. Но… – Голос Первой предупреждал его, как обнаженный меч. – Но ты должен рассказать нам об убийстве наших соплеменников.

Кавинант кивнул. Он обнял руками колени и опустил голову. Ему хотелось побыть наедине с его бесплодным раскаянием. “Хорошо. Ты услышишь мою историю. Но только прояви сейчас ко мне немного сострадания”.

Хоннинскрю без лишних слов начал собираться в дорогу. Через несколько минут он уже быстро удалялся к морю, словно его костям не требовалось ни отдыха, ни покоя.

Проводив Великана взглядом, Кавинант устало опустился на траву. Он закрыл глаза и вскоре заснул – с надеждой на то, что больше никогда не проснется.

Однако яркий свет луны заставил его пробудиться. В тусклых отблесках догорающего костра он увидел дремавших Великанов, Сандера и Холлиан. В серой тьме передвигались темные фигуры харучаев, которые несли ночной дозор. Вейн стоял неподалеку от костра и смотрел в никуда, как пророк, постигающий тайны транса.

Огонь костра отразился в открытых глазах Линден, и Кавинант понял, что она тоже не спала. Ему хотелось вернуться в сон, но жажда общения оказалась сильнее. Он отбросил одеяло и, поднявшись на ноги, направился к ней.

Линден молча кивнула, приветствуя Кавинанта, однако ее взгляд все так же скользил по угасающим угольям. Он не знал, как к ней подступиться. В голове остались только пустые и плоские мысли.

– Как твоя нога? – спросил он в конце концов.

– Теперь я знаю, что должна была чувствовать Лена. Ее шепот доносился из темноты как голос из другого мира. Лена? Удивление и стыд сомкнули его уста. Когда-то он хотел рассказать ей об этом преступлении, но Линден не захотела его слушать. Что же она имела в виду теперь?

– Ты изнасиловал ее. Но она поверила в тебя и позволила уйти. Как это похоже на то, что происходит со мной!

Линден замолчала. Подождав немного, он настойчиво потребовал:

– Продолжай.

– Почти все, что я видела здесь, было насилием. Солнечный Яд. Сарангрейвская Зыбь.

Она говорила так тихо, что ему приходилось прислушиваться к ее словам.

– Когда Опустошитель коснулся меня, я почувствовала себя так, словно Солнечный Яд проник в мое сердце. И я не знаю, как жить с этим ядом. Иногда мне просто тошно смотреть на тебя. Его прикосновение отвергло все, что я ценила. Мне потребовалась половина жизни, чтобы стать врачом. Но увидев Джоан, я так испугалась… О Боже! Какое невыносимое чувство. Оно открыло мне ложность моих надежд. Возможно, поэтому я и пошла за тобой. Этот Опустошитель был похож на Джоан, но только в тысячу раз хуже. Раньше я могла жить, считая Страну больной, а Солнечный Яд – болезнью. Но он, прикоснувшись ко мне, наполнил все это Злом. Он очернил мою жизнь! И Лена, наверное, чувствовала то же самое.

Кавинант ждал, скрестив руки на груди. Вскоре Линден заговорила снова:

– Что касается моей лодыжки, то ока срастается. Я чувствую это. В тот момент, в шоке боли, я видела все, что требовалось сделать с ногой. И Кайл, словно читая мои мысли, поставил кости на место. Я знаю, что они срастутся как надо. Связки, артерии и нервы…

Она замолчала, гася эмоции, которые не вмещались в шепот.

– Напиток Великанов ускорил процесс излечения. Через несколько дней я попытаюсь ходить самостоятельно. Она взглянула ему в глаза:

– Лена чувствовала то же самое, Кавинант. Иначе она не дала бы тебе уйти безнаказанно. Ее голос молил о понимании:

– Я живу, чтобы исцелять других. Медицина стала для меня целью жизни. Вот почему я добилась степени доктора. И вот почему мне невыносимо это Зло. Я не могу исцелить его. Мне неподвластны порочные сердца. Я не могу вылечить даже собственную душу.

Ему очень хотелось понять ее боль. Но Линден хранила свое прошлое за семью замками. В ее глазах мерцали отблески огня, как эхо мольбы и скорби. Кавинант еще раз удивился тому, как мало он знал о своей спутнице. Отгоняя неуверенность, он постарался ободрить ее:

– Все будет хорошо. Мы отыщем Первое Дерево. Великаны знают, кого можно спросить о нем. Когда я сделаю новый Посох Закона, ты сможешь вернуться домой. Твоя мечта исполнится. И ты снова будешь лечить людей.

Она отвернулась, как будто ожидала другого ответа. Прошло не меньше минуты, прежде чем Линден заговорила вновь:

– Ты думаешь, они помогут нам? Морской Мечтатель не хочет этого. Я знаю его мысли. Глаз Земли чем-то похож на мои чувства. Страна для него как большая рана на сердце, и она все время кровоточит. Расстояние не играет роли. Солнечный Яд разъедает его нутро. Он горит желанием встретиться с ним в поединке. Сразиться со Злом! Покончить с тем, что терзает его душу! И Первая верит ему. Неужели ты думаешь, что тебе удастся переубедить ее?

– Да. – А что еще он мог ответить? Кавинант успокаивал ее обещанием, которое считал почти невыполнимым. Но у него не оставалось другого выбора. – Постараюсь что-нибудь придумать, хотя, наверное, ей это не понравится.

Она кивнула и снова повернулась к костру, как будто искала в себе остатки отваги. Впрочем, Линден с детства привыкла полагаться только на саму себя.

– Я не хочу возвращаться в Солнечный Яд. – Ее голос перешел на едва уловимый шепот. – Я не вернусь туда. Ни за что не вернусь!

Ему хотелось сказать: “Тебе и не надо будет возвращаться”. Но он боялся давать ей такое обещание. Морэм говорил:

"Цель поиска окажется не такой, какой ты будешь ее себе представлять. В конце концов тебе придется вернуться в Страну.” Окажется иной… Что он имел в виду – Первое Дерево или Посох Закона?

Разговор оборвался. Слова Линден, словно тяжелый груз, легли ему на плечи. Он побрел назад, к своему одеялу, и лег, завернувшись в мрачные предчувствия. Чуть позже усталость затащила его в сон.

***

На следующее утро, едва рассвет засверкал на росе пленительно прекрасных холмов, отряд направился к Прибрежью.

Несмотря на шаткую походку Кавинанта, они быстро поднялись по склону высокого холма и остановились на вершине, чтобы полюбоваться восходом солнца и обширным регионом, который некогда был родиной Идущего-За-Пеной. Бодрящий ветер овевал их лица. В воздухе пахло морем и осенью, которая надвигалась на прекрасную страну Прибрежья.

Ниже, у основания холмов, гнездились рощи. Во всем своем величии блистали золотни; дубы и клены желтели в осеннем уборе. А за рощами виднелись холмистые пастбища, расцвеченные последними красками лета.

Увидев Прибрежье, Кавинант почувствовал себя безжизненным трупом. Последний раз он встречал подобную красоту на холмах Анделейна. Усталое тело казалось грузным и онемевшим от яда. Кольцо на правой руке напоминало об ампутации, которая, помимо пальцев, лишила его всех ответов на свои сомнения. А в Ревелстоуне по-прежнему убивали невинных мужчин и женщин, питая их кровью Солнечный Яд. И пока это преступление продолжалось, ни одно место в мире не могло быть для него воистину прекрасным.

Тем не менее он удивился, заметив разочарование на лицах Сандера и Холлиан. Они смотрели на осень с таким же опасением, как и на холмы Анделейна. Красота природы была для них соблазнительной и коварной песней сирены или, вернее, роковой болезнью, которая вела к безумию. Их приучили видеть угрозу в гармонии Земли. Они чувствовали себя здесь чужими, потому что Лорд Фоул осквернил не только природу – он лишил людей их изначальной способности наслаждаться красотой. И вновь Кавинант подумал о них как о больных проказой.

Однако остальные испытывали радость и восторг. На лице Первой появилась мягкая улыбка. Красавчик тихо смеялся, словно не мог вместить в искалеченную грудь такого большого счастья. Грусть Морского Мечтателя превратилась в печаль ностальгии. Харучаи застыли в напряженных позах, как будто отдавали дань уважения тому гордому народу, который некогда обитал в Прибрежье. Линден смотрела на рассвет и осень с неописуемой любовью. И только Вейн оставался безучастным. Казалось, что во всем мире не нашлось бы такой вещи, которая могла бы встревожить юр-вайла.

В конце концов Первая нарушила долгое молчание:

– Давайте двинемся в путь. Мое сердце горит желанием увидеть город, который Великаны назвали Печалью.

Красавчик засмеялся, но его смех, как крик пустельги, был и радостным, и до боли несчастным. Он зашагал вниз по склону навстречу утреннему солнцу. Кир и Хигром последовали за ним. Первая положила руку на плечо Морского Мечтателя, и тот двинулся вперед, как колосс из печали и камня. Сандер тревожно нахмурился, а Холлиан прикусила нижнюю губу. Они настороженно пошли следом за Великанами в сопровождении Стилла и Герна. Кавинант ковылял позади, растеряв прочность духа и смелость. Спускаясь к ближайшей роще, Красавчик запел печальным и хриплым голосом, которым обычно исполняют погребальные песни. Но он пел от чистого сердца, и мелодия звучала как звуки труб и скрежет мачт. В ней слышались волны и ветер; в ней чувствовались соленый пот и победа над болью. Он пел балладу древних мореходов:

Пусть разбиваются о берег буруны;

Пусть скалы граничат с морем и травой,

И с голыми утесами, истерзанными бурей;

Пусть холод пронзает глубины льдом;

Пусть ветер взметает волны в небо,

И жалит, жалит болью наши сердца –

Ничто не нарушит равновесия Моря и Камня.

Скалы и волны Дома выдержат все.

Мы, Великаны, рождены для жизни и странствий

И поэтому плывем туда, куда зовут нас мечты.

Пусть мир немыслимо широк,

И океан огромен, как время:

Пусть наши пути порой кончаются неудачей,

И лучшие друзья теряются во льдах

И уплывают в вечность.

И скитания, скитания становятся судьбой –

Ничто не омрачит равновесия Моря и Камня.

Очаг и гавань Дома выдержат все.

Мы, Великаны, рождены для дальних странствий

И поэтому плаваем везде, куда бы ни позвала нас мечта.

Они шагали через рощу по упавшему огню осенних листьев – в остром томлении желания познать тайны этого мира. Песня Красавчика вела их вперед. Взгляд Морского Мечтателя прояснился; неловкость Сандера и Холлиан рассеялась и уступила место доверию и надежде. Песня омыла, словно свежестью ручья, бесстрастные лица харучаев, и, отражаясь эхом в уме Кавинанта, отогнала на время серую тоску из его сердца. Вдохнув полной грудью, он гордо зашагал по Стране, которая была когда-то родиной Идущего-За-Пеной.

Как долго он пробыл под Солнечным Ядом! Как давно он не видел той Страны, которую помнил и любил! Его глаза пили зелень деревьев и травы; его уши внимали шелесту ветвей и листвы.

За холмами тянулись дикие виноградники. Среди сплетений лозы и неги зрелых гроздей мелькали птицы и юркие зверьки. Будь у Кавинанта живое зрение Линден, он провел бы здесь несколько дней, чтобы насытить себя красотой здоровой природы. Но Страна лишила его этого дара за то, что он стал причиной всех ее бед.

Когда до берега осталось около шестидесяти лиг, его охватило нетерпение. Люди Страны продолжали умирать, оплачивая кровью каждый день их путешествия. Однако он не мог идти быстрее. Внутри него вскипали волны силы и яда. Невозможно жить в мире с дикой магией, но он уже не мог жить без нее. Все его обещания казались несбыточными. Он был жалким прокаженным, каждое усилие которого несло привкус тщетности и бессилия. Глупо искать отсрочки приговора, когда буря судьбы порождала яд, а сомнения глодали мозг и высасывали силы. Он даже не знал, чем занять свой ум.

Линден делала все возможное, чтобы прийти в себя после гнета Солнечного Яда и ужасов Сарангрейвской Зыби. Попав в мир Земной Силы, Сандер и Холлиан пребывали в замешательстве. Они уклонялись от разговоров, и поэтому Кавинант скрашивал долгий путь беседами с Красавчиком, разговорчивость которого была сравнима только со строгостью Первой.

Когда Великан говорил, его лицо чудовищно искривлялось, однако веселый взгляд и неудержимый юмор быстро заставляли забыть о его внешности. Он охотно рассказывал о древнем Доме мореходов, о седых океанах и загадочных чудесах, которые встречались ему во время странствий. Когда речь Красавчика становилась возбужденной, его легкие начинали посвистывать и хрипеть, но эти звуки тоже были формой общения и выражали что-то важное для него. Он часто перескакивал с темы на тему, насыщая свои рассказы отступлениями о вечном величии скал и моря. Тем не менее Кавинанту удалось подвести его к истории Поиска, который вели Великаны.

Роль Троса-Морского Мечтателя не нуждалась в объяснении; его Глаз Земли был путеводной звездой. Сверхъестественный ужас запечатал его уста, словно мешая рассказать другим об увиденном, но это онемение лишь усилило убежденность Великанов в Поиске.

Гримманд Хоннинскрю приходился ему братом. Однако Совет Великанов избрал его в Поиск, как одного из лучших лоцманов и капитанов. Кроме того, он был мастером дромонда “Звездная Гемма” и по праву мог гордиться своим кораблем.

Что касается Первой, то среди нынешнего поколения Великанов она считалась непревзойденной фехтовальщицей – одной из воительниц, которые на протяжении тысячелетий сохраняли тайны боевого искусства. Она была непоколебима, как Камень, и коварна, как Море. Победив других претендентов в честных поединках, она заслужила право участия в Поиске и стала его лидером.

– Но почему она решила участвовать в этом походе? – спросил Кавинант.

– А почему бы и нет? – с усмешкой ответил Красавчик. – Ее специально готовили к битвам. Как и нам, ей известно, что злобная рана растет, намереваясь пожрать всю Землю. Она верит, что зловоние этой болезни уже расползлось по миру, увеличив количество штормов, насекомых-паразитов и таких калек, как я. – Его глаза весело засияли, отрицая жалость Кавинанта. – Вот так, мой Друг.

Кавинант подавил в себе негодование, которое обычно чувствовал при встрече с людьми, обреченными на вечную боль.

– Расскажи мне о себе. Почему избрали тебя?

– В этом нет никакого секрета. Каждое солидное судно должно иметь паренька на побегушках, а я мастер в починке тросов и корабельных камней. Небольшой рост позволяет мне работать в тех местах, где другим Великанам не хватает пространства. Хотя, конечно, есть причина более весомая, чем все остальные. – Он понизил голос и шепнул:

– Я муж Первой в Поиске.

Кавинант невольно раскрыл рот от удивления. На миг ему показалось, что Красавчик шутит над ним. Но Великан скорее смеялся над собой и своим положением.

– Для меня она просто Горячая Паутинка, – шептал он так, чтобы его не услышала Первая. – Я не вынес бы и дня, если бы она уплыла в Поиск без меня.

Кавинант не знал, что и сказать. “У меня тоже была жена…” Крики Джоан отозвались эхом в его мозгу, но как бы он ни пытался взглянуть ей в лицо, перед ним каждый раз возникал образ Линден.

***

На третий день их путешествия по Прибрежью Линден одолжила нож у Холлиан и сняла шину со своей ноги. Ее спутники с тревогой наблюдали, как она осторожно сгибала колено и вращала лодыжкой. Закусив губу и наморщив брови, Линден отринула боль и сосредоточилась на состоянии костей и тканей. Через несколько мгновений ее лицо расслабилось.

– Пока все хорошо. Завтра попробую пройтись своим ходом.

Люди и Великаны облегченно вздохнули.

– Мы рады за тебя, – с улыбкой сказала Первая. Сандер одобрительно кивнул, и Холлиан обняла подругу. Линден со слезами на глазах приняла их радость. Но ее взгляд тянулся к Кавинанту, будто умолял о словах, которые он никак не мог найти. На следующее утро она сделала несколько шагов, и кости выдержали нагрузку. Однако длительный переход был ей еще не по силам. Поэтому Морской Мечтатель продолжал нести ее на руках. Еще через день она продлила длительность прогулок до получаса. А к концу декады Линден совершала переходы почти в половину дневного пути.

Вскоре они почувствовали близость моря. Местность шла под уклон, теряя высоту среди холмов и широких лугов, которые располагались на искусственно созданных террасах. Старые деревья клонились к земле, словно прислушиваясь к шуму далекого прибоя. Свежесть воздуха сменила тяжелую сырость. И в каждом порыве ветра чувствовался вздох моря.

Той ночью сон Кавинанта походил на стремительный бег ярившихся волн. Душевное смятение породило кошмар о резне и ужасе, который становился еще более невыносимым из-за неуловимости того, что проносилось перед его глазами. Он не знал, кого убивают и почему. Он не мог воспринять деталей, но везде была кровь – кровь невинных людей. И нечто коварное совершало бесконечные убийства. Он проснулся от собственного крика под струями грозового ливня. Холод пробрался в мозг, и Кавинант не мог перестать дрожать.

Чуть позже голубые вспышки оседлали крепкий восточный ветер и понеслись вместе с ним на запад. Но дождь продолжался и утром и днем. Он промочил одежду до нитки, а тела напитал сыростью до костей. И даже Великаны двигались с трудом, будто несли огромную тяжесть. Едва перекричав шум дождя, Красавчик предложил найти или сделать какое-нибудь временное убежище. Однако Кавинанту не хотелось ждать. Каждый день их путешествия стоил нескольких жизней, и люди Страны обращали свои надежды к подлым мерзавцам, которые опутывали их мерзкой ложью. Кавинанта томило нетерпение. Это чувство впивалось в нервы правой руки, и ему иногда казалось, что кольцо жгло его пальцы яростным огнем. Путники шагали, как одинокие бродяги, отделенные друг от друга завесой дождя.

Когда буря закончилась и на востоке появился просвет голубого неба, они увидели вдали обрубок маяка. Вздымаясь вверх, как каменное предплечье с отсеченной кистью, маяк Коеркри по-прежнему бросал вызов ветрам и векам. Он стал монументом на могиле Бездомных, потому что Великаны, любившие смех, детей и верность, не пожелали предать свои идеалы и приняли здесь мученическую смерть.

Дождь с шелестом ушел на запад, и Кавинант услышал рокот волн у основания Печали. За краем скал виднелась полоса прибоя, а в вышине уже летали дерзкие чайки, которые выкрикивали буре свои птичьи проклятия.

Он продолжал идти, пока не увидел мертвый город. Коеркри смотрел на восток – в сторону надежды и моря. Огромный отвесный утес был иссечен террасами, и от линии прибоя до самой вершины тянулись улицы, переходы, стены с пустыми проемами дверей и окон. Тыл города защищала высокая каменная стена, в которой темнели три входа. Они вели в туннели, прорубленные в недрах скал, – в три глотки, которые зевали вечной гранитной пустотой. А море плакало и стенало в тоске о безмолвной Печали, которая, потеряв обитателей, лишилась смысла своего существования, – Томас Кавинант. – Первая стояла сбоку от него – чуть впереди Красавчика и Морского Мечтателя. – Друг Великанов.

Ее голос походил на звяканье меча в ножнах: в нем не звучало угроз, но чувствовалась сталь, готовая к сражению.

– Ты поведал нам историю о своем верном товарище и джехеринах. Однако в постоянной спешке мы все время забывали задать тебе вопрос, который вызвал у нас смущение. Вернее, мы откладывали его до той истории, которую ты обещал нам рассказать. Но теперь мне не хочется ждать. Этот город создан Великанами. Мы чувствуем в нем отголоски Дома, и особое мастерство, присущее нашему народу.

В ее голосе зазвучали суровые тона.

– Однако эти древние развалины пустуют множество столетий. И джехерины, о которых ты говорил, тоже имеют многовековую историю. Как же ты мог – обычный человек с короткой жизнью – общаться с существами давно минувших эпох?

Кавинант поморщился; в его сердце не осталось места для такого вопроса.

– Там, откуда я пришел, время идет по-другому, – ответил он. – Я никогда не бывал в Коеркри прежде, но мне рассказывал об этом месте мой друг – Идущий-За-Пеной. Я знал Великанов – знал лучше, чем себя. Хотя с тех пор прошло более трех с половиной тысячелетий.

Резкая боль в груди заставила его задохнуться. Три с половиной тысячи лет… “Это уже слишком! Бездна настолько глубока, что в ней не видно дна”. Как он мог надеяться на искупление?

Подавив рыдания, Кавинант зашагал вниз по склону к центральному туннелю, который служил некогда главным входом в Коеркри.

Облака, убегая на запад, открыли солнце. Его лучи проникали в каменный проход, освещая путь к лицевой стороне утеса. Кавинант шагал по туннелю с такой решимостью, словно намеревался спрыгнуть с края скалы. Но рядом с ним шли Бринн и Хигром, и они тоже знали историю этого города. Отряд в молчании двигался следом, как будто Кавинант вел их на кладбище, освященное древностью и кровью. Они вошли в Печаль, и печаль вошла в их сердца.

Туннель оканчивался на крепостном валу, который примыкал к восточной части утеса. Скала выпирала в сторону моря, как нос корабля, а затем плавно загибалась к северу и югу. Отсюда Кавинант мог видеть весь город, раскинувшийся по обе стороны от него. Ярусы Коеркри то выступали, то погружались в отвесный склон утеса – уровень за уровнем, от крепостного вала до небольшого обрыва внизу. Фасад города напоминал кулак, грозящий бурям и разрушительным волнам.

Повсюду виднелись вековые отложения соли. Серовато-белые массивные наросты на сторожевых башнях выглядели как известковый туф, а верхние этажи покрылись ими, словно пятнами старости.

На каждом уровне располагались каменные двери, которые вели в личные жилища и общественные залы, мастерские и кухни, специальные помещения для песен и сказаний. У подножия скалы в море выдавалось несколько громадных каменных пирсов, большую часть которых свирепые буруны превратили в руины. Полностью уцелели лишь два пирса и дамба между ними. Большие волны, вызванные бурей, налетали на них с упрямой яростью, словно хотели сломать эту последнюю преграду и приступить к осаде города, для которой им потребовалось бы целое будущее.

Осмотрев город. Первая попыталась скрыть свои чувства за возвышенными словами:

– Да, эта обитель достойна Великанов. Все продумано и сделано на славу. Возможно, наши сородичи потеряли дорогу к Дому, но они не потеряли самих себя. Мой народ может гордиться ими.

От ее слов несло жаром раскаленного железа.

Не в силах сдержать свои чувства, Красавчик поднял голову и пропел куплет, словно то было признание, идущее через века:

Мы, Великаны, рождены для дальних странствий

И поэтому плаваем везде, куда бы мы позвала нас мечта.

Речь Первой пронзила сердце Кавинанта. Нет, они не потеряли самих себя. Они остались Великанами до самого конца, пока их не уничтожило Зло. Он тоже помнил их песни: “И вот мы, Бездомные, лишились своих корней, своих знакомых и близких”. Смирив порыв страстей, Кавинант побрел вдоль крепостного вала. По пути он осматривал комнаты и залы, отдавая дань уважения мертвому городу.

Каменная утварь сохранилась – стулья, посуда, столы. Но ткани и дерево сгнили и рассыпались в прах. На стенах виднелись белые полосы соляных отложений. Века оставили на полу затейливые узоры пыли. Остовы кроватей покрывали тонкие рисунки соли: пьянившие, как вино, и прекрасные, как изморозь на стекле. Даже пыль и паутина не выразили бы более красноречиво пустоты и одиночества Печали.

Почувствовав внезапную настоятельность, Кавинант направился в центр города. Он позвал своих спутников за собой и начал спускаться по винтовой лестнице, которая вела к основанию утеса. Лестница предназначалась для Великанов; ему приходилось прыгать со ступени на ступень, и каждое приземление на камень отдавалось в его сердце болью. Однако свет дня угасал, и Кавинант торопился. Он спустился еще на три уровня, а затем продолжил осмотр помещений.

Первая дверь вела в широкий зал, который мог бы вместить до сотни Великанов. Вторая дверь оказалась закрытой. Она оставалась запертой множество веков. Все трещины и соединения вокруг каменной дверной плиты были запечатаны солью. Но Кавинант доверял своей интуиции. Он поманил Бринна и сказал:

– Открой ее. Мы должны посмотреть на то, что находится внутри.

Бринн попытался исполнить приказ, но соль цепко держала свою добычу. Харучаю помог Морской Мечтатель. Он начал царапать корку соли с таким ожесточением, словно не терпел никаких закрытых дверей. Вскоре им удалось ухватиться за края плиты, и они резким рывком отвернули ее наружу.

Из отверстия пахнуло сухим холодным воздухом, который от древности не содержал запахов плесени и гниения. Они вошли в чье-то жилище. Какое-то время им мешала темнота. Но, когда глаза Кавинанта привыкли к мраку, он увидел темную фигуру, сидящую в кресле рядом с очагом. То был Великан, мумифицированный сухим воздухом, мелкой солью и долгими веками.

Его ладони сжимали подлокотники кресла, на века сохранив последний спазм предсмертной агонии. В окостеневшей плоти пальцев торчали осколки камня. Лоб и макушка черепа выше пустых глазниц отсутствовали напрочь. Казалось, что мозг Великана взорвался и разнес на куски половину головы.

«Огонь ада!»

– Вот об этом нам и рассказывали старые барды, – произнес Бринн, тревожа голосом мертвый воздух. – Только так они могли убить Великана-Опустошителя. Только тем, что не сопротивлялись ему, погибая в своих домах.

«Ад и кровь!»

Задрожав, Морской Мечтатель шагнул вперед.

– Трос, – тихо окликнула его Первая.

Однако тот не обратил на нее внимания. Он коснулся подбородка мертвеца, а потом попытался разжать окостеневшие пальцы. Но от его прикосновения древняя плоть превратилась в пыль и осыпалась на пол.

Лицо Морского Мечтателя искривилось от горя. Его глаза безумно блеснули, и он ударил себя кулаками в лоб, словно хотел выбить беспощадный и правдивый Глаз Земли. Шагнув к Кавинанту, Трос вытянул к нему дрожащие руки, как будто задумал вырвать из него рассказ о Бездомных.

– Великан!

Команда Первой остановила Морского Мечтателя. Он отшатнулся, прижался лицом к стене и, тяжело дыша, постарался успокоиться. А Кавинант не мог избавиться от жутких криков, звучащих в его голове; от проклятий, которые не имели смысла. Он выбежал из комнаты и начал торопливо спускаться по лестнице к основанию Коеркри. Когда он вышел на плоские плиты пирса, чайки уже устраивались на ночь, и последние лучи заката окрашивали пену волн в розоватые тона. Волны злобно бились о дамбу, осыпая брызгами древние камни. Позади, закрывая солнце, возвышалась Печаль. Казалось, что город навис над морем, готовясь к прыжку.

Кавинант почти не различал лиц своих товарищей. Линден и Великаны, Сандер и Холлиан, харучаи и даже Вейн – все они стали сумерками и осуждением; безликими свидетелями его борьбы с воспоминаниями о прошлом. Он знал о том, что должно было случиться – чувствовал плотью, в то время как разум рассыпался на части, понимая и принимая все, кроме своих потребностей. Он дал им обещание… Ему казалось, что он слышит слова Великанши: “Томас Кавинант! Это время пришло! Мы исполнили твое желание и осмотрели Печаль. Поведай же нам историю о наших потерянных предках. Мы не будем знать ни радости, ни покоя, пока не услышим твой рассказ”.

Волны падали на дамбу и откатывались назад, стеная и корчась от соленой боли. Он сказал, едва осознавая себя:

– Разведите костер. Большой костер, достойный этого места!

Он знал, что будут делать Великаны, услышав его рассказ. И он знал о том, что будет делать сам.

Харучаи бросились выполнять его приказ. Собрав по берегу плавник, они воспользовались огненным горшком Морского Мечтателя и развели перед пирсом костер. Вскоре пламя поднялось выше Великанов, и на стенах города замелькали тени, похожие на образы воспоминаний.

Кавинант осмотрел своих спутников. На лицах Сандера и Холлиан угадывалась тревога. Линден хмурилась и покусывала губу, словно боялась, что Кавинант сорвется в омут безумия. В глазах Великанов сверкали огоньки отраженного света и жажда истины. Невозмутимость харучаев напоминала высокие горы, где они строили свои дома. А Вейн… Его фигура чернела на фоне ночи, как символ неразгаданной тайны.

Однако все это больше не беспокоило Кавинанта. Он даже перестал пенять на себя. Только огонь костра сохранял какой-то смысл, да еще Коеркри и отзвуки волн. Он увидел в пламени образ Идущего-За-Пеной. Слова, копившиеся в нем под грудой страха, полились потоком, и он начал свой рассказ.

Он говорил о том, что знал о Бездомных, стараясь оправдать их гордую смерть своей историей.

«Радость обитает во внемлющих ушах. О Идущий-За-Пеной! Неужели ты не погиб вместе со своим народом только потому, что хотел помочь мне в битве с Презирающим?»

Пока он рассказывал, ночь присела у костра, и звезды засияли над Печалью. Высокое пламя освещало стены города. Но оно не могло рассеять тьму, собравшуюся в его сердце. Он предлагал свою историю Мертвым, а не живым. Возможно, поэтому шум и плеск волн, их яростные взлеты и падения, превратились в скорбную песню панихиды.

Он рассказывал подробно и обстоятельно о том, как Великаны в конце скитаний поселились в Прибрежье; и о том, как Деймон, приветствуя их в Стране, предсказал мореходам, что их тяжелые испытания придут к концу с рождением трех братьев-близнецов. Кавинант рассказывал о верности и дружбе между Великанами и Советом Лордов; о взаимопомощи и выручке; о том несравненном мастерстве, с которым гиганты построили Ревелстоун. Вот почему Кевин, перед тем как пойти на встречу с Лордом Фоулом и совершить Ритуал Осквернения, сделал все, чтобы обеспечить безопасность Великанов. Кавинант рассказывал о том, как после Осквернения гиганты вернулись и принесли с собой Первый Завет Кевина, чтобы новые Лорды могли заново научиться премудростям Земной Силы. Он описывал все это теми словами, которые услышал от Лордов и Великанов.

Затем в его историю вошел Мореход Идущий-За-Пеной. Он приплыл в Ревелстоун по реке Соулсиз, чтобы поведать Лордам о рождении трех братьев-близнецов. То было время великих надежд для Бездомных; время повсеместной радости и строительства новых кораблей. Оказав посильную помощь в поиске утерянного Посоха Закона, Идущий-За-Пеной вернулся в Прибрежье, где Великаны готовились к дальнему плаванию на родину отцов.

Хорошее начало обрело печальный конец, и через сорок лет Прибрежье погрузилось в вековое безмолвие. В то время Лорды сражались с губительным влиянием Камня Иллеарт и ордами Презирающего. Ситуация в Стране ухудшалась с каждым днем. Совет тревожило, что Великаны не приходили к ним на помощь. Они послали Лордов Герима и Шетру с миссией в Коеркри, и вместе с ними отправились в поход пятнадцать Стражей Крови, которыми командовал Корик. Но помощь от Великанов так и не пришла.

Несколько Стражей Крови, уцелевших в сражении с Опустошителем, рассказали о том, что Кавинант услышал позже от Идущего-За-Пеной. Эту историю он и передавал теперь Великанам под погребальную песню моря. Его глаза ничего не видели, кроме пламени костра. Его уши слышали лишь рокот волн и собственный голос. Он с тревогой и страхом ожидал надлома своей души.

А история гласила о проклятии, павшем на трех братьев-близнецов; об их судьбе, которая была для Великанов ужаснее смерти и потери Дома. Попав под чары Презирающего, они пленились мощью Камня Иллеарт и попали под власть Опустошителей. Таких грозных слуг коварный Лорд Фоул еще не имел. Но их ему показалось мало, и он послал одного из братьев в Печаль.

Слова Идущего-За-Пеной отзывались эхом в памяти Кавинанта. Он произносил их вслух, почти не осознавая того, к чему они взывали. “Преданность, – говорил Великан. – Преданность и вера стали единственным ответом на тоску по родине. Мы бы не вынесли воли рока, если бы не обратились к гордости. Вот почему мой народ ужаснулся, увидев, что наша гордость попрана. Вырвана с корнем, как сгнивший парус под ветром! Три брата-близнеца стали знамением! Один толчок Презирающего – и наши символы надежды превратились в слуг самого ярого и отпетого Зла на Земле”.

Кто в Стране мог противостоять Великанам-Опустошителям? Как могли вынести Бездомные тот факт, что их лучшие сыны отныне помогали Злу, с которым Великаны так долго и упорно боролись? Их верность Стране была сведена на нет. Их многовековая гордость оказалась тщетной. Гнев и разочарование не оставили места для здравых мыслей. Они отказались от сопротивления и лишили себя будущего. Чтобы не видеть последствий возможной неудачи. Великаны избрали смерть. Они не желали идти на риск, чтобы стать затем слугами Душегуба.

Голос Идущего-За-Пеной звучал в уме Кавинанта, и тот лишь повторял его слова:

– Они отложили в сторону оружие.

Внезапно ночь содрогнулась, и воздух наполнился тревогой. Звуки волн и рокот прибоя едва пробивались сквозь плотный слой концентрированной силы. Что-то странное и жуткое пробуждалось внутри мертвого города. На стенах замелькали тени, приобретая плотность и форму. На улицах и переходах Коеркри струился призрачный свет, который походил на движение тысяч и тысяч маленьких огней.

– Они затушили очаги и напоследок навели порядок в своих домах.

При осмотре города он видел проблески этих картин, но теперь они проявлялись наяву, изливая бледное жемчужное сияние. Высокие призрачные фигуры начинали стекаться вниз по переходам и ступеням лестниц.

– Они готовились к последнему путешествию.

Мертвые заполонили улицы пустого города.

Звенящая тишина заставила его замолчать. Спутники Кавинанта стояли у костра, наблюдая за призраками, и их тени плясали на фасаде Коеркри.

Где Идущий-За-Пеной нашел столько мужества, чтобы отринуть выбор своих соплеменников и прийти на помощь Кавинанту? Неужели Лорд Фоул уничтожил Бездомных только для того, чтобы ввергнуть Кавинанта в отчаяние?

Однако кризис миновал, и он все понял. Мертвые обретали форму и, как фантомы страданий, медленно стекались к местам, где нашла их смерть. А на южной стороне крепостного вала виднелась фигура Великана-Опустошителя, которая веками служила центром их страха и неодолимым полюсом притяжения.

Призрак Опустошителя излучал огненно-зеленое сияние, и его правый кулак сжимал лучезарный фантом изумруда – мертвое подобие Камня Иллеарт. С нарочитой алчностью и медлительностью он приблизился к ближайшей Великанше. Женщина даже не пыталась бежать. Кулак Опустошителя пробил ее череп, и Камень Иллеарт разнес ей голову зеленой вспышкой силы.

Извиваясь от злобы. Опустошитель направился к следующей жертве.

Мертвые Коеркри воспроизводили сцену своего убийства. Поток их движений, неумолимое перемещение Опустошителя от жертвы к жертве создавали жуткое и величественное зрелище. Каждая вспышка свидетельствовала о смерти, и ей вторили морские волны, которые бесконечной чередой накатывались на дамбу и разбивались о камни. Обреченные Бездомные отказались от смысла своих жизней. Их гордый неприступный город стал огромной могилой, а они превратились в Мертвых, чтобы веками повторять свои проклятия. Иначе как они могли рассказать историю их гибели тем, кто пришел бы однажды в Коеркри?

Великан-Опустошитель переходил от дома к дому, повторяя свое давнее преступление. Вскоре всполохи зеленых огней покрыли самый верхний ярус, и каждый новый удар пронзал глаза Кавинанта, пробивая разум и сердце гвоздями изумрудного распятия.

Пока театр теней приумножал свою жестокость, он вдруг понял, о чем говорили живые Великаны. Его печаль предвидела это. “Радость обитает во внемлющих ушах”. Да, но некоторые рассказы не окупались отвагой слушателей и болью их открытых душ. Смерть, такая как эта – смерть, грубо наваленная на смерть, – веками требовала другого ответа. В глубокой скорби живые Великаны пошли по тому пути, который предоставил им Кавинант.

Красавчик был первым. Застонав от горя, он подбежал к костру и по плечи погрузил руки в пылающие уголья и сучья. Пламя лизало его лицо, и он, откинув голову назад, гасил немой вой в своей покалеченной груди.

Линден заплакала. Но харучаи чтили священный обряд и неподвижно стояли на месте.

К Красавчику присоединилась Первая. Встав на колени, она сжала ладонями яростно пылающее полено. Морской Мечтатель не стал задерживаться на краю пламени. Глаз Земли лишил его остатков самообладания. Он вошел в костер, и языки огня заметались по телу Великана, как выражение его боли.

Каамора – ритуальный “огонь печали”. Только в таком телесном истязании Великаны могли очистить свои души от Зла. Кавинант ожидал и боялся этого. Каамора. Огонь. Он помнил, как Идущий-За-Пеной погрузился в магму Горячего Убийцы и вышел оттуда Чистым.

Его разум ужаснулся, но у Кавинанта не было иного средства против яда, затаившегося в венах; против силы, которой он не мог управлять. И у него не было иного средства против стыда, терзавшего его столько времени. Там, на стенах древнего города, Мертвые повторяли свою гибель и умирали из века в век. Он знал, что это будет длиться вечно, если не найти для них искупления. Идущий-За-Пеной пошел на верную гибель, чтобы Страна продолжала жить. Каамора была единственным ответом.

Кавинант начал приближаться к костру. Бринн и Хигром преградили ему путь, но, увидев блеск надежды в его глазах, расступились в стороны.

– Кавинант!

Линден побежала к нему, однако Кайл схватил ее за руку и удержал на месте.

Жар кричал в лицо Кавинанта, словно голос судьбы. Но он не мог остановиться. В состоянии транса и тисках душевной боли Кавинант оседлал скорбь моря и въехал на ней в мертвый город.

Он вошел в огонь.

В тот же миг его окутало белое сияние дикой магии, непроницаемое для другого пламени. Испуская лучи, как гемма крилла, он прошел по угольям в центр большого костра и встал рядом с Морским Мечтателем. Великан не видел его. Он слишком глубоко погрузился в свою боль, чтобы замечать что-либо. Вспомнив гибель Идущего-За-Пеной, Кавинант толкнул Морского Мечтателя в спину. Дикая магия выбросила Великана из огня, и тот растянулся на холодных камнях.

И тогда Кавинант еще раз взглянул на своих спутников. Языки огня искажали их лица, но он видел в их глазах ту же скорбь, с какой они смотрели на призраков. Безмолвная мольба Линден пронзила его сердце. Однако время не желало ждать; оно торопило Кавинанта.

Усилием воли он превратил дикую магию в собственный ритуал, выражая в ней страсть и ярость Страны. Только такой могла быть плата за все потери и муки Великанов. Сияя серебром, Кавинант открылся для пламени костра, и, когда языки огня метнулись к нему, он укротил их, как диких зверей. Пламя и сила сплелись друг с другом. Огонь взметнулся в ночное небо гигантским феерическим столбом. А Кавинант повернулся к утесу и вытянул руки к древнему городу, словно хотел вместить в себя всю Печаль.

В сиянии дикой магии, в ореоле белого могущества он закричал без звука и без слов:

Идите сюда! Это каамора! Войдите в нее и исцелитесь!

И они пошли. Его мощь и воля изменили вековой сценарий этого театра теней. Его дикая магия оборвала упряжь, на которой Мертвые тянули свое роковое проклятие. Услышав его, они откликнулись, как будто долгие столетия ожидали подобного зова, и в страстном нетерпении хлынули толпами по улицам и лестницам Коеркри.

Они потекли, как река, по каменным плитам пирса.

Они шли к огню костра и пламени силы.

Великан-Опустошитель пытался преследовать их. Но дикая магия разорвала кольцо вечных мук, и он потерял свою власть над душами Великанов. Сила огня разрушила его пагубные чары. Он гнался за призраками и рассыпался на куски. Его зеленое сияние угасало, пока не превратилось в едва заметное пятно. Через несколько мгновений он навсегда растворился во мраке ночи.

А Мертвые продолжали идти к костру.

Харучаи отбежали, увлекая за собой Линден, Сандера и Холлиан. Красавчик и Первая с трудом удерживали Морского Мечтателя. Вейн не шевелился. Он стоял на пути Мертвых и с веселыми искрами в глазах смотрел на каамору Кавинанта. Мертвые обходили его стороной и двигались вперед. На их жемчужных лицах сияла надежда.

Протянув к ним руки, словно все они были одним многоликим Идущим-За-Пеной, Кавинант заключил их в объятия и окропил своим белым сиянием.

Дикая магия охватывала Великанов. Лица призраков вытягивались, их зрачки расширялись, с уст срывались стоны и крики боли. Но в этих криках был еще и смех.

И смех становился все громче и громче.

Кавинант не удерживал их в своих объятиях. Призраки не имели тел, которые он мог бы обнять. Он не чувствовал никакого контакта, как будто стоял одиноко в огне.

Однако смех Великанов остался с ним – веселье и радость, которые пришлись бы по душе Идущему-За-Пеной. Смех вливался в него, как море. Кавинант наполнялся им до тех пор, пока все остальное не ушло – пока сила дикой магии не вознеслась к небесам и ночь не хлынула в его разум черным стремительным потоком.

Глава 27Друг Великанов

На следующее утро вдали появились белые паруса “Звездной Геммы”. Корабль плыл по синему морю в бликах солнечных лучей и казался каменным замком, который храбро оседлал попутный ветер. Его быстрота и массивность соответствовали грации и силе самих Великанов.

Кавинант наблюдал за ним с крепостного вала Коеркри. Не желая дразнить свой страх высоты, он сидел довольно далеко от края утеса, но тем не менее имел достаточно хороший обзор. По его просьбе Линден, Сандер и Холлиан составили ему компанию, а вместе с ними пришли Бринн, Кайл, Стилл и Герн. Вейн неотступно следовал за Линден, однако выражение его лица не объясняло причин такой неожиданной привязанности. Хигром и Кир остались внизу с Великанами.

Сандер уже успел рассказать Кавинанту о том, что случилось, когда его сила угасла. Используя видение, Линден читала дикую магию и оценивала границы его выносливости. За миг до того, как белое пламя исчезло, она предупредила Великанов об опасности, и Морской Мечтатель, бросившись в пламя, вынес Кавинанта на руках. Только поэтому он и уцелел в конце своей кааморы.

Пробудившись от сна, он увидел над собой голубое небо и две фигуры, которые склонились над ним. Лучи восходящего солнца, отражаясь от каменных стен, освещали лица Линден и Первой. Они сидели рядом с Кавинантом всю ночь, тревожась о состоянии его здоровья. К холодной красоте Великанши прибавилась мягкая нежность. Но взгляд Линден по-прежнему оставался отстраненным и нерешительным.

– Почему ты не сказал мне о том, что собираешься делать? – строго спросила она.

– Я не смел, – ответил он, говоря ей чистую правду. – Каамора пугала меня, и я боялся признаться в своем решении даже самому себе.

Почувствовав его напряженность, она тут же сменила тему:

– Сначала мне показалось, что ты сошел с ума. Тоска рвалась из груди. Но он позволил себе только маленький вздох.

– Наверное, так оно и есть. Иногда мне трудно это отрицать. Линден нахмурилась и отвернулась к морю. К Кавинанту обратилась Первая:

– Друг Великанов! Я не знаю, действительно ли путь Поиска связан с тобой. Мне не довелось увидеть Солнечный Яд своими глазами, и я не знакома с тем злодеем, которого ты называешь Презирающим. Мое сердце еще не сделало выбора, но Красавчик убедил меня поверить тебе. Трос-Морской Мечтатель потрясен. Увидев мертвый город, он решил было, что никакая сила в мире не избавит души наших соплеменников от страшного проклятия. Но ты сделал это, и я… – Она покачала головой и тяжело вздохнула. – Я с радостью пойду следом за человеком, который дал мир и покой обреченным душам.

Первая вновь перешла на тон официальной беседы:

– Друг Великанов! Поиск отвезет тебя в страну элохимов. Мы верим, что они знают, где находится Первое Дерево. Если это так и есть, мы проводим тебя к нему в надежде, что оно станет достойным противоядием для отравленной Земли. Я поступаю так от имени тех Великанов, которых ты освободил от проклятия.

Смахнув рукой слезы, она отошла в сторону. Кавинант закрыл глаза, боясь поверить в свою удачу. Волна облегчения прокатилась по телу, как благословение ожидавшей его Страны. Но ему еще требовалось выполнить массу дел. Он хотел поговорить с Холлиан и Сандером.

И вот теперь, поглядывая на паруса в морской дали, они сидели на крепостном валу – маленький отряд, которому предстояло отправиться к неизвестным землям. После кааморы Кавинанту хотелось побыть одному, но он знал, что его расставание со Страной приближалось. Корабль Великанов раздувал паруса под соленым ветром, и Кавинант понимал, что у него не осталось выбора. Каждый день все новые и новые жизни приносились в жертву Солнечному Яду. Беда Страны была такой огромной, что он не мог одолеть ее в одиночку.

Какое-то время Кавинант делил молчание со своими спутниками. Затем он прочистил горло и заговорил:

– Сандер! Холлиан!

Они встали перед ним в благоговейных позах. Чувствуя себя мясником на скотобойне, Кавинант сказал:

– Я не хочу, чтобы вы плыли со мной. Глаза эг-бренд расширились, словно он нанес ней пощечину. Сандер задохнулся от удивления и обиды.

– Юр-Лорд?

Кавинант нахмурился, выискивая слова для извинения:

– Простите меня. Это трудно выразить, и я не хотел, чтобы моя просьба прозвучала таким образом. – Сделав глубокий вдох, он подавил волнение. – У меня есть для вас другое поручение.

В глазах Сандера и Холлиан появилось недоумение.

– Мне нужно оставить Страну и найти Первое Дерево, – пояснил Кавинант. – Если я сделаю новый Посох Закона, Земная Сила избавит нас от Солнечного Яда. Я не вижу другого способа исправить ситуацию. Но Верные… – Он проглотил комок гнева, застрявший в горле. – Я не знаю, как долго продлится наше путешествие. А они в это время будут приносить на алтарь Зла все новые и новые жертвы. Кто-то должен их остановить. Я хочу, чтобы это сделали вы.

Кавинант продолжал говорить, но его взор обратился к морю, как будто он боялся увидеть на лицах друзей безмолвный отказ.

– Мне бы хотелось, чтобы вы отправились в Верхнюю Страну и прошли по всем наствольям и подкаменьям. Расскажите людям правду о Верных. Постарайтесь убедить их не подчиняться Всадникам. Я боюсь, что Солнечный Яд разрушит Страну, прежде чем мы вернемся назад. Кто-то должен помешать ему расправиться с людьми.

– Томас Кавинант. – Сандер сжал кулаки, словно сдерживал ярость. – Неужели ты забыл подкаменье Мифиль? Неужели ты забыл настволье Каменной Мощи? Люди Страны убивают чужаков, чтобы завладеть их кровью. Мы ничего не добьемся. Нас убьют в первой же деревне, куда мы посмеем войти.

– Нет! – вскричал Кавинант. Он давно собирался сделать им этот дар, но только теперь преодолел свои сомнения. – Я дам вам нечто такое, что заставит людей прислушиваться к вашим словам. И этот предмет защитит вас от любой опасности.

Он вытащил завернутый в тряпку крилл и протянул его Сандеру обеими руками.

– Кавинант?

Гравелинг с изумлением посмотрел на эг-бренд и Избранную. Линден сидела, опустив глаза, и перебирала пальцами маленькие камни. Но лицо Холлиан посветлело, когда она поняла смысл своей миссии.

– Юр-Лорд! Этот крилл принадлежит тебе, – запинаясь, прошептал Сандер. – Я только жалкий гравелинг.., и у меня нет твоей силы. Как же я могу принять такой священный амулет?

Однако Кавинант уже знал, как вселить в него веру.

– Ты настроишься на него так же, как делал это с рукхом Мемлы. Обладатель Солнечного Камня освоит и крилл. Но, если ты сложишь их силу вместе, тебе не надо будет больше проливать свою кровь. С помощью крилла ты усилишь магию оркреста. Вы с Холлиан будете поднимать для людей воду и выращивать злаки. Вы докажете жителям Страны, что ваши жизни принадлежат только вам, а не тем, кто охотится за вашей кровью. Они будут ждать вас с нетерпением и радостью. Они поддержат любые ваши начинания и будут передавать любое из ваших слов, как сокровенную истину. Но это еще не все. Сила крилла станет доказательством того, что Солнечный Яд не нужен для выживания. Вы подарите людям выбор. Им больше не надо будет подчиняться Верным и покорно идти на бойню.

Одним рывком он сдернул ткань, и крилл засиял, как маленькая звезда.

– Сандер! Холлиан! Примите его! Убеждайте людей, ибо мы в ответе за них – каждый, кто знает, что под обликом на-Морэма скрывается Опустошитель. Не позволяйте Верным убивать своих братьев и сестер.

Сияние крилла заполнило его зрачки, и он не увидел реакции своих друзей.

– Дайте мне время спасти их от гибели.

На миг ему показалось, что Сандер и Холлиан откажутся от предложенной им миссии. Но гравелинг осторожно принял крилл из его рук и обернул клинок куском плотной ткани. Когда он сунул кинжал под кожаную куртку, его глаза сверкнули яростным отблеском волшебной геммы.

– Томас Кавинант! – сказал он громким и ясным голосом. – Юр-Лорд и Неверящий! Обладатель белого золота! От всей души благодарю тебя! Ты правильно понял, что мое сердце не лежало к этому походу через неизвестные моря в далекие страны. У меня нет сил и знаний для таких путешествий. Тебе помогут в пути Великаны, харучаи и сила белого кольца. Мы же с Холлиан стали бы для тебя лишь обременительной обузой. – Он быстро взглянул на эг-бренд. – Ты дал мне понять, каким Злом является Солнечный Яд. Но я понимаю это Зло и могу ему противостоять.

Холлиан кивнула, подтверждая его слова. На ее радостном лице появился румянец благодарности.

– Я буду бороться за свой народ – бороться против Верных, которые губят наши жизни.

Кавинант заморгал, словно в его глазах еще мелькали серебристые отблески крилла. Он так гордился Сандером и Холлиан, что какое-то время даже не мог говорить.

– Юр-Лорд, мы выполним твою просьбу, – сказал гравелинг. – Если такие простые смертные, как мы, могут нанести какой-нибудь удар по Верным и Солнечному Яду, это будет сделано. Ты воскресил во мне уважение к моему отцу. И, пока мы живы, ты можешь в нас не сомневаться.

– Не торопись с обещаниями, – добавила Холлиан. – Нас только двое, а Солнечный Яд огромный, как вся Страна.

Кавинант не заметил того момента, когда Стилл и Герн покинули утес. Но они вернулись снова, неся на своих спинах мешки с провиантом. Прежде чем собравшиеся успели что-то сказать, Бринн произнес:

– Солнечный Яд действительно огромен и жесток. Однако вам не придется бороться с ним в одиночку. Когда харучаи предлагают свою помощь, они доводят ее до конца. Мой народ не оставит Верных в покое. Ищите сторонников везде, куда бы вы ни пришли – особенно если ваш путь будет пролегать вблизи Ревелстоуна.

Сандер тяжело сглотнул, не в силах овладеть дрожащим голосом. Сверкая в свете солнечного утра, по щекам Холлиан побежали слезы. Вид испытанных друзей, стоящих перед ним в преддверии битв и опасностей, вызвал трепет в груди Кавинанта.

– Идите, мои друзья, – сказал он хриплым и хрупким голосом. – Обещаю вам – мы вернемся! Вернемся и рассчитаемся за все!

Холлиан в порыве эмоций подбежала к нему, обхватила за шею и поцеловала. Затем она прижалась к Линден, и та со слезами ответила на ее объятие.

А потом они ушли.

Сандер и Холлиан в сопровождении Стилла и Герна покинули утес. Два харучая невозмутимо шагали за своими подопечными, словно ничто на свете не могло поколебать их верности долгу. Однако Сандер и Холлиан изменились на глазах. Они обрели смысл жизни. Да, они были обычными людьми, до жалости маленькими по сравнению с принятой на себя ответственностью, но их доблесть внушала уважение и вызывала мучительную печаль. Свернув за край скалы, где возвышались развалины маяка, они остановились и обняли друг друга.

Кавинант с тоской смотрел им вслед. Линден подошла к нему и тихо сказала:

– Ты сделал хорошее дело.

За своей строгостью она скрывала тихий плач души.

– С тех пор как мы пересекли Землепровал, Сандер и Холлиан не находили себе места от тревоги. Они привыкли к миру Солнечного Яда. Даже полюбив друг друга, они считали свои жизни безнадежно потерянными. Но ты вернул им надежду и счастье…

Она смотрела на него с таким выражением, словно он был в ее глазах пугающим объектом влечения.

– Тебя невозможно предсказать. Ты или самый сильный человек, которого я когда-либо встречала, или самый больной из всех людей. Несмотря на яд в твоих венах, ты все же… Я просто не знаю, что сказать.

Смутившись своих слов, Линден тут же изменила тему:

– Зачем ты отдал им крилл? Я думаю, он не помешал бы тебе в будущем – например, как оружие против Вейна.

"Да, – подумал Кавинант. – И как противовес для дикой магии. Но в руках Сандера и Холлиан крилл станет инструментом надежды”.

– Мне больше не нужно оружия, – ответил он. – Я и так опасен для этого мира.

Она встретила его взгляд, и ее улыбка подсказала ему, что из всех предыдущих фраз последнюю она поняла лучше всего.

Внезапно далекий крик отозвался эхом на улицах Коеркри:

– Друг Великанов!

Они узнали голос Красавчика.

– Поспеши! “Звездная Гемма” приближается!

Крик растаял в утреннем воздухе, но его отзвук остался в уме Кавинанта. Друг Великанов! Он – одинокий прокаженный, наполовину искалеченный ответственностью и виной – заслужил этот гордый и редкостный титул.

Парусник медленно приближался к пирсу. Матросы-Великаны карабкались по снастям, убирая паруса.

Кавинант поднялся на ноги и, осторожно пройдя по краю вала, начал спускаться с утеса. Рядом шагали Линден, Бринн и Кайл.

Они вместе направились навстречу судну.

На этом и заканчивается “Раненая Страна”, первая книга “Вторых хроник Томаса Кавинанта”. История будет продолжена в книге “Первое Дерево” и завершена во “Обладателе белого золота”.