Как только они немного подросли, Шон, Кевин и Игэн стали драться между собой. После каждой встречи один из них останавливал идущую из носа кровь, а другим приходилось прикладывать холодные компрессы к лицу, чтобы синяки на нем были не так заметны. Они были очень дружны, но как у всех ирландцев, вкус к побоищам был у них в крови. Став постарше, они перестали драться между собой, приберегая силы для других парней из Бойля. Таким образом, они были верны традициям старой доброй Ирландии. Никого это не смущало, скорее — наоборот. Поначалу отец Дермот О'Донахью, чувствовавший ответственность за души своих прихожан, пытался умерить воинственные порывы своей паствы: все было напрасно. Ему оставалось лишь вздыхать во время воскресной мессы, благословляя молящихся с распухшими носами, красными оттопыренными ушами, со свежими швами на бровях и с разбитыми губами. Не было исключительным явлением, что певчие, многим из которых уже перевалило за семьдесят, пели о любви к ближнему с лицами, изувеченными ударами кулака. Никто даже не думал смеяться над этим, поскольку весь город знал, что вот уже тому полвека, как хористы Сэмюэль и Руэд в субботу вечером напиваются в баре Леннокса Кейредиса до такой степени, что стоит лишь скрыться тому за дверью своего заведения, как они тут же начинают драку из-за девушки, за которой вместе ухаживали в молодости и имя которой могут вспомнить лишь тогда, когда хорошо выпьют.
С тех пор, как Игэн решил стать врачом, прошло восемь лет…
Все шесть лет учебы в Дублине Игэн О'Мирей на каждые каникулы приезжал в Бойль и навещал дядюшку Оуэна, пившего виски все больше, Нору Нивз, все меньше страдавшую по пятницам от мысли о распятии Христа, мирно старившихся Томаса и Мив Лэканов, оставивших ферму на Шона и Кевина, являясь, однако, ее настоящими владельцами, и Кэт, взявшую на себя вместо матери заботы по дому. Петси же доставляла родителям немало хлопот. Все свое свободное время ее братья использовали для того, чтобы присматривать за ней или чтобы отваживать ухажеров, слишком крепко сжимавших ее в своих объятиях. Петси считала, что работа на ферме не подходит для нее и немного презирала свою сестру, которая находила удовольствие в стирке белья или мойке посуды. Избалованная родителями больше всех, Петси получила от них разрешение на продолжение учебы и под этим предлогом дважды в неделю ходила в Слайго, якобы для того, чтобы посещать курсы французского языка или стенографии, а на самом деле — пофлиртовать. Она была очень красива. Дома она каждый раз принимала обиженный вид, когда от нее требовали заняться хозяйством, и, чтобы избежать бесконечных ссор, Кэт брала ее работу на себя.
С того самого дня, как она узнала, что друг ее детства Игэн станет доктором в Бойле, старшая дочь Лэканов, несмотря на всю свою ветреность, преследовала вполне определенную цель. Ей не составило никакого труда вскружить голову О'Мирею-младшему, который вместо братских стал испытывать к ней иные чувства. Однажды вечером, после ужина, Шон довольно грубо сказал сестре:
— Петси, не пора ли оставить в покое Игэпа?
Она притворилась обиженной.
— Не понимаю, что вы хотите этим сказать?
— Серьезно? Тогда вы одна ничего не замечаете!
— Я не люблю загадок!
— Вы слишком явно пытаетесь влюбить в себя Игэна!
Она высокомерно ответила:
— Я не пытаюсь, Шон, все уже свершилось! Игэн влюблен в меня! И он женится на мне, как только я того захочу!.. То есть, тогда, когда он займет достойное положение в обществе!
В этот момент Кэт вскочила и выбежала на кухню. Кевин, любивший больше всех младшую сестру, последовал за ней. Та была в слезах. Он взял ее, как ребенка на руки и, покачивая, шепотом спросил:
— Ты любишь Игэна?
— Да.
— Давно?
— Всю жизнь…
— Слепой дурак! Может, набить ему морду, чтобы у него открылись глаза?
— Нет, Кевин, силой здесь ничего не добьешься, а Петси такая красивая!
Когда О'Мирей получил диплом терапевта, он вернулся в родной Бойль таким важным, будто его избрали президентом Эйра. Петси ждала его на вокзале и, не обращая внимания на общественное мнение, взяла его под руку и проводила до дядюшкиного дома, дабы продемонстрировать всему городку, что Игэн принадлежит только ей.
— Вы довольны, Игэн, тем, что я пришла вас встречать?
— О! Да!
— Вы помнили обо мне в Дублине?
— Вы не из тех, кого можно забыть, Петси!
Девушка и так была в этом уверена, но ей доставляло удовольствие слышать такие слова.
— Вы скоро начнете практиковать в Бойле?
— Думаю, поначалу мне придется поработать с дядей, пока он не выйдет на пенсию.
— Когда вы придете просить моей руки у отца?
— Хотите — сегодня вечером?
— Нет, лучше завтра, в воскресенье… Так будет торжественней!
Когда Нора Нивз узнала от Игэна о том, что ее племянница встречала его на вокзале, она вздохнули:
— Петси чересчур настойчива!
— Нора! Никогда не повторяйте подобных вещей, иначе мы поссоримся!
Гувернантка ответила лишь новым вздохом:
— Овощи и фрукты улучшаются с каждым новым поколением, одни только люди остаются по-прежнему глупыми! Так вы стали доктором, Игэн?
— Да, со специализацией в области гинекологии… Думаю, я помогу появиться на свет многим маленьким ирландцам, Нора!
— Вот как, гинекология?…
Гувернантка на минуту задумалась и заключила:
— Не знаю, насколько это корректно!
Дядюшка Дулинг все хуже переносил виски, увеличивая дозу потребления с каждым днем. Сильный гепатический цирроз, которым он страдал, сделал желтоватым цвет его лица и добавил зелени в склеру глаз.
— Игэн, я чертовски горжусь вами! И очень рад, что вы вовремя пришли мне на помощь, поскольку, честно признаюсь, я устал от этой жизни… Ваш приезд был совершенно необходим… Думаю, племянник, мы вместе славно поработаем! Если хотите знать мое мнение, то, мне кажется, было бы безобразием не выпить за наше содружество.
Они выпили. Дядюшка Дулинг с удивлением и не без удовольствия отметил про себя, что племянник пил до дна. Настоящий ирландец!
У Лэканов с энтузиазмом отметили приезд нового доктора, и Кэт, позабыв о своей природной сдержанности, со всей непосредственностью своих семнадцати лет бросилась ему на шею, что пришлось Петси не по вкусу. Она сухо сделала замечание сестре, и та, покраснев до ушей, скрылась в доме. Мистер О'Мирей, видевший только свою невесту, не обратил на это никакого внимания. Томас и Мив Лэканы, гордившиеся тем, что их дочь станет супругой доктора, готовы были все ей простить. Шон считал, что все это глупости. Он не понимал, зачем его друг Игэн так торопится лишиться свободы. Один только Кевин был обижен на О'Мирея за его слепоту, поскольку, честно говоря, считал свою сестру шлюхой.
То, как Шон и Кевин вместе с Игэном отметили получение последним диплома доктора медицины, навсегда осталось вписанным в историю графства Роскоммон. В самом начале вечеринки, трое парней сцепились с соседями из графства Слайго. Это была потрясающая драка, поскольку в течение нескольких часов к обеим противоборствующим сторонам прибывало подкрепление. Немало людей с веселым задором колотили друг друга, даже не зная за что. До двух часов ночи доктор Дулинг с помощью Норы, накладывал швы на разбитые брови, выпускал жидкость из распухших ушей, творил чудеса, останавливая обильные кровотечения из носа и пытался уменьшить размеры фингалов, из-за которых некоторые почти ослепли. Да, в самом деле, вечер прошел прекрасно, и, как стало довольно скоро известно в кругах посвященных лиц, все началось с того, что один тип из Слайго позволил себе предложить Петси Лэкан потанцевать с ним. Игэн сразу же набросился на пего, и с этого все началось. К часу ночи Шон и Кевин, с трудом державшиеся на ногах, были все же в лучшем состоянии, чем Игэн. Поэтому они довели его до дома, где тетушка встретила их со словами:
— Посмотрите на этих безбожников! Неужели ваша бедная мать родила вас на свет, чтобы вы дрались, как хулиганы, а? Вы только посмотрите на эти лица! Неблагодарные! Вам бы жить среди, так называемых, североирландцев! Вы ничем не лучше их! В ваших венах течет английская кровь!
По взгляду Шона из его полуприкрытых глаз, Нора поняла, что переборщила. И она продолжила извиняющимся тоном:
— Вы так меня рассердили, что я даже стала заговариваться! А этот, — будущий врач! Кто сможет в это поверить, если увидит его в таком состоянии? Он растеряет всю свою клиентуру еще до того, как она успеет у него появиться! Отнесите его на постель, я сама займусь его лечением!
Стеснительный Кевин не решался раздевать Игэна в присутствии тетушки, но Нора не сразу это поняла.
— Эй, чего вы ждете, снимите с него брюки! Надеюсь, вы не собираетесь укладывать его в одежде?
— Но… Я жду, когда вы выйдете, тетя.
Она не сразу поняла весь смысл сказанного, а затем громко рассмеялась.
— Вот это да! Вы что, забыли, Кевин, недотепа вы этакий, о том, что я его вырастила? Ведь я была для него тем же, что родная мать для вас! Сказали бы вы матери выйти, если бы вас, раненого, укладывали в постель?
— Конечно, нет…
— Так чего же вы ждете?
Оглушенный выпитым виски, Игэн продолжал спать, пока Пора накладывала ему на лицо компрессы. Наконец, приведя его в порядок и приласкав, она обернулась к старшему из своих племянников.
— Шон… Из-за чего произошла эта драка?
Шон ей все объяснил.
После того как парни, поддерживая друг друга, отправились на свою ферму, Нора направилась к доктору, и у них произошел серьезный разговор.
В девять часов утра все еще мутный взгляд Игэна обнаружил Нору, сидевшую у его постели. Он с удивлением пробормотал:
— Это вы?… Что случилось?
Ему сразу же пришли на ум мысли о больной дядюшкиной печени и о его давлении и, вскочив, он сразу же спросил:
— Дядя?
Миссис Нивз вначле перекрестилась и лишь затем ответила:
— Благодаря удивительно беспредельной Божьей милости, доктор чувствует себя превосходно. Конечно, это вопиющая несправедливость, но, поскольку я люблю вашего дядю, то обязана только радоваться за него. Игэн, вчера вы подрались самым непристойным образом…