Картин, оружия и самоцветов.
Любая прихоть и любой каприз
Для свиты, как подарок и сюрприз.
Чтоб не скрутила в старость нищета,
В оффшорах драгоценные счета.
На имена доверенных партнеров,
Дабы не стать матерым крохобором
Великий комбинатор отдыхает
И голову от зависти ломает,
Где столько гирь и стульев взять,
Чтоб олигархом, как Корейко, стать?
Пока на троне, то из года в год,
Веслом или лопатою гребет.
Остановиться нет на это сил,
Привык к тому, что много накопил.
Большой багаж волнует и гнетет
И порождает множество хлопот
Грядет сурово полоса тревог,
Не увели б, приделав сотни «ног»?
Или до нитки янки оберут,
Они везде горбатый нос суют.
Переводить туда валюту глупо,
Уж скольких олигархов бес попутал.
Как пескари у Сэма на крючках
И могут очутиться в дурачках.
Американцы вклады заберут,
Пойдет под хвост коту весь труд
По сбору, накоплению богатства,
Казанской сиротой не оказаться б?
По многим разложить счетам,
Чтоб не достались денежки врагам.
На имена неведомых особ,
Почешут сыщики и зад, и лоб.
И пусть тогда с тоски америкосы
Жуют бананы и грызут кокосы.
Приходиться «наезды» их терпеть
И, даже в дудку дифирамбы петь,
Мол, признаем, как сверхдержаву,
Дубиной сотрясать имеешь право,
В истории мы то ж не шиты лыком,
К свершениям нацелены великим.
Не по зубам лукавым фарисеям
Родная наша матушка-Расея.
Чиновников пусть в хвост и гриву бьют
Ведь жить нормально людям не дают.
И нищета свирепствует вокруг,
Миллионы бедных стариков, старух
Не сетуя, могли бы прокормиться
На то бабло, что прячут за границей.
Не довелось им в «гении» пробиться.
Быть может, призадумается «вождь»,
Печаль грызет мозги, как вошь,
С собой весь скарб туда не заберешь.
Судьба такая, бизнеса удел:
За переделом новый передел.
Кто «наверху», тому дано решать,
Кого возвысить, а кого прижать?
И капиталы крупные отжать.
И потому, как в сказочной стране,
Одни гарцуют лихо на коне,
Другие попадают под копыта
Ликует и пирует только свита.
Задумано так изначально,
Судьба не огорчит печалью.
Другой соблазн: чревоугодие, яства.
Насытить плоть и обрести богатства.
Чтоб личный повар ублажал гурмана,
Шашлык сварганил вкусный из барана,
Пельмени приготовил или плов,
Чтоб был едок, как бык, здоров.
За трапезой всегда царил уют,
Глаза сверкали от обилия блюд
Чудесной мировой кулинарии.
Посуда и приборы золотые,
Из горного фужеры хрусталя.
Прием еды для всякого царя
Мистически особый ритуал.
Потом по распорядку светский бал.
Когда полны и требуха, и чрево,
На авансцене возникают девы.
Куда ж без женщин —
Писаных красавиц!
Иным боярам и царям на зависть.
Коль не ослаб, не постарел,
То соберут прекрасных див в гарем.
По статусу высокому положен,
Чтоб утешаться у прелестных ножек.
Пусть купидоны и амуры
Завидуют, взирая хмуро.
Не поразят их золотые стрелы,
Ведь сердцеед на ложе смелый.
Вскружить сумеет голову и слава,
Когда нет меры, то она – отрава.
Недуг сей часто сахаром целят,
Его избыток– натуральный яд.
Поэтому награды на мундирах
Становятся мишенью для сатиры.
Особенно обильный звездопад
Из орденов, медалей нарасхват.
Бывает на мундире места нет
Для новых орденов и эполет.
Иной диктатор, как ребенок, рад
Калейдоскопу красочных наград.
А обрести такой «иконостас»
Несложно, если абсолютна власть.
И звук почетных титулов и званий
Ласкает слух и на трибуну манит.
Тщеславие считается пороком,
Осуждено и обществом, и Богом.
Пока душа жива и жаждет тело,
В потребностях нет нормы и предела.
А обеспечить похоти и страсть
Дают богатства и слепая власть.
При ней всегда немало прилипал,
В тандеме и порок, и криминал.
И лишь паркет бывает чистым,
Гнездятся там нередко аферисты
И те, кто с авантюрами в ладу,
Находят быстро для себя среду.
Но пальму держат карьеристы,
Что метят в депутаты и министры.
Когда они теряет чувство меры,
То совращают бесы и химеры.
Чтоб не познать укус вампира,
Господь, избавь, не сотвори кумира.
Свободным максимально будь
От «золотых», коварных пут.
От льстивых, вкрадчивых внушений.
В политике так много искушений,
В злодея может превратиться гений.
ДЕМАГОГ
Перекрывая в зале шум и гул,
С трибуны речь толкал трибун.
С залысиною, лоб, как у Сократа,
Ему внимали вяло бюрократы.
Себя лишь каждый слышит,
А остальные для него, как мыши,
Что производят писк и шорох
Риторикой лукавой и дешевой.
Ведь в уши проникая, вылетает,
Эмоций и следов не оставляет.
Обычный треп для протокола,
Нет аналитики, лишь лепет голый.
И пафос фраз штамповано красивых
Из рога и корзины изобилий.
Как песня или притча о нанайце,
Что потерял в дороге яйца.
А зрители шептали и дремали,
Их демагоги «баснями» достали.
Чтоб ложь и лесть не слушать,
Залить готовы воском уши.
Как монумент, гудел он басом,
Слова, звеня, катились по маслу:
– Дела в аграрном секторе прекрасны.
Пшеницы урожай рекорды бьет.
Эх, потрудился, аж душа поет! —
Он с пафосом героя возвестил. —
Сам колоски лелеял и растил.
В саду от яблок гнутся ветви,
За фрукты, овощи и ягоды в ответе.
Без моего участия и большой заботы
Крестьяне бы не ведали работы.
Не пожалел речей, энергии и сил,
На труд я лоботрясов вдохновил.
На фермах тоже дел круговорот:
Надои высоки, здоров приплод
И прибыль на дрожжах растет.
Без моего активного участия
Влачили б села нищету, несчастья.
За клок с овцы паршивой шерсти,
Как труженик, всегда в ответе…
Его спросили: где работы место?
– Трибуна! – произнес он честно.
Ораторов в стране давно не счесть.
А совесть где, достоинство и честь?
Чужих трудов плоды присвоив,
Они свои персоны славословят.
Как муха та, что на рогах быка
Гордясь вещала, глядя свысока:
– С рассвета допоздна пахали,
Ох, уморилась, до чего устала.
Быком умело я руководила
И в этом достижений сила.
ПРИМЕТЫ БЫТИЯ
В реальность превратились миражи:
Весь день в отходах роются бомжи,
Как куры под себя гребут усердно
Дерьмо, спасаясь тем от жизни бедной.
А рядом воют тощие собаки,
Вначале изготовившись к атаке,
Потом поджавши куцые хвосты,
На конкурентов озираясь в страхе.
Хоть вой четвероногий, хоть рычи,
Gоmо sаpiеns прихватил твои харчи.
Он палкой овладел с времен гориллы,
Неравны в схватке за контейнер силы.
Но все ж однажды, сбившись в стаю,
Они бродягу зверски искусали.
Двух особей столкнулись интересы—
Вот тема для ученых и для прессы.
Пишите “академики” труды,
Трагедии постыдные следы.
Собака человеку друг и брат.
На деле получается, что враг.
Достал их бомж повадкой ушлой,
Залез в чужую псовую кормушку.
И эти битвы за харчи в контейнерах,
Еще не скоро отшумят, наверное.
Толкутся исхудавшие бомжата
На «камбузах» с рассвета до заката,
Пока косая, потрясая костью,
Не заберет страдальцев на погосты.
А мимо мчатся джипы, “мерседесы”,
Хохочут длинноногие "принцессы" ,
Вкушая сексуальные процессы,
Ревут в экстазе жирные быки —
Холеные с валютой чуваки…
Им все доступно, коль в избытке бабки,
Машины, виллы, женщины и тряпки,
Застолья в ресторанах, казино.
Коньяк для них рекою и вино —
Такое вот для избранных кино.
Суровые и нравы, и контрасты
Меж нищей и чрезмерно сытой кастой.
О, справедливость, символ жизни, где ты?
Вокруг абсурда, дикости приметы.
ЛУКАВАЯ ФЕМИДА
На бронзу, алюминий, даже медь
Сергей спокойно прежде мог смотреть.
К доступному, презренному металлу
Его душа симпатий не питала.
Но вскоре жизнь в державе так прижала
/ Пустяк – укус змеи и с ядом жало!/
Свело живот и дюже тяжко стало
И бросился он в поисках металла.
Страшнее голод, он совсем не тетка,
Рукой костлявой взял за глотку.
Украл Сергей бидон и пару мятых мисок
И залетел в ментовский черный список.
Схватили парня лихо в оборот,
И “Делу о бидоне” дали ход.
В довесок нацепили «сухарей»
И стал в СИЗО подследственным Сергей.
А вскоре объявили подсудимым,
Вердикт над ним навис неотвратимо,
Как меч дамоклов и решетки в окнах.
Беда его, живет без капитала —
Валюты, золотишка, драгметаллов.
О нем сей постулат, как крик из тьмы:
“Не зарекайся от сумы и от тюрьмы!”
Не зарекался и признал деяния,
Как должное, в минуты покаяния.
В суде недолго думали, рядили
И под завязку срок ему влепили
Мотай на ус и в варежку молчи,
Хлебнешь теперь казенные харчи:
Баланду и протухшую селедку,
Ведь за “колючку”получил он ходку.
Не смог позолотить судье он лапу,
Отправили Серегу по этапу.
На божий свет другое дело вышло
И тут законом двинули, как дышлом.
Артем цистерну спирта уволок,
Грозил ему довольно длинный срок.
Но он рожден, как говорят, в рубашке
При денежном мешке – крутом папашке.
Подсуетился сытый толстосум,
Не пожалел на чадо крупных сумм.