Мара мешает мне стать монахом. Мара против благих действий и мешает их совершать. Даже Локу Тата и Локу Амма попали под его влияние.
— Похоже, ты сам попал под его влияние.
Я недвусмысленно заявил о своей решимости. У меня был очень хороший друг, Ваншапала. Он жил на Старой улице в Балангоде. Он тоже собирался стать монахом. В то время он переехал в Калутару. Еще и поэтому я был очень расстроен.
В третий раз мне повезло. Дни, назначенные для моего посвящения и для росписи глаз статуи Будды, шли друг за другом. Меня посвятили 2 марта 1911 года. До того времени я не прожил в храме ни дня. Я закончил «Правила молодых монахов», а также другие тексты на пали. Ранее я изучал сингальскую грамматику в школе и это очень мне помогло. Было выбрано время для посвящения — раннее утро. Я хорошо ладил со своей младшей сестрой. Мы часто ели из одной тарелки и спали в одной постели. В тот день все встали очень рано, но не моя сестра. Мы не будили ее, чтобы она не стала плакать, когда бы я уходил из дома. А вот что сказал Локу Татта на прощание: «Если ты поймешь, что не сможешь больше там оставаться, не сбегай. Можешь вернуться домой в любое время».
За день до моего посвящения случилось кое-что интересное. В тот день Локу Татта попросил, чтобы я навестил всех своих родственников и сообщил о моем уходе в монахи. Я так и сделал и пошел в магазин. Как раз в тот момент Локу Татта разговаривал с одним покупателем. Меня попросили сообщить новости и ему. Я сказал: «Завтра я становлюсь монахом». Покупатель тут же обратился к Локу Татте со словами: «Не позволяйте. Я говорю из лучших побуждений. Он не сможет жить как монах. Он побьет монахов и подожжет храм. Спорю на свое ухо, что не пройдет и года, как мое предсказание осуществится». Локу Татта сказал: «Что ж, если ему надоест, он всегда может вернуться домой».
На самом деле была причина тому, что тот покупатель был такого мнения обо мне. Как-то раз, совершенно по незначительному поводу, я дважды стукнул его, когда мы были в храме. С тех пор он меня невзлюбил.
Я встал так, чтобы Локу Татта не мог меня видеть, и стал гримасничать и грозить пальцем, изображая посетителя, а потом направился домой.
Церемония посвящения меня в монахи была назначена на 7 утра 2 марта и была шикарной. Пришло много народу, поскольку шла серия религиозных церемоний. Много монахов приехало в наш храм. Мы в кухне кипятили воду для вечернего подношения. И там был один молодой монах моего возраста по имени Дхармаратана. Он спросил меня:
— Почему все говорят о тебе как о скандалисте?
— Я вспыльчивый.
— Тогда пообещай никогда больше не гневаться.
И тогда я дал себе обещание никогда не выходить из себя. Я подумал: «Никто не считает меня хорошим». Я твердо решил больше не идти на поводу у своего гнева.
Каждый вечер, когда мы кипятили воду для подношения, тот молодой монах напоминал мне о моем обещании. Также он познакомил меня с обычаями и распорядком храма. По утрам я подносил цветы, выполнял положенные мне обязанности и занимался изучением текстов.
Иногда приезжал Локу Татта. Обычно он спрашивал: «Как там наш маленький монах?» А гуру отвечал: «Очень хорошо, просто замечательно». Я подслушивал и думал: «Не очень-то приятно, когда о тебе говорят плохо. Но как приятно, когда о тебе говорят хорошо!»
Мой учитель походил на спокойного и отрешенного отшельника. Он никогда не сердился и не раздражался. Он всегда был всем доволен и пребывал в мире и гармонии. Я решил обрести такое же состояние и двигался в этом направлении со всей страстью.
Глава 3Тому, чему я научился за девять лет, сейчас не учат и за двадцать
— Бханте, расскажите об особенностях вашего обучения.
— Объясняя мне пали, наставник заставлял меня заучивать «Намападу-малаву». Он не объяснял грамматику, просто дал общий перевод текста. Он не слишком загружал мою голову. Вместо современного учебника мы занимались по «Рупамалаве». Оттуда мы учили язык по предложениям. Мне также давали перевод целого предложения, а не по частям.
Параллельно учитель давал мне задание составлять предложения с простыми словами. Освоившись с пали, я приступил к изучению «Дхамма-падаттакатхи». За один раз я прочитывал самую малость. Мы читали пару строчек, и наставник объяснял на их примере окончания, спряжение глаголов и прочие тонкости. Вот так он обучил меня пали. Тогда не было такого множества литературы, как сейчас. Освоив произношение, я стал прочитывать по странице «Дхамма-падаттакатхи» в день. К тому времени, когда я закончил первую главу, я уже неплохо говорил на пали.
После этого мы вкратце изучили «Балаватараю». Попутно нам давали объяснения грамматических конструкций. Я схватывал предмет с легкостью, так как изучал сингальский в школе. Так, «Балаватараю» мы в первый раз прошли в такой манере, а во второй раз — уже досконально. В-третьих, нам задавали примеры по «Балаватарае» — составлять предложения, используя ее термины и конструкции. Сегодня, например, мы писали изложение, а завтра — пытались по памяти воспроизвести часть текста. Нас гоняли по глаголам — спряжение, несовершенный вид и употребление их в простых предложениях.
Наряду с этим я каждый день штудировал учебник по пали. У нас была восьмидесятистраничная книга «Милинда пання». Ее мы и читали. Доходя до незнакомого слова, мы разбирали его — корень, окончание, грамматическая конструкция. Таким образом, мы прошли все 80 страниц. К последним страницам я знал пали уже на очень хорошем уровне.
Это было уже после изучения «Ангуттары-никаи». Вначале мы просто читали ее. Доходя до непонятного слова, уже разбирали его по частям. Прикончив третью главу «Ангуттары-никаи», мы подошли к сочинению гатх. Каждую гатху нужно было изложить шестью разными способами и при этом объяснить грамматику. В день мы проходили по одной. Закончив это упражнение, я обрел умение сочинять гатхи. В то время мне было 18 лет и я умел отлично сочинять гатхи. Каждый день я что-то сочинял и показывал наставнику.
Между делом мы вкратце прошли «Вуттодаю» — метр, ритм, рифма и так далее. Тогда же наставник сказал не зацикливаться на стихосложении, а больше внимания уделить изучению книг по Дхарме. Тогда я стал читать «Рупа-сиддхию»…
Я начал читать «Винаю» на пали. Сначала — «Махаваггу». Молодые монахи прежде всего изучают «Махаваггу» и «Чуллаваггу». К тому времени я освоил большинство учебников по грамматике. В школе мы проходили «Сидат Сангараву». И Хамудуруво попросил объяснить ее на пали. Это было задание по переводу. К тому времени я уже отлично знал пали и мне не составило труда перевести «Сидат Сангараву» целиком. Так я обрел опыт переводчика на пали.
После того мы дважды в неделю стали изучать «Абхидхамматта-санграху». Она полагалась молодым монахам. После повышения моего статуса я перешел к трем разделам «Винаи»: «Параджике», «Пачитхии» и «Париваре» с комментариями. Мой учитель рекомендовал мне не задерживаться на «Субходаланкарае». Он дал мне лишь ее общий обзор. Также мы коснулись по главе из «Дигха-никаи» и «Мадджхима-никаи». Мы выискивали корни и окончание слов, и нам давали объяснения комментариев.
Днем я учился у своего гуру, а по ночам продирался сквозь «Саньюту-никаю» с комментариями самостоятельно. Я закончил ее прежде, чем мне стукнуло двадцать. Мы читали книги на листьях ола. В то время печатных книг было не так много. Я прочитывал один отрывок из «Маджхимы-никаи» и обращался к гуру с вопросами по непонятным местам. Так же, практически самостоятельно, я прошел и «Дигха-никаю». Я закончил их еще до моего двадцатилетия.
Ночами я читал палийские тексты с комментариями от корки до корки, и они прочно осели в моей голове. Через день-два я читал тексты на сингальском. И наконец наставник дал мне «Буддачаитхаю» Ашвагхоши. Это была моя первая книга на санскрите. Затем последовало еще несколько книг на санскрите. Мне не пришлось прилагать каких-то особых усилий для изучения этого языка. Хамудуруво сказал: «Необязательно читать все. Выбери несколько из тех, что я тебе дал».
Когда мне было 24, Хамудуруво сказал: «Ты успешно закончил программу обучения. Дальше занимайся самостоятельно. Займись изучением английского». Он хотел отправить меня в колледж «Ананда». Поначалу мне не очень нравилась идея изучать английский. До 24 летя концентрировался на изучении палийской грамматики и Трипитаки. Но к тому времени я прошел практически все книги Трипитаки. Что касается учебников по грамматике пали, то я самостоятельно прочел практически все книги.
Нам задавали читать так много, что у меня было только два с половиной часа на сон в течение девяти лет. Одно за другим я читал палийские тексты, стихи на пали, работы на сингальском и так далее. Я получил огромный опыт работы с палийским языком. Я стал разговаривать на пали так же бегло, как на сингальском. Каждый вечер Хамудуруво созывал нас и говорил: «Давайте поговорим на пали», — и первым начинал разговор. Мы беседовали с ним на пали, а он указывал нам на ошибки, которые мы допускаем при разговоре. Он давал нам читать вырезки из газет и находить ошибки и там. Он спрашивал, не видим ли мы грамматических ошибок. Если мы ничего не находили, он сам указывал на них. Получая газеты на пали, санскрите и сингальском, мы искали там ошибки. Ну а ежели ничего не находили, он это делал за нас.
Вот так шло наше обучение. Благодаря знаниям, обретенным за счет этого метода, я легко вижу ошибки на любом языке, будь то пали, санскрит или сингальский. К тому времени мне было двадцать четыре года, а значит, я учился у Хамудуруво уже девять лет. У нас было мало выходных— только Новый год, Весак и Посон. Все остальное время мы были заняты учебой. Вечером мы должны были повторить гуру то, что запомнили за день, на что уходило два часа. Перед своим отбытием в Коломбо я знал наизусть две с половиной главы «Винаи», «Махаваггу» и «Сулуваггу» целиком, половину «Параджики», часть «Пачиттии» и «Нигхандувы» на пали и хорошую часть «Сараттадипанитики». Еще в самом начале обучения я выучил «Дхатуманджусу».