Я выписал из Индии серию учебников на английском и санскрите для индийских школ. И по ним я начал учить санскриту. Уроки пользовались огромным успехом. Через какое-то время монахи-преподаватели покинули колледж и вернулись к делам в своих монастырях. Вся ответственность за обучение пали, санскриту и Дхарме в старших классах легла на мои плечи. Господин Куларатне разрешил мне взять двух монахов себе в помощники. Также он выделил мне две комнаты в общежитии.
Мои помощники преподавали в колледже несколько лет, а после вернулись в свои деревни. Впоследствии я познакомился с достопочтенным Махиндой, тибетским монахом, и взял его на работу в качестве своего помощника. Когда я только начинал преподавать в колледже «Ананда», г-н Куларатне открыл еще одну школу. Его задумка заключалась в том, чтобы создать подготовительные классы при колледже. Директором той школы стал г-н Меттананда, который до этого работал в «Ананде». Сейчас эта школа называется «Наланда Видьялая». Название предложил я. По просьбе г-на Куларатне 1 января 1923 года я присоединился к коллективу «Наланда Видьялаи». Я придумал и девиз школы: «Мудрость украшает человека».
Какое-то время я преподавал в «Наланде». Именно тогда доктор Малаласекера вернулся на Шри-Ланку из Англии, где получил докторскую степень по философии. Его назначили заведующим кафедрой сингальского и пали. Г-н Куларатне уговорил меня вернуться в колледж «Ананда». Я передал свои обязанности достопочтенному Хеенатияне Дхаммалоке Теро и снова стал преподавать в «Ананде».
— Бханте, сложной ли была жизнь в колледже «Ананда»?
— Никаких сложностей. Я имел возможность общаться с преподавателями и учениками, обладающими положительными качествами, культурными и образованными. Директором был г-н Куларатне — человек редких достоинств. Он был честным, справедливым, не имел расовых и религиозных предрассудков и был предан учению Будды. Моя жизнь в колледже «Ананда», которым управлял такой замечательный человек, была счастливой. Расписание других учителей составлялось только после того, как я выбирал удобное время для своих уроков. После часу дня я был уже свободен. Таким образом, мне давали время на медитацию. Я вставал в пять утра и медитировал до шести. Второй раз я медитировал с десяти до десяти тридцати. По вечерам я медитировал с пяти до шести и с десяти до одиннадцати. Я постоянно практиковал один вид медитации и получил ее плоды. Это была медитация анапанасати — сосредоточение на дыхании.
В колледже «Ананда» возникло общество под названием «Бодхисаттва Самагама». В него вошли ученики, строго придерживающиеся буддийских принципов. В школе не было вихары. Художника Сарлиса попросили скопировать известную гандхарвскую статую Будды. Ее поместили на верхнем этаже, в зале Олькотта. Стены покрасили в соответствующие цвета. Так появилась вихара «Мандира». Я должен отметить, что г-н Куларатне проявил живой интерес к этому начинанию и оказывал мне всяческую поддержку. В результате учителя и ученики, проживавшие в общежитии, стали совершать религиозные ритуалы в новой вихаре. Большинство из них практиковало ту или иную медитацию, например медитацию благородной любви. Так мы проводили время, когда жили в общежитии. Эти дни были счастливыми и плодотворными для учителей, учеников и для меня самого.
— Бханте, можете ли вы выделить кого-то из учеников колледжа?
— Я преподавал в колледже «Ананда» около двенадцати лет. За это время у меня было много учеников, и многие из них впоследствии заняли высокие посты. Некоторых уже нет с нами. Я помню таких учеников, как Н.М. Перера[24], И. М. Р. А. Ирьяголла[25], Роберт Гунавардена[26] и Г. Б. Сенанаяке[27]. Ирьяголла сначала учился в «Ананде», а с открытием «Наланды» перешел туда. Он был очень упрямым, но и талантливым учеником. У него был вспыльчивый характер, и он говорил то, что думал. Через какое-то время он поссорился с г-ном Меттанандой и покинул «Наланду». Роберт Гунавардена тоже повздорил с директором и ушел из колледжа. Н.М. Перера был совсем другим. По натуре он
Часть И. На пути к состоянию будды был сдержанным и спокойным. Он окончил колледж и продолжил обучение уже в Англии.
Преподавая в «Ананде», я продолжал изучать латынь и английский. Г-н Р. С. С. Гунавардена был моим учителем латыни. Г-н Куларатне предоставил мне все необходимое. Кроме того, он хотел отправить меня в университет Калькутты, чтобы я получил степень. Но я хотел учиться. А степень можно было получить и на Шри-Ланке. Разумеется, я собирался в Индию, но чтобы заняться деятельностью по распространению Дхармы вместе с Анагарикой Дхармапалой. Он звал меня.
В это время мы основали организацию под названием «Ланкийский совет по распространению Дхармы». Я был ее президентом, а достопочтенный Хеенатияна Дхаммалока Теро — секретарем. Наша организация занималась много чем: проводила лекции о Дхарме и готовила преподавателей. Мы занимались проповедью Дхармы даже в трущобах. В это время мне удалось опубликовать свою первую книгу «Жизнь Будды», которую я написал по просьбе Молодежной буддийской ассоциации Коломбо. Это было в 1926 году. Кроме того, я писал статьи для газет и журналов.
— Бханте, вы участвовали в полемике с христианами, которая разгорелась в 1922–1923 годах?
— Да. Зачинщиками были католики. Они осудили мою статью в «Сандаресе», и я ответил им на страницах той же газеты. После этого я критиковал христианские взгляды в издании под названием «Будда Рашми».
Тогда же произошел один интересный случай. Однажды Анагарика Дхармапала сказал мне: «Ты должен сделать кое-что еще: выступить с критикой теософии». В свое время я стал членом «Теософского общества». Шри-ланкийское отделение индийского «Теософского общества» находилось недалеко от улицы Борелла, в доме г-жи Престон. Она была ученицей мадам Блаватской. Громогласный оратор, она была исполнена английской гордости и являлась президентом шриланкийского отделения. Секретарем была г-жа Луранц — образованная дама из Голландии. Я отправился туда и сказал, что хочу вступить в общество. Меня сделали почетным членом, поскольку с биккху не брали денежных взносов. Там было много книг по теософии. Каждое воскресенье я шел туда, брал книгу и читал. И вместо того чтобы спорить с теософией, я вынужден был признать разумность ее доводов. Анагарика Дхармапала рассказывал мне о Махатме Кут Хуми, Махатме Мории[28]. Он обладал огромной верой в Махатму Кут Хуми. Его разногласия с госпожой Анни Безант сводились к тому, что она смешивала теософию с ведантой. Я не сторонник учения об атмане (душе), которого придерживается теософия, но допускаю существование таких святых учителей, как Махатма Кут Хуми.
К тому времени я целиком изучил Сутра-питаку. Все это вкупе с чтением теософской литературы сильно изменило меня. Исчезло мое неприятие христианства. Я понял, что нельзя обрушиваться с нападками на другие религии. Я стал с уважением относиться ко всем религиям. С тех пор я не оскорбил ни одну религию и ни одного религиозного учителя. Было время, когда наша страна нуждалась в религиозных дебатах. Тогда буддизм подвергался критике со стороны небуддистов. Но сейчас полемика ни к чему. Как буддисты мы не должны искать изъяны в других религиях. Нам следует просто изучать, насколько они близки к учению Будды. С другой стороны, буддисты-миряне и монахи должны подавать последователям других религий пример высокой нравственности и добродетельного поведения. Какую бы религию ни исповедовал человек, он не должен забывать о братстве всего человечества. Говоря о благородной любви, Будда не говорил исключать из нее представителей других религий. Благородная любовь охватывает всех. Вот как я теперь отношусь к другим религиям.
Когда коммунизм проник на Шри-Ланку, я со многими обсуждал это течение. В те дни я довольно часто бывал в пиривене «Пелиягода Видьяланкара». Я обсуждал эту тему с такими людьми, как достопочтенный Наравила Дхаммаратхана Теро. Я спрашивал: «Что такое коммунизм?» «Коммунизм — это равное распределение доходов. Марксизм — то же самое», — отвечал он. Тогда я подумал: «В Винае есть правило, которое предписывает делить то, что получила Сангха, среди ее членов. Раз так, этот метод должен подойти и для мирян». Доктор Адикарам тоже был высокого мнения о коммунизме.
Я не понимал тогда, что коммунизм поддерживает нигилизм. В газете «Сингала Джатия» печатались статьи в духе советской политической пропаганды, поэтому я посчитал, что нет причин выступать против. Также я думал, что коммунизм не противоречит буддизму. Редактор «Маге Сангаравы» написал мне, что я мог бы изложить в их газете свои взгляды на социализм или марксизм. Тогда я сочинил два или три письма и заявил, что у буддистов нет причин опасаться коммунизма. «Будда объяснил, как управлять собственностью Сангхи и что делать с вещами, которые она получает сверх необходимого. Такой подход можно успешно применить и к собственности мирян. Это не вредит буддизму», — в таком духе я написал серию заметок о том, что буддистам не о чем беспокоиться.
«Маге Сангарава» была марксистским изданием. Углубившись в тему, я понял, что по своей небрежности совершил ошибку и не подумал о последствиях. Коммунизм отрицает закон кармического воздаяния и перевоплощение, которые являются краеугольными понятиями в буддизме.
Почтительное поклонение религиозному учителю высмеивается как культ личности. Почитание Будды считается культом личности. Такова философия коммунизма.
В это время вышла книга под названием «Гигантская ложь», в которой потешались над отдельными положениями буддизма. В книге оскорбляли архатов Сарипутту и Моггаллану, царя Суддходану. Когда я навел справки, то понял, что зря опубликовал свои статьи: я опирался лишь на один аспект коммунизма и не подумал о последствиях. Чтобы дискредитировать свои собственные статьи, я стал писать в «Свадешу Митраю» под чужим псевдонимом. Эта газета опубликовала серию моих заметок. Чтобы остаться неузнанным, я даже изменил писательский стиль. Мой секрет знал только Калукондаяве наяка теро. Он пытался найти автора статей и во время нашего с ним разговора я признался. А больше никто не знал.