Раздел I. Северное расовое язычество и христианство
Глава первая. Расовые причины различия мировоззрений
1. Под Богом или вместе с Богом
В современном западном мире осуществлять целенаправленное политическое правление, направленное на интенсификацию труда, можно только посредством учёта главных экономических интересов городского населения и воздействием на эти интересы. А в основе таких интересов лежат природные побуждения людей.
В России, после начала буржуазно-демократической революции в 1989 году, тоже происходит мучительный переход от народно-патриотического и феодально-бюрократического способа правления к политическому правлению, опирающемуся на главные экономические интересы, которые постепенно появляются у горожан в условиях рыночных капиталистических отношений. Такой переход является по существу скачкообразным, он резко ускоряет естественный отбор, и естественные противоречия между старыми и новыми поколениями, между разными людьми обостряются до предела, до разрыва традиционных связей в человеческих отношениях. В подобных обстоятельствах люди переживают чрезмерные стрессовые нагрузки, а движут ими в большей мере бессознательные побуждения, биологические инстинкты борьбы за выживание, а не ясное сознание. Задача же революционеров-мыслителей, подчинить бессознательные побуждения и биологические инстинкты людей рациональному политическому сознанию, посредством разработок новых идей облегчить приход к власти передовых и исторически перспективных сил.
Чтобы воздействовать на бессознательные побуждения конкретных людей, надо разобраться, как эти побуждения развивались в условиях биологического существования предков данных людей. И разобраться на основе здравого смысла, а не политических или религиозных предрассудков.
Так как же развивались побуждения наших предков, издревле живущих в средней и северной полосе Европы? И почему в современной стране с господством промышленных производственных интересов приходится противопоставлять их христианству? Последний вопрос важен потому, что в условиях кризиса веры в коммунистическое мировоззрение, в России набирают влияние народно-патриотические настроения и силы, которые требуют возрождении значения православия в жизни русского населения, стремятся навязать православие всем, в том числе детям и молодёжи.
Этнические русские осознают себя представителями северной ветви европейской расы. Поэтому для выяснения бессознательных побуждений русских людей надо разобраться, какие факторы оказывали наибольшее воздействие на первые человеческие родовые общины и племена, которые вытеснялись с юга на чуждый им север. Проникая с Юга на Север, древний человек, чтобы выжить в высоких широтах, где приходилось вести непрерывную борьбу за существование с непривычным ему холодом, с морозной зимой, должен был в одиночку или сообща с членами своего рода преобразовывать мир суровой приполярной природы, изобретать средства защиты от враждебности окружающей среды. Древний человек не выживал в одиночку или вне своего этнического родоплеменного сообщества. Его бессознательные побуждения были, как личными, способствующими борьбе за личное выживание, так и стайными, архетипическими, помогающими ему занять определённое место в стае, чтобы вести совместную борьбу за существование. Так называемый, северный, нордический тип человека с определённым личным и общественным, архетипическим поведением, существенно отличающимся от южного типа своих прародителей, появился вследствие мутационного изменения мозговой деятельности, которая позволила части первобытных сообществ в наибольшей мере приспособиться к условиям борьбы за существование на Севере. Благодаря этому мутационному совершенствованию мозга, зародилась новая раса, представители которой осознали, что посредством творческого изменения внешнего мира они способны побеждать любые неблагоприятные условия существования. От поколения к поколению у членов этой расы укоренялась в подсознании уверенность в том, что нет в природе препятствий, которых бы они не преодолели. Они как бы стали творить этот мир вместе с Богами, переделывая то, перед чем, в их представлении, остановились в растерянности сами Боги, с чем Боги не смогли справиться. Главным образом в этом причина того явления, что в гиперборейских языческих мифах белый европеец привык считать себя с Богами на ты. Он мнил себя не просто равным Богам, но время от времени бросал им вызов, в гордыне уверенный, что он больше, чем Бог, а, если совершит героические деяния, после смерти достоин того, чтобы стать вровень с богами.
Такое восприятие мира в древнем язычестве северной ветви белой расы в корне отличается от христианского отношения к миру. Еврейское умозрение, как наиболее выразительное умозрение южных рас, лежащее в основании мифологии христианства, всё проникнуто благоговейным изумлением, что Иаков осмелился побороться с Богом, и за эту уникальную, невероятную смелость, Бог благословил его в прародители избранного народа. Но в архетипических мифах белой расы борьба с Богами естественна, как и помощь соперничающих Богов тому Герою, который бросил вызов одному из них. Боги лишь соучастники Драмы, которую творит Герой, они могут покарать его и даже погубить, но только через коварство, через столкновение с другим Героем или женщиной. Герой имеет собственную волю к поступкам, он может идти даже против воли Бога, являясь Героем постольку, поскольку способен проявлять волю к самостоятельному действию. На этом основании развивалось отличие личностного, склонного к героическому индивидуализму умозрения северных европейцев от южного, в том числе и еврейского, умозрения.
Представление о своей богоизбранности у евреев народное. Избран народ, а не его отдельные индивидуумы, а потому личный героизм никак не влияет на судьбу народа, смысл которой в следовании абсолютной воле Бога. Убеждения евреев в своей богоизбранности сложились вследствие многовекового идеологического, мировоззренческого самовнушения, совершавшегося под руководством книжников иудаизма. Убеждения эти порождены религиозным мировоззрением и могут исчезнуть с кризисом этого мировоззрения. Тогда как у северной расы представление о богоборчестве естественное для их отношения к жизни, оно личностное, укоренённое в их бессознательном мировосприятии, не зависящее от идеологии. Согласно этому представлению Герой может полностью изменить свою судьбу и судьбу своего рода, племени, если преодолеет препятствия, созданные враждебными ему, роду и племени Богами.
Иудаизм и христианство требуют, чтобы их ревнители тварями выслуживались перед Богом, вымаливая у него прощение за первородный грех, не смея проявить собственную волю помимо Воли Творца. Тогда как северный европеец в своей древней языческой традиции при известных условиях может пробиться в число Богов, если проявит незаурядную Волю к борьбе и действию, пробуждаемую определённой великой целью. Такое мировосприятие способно было зародиться и стать основой самостоятельной, расовой Традиции родоплеменных общественных отношений лишь в условиях особо напряжённого естественного отбора, при котором получали преимущества лишь те, кто был в состоянии укрощать и изменять первобытный мир севера, чтобы делать его пригодным для жизни и видового размножения. Древние гиперборейцы стали увеличиваться в численности уже на севере потому, что могли проявлять как высокий индивидуализм в борьбе за существование, так и объединять усилия рода и племени для совместного осуществления замысла вождя, героя по преобразованию окружающего мира, по использованию новых орудий труда, по углублению и усложнению ради этого разделения труда. Когда же они устремились на Юг, то приобретённые преимущества над другими расами позволили им захватить огромные жизненные пространства, начать создавать то, что изменило облик земли, саму природу, то есть создавать города, государства и цивилизации.
Генетически сложившийся у белых гиперборейцев дух равенства с богами в возможностях бороться за воздействие на окружающий мир, на судьбу ощущали все южные расы, признавая за белыми европейцами особую, непостижимую силу. Все они без исключения в своих легендах и преданиях признавали, что Боги, являясь в земном обличии, были похожими на представителей белой расы. Как это можно объяснить? Только тем, что древние предки южных рас сталкивались некогда с представителями белой расы, и расовое различие в поведении и отношении к миру было таким огромным, что белые показались им богами.
Южные расы в исконной сути их традиционализма ищут перераспределения уже созданного и выращенного на земле. Тогда как белые гиперборейцы являлись преобразователями облика мира, созидателями нового мира, новых способов и средств жизнеобеспечения! У южных рас в их традиционализме высшим авторитетом пользовался тот, кто лучше других находил и распределял в интересах членов рода уже существующие в природе средства жизнеобеспечения. Тогда как у гиперборейцев наибольшим признанием и уважением пользовался Герой и Преобразователь природы, становясь вождём, дающий пример остальным, каким путём им следовать, чтобы изменять природу под нужды человека. Духовный мир южных рас был животным. Тогда как духовный мир белых европейцев поднялся над животным происхождением, стал творчески создавать соответствующие мировоззренческие культы, вокруг которых складывались средства выражения этих мировоззренческих культов, а именно культура, способствующая накоплению знаний по преобразованию мира и развитию цивилизационных общественных отношений.
Из этого вытекают и принципиальные различия в интересах, к каким тянутся в мировом рынке, тяготеют в современном мире способные на капиталистическую деятельность расы. Южные расы неосознанно тянутся к непроизводительной деятельности, к перераспределению созданного, то есть к коммерческому интересу, они создают, если оказываются способными на такое, торгашеские государства, либо, врастают в цивилизации, созданные другими расами, как приспосабливающиеся к ним паразиты. Белая же европейская раса проявляет наибольшую силу, наибольшую самобытность, когда нужно напряжение творческих и волевых усилий на грани человеческих возможностей, когда она бросает вызов Богу, созидает новый образ мира, революционно создавая всё более мощные средства изменения облика мира, а под такие задачи совершенствуя свои общественные, политические, культурные учреждения, углубляя социологизацию общественных отношений.
Спускаясь к югу и захватывая земли, на которых проживали другие расы, создавая государства и цивилизации, белые гиперборейцы частично оставляли покорённые расы для рабского труда. С течением времени, в условиях южной природы дух гиперборейцев размягчался, а их индивидуализм расшатывал общественные отношения, которые были необходимы для сохранения расовой самобытности. Поэтому происходило смешение северной и южных рас, и создавалась благодатная почва для частичной потери качеств северной расы, для поисков мировоззренческой идеологии, которая оторвалась бы от языческого архетипического мировосприятия ради уменьшения напряжённости, инстинктивной враждебности в межрасовых отношениях, с которыми уже не в силах были справиться правящие классы языческих государств. Так происходила частичная потеря эволюционных преимуществ отдельных ветвей белой расы, возникали предпосылки для появления мировоззренческих систем ценностей, отвечающих интересам деволюции, вырождению европейцев, их особых расовых свойств и побуждений к поступкам. Другие же ветви белой расы, пережив резкое увеличение своей численности, вновь устремлялись в девственные леса севера, как, примеру, славянские и германские племена, где вновь переживали естественный отбор, естественное очищение своих расовых свойств, но принося с собой достижения созданных белой расой цивилизаций.
Расовое смешение было основной причиной гибели древних цивилизаций. Именно оно в своё время погубило Римскую империю, самую могущественную империю белых в Древнем мире. То же можно сказать и о Французской колониальной империи, о Британской капиталистической империи, которые господствовали в мире недавнего прошлого, их разложили деволюционные явления постепенной деградации сущности европейского Архетипа. Древний римский Архетип, Архетип Бога и Героя выродился через смешение северной расы с южными расами в полубогов и потерял прежнюю Волю к расовому цивилизационному развитию, – по тем же причинам потеряли возможность дальнейшего цивилизационного развития буржуазные Франция и Британия. А в современной истории те же по существу вопроса причины погубили Советский Союз, а на наших глазах ведёт к гибели США. Преддверие гибели цивилизации или империи всегда проявлялось в упадке созидательных устремлений, когда художественное прославление потребительского индивидуализма, пресыщенности вытесняло общественный характер художественного творчества, что лишь отражало кризис общественного созидательного мировоззрения, в основе которого был гиперборейский дух белой расы.
Все монотеистические мировые религии были порождены деволюционным мировосприятием языческих цивилизаций Древнего Мира, стремлением примирить северные и южные расовые Архетипы, северную цивилизованность и южную чужеродность представлениям о цивилизационном общечеловеческом бытии.
Христианство, будучи деволюционным мировоззрением, всё же в наибольшей мере отвечало северному архетипическому мировосприятию, а потому именно оно распространилось среди северных варварских племён белой расы, заселявших полосу средней и северной Европы в эпоху упадка античных цивилизаций. На той ступени развития этих племён христианство было для них выгодным, помогало осваивать и преобразовывать природу, так как позволяло ускоренно поглощать достижения античного мира, выстраивать цивилизационные культурные, экономические и политические пространства.
2. Христианство и гиперборейская традиция
Когда мы говорим о христианстве, о причинах его проникновении в Среднюю и Северную полосу Европы, следует учитывать чрезвычайно важное обстоятельство. А именно. Уже изначальное иудохристианство возникло под воздействием эллинистической философии, школ киников, стоиков, пифагорейцев и других, и оно собственно приспосабливало мифологию провинциального библейского иудаизма к философскому рационализму эллинистического цивилизационного культурно-политического пространства. И в Европу христианство пришло не непосредственно из Иудеи, но после того, как иудохристианство первоначальных сект было основательно переработано идеалистическими школами античности, которые сложились в Римской и Византийской империях на основании великой философии Древней Греции. Не случайно государственное христианство Византийской империи называлось греческим.
Неуспех проникновения ислама в Европу связан как раз с тем обстоятельством, что семитский арабский ислам слабо воспринял созидательный дух древнегреческого и древнеримского цивилизационного наследия, рассматривая достижения цивилизаций с точки зрения их потребления, и поэтому оказался неприемлемым северным белым племенам. Так же впрочем, как и иудаизм. Буддизм, который в отличие от христианства возник на традициях арийской мифологии, тоже не проник в Европу, однако по иных причинам. Древняя индийская цивилизация была удалена от античной Европы и, развиваясь самостоятельно, уступала культурному, политическому и философскому развитию эллинистического мира, а потому не оказала на него никакого влияния, хотя непосредственно соприкоснулась с ним после завоеваний Александра Македонского.
В завоёванной Римом Европе распространилось уже эллинистическое христианство. Но так как оно первоначально появилось в римских провинциях Ближнего Востока и Северной Африки, где господствовавшая эллинистическая цивилизация переживала упадок, то несло в себе черты вырождения греческого расового архетипа. В своей основе оно было средиземноморским мировоззрением с уже в значительной мере южным, созерцательным отношением к миру. А потому с трудом проникало в среду варварских племён Европы, где обречено было на скрытое, но постоянное, хроническое борение с языческими традициями северного расового мировосприятия. Даже после того, как христианство силой навязывалось племёнам их вождями, этому мировоззрению длительное время не удавалось полностью побороть и искоренить местное язычество из-за того, что северная природа продолжала оказывать определяющее воздействие на поведение большинства представителей европейских этносов. В борьбе с язычеством за умы и сердца людей христианское мировоззрение в Европе обречено было на идеологическую эволюцию. Постоянное напряжение теологической мысли заставляло богословов приспосабливать под задачи политического выживания христианства греческие философские системы, в первую очередь систему Аристотеля, используя их, развивать схоластику. Чужеродность средиземноморского христианства стала особенно очевидной, когда на исходе Средних Веков вызрели предпосылки для перехода к цивилизационному освоению Средней и Ссеверной полосы Западной Европы. Эти предпосылки привели к возрождению и развитию античной греческой традиции интереса к естественнонаучным знаниям, к собственно научному изучению природы, следствием чего стала революционная протестантская Реформация католического вероучения.
Такой мировоззренческой борьбы с язычеством не было при распространении ислама. Ибо там, где он столкнулся с европеоидными племенами, эти племена уже теряли свои северные расовые качества. Хотя ислам и воспринял целый ряд философских идей древних Греции и Персии, однако его теологи не испытывали потребности развивать их, и ислам сразу пришёл к мировоззренческому застою. Из-за отсутствия социального развития в южных странах, которое порождало бы внутренние движущие противоречия, этот застой стал хроническим, растянулся на сотни и сотни лет, и вне европейской колонизации исламского мира превратился бы в вечный.
Несмотря на южное происхождение христианства, его значение в развитии современной Европы огромно. Христианство привнесло в мир северной расы идею религиозной сословно-иерархической монархии, которая из-за нетерпимости к прочим религиям со стороны монотеистического идеологического насилия оказывалась очень устойчивой политической системой государственной власти, позволяющей углублять и совершенствовать разделение общественного труда так, как не удавалось ни одной цивилизации Древнего Мира. То есть, оно ознакомило варварские племена Средней и Северной полосы Европы с идеей монотеистического идеологического насилия государственной власти, как наиважнейшей составляющей стратегического политического развития общественно-производственных отношений. Эта идея ускорила становление новых государств и этнического народного самосознания европейцев в Средние века, ибо монотеистическая религия основывалась на представлениях о бессмертии возникшего из разных израильских племён народа, уверовавшего в единого Бога! Христианская Библия описывала бессмертие народного бытия евреев со времён древнейших, проводила этот народ через события во всех древних цивилизациях на стыке Европы, Ближнего Востока и Африки, тем самым укореняя историзм народного мышления в Средней и Северной полосе европейского континента, средоточии подлинного духа северной расы.
Чтобы христианское народное умозрение побежало родоплеменное языческое отношение к окружающему миру, оно должно было силой навязываться разным родственным племенам церковью и государственной властью. Но вследствие деволюционного содержания христианства, распространялось оно среди белых племён Европы не просто даже при постоянном насилии государственной власти. Чем севернее проживали племена, тем труднее утверждалось среди них христианское мировоззрение. Это хорошо видно на примере Древней Руси, государственность которой закладывалась на огромных пространствах от южных степей до самых северных земель европейского континента.
Начатая в конце Х века киевской великокняжеской властью и византийской церковью, христианизация восточных славянских племён проходила неровно, очень болезненно, в течение нескольких столетий. На юге Киевской державы она была завершена в течение первого же столетия после начала Крещения, уже к концу XI века. Тогда как в северных землях, северных областях борьба нордической языческой традиции мировосприятия с христианством носила упорный характер вплоть до ХIV века, и победило там христианство с помощью государственной власти только через постоянные уступки язычеству, через поглощение его связанных с взаимоотношениями с природой культовых традиций.
Яркий пример тому даёт автор “Слова о полку Игореве”, который намерено избегает даже упоминания христианства, будто оно не играло при нём в политической жизни Руси конца ХII века ровным счётом никакой роли. Но он же, этот автор, на каждой странице страстно проповедует свою преданность древним богам, духу язычества, вдохновляющему к борьбе, к предприимчивому героизму во благо Отечества, то есть во благо Земли Отцов. И обращался он ко многим русским людям, что было возможно лишь при явной или неявной поддержке влиятельных князей и бояр. Так что создаётся невольное впечатление, будто в его время Русь была языческой страной, – что, конечно же, неверно. Такое мировосприятие в то время было господствующим только в северных и северо-восточных княжествах. Ещё несколько последующих веков генетическая и духовная память северных русичей на каждом шагу восставали против чужеродного южного спиритуализма, проявляясь в главных делателях русской истории, подталкивая их на великие поступки, требовавшие особой силы Духа и Воли к действию.
Борьба между мировоззрениями, раз начавшись, порождает диалектические колебания её развития. Оказывающееся прогрессивным на данный исторический момент, на данную историческую эпоху мировоззрение в борьбе с устоявшимся и укоренившимся старым миросозерцанием сначала теснит его, затем набирает скорость политического давления, потом по инерции вытесняет старое миросозерцание, чтобы застыть в крайней точке своего всевластия, превращая причины своей победы в застывшие догмы. После чего общественное, политическое, культурное развитие постепенно прекращается, подготавливая всеохватный кризис несоответствия господствующего мировоззрения новой эпохе материального развития общества. Выход из вызываемого таким кризисом духовного вырождения общества оказывается возможным на следующих основаниях. Прежде побеждённое миросозерцание не исчезает бесследно. Оно переживает сложное перерождение, совершенствуется, поглощая самые сильные свойства победившего её мировосприятия, и в обстоятельствах духовного кризиса, на новой ступени истории начинает в свою очередь наступление на общественное сознание, ускоренно набирая влияние и устремляясь к своему господству. При этом борьба мировоззрений пробуждает массы людей от моральной спячки, разжигает буйные страсти, ожесточённую внутреннюю войну миллионов, в результате чего революционно совершенствуются социальные, государственные учреждения и общественные отношения.
Таким же образом развивалась борьба христианства с европейским язычеством. То, что языческий цивилизованный мир античной Европы в своих наиболее ярких воплощениях в Древней Греции и Древнем Риме зашёл в тупик в своём мировоззренческом развитии, есть факт истории, с которым спорить бессмысленно. Христианство не победило бы в идейной борьбе, если бы не обладало большей моральной и идеологической силой, чем господствовавшие в Римской империи языческие религии. По этим же причинам оно победило и языческое мировосприятие племён северной расы Средней и Северной полосы европейского континента. Но эту победу христианству удалась одержать лишь после поглощения определённых свойств языческого мировосприятия, и дух язычества не был уничтожен полностью, так как был следствием расового архетипа населявших Европу этносов. Именно этот поглощённый христианством дух придал христианству волю к действию по изменению окружающего мира.
Европейские племена, которые первыми принимали христианское крещение, именно после его принятия переживали мощнейший толчок к государственному развитию, начинали экспансию, обращая завоёванные племена в христианство и создавая мировоззренческие империи. Примеры тому – создание Карлом Великим на Западе Европы католической империи, а Владимиром Крестителем на Востоке этого континента огромной православной державы. Организующая сила христианской идеи создания феодального централизованного государства и этнических феодальных народов, обосновывая многовековую политическую стратегию, оказывалась гораздо выше любой идеи языческого мировосприятия, а потому обладала значительно большей организующей силой, чтобы в конечном итоге подчинить себе и использовать мужественную героику языческого мировосприятия.
Когда же христианство одержало идеологическую победу, превратилось в основное европейское мировоззрение, оно стало “очищаться” от влияния северного языческого мировосприятия. И в конечном итоге господство средневекового христианства стало причиной глубокого кризиса созидательного и героического духа общественных отношений в европейских государствах. Выход из этого кризиса стал возможным после того, как начало пробуждаться северное языческое мировосприятие белой расы, преобразованное и усовершенствованное христианским мировоззрением. Именно языческое мировосприятие вызвало протестантскую Реформацию католицизма в XVI веке, а несколько столетий спустя большевистскую Реформацию православия.
3. Кризис христианского миросозерцания
В течение Средних веков христианство одержало в Европе полную идеологическую победу, подготовив этнические Народные революции. Народные революции обозначили окончание средневековой истории европейских стран и начало кризиса средневекового христианского мировоззрения, ибо после Народных революций это мировоззрение не указывало на новые стратегические цели дальнейшего развития.
В Московском государстве Народная революция произошла на стыке ХVI и ХVII веков в кровавом горниле Великой Смуты. К этому времени православное мировоззрение и православная церковь настолько расшатали местнические культы и языческие традиции родоплеменных общественных отношений, что крестьянское население, немногочисленные тягловые горожане и дворянство русских земель вырвались из опирающихся на языческие традиции местнических воззрений эпохи феодальной раздробленности. Великая Смута началась с того, что массы крестьян, дворянства и казаков стали одновременно проявлять недовольство существом государственных отношений и объединяться в общерусские движения Крестьянской войны, выдвигая из своей же среды общенародных вождей и героев, вроде Ермака и Болотова, Гришки Отрепьева и других. Остановить продолжительную и гибельную для страны войну всех против всех оказалось возможным единственно на основе созыва представителей разных сословий на Великорусский собор для избрания царской династии народной монархии. А в течение следующих десятилетий, уже при народной монархии, происходило становление народного умозрения, народных культуры и политики. Таким образом, к началу второй половины семнадцатого столетия историческая задача превращения славянских племён в народ на самом Востоке Европы была завершена. Приняв роды нового народа, православная церковь вдохнула в него своё средневековое миросозерцание, после чего полностью исчерпала прогрессивный характер своей исторической деятельности, ибо никакую новую цель для русского общественного развития предложить не могло.
После Великой Смуты средневековое православное мировосприятие оказалось духовной основой культуры, морали, нравственности и этики порождённого им великорусского народа, ускоренно вытесняя из народного самосознания остатки северного язычества. Существо мировоззрения Православия с этого времени становились всё определённее умозрением великорусского народа. Поскольку православная церковь превращалась в косную консервативную силу в политическом развитии государства, постольку народное умозрение тоже становилось косным и консервативным. В таких обстоятельствах значение чиновничества в управлении страной, в поддержании порядка среди населения и внедрении новых целей развития непрерывно возрастало, и церковь была не в состоянии противостоять тенденции превращения государственного управления народной монархии в феодально-чиновнический абсолютизм.
Во время религиозной войны в Речи Посполитой, которая переросла в Народные революции, как в самой Польше, так и на Украине и в Белоруссии, началось кровавое посвящение других древнерусских племён в украинский и белорусский народы. Православие предстало мировоззренческой основой и этих народов, осуществив полную идеологическую и политическую победу над языческими традициями мировосприятия древних русичей.
Однако чем явственнее и очевиднее христианство теснило и, побеждая, подавляло наследие северного язычества, тем в большей мере оно душило героику, созидательную предприимчивость и внутренний демократизм, которые были заложены в генетической памяти народа, подрывая его способность бороться за выбор своей судьбы. Православие после трагического падения Константинополя не имело теологических школ и университетов, а потому оказалось крайне гнетущей, крайне воинственно непримиримой к свободомыслию мировоззренческой идеологией. Его сторонники принялись искоренять творческую направленность северного духа, загонять его в пустыню совершенно бесплодного спиритуализма. Средневековое православие догматично отвергало наличие особой природной среды северной Руси, особого расового Архетипа русского этноса, стремилось утвердить идею предельной мудрости Бога, воинственно не считаясь со здравым смыслом. Если через философскую теологию Фомы Аквинского католицизм уже в ХIII веке смог опереться на материалистическую философию Аристотеля, которая возникла в конкретной природной среде и, так или иначе, признавала влияние среды на теологию, то православная церковь Московского государство и в ХVII веке опиралось на монотеистическую систему идеологического насилия в её крайне архаичном, крайне враждебном даже к западноевропейской схоластике виде.
Без осознания этого никак нельзя понять внутренних причин революционных Преобразований Петра Великого, после которых созданное им феодально-бюрократическое государство почти три столетия скрыто или явно стремилось вырвать правящий имущественный класс и русский народ из влияния Православия, скрыто или явно полагая Православие гибельной для государства идеологией. Феодально-бюрократическая власть прибегала к поддержке православной церкви только в самые переломные этапы развития страны, когда чиновно-полицейский аппарат административного управления давал сбои, и приходилось использовать религиозное идеологическое насилие для поддержания порядка среди народных низов.
Чтобы понять, почему такая политика самодержавной власти становилась неизбежной, надо в полной мере оценить следующий факт. В ХII веке Русь в политическом и культурном развитии не только не уступала соседней Польше, а даже превосходила её. Однако первый польский университет, университет в Кракове, был основан в 1369 году, тогда как первый русский университет был создан в Москве лишь в 1755 году! Поэтому Польша подарила миру великого учёного Коперника в ХV веке, тогда как Россия сподобилась на такое в лице Ломоносова только в ХVIII веке.
С появлением университета только и возникают условия для естественнонаучного познания мира и схоластической рационализации религиозно-монотеистического мировоззрения, без которой его нельзя использовать для развития народной культуры и народных политических отношений конкретной страны. Университет есть основа основ воспитания аналитической и политической культуры мышления правящей прослойки управленческого сословия, общей культуры социального поведения имущественного класса. Пусть не непосредственно, а опосредованным образом, через университетские международные связи с другими, оказавшимися более развитыми странами и народами, но идёт устойчивое влияние передового рационализма, как на правящую прослойку, так и на религиозную практику, а через неё и на народные массы. На такой основе только и удавалось обеспечивать условия для диалектического противоборства монотеизма и северного расового язычества, то есть использовать монотеистическое мировоззрение для цивилизационного развития в Западной и Центральной Европе.
Сначала хищное в своей сути татаро-монгольское иго надрывало материальные силы русских земель, что мешало созданию на Руси университетских центров. Затем, с падением Константинополя, своего мировоззренческого центра, где находились православные университеты, православная церковь потеряла традицию схоластической теологии. Поэтому уже в предшествующее Великой Смуте столетие, сбросившее иго московское государство оказалось в истинно трагическом положении. Создалась культурная, духовная, политическая атмосфера, в которой быстрое накопление в ХVI веке русскими купцами материального богатства, общий хозяйственный и духовный подъём Москвы не вылились в развитие науки, техники, военного искусства, в становление передовых форм государственного управления. И что немаловажно, не происходило преобразования боярства в опирающуюся на дворянство аристократию.
Попытки Ивана Грозного провести радикальное усовершенствование государства, оставаясь на позициях мировоззрения ортодоксального православия, провалились. Средневековое православие вследствие татаро-монгольского ига осталось южным мировоззрением, философски не приспособившимся к климатическим условиям жизни, к расовым особенностям русского мировосприятия. Яростно отстаивая мифологию и догматы мировоззрения, православная церковь при поддержке боярства не желала и не могла участвовать в создании необходимых стране школ и университетов.
Был период, когда Иван Грозный в своей отчаянной попытке осуществить глубинные реформы политической системы страны совершенно определённо опирался в борьбе с боярством на богатое московское купечество. Его политический курс чрезвычайно укрепил позиции купечества Москвы, делал купечество основным политическим противником боярства, стремящегося сохранить свои права на средневековый феодальный произвол. Однако возможность рациональной Реформации ортодоксального Православия в интересах третьего городского сословия, которая подспудно вызревала со времени новгородско-московской ереси, – эта возможность Реформации Православия была упущена и опять же из-за отсутствия университетов, теологических школ, которые бы создали предпосылки этому в теологических спорах и трактатах, во взглядах получающих рациональное образование бояр и дворян.
Политическое значение православного мировосприятия, как мировосприятия народа, возрастало в стране после Великой Смуты всю первую половину ХVII века. В конечном итоге его влияние стало таким, что при Алексее Михайловиче, втором царе династии Романовых, церковь посчитала возможным бороться за подчинение государственной политики своим взглядам на её задачи. Государственная практическая политика оказывалась в известном смысле заложницей религиозных догм и предпочтений. То, что патриарх Никон de facto объявил о начале борьбы церкви за государственную власть, с целью придать ей откровенно теократический характер, было лишь отражением абсолютного господства православного миросозерцания в стране без какого-либо идеологического и рационального противодействия ему. Нетерпимость к здравомыслию и косность воцарялись гнетущие. Опирающиеся на православие силы всячески стремились помешать культурному, интеллектуальному и даже военно-техническому, то есть жизненно важному для государства, обмену с переживавшей культурный и материальный подъём протестантской Западной Европой. Если этими силами и делались уступки заимствованным у других европейских государств реформам в военной области, то не сразу, несвоевременно, постепенно, опасливо, тем самым сводя многие из них на нет.
Православное сознание народа во второй половине XVII века злокачественной опухолью поразило государственный организм, обрекая государство в лучшем случае на хроническую и прогрессирующую отсталость от соседней Европы, а в худшем – на гибель. Потому что внешняя политика строилась не на передовом военном умении, не на использовании передовой техники и умной дипломатии, а на привлечении к её поддержке народные массы, которые нищали от чрезмерных налогов и во множестве гибли для достижения незначительных военных и внешнеполитических успехов.
Православие в его одиозно враждебном рационализму виде во второй половине семнадцатого века заводило государство в совершенный моральный и политический тупик, привело к деморализации правящего класса, к разложению нравственных основ в широких слоях народа, подталкивало к восприятию мира, как приближающегося к Концу Света. Происходило вырождение остатков наследия духа древних русичей, потомки которых в буквальном смысле слова были приведены в состояние быдла, которому на каждом шагу нужен был думающий за него поводырь с плетью.
Именно этот антирационализм делал Россию нищей, косной, а народ рабски покорным и неуверенным в себе, интеллектуально неразвитым и недостаточно предприимчивым для дальнейшей борьбы за выживание. Народное умозрение показывало неспособность подняться до развития в стране буржуазных и капиталистических отношений, и эта неспособность к буржуазно-капиталистическим отношениям пронизывает всю историю допетровского времени и не изжита до сих пор. Русские купцы не только не в силах были соперничать с английскими, ганзейскими или армянскими купцами по предприимчивости и грамотности ведения торговых дел, но даже не в силах были на корпоративное поведение, корпоративную взаимопомощь и взаимовыручку, постоянно просили заступничества и помощи у чиновников государства, попадая к ним в полную зависимость.
Такое положение дел усугубилось церковными реформами патриарха Никона. В то самое время, когда в Западной и Центральной Европе возрастало влияние социальных слоёв, связанных с промышленным производством и естественной наукой, Никон вводил на Москве порядки и нравы Иерусалима, какими те были описаны в Евангелие!? Его реформы по сути были нацелены на искоренение уступок древнерусскому язычеству, которые сохранились с тех пор, когда южное православие вынуждено было вести борьбу за распространение своего влияния на севере Руси. Наступление церкви на остатки языческого мировосприятия, сохранявшегося в народной культуре, и привело к Расколу, к появлению старообрядчества в качестве идеологической оппозиции власти.
Старообрядчество стремилось отстоять северное расовое Православие, а потому оказалось впоследствии самым приспособленным к буржуазно-капиталистическому умозрению. Но в ХVII веке оно проиграло борьбу с наступавшей ортодоксальной реакцией. Патриарх Никон и его последователи установили в стране режим ортодоксального Православия в его самой южной, а потому самой чуждой древнерусской языческой традиции форме. Разрыв исторического самосознания основной массы русского народа со своей расовой традицией гиперборейского мировосприятия произошёл именно в этот период. Русский народ тогда стал таким, каким мы его знаем последние три столетия.
В сложившихся к началу XVIII века обстоятельствах Преобразования Петра Великого, которые отстраняли церковь и русский народ от политического влияния на государственную политику, были ответной мерой на реформы Никона. И мерой неизбежной, призванной спасти государство, дать ему новую перспективу исторического развития.
4. Пётр Великий и Преобразования
Представления о всеохватных Преобразованиях государственной жизни, которые вызревали вследствие мучительных поисков выхода из мировоззренческого, а как следствие, и общегосударственного кризиса всю вторую половину ХVII века, обобщил и начал превращать в государственную политику России Пётр Великий. Православие не могло предложить дальнейшую цель политического развития народного общества и народного государства в окружающем мире, и это стало причиной кризиса. Но оно несло в себе идею цезарианской военно-бюрократической Византийской империи, которую Московская Русь пестовала со времени Ивана III, и эта идея позволяла задать самодержавному государству иное, не народное направление развития, как бы “в обход” православного миросозерцания.
Византийская империя возникла не вследствие идеологического, политического развития греческих этносов самой Древней Греции, а из-за завоевания независимых греческих государств-полисов Эллады сначала Александром Македонским, а затем Римом. Предпосылки переносу в IV веке н.э. римским императором Константином своей столицы из Рима в Грецию сложились за пять столетий до этого. А именно, после эпохи Александра Македонского, когда вследствие его великих завоеваний возник огромный эллинистический мир, включавший в себя несколько переживающих упадок древних цивилизаций Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока, Центральной Азии. На трёх континентах создавалось культурное эллинистическое пространство, в котором постепенно разрабатывалось монотеистическое философское мировоззрение, дававшее возможность сохранить политическое единство эллинистического мира гораздо более действенным образом, чем военными силами. В эпоху имперского Рима монотеистическое мировоззрение уже было настолько развитым, что позволяло преобразовать неустойчивую военно-бюрократическую империю в гораздо более устойчивую идеологическую империю. Переход к такой идеологической империи и отрабатывался, осуществлялся в Византии, но полностью был осуществлён в Риме после исчезновения в нём императорской власти, что впоследствии стало первопричиной раскола христианства на восточное и западное.
Византийская империя основывалась во время упадка Римской империи, когда шло окончательное вытеснение республиканских традиций организации государственной власти Рима, как европейских государственной власти сената и народа, военно-бюрократическим аппаратом управления полирасовым средиземноморским государством с общечеловеческим мировосприятием. Византийская империя изначально строилась военно-бюрократическим аппаратом государственной власти, оторвавшимся от республиканских расовых и общественных традиций и идеалов. В этом было её принципиальное отличие от древней империи римлян.
Распространяя на Руси православие, Византийская империя укоренила в русском мировосприятии зародыш традиции организации государственной власти, как военно-бюрократической. Это и определило направление Преобразований Петра Великого, приведших его с единомышленниками на путь превращения народного московского государства в военно-бюрократическую Российскую империю царского самодержавного абсолютизма. Идея, что Российская империя является прямой наследницей империи Византийской, оправдывала и те средства, которые применял Пётр Великий для осуществления своих Преобразований. А именно. Использование внешних, оказавшихся идеологически, организационно, культурно более развитыми сил других европейских народов для создания правящего класса и управленческого аппарата военно-бюрократической империи, а так же проведение жёсткой политики на мировоззренческий, культурный отрыв собственнических слоёв великорусского народа от него самого, из-за чего происходило разрушение великорусского народного общества как такового. Однако для русского народа это было спасением. Почему?
Во второй половине XVII века поиск выхода из общегосударственного мировоззренческого кризиса должен был привести наиболее здравомыслящие круги чиновников и бояр Московской Руси к осмыслению причин столь внушительного экономического, политического и культурного подъёма, который наблюдался в соседней протестантской Европе. То, что подъём этот начался после протестантской Реформации, иначе говоря, после разрыва с католическим мировоззрением, само по себе наводило на мысль, что его причины лежат именно в протестантском миросозерцании. Определённые круги представителей верхов, то есть правящего класса собственников и управленцев Московской Руси, такой вывод неизбежно подталкивал к пересмотру отношения к православному мировоззрению, в известном смысле к протестантской Реформации православного умозрения. А поскольку под такой фактической Реформацией православия не было теологического обоснования, то она приняла более рациональный характер, чем протестантская Реформация в Северной Европе, и в конечном итоге вела к просвещённому атеизму дворянства и аристократии.
Протестантская Реформация католицизма вызревала идеологически и политически в среде третьего сословия, в среде городской буржуазии, а потому уже была понятна и приемлема массам, связанным с городом хозяйственной и прочей деятельностью. В том числе крестьянам, которые после открытия Америки Колумбом и завоза в Центральную и Западную Европу больших объёмов американского золота принуждались феодалами выплачивать повинности в виде денежного оброка, тем самым вовлекались в городские товарно-денежные отношения. В России же протестантская Реформация православия затрагивала умозрение только представителей верхов и государственных чиновников, была вызвана острой государственной необходимостью, непонятной подавляющему большинству народа. Пётр Великий возглавил эту Реформацию и силой навязал её всему правящему классу земельных собственников, чьи права собственности в условиях самодержавия полностью зависели от воли царя. Отсутствие теологического обоснования проводимой им Реформации побуждало Петра Великого брать западноевропейский рационализм в его самом атеистическом проявлении и сверху насаждать на чуждую рационализму православную великорусскую почву.
Неизбежным следствием стало то, что общественное сознание русского народа, каким оно складывалось после Великой Смуты до конца ХVII века, то есть до прихода к власти Петра Великого, – это общественное сознание не восприняло такой Реформации ортодоксального православия, а потому было в конце концов поставлено под строжайший надзор военно-бюрократического аппарата государственной власти. Таким образом, русский народ был отстранён от какого-либо влияния на власть империи, не смог мешать высвобождению северного архетипического мировосприятия среди правящего класса, к чему неизбежно вела протестантская Реформация православного умозрения. Ибо эта Реформация происходила ради поворота страны к ускоренному усвоению достижений протестантской Европы в созидательном развитии, ради собственного промышленного развития, только и дававшего государству возможность выжить. Образ жизни самого Петра Великого был предельно расовым по своей сути, как бы выражал дух северного Архетипа. И то, что Пётр Великий стал культовой личностью Российской империи, указывает на поддержку со стороны влиятельных сил всех его Преобразований, по своей сути призванных пробудить белое расовое начало в среде правящего класса. Вовсе не случайно, что в государственном управлении вследствие такой политики устойчиво уменьшалось представительство тюрских элементов, а в культуре происходил окончательный разрыв с последствиями татаро-монгольского ига.
За ХVIII век пути правящего класса империи, воспитываемого на городском рационализме Западной Европы, с одной стороны, и с другой – народа, созданного Православием, разошлись настолько, что правящий класс стыдился русского народа и допетровской истории страны. Вызревал глубокий духовный раскол между властью и народом, опасный для внутренней устойчивости империи. Подъём русского народного самосознания, спасший государство от нашествия Наполеона I, резко изменил расстановку политических сил. В русской среде правящего класса росли, как недовольство отчуждением от народа, так и интерес к народной истории. Историк Карамзин первым обвинил Петра Великого в том, что его Преобразования уничтожили общественное и культурное развитие русского народа, разрушили взаимопонимание между сословиями, и он был поддержан многими. Сказывалось то, что Преобразования не были теологически обоснованы, а потому оставались непонятными народным массам, не показывали им целей развития государственных общественных отношений в условиях быстрого развития государственного управления. Но метафизического, духовного смысла Преобразований не видело и дворянство, отчего у значительной части его представителей стало накапливаться чувство вины за своё рассудочное мировосприятие, которое вело к индивидуализму и цинизму, к потере смысла существования и служения такому, оторванному от государствообразующего народа имперскому самодержавию.
Царь Николай I, опять же, сверху попытался преодолеть проблему идеологического кризиса власти введением Православия в триаду государственных принципов основополагающего характера. Однако знаменитая триада: Самодержавие, Православие, Народность, – была уступкой северного расового духа ортодоксальному христианству, которая ослабила возможность военно-бюрократической власти влиять на хозяйственное развитие, управлять этим развитием. Крымская война показала, как растущее отставание страны от западноевропейских держав в промышленном развитии, так и всеохватное нравственное разложение чиновничества и самого правящего класса, не видящего у проводимой царским самодержавием политики исторической перспективы. Крестьянская реформа 1861 года и последующие городские реформы, в основе которых была отмена крепостного права, должны были подтолкнуть развитие капитализма в городе и втянуть крестьянство в городские товарно-денежные отношения, что создало бы экономические предпосылки для расшатывания народного православного мировосприятия и восстановления взаимопонимания между сословиями.
Сама жизнь показывала, что реформы гибельны для русского народного бытия. Многочисленные русские разночинцы, появившиеся как самый деятельный социальный слой пореформенной страны, даже бывшие среди них дети священников, отрывались от народного православного мировосприятия. В подавляющем большинстве они становились сторонниками ещё более решительной рациональной Реформации православного миросозерцания, чем была та, которую проводил Пётр Великий. Разночинцы втягивались в атеистический нигилизм, – замечательно отражённый в романе И.Тургенева “Отцы и дети”, – и причина была в неподготовленности средневекового Православия к рационализму городских отношений собственности, то есть в полном архаизме, крайней, вопиющей не современности Православия. Большинство пореформенных разночинцев становилось атеистическими западниками и циниками, которыми двигали только личные материальные интересы. Но это подготавливало их к восприятию идей расизма и городского национализма. Одно старообрядчество приспособилось к реформам, потому что у старообрядцев сохранились расовые традиции мировосприятия и общественных отношений, поощрявшие деятельную предприимчивость, упорный созидательный труд, общественные мораль и нравственность.
Успех реформ доказывался быстрым ростом мануфактурного производства, развитием железнодорожного транспорта, непрерывным увеличением торгового товарооборота внутри страны и с европейскими государствами. Первые два десятилетия после начала реформ феодально-бюрократическая власть всячески уходила из экономики, предоставив коммерческому капиталу возможность полновластно влиять на её развитие. К концу 70-х годов стали проявляться неблагоприятные явления в экономике, признаки замедления её роста, а в хозяйстве страны наблюдался упадок, следствием которого было вызревание революционных настроений среди большинства населения. После убийства Александра II правительство его сына Александра III вступило на путь отказа от либеральных реформ. Императору Александру III удалось добиться высокой организованности чиновничества на основе шовинистического имперского патриотизма и посредством государственного вмешательства осуществить начало индустриализации, существенно поднять промышленное и сельскохозяйственное производство, приступить к колонизации целинных земель. Но его сын, Николай II, поддержал новую волну либеральных реформ. Его правительство поощряло капиталистическую коммерциализацию торгово-денежных отношений, рассчитывая ускорить денежное обращение и тем самым укрепить рубль. Рубль укрепился, но за счёт бегства капитала из сферы производства в сферу обращения, в торгово-спекулятивные сделки и банковское ростовщичество, в торговлю сырьём. Оказалось, что не было идеологии, которая при либерализации способна была бы защищать интересы индустриального капитализма, воспитывать городские этику и мораль, необходимые для развития промышленного производства. Следствием стал затяжной упадок промышленного капитализма, выживание которого было возможным только за счёт низкой оплаты труда наёмных рабочих, их нещадной эксплуатации.
Таким образом, создались благоприятные условия для распространения идей марксизма в России. Ибо марксизм обращался к пролетариату, то есть к первому поколению крестьян в городе, и призывал их объединяться для борьбы за индустриальный социализм, за этику и мораль, за нормы нравственности, понятные народному христианскому умозрению. Марксистское мировоззрение по сути оказывалось предельно рациональной Реформацией христианства, отвечающей эпохе индустриализации. Согласно марксизму, построение социализма и коммунизма должно стать следствием полной индустриализации, которая приведёт к обобществлению средств производства и плановому распределению товаров, а потому в политической борьбе он выступал не только против собственников производства, но и против либерализма. Последняя особенность марксизма и сделала его востребованным в Европе, в том числе в России, когда мировой капитализм вступил в полосу депрессий экономики, распада мировых торговых связей.
В России конца XIX – начала ХХ вв. марксизм быстро набирал влияние среди непрерывно растущего в численности пролетариата, и ему не было мировоззренческой альтернативы в борьбе с либерализмом. Бурное развитие капитализма в России выметало Православие на обочину идейной борьбы, показывала его полную несостоятельность предложить собственный исторический путь дальнейшего движения страны. Запоздалые попытки православных философов рационализировать православную догматику, приспособить её к капиталистической действительности жизни крупных городов были обречены на провал, потому что не могли соперничать с гораздо более радикальным реформаторским духом марксизма, глубже и основательнее затрагивавшим и пробуждавшим расовое архетипическое бессознательное русского народа.
Подавляющая масса русского народного крестьянства была не подготовленной к городской цивилизованности и капиталистическому рационализму ни культурно, ни этически, ни морально. Перебираясь в город, крестьяне в подавляющем большинстве не имели даже зачатков рационализма, трудно приспосабливались к тем широким возможностям, какие открывала перед ними городская свобода выбора. И марксизм, с мировоззренческой позиции утверждая право народного пролетариата на диктатуру, на подавление рыночных свобод ради регламентируемой созидательной индустриализации, был для них политически понятным и притягательным, давал ясную цель исторического движения к обществу коммунистической справедливости, близкому народному идеалу общественного устройства.
Россия после первого десятилетия двадцатого столетия политически была готова как к буржуазной революции, так и к большевистской социал-феодальной контрреволюции, то есть утверждению диктатуры народного пролетариата ради планового регламентирования хозяйственной жизни государства. Политическая победа большевиков была предопределена тем, что они выражали интересы индустриализации страны, как интересы государственные, при этом обращаясь с позиции реформаторского мировоззрения за политической поддержкой к подавляющему большинству государствообразующего этноса, к русскому пролетариату и крестьянству.
Пётр Великий на двести лет определил ход развития страны тем, что начал революционными мерами осуществлять протестантскую Реформацию православного умозрения правящего класса страны. А Ленин привёл большевиков к власти потому, что провозгласил и возглавил большевистскую Реформацию православного мировоззрения всего русского народа.
5. Большевизм как идеология социальной Реформации православия
Идеология большевизма была прямым порождением русской почвы, социальных и духовных проблем страны. Она стала прямым следствием всеохватного кризиса Православия, которое уже было не в силах удержать влияние на народные массы в политических условиях, сложившихся в России с начала ХХ-го столетия. Православие оказывалось неспособным воспитывать этику городских рыночных трудовых отношений, этику политического и предпринимательского действия, социальное поведение горожан и культуру демократического самоуправления живущего капиталистическими интересами общества.
Страна на глазах одного поколения поворачивалась к совершенно новой эпохе исторического развития, эпохе бурной индустриальной урбанизации. Пример Великобритании показывал, что вследствие индустриализации крестьянская деревня не имеет будущего, – пройдёт несколько десятилетий, и подавляющее число русских станут горожанами. В таких условиях исчезали последние основания политического интереса наиболее здравомыслящих чиновников, военных, интеллигенции к ортодоксальной православной догматике как одной из опор государства, выступавшей прежде в качестве основного идеологического насилия страны. Больше того, православная церковь превращалась во враждебную новым интересам государства силу, прямо заинтересованную в сохранении крестьянского, народного бытия России. Она выступала на стороне черносотенцев, поддерживала господство пережитков феодальных отношений собственности, являлась реакционной противницей прогрессивного капиталистического развития страны.
Большевизм, в отличие от всех других политических движений Российской империи, боролся за власть не просто с позиции социальной идеологии, а с позиции нового мировоззрения, которое разрабатывал В.Ленин на основаниях марксизма. Это мировоззрение выстраивалось на интересах пролетариата, что и предопределило рост его влияния и победу большевиков, позволило им установить собственную политическую диктатуру. На эпоху раскрестьянивания русской деревни пролетариат становился огромной, организуемой индустриальным производством социальной средой, от поведения которой зависела устойчивость государственной власти. Чтобы управлять этой средой в интересах государства и ускоренной индустриализации, надо было учитывать её народное происхождение, то есть то, что она представляла собой первое поколение крестьян в городе, а потому не могла сразу вырваться из традиций народного православного умозрения, православной нравственности, из традиций феодально-земледельческих отношений собственности. Говоря иначе, для выживания государства нужна была приемлемая и понятная этой среде Реформация ортодоксального средневекового православия. Именно такой Реформацией и стало коммунистическое мировоззрение большевизма.
В качестве идеала общественного устройства большевизм предложил коммунистическое общество, экономические и политические основания которого выстраивались на выводах теории научного социализма К.Маркса. Само коммунистическое общество описывалось большевиками как спущенный с небес на землю христианский рай, общечеловеческое светлое будущее, которого достойны не все, а только те, кто отвечал определённым моральным и нравственным требованиям, свойственным лучшим представителям народного пролетариата. Иначе говоря, соответствие этим требованиям было предопределено социальным происхождением человека, его принадлежностью к третьему городскому сословию, ещё не оторвавшемуся от народных традиций мировосприятия. Уже в этом угадывается сходство большевистского мировоззрения с протестантским вероучением. Коммунистическое “светлое будущее” согласно большевизму ничем существенным не отличалось от протестантского “царства божьего на земле”. В большевизме были свой принцип “оправдания верой”, учение о предопределении, абсолютной предустановленности жизни и поведения человека, о предизбранности только определённой части людей для земного коммунистического рая, “для спасения”. С учением об абсолютном предопределении в большевизме, как и в кальвинизме, связаны представления о “мирском призвании” и “мирском аскетизме”. В кальвинизме политические цели должны быть подчинены задаче построения “царства божьего на земле”. А в большевизме политические цели должны быть подчинены построению коммунистического “светлого будущего”, основой же вероучения о таком будущем признаётся “слово божье”, выраженное в св. писании, каким по сути стал марксизм-ленинизм. Как и в кальвинизме, культ мировоззрения в большевизме был предельно упрощён, подчёркивал трудолюбие и бережливость.
В истории Центральной и Западной Европы протестантизм был переходным мировоззрением, революционно расшатывающим средневековое христианство, на котором основывались феодальные отношения собственности и феодальное право. Протестантизм производил социологизацию общественного сознания, воспитание трудовых общинных отношений среди горожан при одновременном коренном изменении народных общественных отношений в земледелии, подготавливая их к всеохватным товарно-денежным отношениям, а те страны, где он одерживал идеологические и политические победы, – к собственно буржуазным революциям. Большевизм в судьбе России в этом смысле ничем не отличался от протестантизма. Он так же был идеологией социал-феодального общества, то есть общества, где должна происходить радикальная рационализация общественного и социального сознания народа в качестве обязательнейшей предпосылки к быстрому развитию городского товарного производства, подготавливающего экономические и политические основания для товарно-денежных отношений и буржуазной революции. И хотя В.Ленин, перехватывая политическую инициативу у своих противников, упомянул о борьбе большевиков за перерастание буржуазной революции в национальную (правда, не объясняя, что он понимал под национальной революцией), – что отвечало в 1917 году прогрессивным задачам развития политических процессов вообще, – на деле большевизм совершил народно-пролетарскую контрреволюцию. Ибо подавляющее большинство народа крестьянской страны идеологически, политически было не готово к буржуазной революции, а тем более к её действительному перерастанию в национальную, так как не понимало и не принимало городского мировосприятия, а тем более мелкобуржуазного национализма.
Большевизм был жизненно необходим стране. Он служил тому, чтобы за короткий исторический срок рационализировать народное сознание, подготовить его заново к буржуазной революции, лишь отсроченной на этот исторический срок. Не имеет никакого значения то обстоятельство, что идеологи большевизма не осознавали этого. Идеологи протестантизма ведь тоже не осознавали, что готовят условия для успеха буржуазных революций в Нидерландах и в Англии.
Вне зависимости от тактических лозунгов и концепций, которые выдвигались большевиками в период ожесточённой борьбы за власть в 1917 году, к началу тридцатых годов большевизм превратился в коммунистическую систему идеологического насилия государственной власти Советской империи, осуществляющую Реформацию средневековой православной ортодоксии. Для воплощения в жизнь этой мировоззренческой Реформации создавалась широчайшая сеть институтов и кафедр философии марксизма-ленинизма, которые предназначались для решения тех же задач, что и “теологические кафедры” в протестантизме. Большевизм потому и победил в схватке за власть в России в период мировоззренческого кризиса государства, что оказался единственным политическим движением, которое было мировоззренческим, а потому готовым взять на себя всю ответственность за неизбежные огромные жертвы при проведении гигантской и всеохватной Реформации средневекового мировоззрения русского народа. Как любая Реформация вообще, эта конкретная большевистская Реформация в России несла в себе дух социал-дарвинизма, то есть позволяла выживать лишь тем, кто активно или пассивно, но признавал происходившие потрясения мировосприятия, приспосабливался к ним. Нигде и никогда Реформации мировоззрения не совершались малой кровью, так как они несли в себе неизбежный скачок в развитии общества от одной ступени эволюции к другой, а не приспособившиеся к этому эволюционному скачку слои населения обрекали на отмирание, как «сухие ветви» живого древа.
Коммунистический режим утвердился в России не по воле каких-то внешних сил или авантюристов, а стал прямым следствием предшествующей ему тысячелетней истории диалектического развития общественных отношений русского этноса. Умозретельно была альтернатива большевизму, но только в режиме военно-политической диктатуры с идеологией русского народного национализма, то есть идеологией привнесения городского мелкобуржуазного национализма в народную крестьянскую среду, втягиваемую в рыночные товарно-денежные отношения. Гражданская война и показала, что в конечном итоге только большевики и белое движение оказались способны вести вооружённую борьбу за власть. Однако просто военно-политическая диктатура, утвердись она в России, была бы временной или вынуждена была бы проводить радикальную Реформацию церкви, буржуазно-городскую рационализацию народного сознания. Но для проведения Реформации необходима соответствующая мировоззренческая идеология, – которой у белого движения и не было.
Одержав политическую победу и установив свою диктатуру, большевизм за семь десятилетий жёсткими мерами провёл рационализацию русского народного сознания, подготовил его к собственно буржуазной революции 1989 года, к решительному повороту на утверждение в России Духа городского капитализма. Поскольку большевизм выступал на стороне интересов индустриального производства и основательным образом расшатывал православное умозрение, постольку с течением времени он поневоле высвобождал традиции северного языческого мировосприятия, вынужден был опираться на них, подготавливая русскую молодёжь крупных городов к расовому самосознанию. Но одновременно, будучи Реформацией христианства, он идеологически и политически подавлял расовое самосознание, боролся за деволюционное для нордической расы общечеловеческое братство, понятное пролетариату и народному крестьянству, но непонятное мелкобуржуазному сознанию средних имущественных слоёв горожан. Это противоречие предельно обнажилось при происходящей в стране после 1989 года буржуазной революции. И в кальвинизме имело место то же самое противоречие.
Весь мировой опыт последних столетий показывает, – всегда и везде на самостоятельное развитие промышленного производства оказывались способными лишь северные расы, однако там, где побеждал протестантизм и марксизм, южные расы получали обоснованное протестантизмом и марксизмом право на откровенный и непререкаемый паразитизм существования за счёт созидательной деятельности северных рас. В частности, это имело место в Советском Союзе при коммунистическом режиме. Чтобы избавиться от расового и вообще чужеродного для государствообразующего этноса паразитизма, наиболее откровенно проявляющегося при буржуазных революциях, и возник идеал национального общества, переход к воплощению которого в жизнь совершался посредством явных или неявных Национальных революций.
В двадцатом веке идеал национального общества превратился в идеал национального индустриального социализма, под флагами которого происходили Национальные революции в Италии и в Германии. Сейчас в России вызрели условия для зарождения нового, отвечающего духу постиндустриальной цивилизации идеала национального общества, который будет вдохновлять на предстоящую русскую Национальную революцию. Изучая же опыт других стран, переживших буржуазные революции, можно сделать важные теоретические выводы, которые позволят уточнить этот идеал и указать на пути его оптимального осуществления.
Глава вторая. Национальная революция и Национальная Реформация
1. От субконтинентального монотеизма к глобальному мировоззрению
Мировой опыт становления промышленных держав Европы и Северной Америки показывает, что христианство, как мировоззренческое идеологическое насилие, по мере промышленного развития той или иной страны неуклонно теряет способность укреплять в ней внутреннюю политическую устойчивость власти. Увеличение промышленного производства обусловлено углублением знаний о свойствах природы, расширяющимся использованием науки в экономических и социально-правовых отношениях, что непосредственно подталкивает к рациональному мировосприятию, к атеизму. И ослабление воздействия христианства на политику оказывается тем большим, уменьшение влияния христианства на духовную культуру происходит тем существеннее, чем глубже наука и наукоёмкие технологии вторгаются в промышленное производство, в экономику, а через неё в повседневную жизнь людей.
Прибыльным производство становится лишь тогда, когда промышленные предприятия строятся и работают в строгом соответствии с законами естественной Природы. Природа как бы приобретает для устремляющегося к технологическому совершенствованию производственной деятельности общества значимость естественной Абсолютной Воли, которая заменяет собою любую религиозную монотеистическую Волю Абсолютного Авторитета. И если конкретный человек конкретного промышленно развивающегося общества хочет преуспевать, избегать безработицы, он во всё большей мере вынужден подчинять своё поведение объективным законам Природы, в том числе природным законам развития общественных отношений. То есть, изучение законов Природы оказывается необходимейшей составляющей образования в промышленном государстве, закладывая основания для атеистического и параязыческого мировосприятия. Такое образование неуклонно вытесняет христианское миросозерцание, ибо представления об открывающейся с течением времени Воле Абсолютного Авторитета, христианского Бога, замещаются знаниями о познаваемых с течением времени законах Природы.
Без понимания, что именно знания о законах Природы становятся основой умозрения в современных промышленно развитых странах, а в ещё большей мере будут определять мировосприятие в ХХI веке, невозможно понять причины кризиса коммунистической идеологии, а так же кризиса идеологий западноевропейских обществ. И коммунистическая идеология, и идеологии национальных капиталистических обществ нынешнего Запада сложились вследствие реформаций христианского монотеизма, и кризис этих идеологий стал постоянным, непреодолимым из-за того, что исчерпаны возможности дальнейшего углубления реформации христианского миросозерцания. Подступает историческая эпоха, когда научное мировоззрение должно революционным образом заменить монотеистическое, обеспечив необходимые предпосылки для нового витка эволюции той части человечества, которая способна осуществлять промышленное развитие на основе научного познания.
Именно из-за потребностей развития промышленного производства, уже в эпоху индустриализации (или, можно сказать, после промышленной революции в Англии) наметился поиск научного мировоззрения, как принципиально новой системы идеологического насилия. К. Маркс, как никто другой до него, отразил эту потребность в своей политэкономической теории научного социализма, которая разрабатывалась в обстановке господства традиций европейского христианского мировосприятия, в диалектической борьбе с ними. Диалектическая борьба научного подхода к разработке индустриального мировосприятия с традициями философского обоснования христианской догматики стала движущей силой развития марксистского мировоззрения. Традиции христианской философии выступали при этом тезисом, а политэкономическая теория научного социализма антитезисом, что вело к их синтезу в виде коммунистического мировоззрения.
Русское православие представляло собой самую косную ветвь христианского монотеизма, в наибольшей мере сохранявшую ортодоксальный догматизм христианского вероучения. А потому борьба сторонников теории Маркса с русским православием в переживающей индустриализацию России оказалась предельно ожесточённой, стала причиной появления учения В. Ленина, как самого завершённого синтеза христианского мировоззрения с марксизмом. В. Ленин доработал марксизм до всеохватного коммунистического философского мировоззрения, которое стало возможным применить для большевистской Реформации православия и реформации христианства вообще. С одной стороны, теория Маркса рассматривала общественное развитие с позиции научных методов анализа, описывая и объясняя всю мировую историю человечества с помощью теории классовой борьбы. А потому большевистская Реформация православия в России приобрела мировое значение. Но с другой стороны, теория Маркса была антитезой именно христианскому, субконтинентальному миросозерцанию. Потому что она стала продуктом развития европейской христианской истории, европейской цивилизационной традиции, которая берёт своё начало в Древней Греции и в Древнем Риме, отталкивается от античной эпохи эллинистической и римской империй. Вследствие чего большевистская Реформация православия ставила целью создание глобальной коммунистической империи, как продолжение традиции исторического развития преобразованного римским императором Константином в Византийскую христианскую империю эллинистического имперского пространства. В большевистской глобальной коммунистической империи глобальные противоречия должны были решаться с идеалистической позиции ортодоксального христианства, на основаниях православной этики, морали и нравственности, в том числе именно на таких основаниях предлагалось разрешать проблемы гармонизации международных, межрасовых противоречий. Получалось так, что сторонники большевистской коммунистической идеологии, шумно утверждая о её происхождении от достижений научно-материалистической мысли, часто боялись видеть действительность научно, такой, какова она есть – и в первую очередь в расовом вопросе. Коммунистическая догматика сохраняла в политической практике разлагающую плесень усовершенствованной христианской доктрины: де, и эллин, и иудей суть один человек, человек вообще, – не считаясь с научными знаниями, поощряя преследования сторонников знаний о существенных различиях между этносами и расами.
Коммунистическая идеология была последней, самой основательной реформацией христианства, подготавливающей переход русского общественного сознания от византийского субконтинентального монотеистического миросозерцания к глобальному, собственно научному мировоззрению. Её полное господство в Советском Союзе в течение семи десятилетий создавало условия для появления именно в России научного политического мировоззрения, которого сейчас нет нигде в мире. После коммунистического режима власти никакое иное мировоззрение не в состоянии обосновать в России государственную власть и дальнейшее общественное развитие государствообразующего этноса. Не осознав этого, нельзя понять причины столь явной беспомощности всех нынешних политических сил России, всех её интеллектуальных кругов в вопросах поиска дальнейшего смысла бытия страны. Предпринимаемые ими попытки обосновать государственную власть в переживающей буржуазную революцию России, так или иначе, крутятся вокруг традиционных реформаций имперского православия. Поэтому попытки эти и оказываются жалким лепетом, не находящим связи с действительностью. Спасти государство нельзя без разработки научного политического мировоззрения, способного стать основой объективной идеологии русской Национальной революции как мировоззренческой революции.
Именно потому, что законы Природы, в отличие от религиозных догматов, едины для всех людей на всей планете, идёт неотвратимая глобализация культурного и интеллектуального умонастроения в промышленно развитых странах, подвигающая их к политическому сближению и объединению для совместного управления миром в интересах общего экономического развития. Вопрос встаёт лишь о том, на основе какого из национальных мировоззрений будет происходить глобальное объединение экономических и политических систем наиболее развитых стран, затем неизбежное в конечном итоге создание мирового режима власти, мирового Правительства.
Чтобы стать основанием для глобального культурного и политического объединения промышленно развитых стран, национальное мировоззрение должно быть и предельно национальным, и глобальным одновременно, а таковым оно может быть только тогда, когда оттолкнётся от научного мировосприятия. Ни одно из национальных мировоззрений современных держав Запада, в том числе США, не отвечает этим требованиям, потому что не несёт в себе научного мировосприятия. Поэтому сближение промышленно развитых стран идёт сейчас не в результате сознательной Воли, не на основаниях ясной стратегии, а вследствие экономических причин, полностью завися от характера экономического развития. Такое положение дел несёт в себе зародыши больших опасностей, так как экономические депрессии способны легко разрушить это сближение, привести к стремлению промышленных держав решать собственные сиюминутные проблемы за счёт конкурентов, стать причиной жесточайшей военно-политической конфронтации между ними. Преодолеть такую враждебность возможно единственно посредством научного мировоззрения, которое даёт возможность обосновать долгосрочную стратегию развития всех промышленных держав планеты.
На каких же человеческих побуждениях, на каких рациональных интересах людей должно выстраиваться научное мировоззрение, чтобы стать основанием для глобальных политических идеологий?
Современным человечеством как таковым движет диалектическая борьба двух антагонистически враждебных интересов, и каждый из интересов побуждает связанных с ним людей к теснейшему объединению для борьбы с выразителями другого интереса. Эти два интереса суть: интерес к получению прибыли за счёт коммерческой спекуляции и интерес к получению прибыли посредством промышленного производства. Порождённые капиталистическими рыночными отношениями, они вместе или по отдельности организуют экономические и политические отношения во всех странах и, в конечном итоге, заставляют отдельные рынки объединяться в единый мировой рынок. Стоящие за этими интересами силы уже два столетия ведут между собой ожесточённую борьбу за экономическую и политическую власть в каждом государстве, в котором появляется промышленное производство, а когда они утвердили своё господство на мировом рынке, борьба их многократно усилилась, даже стала причиной мировых войн. При этом и расовые противоречия из внутригосударственных превратились в мировые, многократно усиливаясь и углубляясь, обнажая расовый характер борьбы за власть над мировым рынком.
Краткая история борьбы этих интересов за господство на мировом рынке такова. К началу девятнадцатого века влияние торговых и финансовых капиталистических отношений на всех континентах достигло такого размаха, что олигархические круги Великобритании, в то время управляющие мировой морской торговлей и её кредитованием, предприняли попытку упростить условия для перемещения товаров и капиталов с целью увеличения нормы спекулятивной прибыли. Так появились предпосылки к возникновению всемирной меры стоимости в виде золотого стандарта и тайного мирового Правительства, стремящегося подчинить себе любую государственную власть. Такое Правительство должно было по всей планете обеспечивать защиту золотого стандарта, но на самом деле обеспечить осуществление кровных, имманентных целей коммерческого интереса, коммерческого капитала как такового. С этим обстоятельством и была связана проблема роста политического влияния евреев во всех странах, но главным образом в капиталистических.
Расовые склонности евреев толкали их, как толкают до сих пор, в сферу торгово-спекулятивной деятельности, в сферу финансово-ростовщической спекуляции. Исторически евреи приобретали опыт коммерческой спекуляции несколько тысячелетий, ещё со времён Вавилонского пленения. После изгнания римлянами из Палестины в I веке н.э. они рассеялись во многих странах, и с того времени стали проживать главным образом в городах, постепенно приспосабливаясь к борьбе за существование в условиях городского образа жизни. Как все южные расы, они проявляли склонность к торговле, к спекулятивному посредничеству при распределении товаров. Опыт накопления денег, превращения их в оборотный и ссудный капитал, передаваясь от поколения к поколению закреплялся на уровне бессознательных мотиваций поведения большинства евреев, а обусловленная иудаизмом религиозная организованность превратила их в основных посредников межгосударственной, межрегиональной торговли, в главных ростовщиков Европы, ближнего Востока и Северной Африки. Они достигли огромных успехов в накоплении спекулятивных и ростовщических капиталов уже тогда, когда промышленного капитала не было и в помине. При их непосредственном соучастии закладывалась европейская традиция идеологической и политической борьбы за власть выразителей коммерческого интереса как интереса космополитического, ставящего себя над государствами и даже в известном смысле над историей. Великие географические открытия создали предпосылки для мировой торговли, и евреи первыми включились в организацию мировой торговли, приобретая необходимые навыки и соответствующее умозрение.
С тех времён еврейская коммерческая буржуазия Европы сосредотачивала в своих руках основную часть мирового коммерческого капитала. Постоянно подталкиваемая заинтересованностью в непрерывном росте торгового и ростовщического капитала к целенаправленному действию, она активно включилась в укрепление масонских обществ, навязала им либеральные идеи организации человечества в единый мировой рынок без границ, без государственных и культурных различий. Под их воздействием масонство готово было признать общечеловеческой любую культуру, которая способствовала наиболее прибыльному обслуживанию мирового коммерческого капитала, и превращалось в тайную политическую организацию для борьбы за мировой рынок и мировое Правительство выразителей коммерческого интереса.
Поскольку коммерция тогда прибыльна, когда ею занимаются лишь несколько процентов населения страны или планеты, то зарождавшееся в Великобритании с помощью евреев мировое Правительство коммерческого интереса стремилось быть тайным, не показывать того, что оно выражает воззрения на экономику со стороны абсолютного меньшинства человечества, состоящего из спекулянтов и ростовщиков. Торговцы и ростовщики всегда старались скрывать свои дела за завесой коммерческой тайны. А евреи за тысячи лет рассеяния прекрасно научились тайно вести свои торговые и политические дела по всему миру, и потому-то они оказались наиболее пригодными для того, чтобы обеспечивать скрытную деятельность мирового Правительства коммерческого интереса. Но тем самым они обособились от остальных этносов и рас, в их глазах превратились в таинственную эгоцентрическую силу, в планетарное зло.
Все буржуазные революции в Европе и Америке происходили при самом деятельном соучастии еврейской расы и масонства. Главной задачей революций и революционных войн с точки зрения евреев было обеспечение политических условий для наибольшей прибыльности приложения коммерческого капитала, для чего необходимо было уничтожить мешающие этому феодальные границы, а так же порядки, порождённые феодальным правом. И евреи разных стран способствовали тому, чтобы во время буржуазных революций устанавливались диктатуры коммерческого интереса, именно при таких диктатурах получая наибольшую финансовую и политическую выгоду. Этот вывод доказывается нынешним положением дел в России, в которой после политического переворота 3-4 октября 1993 года установилась диктатура коммерческого интереса, превратившая страну в колонию мировых олигархических сил.
Бороться с коммерческим интересом в условиях рыночных свобод оказался в состоянии только промышленный интерес. Уже с начала ХIХ века промышленный капитал, промышленный интерес в Великобритании и во Франции стал устойчиво превращаться в самостоятельную экономическую и политическую силу. Рост промышленного производства и связанного с ним капитала в этих странах был обусловлен не посреднической спекуляцией товаров, а ростом производительности труда и изобретением всё новых видов товаров. Рост производительности труда непрерывно увеличивал товарное производство, так что устойчивая работа промышленных предприятий стала всё серьёзнее зависеть от сбыта товарной продукции на мировых рынках, от увеличения потребительских возможностей мирового рынка. Поэтому с позиции интересов промышленного производства цель управления мировым рынком состояла не в предельной спекулятивной эксплуатации меньшинством большинства, а в создании условий для увеличения потребительских возможностей большинства людей, в изменении мира таким образом, чтобы труд взаимодействовал с трудом ради улучшения условий существования на Земле.
В наиболее явном виде эта особенность промышленного интереса проявилась в России при коммунистическом режиме, который проводил всеохватную экстенсивную индустриализацию Советского Союза и других стран мира с позиции некоего собственного мирового Правительства. На Западе, где в капиталистических государствах экономика строилась на интенсивном капиталистическом производстве, в ответ на имперскую мировую политику коммунистического движения начали созываться ежегодные совещания руководителей промышленных держав, так называемые совещания стран Семёрки. Именно на таких совещаниях стало de facto зарождаться мировое Правительство промышленно развитых капиталистических стран Европы, Северной Америки и Северной Азии. Это Правительство создавалось отнюдь не еврейской нацией и не её представителями, не южными расами, но нациями исключительно северными, европейскими и японской. Надо быть слепцом, чтобы не видеть этого. Важно подчеркнуть то обстоятельство, что и тайное мировое Правительство коммерческого интереса, и совещания стран Семёрки, и коммунистическое мировое Правительство действовали при существовании ООН, однако не считаясь с ней, и проводили собственную глобальную политику вопреки ООН. Иначе говоря, Лига Наций после Первой мировой войны, а после Второй мировой войны уже ООН используются лишь в качестве политического прикрытия, некоего ничего не решающего парламента закулисных мировых Правительств, постепенно приобретающих всё большую власть в мировых делах. И Правительства эти, в отличие от Лиги Наций и ООН, создаются на основе расовых признаков.
Следствием различия расовых склонностей к разным видам капиталистической деятельности стало то, что по мере развития европейского капитализма объективное противоборство промышленного и коммерческого интересов приобрело явный оттенок противоборства разных рас. В частности, это проявилось в идейной борьбе за место расположения грядущего мирового Правительства. В ХIХ веке, в начале ХХ века, когда могущество коммерческого капитала было очевидным и контролировался этот капитал главным образом мировым еврейством, идея о том, что будущий центр мирового Правительства будет в еврейском Иерусалиме, на земле Обетованной, казалась вполне пророческой. Но ныне такое предположение вызывает лишь скептическую усмешку. Множатся подтверждения тому, что действительное мировое Правительство обоснуется на европеоидном Севере, и порождено оно будет внутренними тенденциями становления мирового промышленного интереса, промышленного транснационального капитала. Политика же его будет вырабатываться под воздействием той промышленной державы, которая сможет стать локомотивом технологического постиндустриального развития на исходе первой трети ХХI столетия.
До недавнего времени можно было полагать, что такой державой станут США. Однако внутренние болезни американского общества, каким оно складывается к концу ХХ века, начинают разлагать этику общественного труда Соединённых Штатов, так как эта военная Сверхдержава теряет то расовое лицо, которое и создало её промышленное, экономическое и политическое могущество. Резервов совершенствования промышленного производства, которые необходимы для сохранения значения промышленной Сверхдержавы, у этой страны едва ли хватит на ближайшие полтора-два десятилетия. США во всё большей мере становятся не столько страной самой передовой промышленности, сколько страной посреднических услуг, центром мировых торговых и банковских сделок, средоточием мирового коммерческого капитала, а потому и мирового коммерческого интереса. Единственной передовой отраслью в этой стране пока остаётся работающий на американское правительство военно-промышленный комплекс, а такое положение дел толкает правящие круги США на военные способы навязывания внутренней политики остальному миру, что, как показывает мировая история, надрывает финансы и экономику, влечёт страну к взрыву внутренних противоречий. Чтобы ослабить внутренние противоречия правящий класс будет стремиться получать большие доходы от контроля на мировой торговлей и мировыми финансовыми сделками, а такое стремление будет усиливать политические позиции выразителей коммерческого интереса, превращать их в господствующую силу. Замкнутый круг непрерывного усиления значения коммерческого интереса увлекает данную страну к неотвратимой гибели.
Усиление в США влияния коммерческого интереса на государственную политику, на внутриполитическую жизнь страны определённо обозначилось в восьмидесятые годы текущего века. Тогда правящему классу пришлось сделать неутешительный вывод. Выход страны из глубокого и затяжного кризиса, растянувшегося почти на всё десятилетие после вьетнамской войны, оказывался возможным лишь за счёт превращения Соединённых Штатов в мировой центр посреднических сделок и банковского обслуживания глобального коммерческого капитала. Резкое изменение политического курса привело к укреплению позиций небелых во внутренней жизни США, и в первую очередь укрепило политическое влияние еврейских общин, выражающих требования тайного мирового Правительства коммерческого интереса. Вследствие чего проявилась тенденция потери Соединёнными Штатами белого расового лица, традиций северных европейцев в организации прорывного производства и социологизации этики труда. Одновременно обозначился упадок базовых отраслей промышленной экономики.
Самые промышленно развитые государства современного мира, Япония и Германия, не способны заменить США в качестве лидера глобального промышленного развития, направляющего и поощряющего промышленный политический интерес к созданию собственного мирового Правительства. Невыгодное геополитическое положение и экономическая уязвимость из-за отсутствия собственных запасов стратегического сырья не позволяют им ставить подобные цели.
Исторические тенденции дают России шанс стать лидером промышленного интереса, если она успеет выработать и воплотить в политике соответствующую этой роли концепцию бытия. В нынешних обстоятельствах такая концепция бытия может быть только расовой: то есть призванной создать северное расовое общество, русское национально-корпоративное общество, и обеспечить идеологическое сближение европейской белой расы и расы японской.
Чтобы русские смогли участвовать в создании мирового правительства промышленно развитых стран Севера, в России должен сложиться такой политический режим национальной власти, при котором каждый член национального общества и само общество стремились бы соответствовать требованиям законов Природы к постиндустриальному производству. Такой режим немыслимо, невозможно создать без признания в политике научного факта различной приспособленности рас к той или иной деятельности, к той или иной культуре общественных отношений. Всякий человек биологически конкретен, у всякого человека генетическая и культурно-психологическая предрасположенность к определённому социальному или асоциальному поведению и мировосприятию, так как он является наследником особенностей умозрения определённого племени, определённой расы, определённой исторически развивавшейся культуры. А потому только рост расового самосознания позволит русским осуществлять ускоренное национальное общественное и промышленное развитие и сближаться с промышленно развитыми странами для борьбы за выгодный промышленной экономике мировой порядок. На таком пути Россия с течением времени и без военного противостояния с Западом станет центром выработки мировой политики промышленных держав капиталистического мира.
Становление межнационального режима управления мировой экономикой волей-неволей будет ускоряться по мере приближения глобального экологического, энергетического и демографического кризиса. А вызванная экологическим кризисом обостряющаяся биологическая борьба за существование приведёт к возникновению политических блоков государств, рас, народов и народностей, объединяемых схожим отношением к мировому промышленному производству. Этносы, которые не выдержат напряжения борьбы за существование, не выдержат жесточайший социал-дарвинизм при переходе к качественно новой действительности, в которой Высшим Авторитетом станут законы Природы, – такие этносы не имеют шансов обеспечить себе место в новом мире с единым мировым правительством промышленного интереса. И русские националисты должны это учитывать в полной мере.
2. Индивидуализм и Корпоративизм
Главная особенность современной эпохи в том, что начинается становление мировой научно-промышленной цивилизации. А выход на уровень научно-промышленного цивилизационного развития стал возможен потому, что умозрительные и природно-генетические, психотипические особенности северных европейцев позволили им создавать необходимую для развития промышленного производства этику общественных отношений, как отношений сугубо трудовых и развивающихся ради углубления разделения труда. Родоначальник немецкой социологии Макс Вебер так определил расовые особенности в экономическом поведении британцев, с одной стороны, и евреев – с другой, в условиях, которые возникали после протестантских Реформаций, когда с ростом буржуазных экономических и политических свобод зарождался Дух европейского промышленного капитализма. "Еврейство находилось в сфере политически или спекулятивно ориентированного “авантюристического” капитализма: его этос был, если попытаться охарактеризовать его, этосом капиталистических париев; пуританизм же был носителем этоса рационального буржуазного предпринимательства и рациональной организации труда. И из иудейской этики он взял лишь то, что соответствовало этой его направленности”.
Это коренное отличие этики поведения британских протестантов от евреев, которое проявилось при завоёванных ими буржуазных, городских свободах экономического и политического выбора, стало первопричиной появления мануфактурного производства и последующего промышленного переворота в Англии. Оно имеет северную расовую природу, что доказывается всем опытом развития промышленного производства в мире за последние столетия. Представители южных рас, попадая в среду городских свобод выбора, устремляются к торгово-спекулятивной деятельности в том или ином её проявлении, к финансовому ростовщичеству, становятся, если так можно выразиться, добровольными рабами и слугами коммерческого интереса, стараясь избегать добровольного участия в промышленном производстве. Тогда как северные этносы белой расы в городских условиях существования тяготеют к тем видам деятельности, которые так или иначе связаны с рациональным промышленным предпринимательством, они стремятся воплотить свои бессознательные побуждения в рациональной организации промышленного труда, в производительном труде вообще. Столь принципиальное различие в бессознательной мотивации поведения обусловлено коренным различием архетипического умозрения разных рас, – иначе его никак нельзя объяснить.
Расовое умозрение по-разному проявляется даже в оценке протестантской этики. Не приемлющий марксизма белый европеец Макс Вебер оценивал направленность пуританской этики к рациональному буржуазному предпринимательству и рациональной организации труда с явным одобрением, в самом построении мыслей показывая, что отдаёт предпочтение такой этике в сравнении с этосом евреев. А еврей Карл Маркс, теоретически защищая интересы индустриальных производственных отношений, возникающих на определённой этике производительного труда, в то же время высказывал прямо противоположное по настроению мнение. "...Лютер победил рабство по обету, потому что на его место он поставил рабство по убеждению." Жёсткую протестантскую этику корпоративного производительного труда К.Маркс воспринял именно, как рабство. И в этом проявился характерный взгляд еврея, бессознательно предрасположенного к спекулятивному “авантюризму”.
Представители северной белой расы архетипическим умозрением воспринимают склонность южных рас, а евреев в особенности, к коммерческой спекуляции, как спекулятивно направленный этос париев, как позорный и презираемый удел паразитов, людей второго сорта. Они на подсознательном уровне тянутся к самовыражению в корпоративной созидательной деятельности, естественно признавая необходимость подчиняться жёсткой корпоративной дисциплине при рациональной организации труда. А еврей имеет прямо противоположную архетипическую установку своего бессознательного умозрения. Он видит в этике созидательного общественного труда склонность к рабству, а свою рабскую страсть к эфемерной коммерческой спекуляции определяет, как склонность к рыночной и личной свободе, к политическому либерализму.
Человеческие расы биологически происходят от стайных животных, в основе их поведения лежат архетипы родовых отношений. А для всех стайных животных свойственно сложное переплетение борьбы за существование каждой отдельной особи и всей стаи в целом, проявляющееся как диалектическое единство и борьба противоположностей. Диалектическая борьба личных и стайных бессознательных инстинктов обуславливает как поведение отдельной особи, так и иерархические отношения внутри всей стаи, направляя эволюционное развитие вида или подвида. Вызванное северной природой мутационное изменение архетипического умозрения у первых европеоидов, выведшее их на следующую ступень эволюции человеческого вида, самым существенным образом изменило у них взаимодействие отдельного члена родового сообщества и самого этого сообщества. Способность изменять окружающий мир с помощью изобретения всевозможных орудий резко усилило возможности отдельного представителя новой расы вести самостоятельную борьбу за выживание, подталкивая его к индивидуализму, к осознанию себя кем-то вроде бога. Однако создание этих орудий, их усложнение и наилучшее использование ради изменения окружающего мира было возможным только при непрерывном совершенствовании разделения труда внутри родового сообщества, при усложнении корпоративного взаимодействия в процессе изготовления и использования орудий труда, охоты и войны. Поэтому у белых европейцев коренным образом изменилось и усложнилось диалектическое противоборство индивидуального и корпоративного архетипического мировосприятия, которое и вырвало их из животного существования, стало первопричиной появления городов, государств и цивилизаций, истории цивилизационного развития и современного мира как такового. Объединять белых европейцев могло только корпоративное созидание, корпоративное разделение труда, а для обоснования необходимости такого корпоративного труда понадобились соответствующие мировоззрения, в которых подчёркивались представления об общественном долге и общественных обязанностях.
Особый индивидуализм представителей новой расы стал источником её силы и слабости одновременно. Когда требовалось огромное напряжение индивидуального творчества и совместных корпоративных усилий ради разделения труда в борьбе с суровыми условиями существования и опасностями, белые совершали чудеса, создавали корпоративные мировоззрения, культуры и цивилизации. Но как только условия существования улучшались, становились удобными и менее опасными, расовый индивидуализм начинал разрушать общественный корпоративизм, в конце концов останавливая цивилизационное развитие белых, делая их беспомощными перед более организованными стайным поведением животными расами, жаждавшими распределять и использовать то, что создавалось белой северной расой.
Вся история цивилизационного развития позволяет обнаружить вполне определённую закономерность. В общих чертах эта закономерность такова. Толчок к возникновению цивилизаций давало то государство белой расы, в котором зарождалось цивилизационное мировоззрение, выражающее представления о взаимодействии корпоративных трудовых отношений и личностной предприимчивости героев, направленной на обслуживание общественных интересов таких отношений. Под влиянием мировоззрения государственная власть направляла развитие корпоративного разделения труда, которое изменяло образ жизни этноса настолько, что мировоззрение переставало отражать новое, более сложное состояние этой жизни. Кризис мировоззрения влёк за собой чрезмерный рост личностного индивидуализма, который начинал разрушать созидательные общественные отношения и корпоративное разделение труда, представления о долге каждого перед обществом. Как следствие, государство погружалось во внутренние раздоры создавшей его расы, в войны одних против других, оказывалось на грани хаоса и гибели. Спасало его творческое усложнение жрецами созидательного мировоззрения и государственной власти, ставившее целью подчинить личностный индивидуализм новому качеству корпоративизма общественных отношений. После чего складывались условия для дальнейшего цивилизационного развития.
Иначе говоря, природный индивидуализм представителей белой расы способствовал разрушению тех видов власти и мировоззрения, которые переставали отвечать задачам дальнейшего освоения и изменения окружающей природы. Преодолевался он усложнением власти и созидательного общественного мировоззрения. Когда белый этнос не имел причины стремиться к усложнению мировоззрения и власти, личностный индивидуализм поведения его членов укоренялся от поколения к поколению, превращался в асоциальный эгоизм, разрушающий традиции корпоративизма общественных отношений, архетипическую способность к усложнению разделения труда. Созданные нордическими этносами цивилизации именно тогда, когда индивидуализм в поколениях разрушал корпоративизм этнократического общественного самосознания, входили в эпоху упадка. В таком состоянии они так или иначе захватывались другими, южными расами, которые либо губили эти цивилизации, либо приспосабливались к их определённым традициям и достижениям, не имея сил и способностей к их развитию в новое качество. Особенности архетипического умозрения жёлтой расы как раз и проявились в том, что некоторые этнические ветви этой расы, как, к примеру, китайцы или японцы, смогли воспринять способность белых европейцев к усложнению корпоративизма при разделении общественного труда, доведя корпоративизм до предельного воплощения. Но при этом они остались чуждыми разрушительному индивидуализму белых. И как следствие, они остались чуждыми и способности белых задавать новые цели цивилизационному развитию и создавать соответствующие мировоззрения, устройства государственной власти.
Молодые варварские этносы белой расы, которые проживали в более сложных, ещё цивилизационно не освоенных природно-климатических условиях борьбы за существование, использовали достижения старых цивилизаций, отталкивались от них, чтобы на основе учитывающих достижения прошлого мировоззрений создавать новые цивилизации. Они осуществляли качественный прорыв в дальнейшем цивилизационном развитии, позволяющий приспосабливать внешнюю природу к своим нуждам, затем переживали собственные мировоззренческие и общегосударственные кризисы, преодолевали их, пока не разъедались индивидуализмом настолько, что теряли способность противостоять напору южных рас. Южные расы через смешение разлагали их нордические архетипы корпоративного поведения интересами потребления и перераспределения ресурсов существования, и их цивилизационное развитие заканчивалось, а сами они исчезали или растворялись среди южных рас.
Западноевропейская христианская цивилизация, которая создала промышленное капиталистическое производство и современный мир, прошла тем же путём развития. И сейчас вступила на путь упадка. Оттолкнуться от её достижений и приняться за созидание собственно мировой научно-промышленной цивилизации сможет только белый этнос, который живёт сейчас в самых тяжёлых природно-климатических условиях и имеет геополитические и психотипические предпосылки для того, чтобы начать новый виток цивилизационного развития, а именно выстраивания глобальной научно-промышленной цивилизации. Единственным кандидатом на такую роль является русский этнос. Принятие им на себя соответствующей ответственности будет происходить в течение русской Национальной революции, когда станет создаваться национально-городское русское общество, диалектическим образом отрицающее великорусское народное мировоззрение и народное общественное бытиё. Политической силе, которой предстоит осуществлять русскую Национальную революцию, придётся вести ожесточённую борьбу с мировым коммерческим космополитизмом, стремящимся не допустить возникновения опасной для своих интересов диктатуры промышленного интереса в такой огромной и ключевой державе, как Россия. А вести борьбу с мировым коммерческим космополитизмом и победить в ней будет невозможно без придания ей расового цивилизационного измерения на основаниях научного национального мировоззрения.
Поясним выводы поучительными примерами, понятными сейчас в первую очередь именно в России.
Наиболее яркая попытка осуществить переход к созиданию новой национальной цивилизации была предпринята в национал-социалистической Германии. Идеи политического национал-социализма зарождались после начала буржуазной революции 1918 года, которая разрушила Прусскую феодально-бюрократическую империю. А выстраивание идеологии национал-социалистического движения совершалось в Веймарской республике в борьбе разных идейных течений, пытавшихся обосновать спасение страны от диктатуры коммерческого интереса и либерализма, существенно ничем не отличающейся от той, которая сейчас утвердилась в России. Значительные пролетарские слои индустриальных областей Германии под влиянием происходящего в то время в России поддержали партию немецкого большевистского коммунизма, которая провозглашала понятные им цели установления регламентирующего экономические и социально-политические отношения социал-феодализма. Тогда как многочисленные слои квалифицированных рабочих, в подавляющем большинстве горожан во втором-третьем поколении, следовали за социал-демократами, которые выступали за союз рабочего движения с мелкой буржуазией, за соединение идеалов рабочего социализма с мелкобуржуазной демократией. Социал-демократы признавали необходимость определённых уступок мелкобуржуазному национализму, но лишь в рамках господства идеологического марксизма. Ни они, ни коммунисты не могли возглавить объективно вызревающую Национальную революцию, призванную повернуть политический курс Германии к национальному общественному развитию.
В среде немецкой мелкой буржуазии появились два собственных течения, которые провозгласили националистические лозунги. Первое из них возникло сразу после начала буржуазной революции, как отражение особых настроений немецкой гуманитарной интеллигенции. Немецкая гуманитарная интеллигенция по сути своих профессиональных интересов отчуждалась от корпоративного созидания, а потому её умозрение разъедалось индивидуализмом. Из-за своего профессионального индивидуализма она не понимала и не принимала индустриализации с её предельным корпоративизмом, старалась примирить свои городские националистические настроения с культурными гуманитарными традициями понятного ей феодально-патриотического прошлого, подчёркивала свою духовную связь именно с культурными достижениями немецкого прошлого, вследствие чего тяготела к реакционности. Провозгласив теоретически неразработанные, отрывочные, но имеющие вначале большое пропагандистское и организующее интеллигенцию значение национал-патриотические идеалы Консервативной революции, Третьего пути, при обоснованиях этих идеалов она затронула расовые проблемы, – однако сделала это вскользь, без желания вникнуть в их первопричины. Особенностью гуманитарного национал-патриотизма был протест против либерального материализма и космополитизма в защиту традиционных ценностей немецкого народа, у которого национал-патриоты пытались пробудить городское национальное самосознание. Чтобы подчеркнуть такой протест, немецкая национал-патриотическая интеллигенция начала культивировать романтическую героику прошлого, философию Ницше и дохристианский этнический традиционализм, из-за которого подошла к расовому вопросу в той мере, в какой он пробуждался беспринципной аморальностью захватившего в Германии экономическую и политическую власть Еврея, “грубого материалиста, торгаша, ростовщика и извечного паразита”. В поисках своей практической политической идеологии это гуманитарное движение обращалось к почвенническим истокам, к почвеннической расовой традиции, и не найдя идеологов, которые бы целостно объяснили это интуитивное, эмпирическое устремление именно к Традиции, оно постепенно, в политических целях поглощало средневековую народную мистику, герметический оккультизм и культ харизматического героизма и вождизма. Не найдя широкой социальной опоры среди населения, оно стало оправдывать политический экстремизм и политический терроризм с точки зрения теории “героя и толпы”.
Если оценить это идейное течение в целом, то оно было выражением анархического протеста, восстания получившего классическое гуманитарное образование Индивидуума против либерального материалистического космополитизма, которому нужна была пригодная для рыночной продажи выжимка культуры вообще, то есть разрушение великих традиций европейских культур в частности.
Второе течение мелкобуржуазных немецких идеологов стремилось выразить настроения близких промышленному производству социальных слоёв населения Германии и связать их с мелкобуржуазным национализмом. Вольно или невольно оно отражало корпоративные умонастроения тех, кто зависел материально и социально от прибыльности индустриального производства, – в том числе затрагивало интересы военных, зависящие от мощи военной промышленности. Корпоративное течение политической мысли было ясно и недвусмысленно нацелено на установление общественного и экономического порядка, на создание политических условий спасению и совершенствованию немецкого производства, на этические ценности в духе трудолюбия и общественной ответственности. Именно эти идеологи совместили идеалы рабочего социализма и мелкобуржуазного национализма в национал-социалистическом движении. А борьба с глобальными идеологиями либерализма и коммунизма заставила идеологов национал-социализма поставить глобальные цели построения новой цивилизации, в которой ни для либерализма, ни для коммунизма не было бы места.
Идеологи гуманитарной, индивидуалистической ветви мелкой буржуазии предлагали цели туманные, переполненные гуманитарным мистицизмом, не случайно предпочитая невнятный лозунг Консервативной революции чёткому лозунгу Национальной революции. Они в большинстве своём были политически разношёрсты, чужды партийной дисциплине, напуганы настоящим и будущим и искали выход в агрессивном непризнании действительного мира, мифологизируя, идеализируя прошлое и анархический протест личности против предопределённых законов развития этого мира. Борьба за политическое лидерство идеологов Корпоративного направления и Индивидуалистского была недолгой и изначально неравной. Потому что Национальная революция есть одна из форм социальной революции, она призвана разрешить принципиальные противоречия между потребностями промышленного производства в углублении корпоративного разделения труда и недостаточной для этого социальной этикой и культурой государствообразующего этноса. И в этом смысле призывы к ней затронули архетипическое бессознательное умозрение самых расово здоровых слоёв молодых немцев, дали им общий смысл существования идеей национального общественного развития для созидания новой цивилизации.
Идеология национал-социалистического Корпоративизма, как идеология преодоления конкретных проблем, которыми живёт общество, на определённом этапе борьбы за поддержку населения буквально вымела национал-патриотический Индивидуализм из рядов националистического движения, подавила или истребила наиболее ярких идеологов анархической героики и гуманитарной мистики. Однако и обогатилась идейными достижениями сторонников героического Индивидуализма, когда из потребностей ускоренного совершенствования производства вызрела политическая потребность в массовом воспитании предприимчивости молодёжного сознания, в героическом мировосприятии и романтическом авантюризме молодых немцев.
Через подобную борьбу индивидуалистического течения гуманитарного национал-патриотизма и корпоративного цивилизационного национализма, которая уже обозначилась в России, обязательно пройдёт и русское националистическое движение. С той разницей, что русский революционный национализм способен теоретически подготовить новое цивилизационное мировоззрение, как мировоззрение постиндустриальной промышленной цивилизации, перерастающей в научно-промышленную цивилизацию, и при вызревающих глобальных кризисах возглавить борьбу всей северной расы за его воплощение в жизнь в течение XXI века.
3. Нация как Сверхличность
Советская имперская индустриализация России осуществлялась на принципах коммунистического мировоззрения, которое, как и ортодоксальное христианство, отрицало самостоятельное влияние на хозяйственное развитие предпринимательской и творческой деятельности личности. Уже в политэкономической теории научного социализма К.Маркса, на которой выстраивалась коммунистическая экономическая идеология и политика, исключалось какое-либо значение предприимчивой личности при обобществлённом индустриальном развитии. Механистический детерминизм общего исключал воздействие на него творческой свободы воли частного. Такой подход свойственен южному расовому умозрению, каким оно сложилось в южных или восточных деспотических цивилизациях Древнего Мира, но он чужд архетипическим особенностям северной расы. Поэтому, как и христианство, коммунистическое мировоззрение оказывалось направленным против нордического архетипического умозрения, которое предполагало, что возможности общества к созидательному изменению окружающего мира естественно зависят от творческой личной предприимчивости, от творческого изменения орудий труда и способов их использования.
При отрицании самостоятельного значения творящей окружающий мир личности, как и феодализм во всех христианских странах, советский социал-феодальный коммунизм экономически развивался только за счёт избытка природных и демографических ресурсов. Его идеологи и политические вожди лишь поневоле смирялись с необходимостью считаться с определённым и жёстко регламентируемым созидательным творчеством лучших представителей русской северной расы, без чего индустриализация России была бы невозможна вообще. И в этом свойстве советской идеологической и политической системы была главная причина экстенсивного пути экономического развития Советского Союза. Коммунистическая экономическая и политическая система перенесла христианскую феодальную традицию экстенсивных земледельческих отношений в городские индустриальные отношения и в конце концов стала причиной глубокого ресурсного кризиса России, который вызвал всеохватный застой в 70-е годы.
Однако в любой природной сущности, которая исчерпала средства для продолжения прежнего способа эволюционного развития, зарождаются свойства, которые через революционное отрицание старого качества этой сущности позволяют ей коренным образом измениться и выйти на новую ступень дальнейшего эволюционного усложнения и совершенствования. В советской России зарождающимися свойствами нового состояния социально-политических и экономических отношений стало смутное националистическое самосознание средних имущественных слоёв горожан государствообразующего этноса, у которых стала проявляться неосознанная архетипическая этика, необходимая для перехода к рыночным, то есть интенсивным, созидательным отношениям, опирающимся на предприимчивые начала творящей мир личности.
В Средние века экстенсивное феодальное хозяйствование, требуя для развития всё новых и новых пашенных и выпасных луговых земель, способствовало выкорчёвыванию лесов, освоению новых территорий, оно решало проблему крестьянской безработицы, вызываемую высокой рождаемостью среди крестьянства, так как вовлекало огромные массы людей в трудовые отношения с очень низкой производительностью труда. Однако побочным следствием экстенсивного освоения земель было появление местных городов, которое вызвало подъём городского ремесленного хозяйства. А рыночное по своей сути городское хозяйство обусловило развитие товарно-денежных отношений и зарождение интенсивных способов производства, опирающихся на предприимчивость личности. Таким же образом экстенсивная индустриализация в Советском Союзе в ХХ веке поглощала всё новые и новые людские ресурсы крестьянской страны, огромный избыток которых был одной из главных причин неустойчивости социально-политических отношений в Российской империи начала ХХ века, непрерывно подталкивала к освоению новых земель для земледелия и добычи энергоресурсов, ископаемого сырья. Она же требовала строительства множества новых городов и побуждала к специализации и структурированию социальной и экономической жизни населения, что закладывало предпосылки для потребности в переходе к интенсивным способам ведения дел. За полвека огромная Россия превратилась в единый индустриальный экономический организм, способный к революционному переходу на путь рыночного товарно-денежного, то есть интенсивного развития хозяйства всей страны. Иначе говоря, экстенсивная индустриализация подготовила Россию к буржуазной революции 1989 года.
Русская Национальная революция, которая произойдёт после завершения задач буржуазной революции, будет совершаться в эпоху развёртывания на Западе научно-технологической и информационно-технологической революции в промышленном производстве. Чтобы спасти промышленное производство в России, а тем самым и государство, русская городская нация будет возникать, как совершенно особая нация, существенно отличающаяся от тех, которые сложились на современном Западе. Ибо ей придётся догонять уровень развития западного промышленного капитализма, выискивая для этого самые совершенные на предстоящую историческую перспективу социально-политические отношения, способствующие самому высокопроизводительному, самому интенсивному, самому творческому труду каждого члена русской нации. К этому будут подталкивать следующие обстоятельства. Низкая заселённость огромной страны после раскрестьянивания русской деревни обострила до предела проблему необходимости расширения производства только за счёт увеличения производительности труда и роста личного профессионализма каждого при непрерывном углублении корпоративного разделения труда между всеми. А обосновываемая ленинской большевистской идеологией всеохватная, тотальная индустриализация России с помощью науки и всеобщего образования, которая совершалась коммунистическим режимом ради собственных целей, создала предпосылки для резкого изменения значения творческой созидательной личности в дальнейшем экономическом и социально-политическом развитии страны.
Рост профессионализма личности в отдельном звене, в отдельной ячейке всего экономического и социально-политического организма России стал немыслимым без одновременного роста профессионализма других людей, связанных с ней в индустриальном производстве на множестве расположенных по всей стране взаимозависимых предприятий. Чем выше требовался профессионализм человека в отдельной клетке советского социального организма, тем в большей мере каждый конкретный человек оказывался зависимым от высокого профессионализма деятельности других людей в других клетках. То есть рост производительности труда был уже неосуществимым без качественного усовершенствования корпоративного разделения труда между людьми во всей России. Углубление социологизации сознания и культуры, этики и морали на основаниях личностного интереса к производственной деятельности становилось настоятельной потребностью страны, без чего был больше невозможным дальнейший рост качества промышленного производства, немыслимо диалектическое усложнение и технологическое совершенствование производства, его рентабельность. Это стало очевидным в семидесятых годах, когда произошло окончательное раскрестьянивание русской деревни и одновременно обнаружилось, что дешёвые и богатые месторождения сырья исчезают, и надо срочно переходить к интенсивному производству.
Несмотря на все усилия номенклатурной власти перейти к интенсивному производству, советский режим диктатуры пролетариата имперского государства не смог осуществлять интенсификации труда в советском хозяйстве. Ибо для этого требовалось отказаться от коммунистической социал-феодальной идеологии и политики, от имперского полиэтнического и полирасового, не учитывающего особенности личностных побуждений к поступкам мировоззрения. Уже в семидесятых годах сложилось такое положение дел, когда коммунистическое плановое регламентирование больше не справлялось с задачей совершенствования промышленного производства России. Складывались обстоятельства, когда дальнейший рост промышленного производства становился немыслимым без превращения его в расовое, европейское корпоративное производство с непрерывно растущим влиянием личностной предприимчивости на производительность общего, корпоративного труда. Попытки хоть как-то спасти режим от экономического упадка и неизбежного краха вызвали к жизни политику Перестройки Горбачёва, его призывы к учёту человеческого фактора и к рыночным преобразованиям, чего не было в политэкономии классического марксизма. Нарастающее противоречие между марксизмом в идеологии и потребностями практики, которое стало освещаться в средствах массовой информации при Перестройке, расшатало советскую государственную власть, а затем привело к буржуазной революции, к гибели коммунистического режима и советской империи. И оно же зародило в России интерес образованных кругов русских горожан к расовым вопросам, к расовым мифам немецкого национал-социализма.
Рыночные преобразования во время Перестройки и буржуазная революция 1989 года обнажили полную неспособность переживавшего кризис советского экстенсивного производства выживать в условиях рыночных отношений. Советское экстенсивное по своей сути производство не могло выпускать товары, сравнимые по цене и качеству с хлынувшими в страну сложными промышленными товарами западного, интенсивного производства и простыми потребительскими товарами развивающихся государств, где экстенсивное производство было на подъёме из-за избытка дешёвых трудовых и сырьевых ресурсов. Коммерческий интерес получения посреднической спекулятивной прибыли стал в таких обстоятельствах главным способом накопления капиталов и влияния на рыночные отношения, в конечном итоге захватив и рынок товарно-денежных отношений, и рынок информационной, политической борьбы. После политического переворота 3-4 октября 1993 года, когда в стране установилась диктатура коммерческого космополитизма, переход к рыночным отношениям в России стал необратимым. А диктатура коммерческого интереса, обслуживая спекулянтов с космополитическим мировосприятием, неизбежно ускорила начавшийся упадок советского экстенсивного производства.
Отныне спасти промышленное и сельскохозяйственное производство в России может только революционный переход к высшей степени интенсивности его развития. Но для перехода к интенсивному промышленному и сельскохозяйственному развитию сначала должно произойти революционное изменение мировоззрения русских, преобразование этого мировоззрения в национально-корпоративное и расовое. Практика других индустриальных держав, переживавших буржуазные революции в XIX и ХХ веках, доказывает, что иначе нельзя выйти из тупика исчерпания средств развития экстенсивного, а потому всё менее рентабельного производства.
Направление же развития современного и будущего промышленного производства определяет научно-технологическая революция в промышленно развитых капиталистических державах. И такая революция оказывается возможной только в той стране, в том государстве, в том обществе, где идёт углубляющаяся специализация деятельности каждого человека при постоянном росте корпоративного сознания, где совершенствуется социологизация сознания подавляющего большинства, а в идеале и всех членов общества. Но рост социологизации общественного сознания напрямую зависит от культуры, этики, традиций государствообразующего этноса, от его предшествующей истории развития общественных и государственных отношений.
Если этика, культура труда в государствообразующем обществе больше не отвечает условиям развития производства, его усложнения, то прибыльность производства начинает падать, дальнейший прогресс производства, его научно-технологическое обновление замедляется, всё чаще и чаще происходят сбои в звеньях протяжённых и взаимосвязанных цепочек производственных циклов. Дальнейшее совершенствование производства в таком обществе становится невозможным без социальной революции, то есть без революционного изменения качества социологизации общественного сознания, качества социальной культуры, социально направленной этики поведения каждого члена общества. Если социальная революция затягивается, промышленное производство начинает распадаться, постепенно приходит в упадок. И тогда на повестку дня ставится вопрос уже не о росте уровня жизни большинства людей такого общества, а о задаче просто выживания экономики, удержания общества в зоне устойчивости социально-политических и государственных отношений.
Иначе говоря, революционное изменение отношения сознания к бытию в истории различных стран происходило и происходит как прямое следствие усложнения производства в каждой из них, из-за зависимости политической и материальной жизни членов конкретного общества от такого усложнения. И всякий раз осуществляется революционное усложнение и углубление качества общественного сознания в каждой конкретной стране до такого именно состояния, которое минимально необходимо новому прогрессивному витку развития производства данной страны. На современной же ступени развития промышленного передового производства его усложнение и непосредственная связь с наукой достигли такого уровня, когда отдельная участвующая в корпоративном разделении труда Личность всё в большей степени теряет самодостаточность и неизбежно втягивается в становление таких общественных отношений, при которых она сможет осознавать себя Личностью лишь осознавая свою неразрывную связь с другими Личностями. Общество свободных в выборе и одновременно взаимозависимых Личностей преобразует и национальное общество в некую Сверхличность. А поскольку действительные общественные отношения выстраиваются вследствие бессознательной мотивации поведения людей, определяемой их расовыми и этническими архетипами, постольку общественная Сверхличность может быть только этнократической. Только этнократическая Сверхличность способна развиваться по особым законам как единый социальный организм, раскрепощающий созидательные склонности каждой даровитой Личности при самых широких свободах политического и экономического выбора. В известном смысле, такая нация-Сверхличность появится вследствие возрождения этнических родоплеменных отношений на совершенно новой ступени общественного развития. Ибо именно этническое родоплеменное сообщество представляло собой сплочённую сумму человеческих особей, бессознательно воспринимающих естественность своего нерасторжимого единства при широких свободах выстраивания взаимоотношений и взаимодействия в борьбе за личное и общее существование.
Приближается время, когда дальнейшее промышленное цивилизационное развитие сможет осуществляться лишь в том государстве, в котором городское общественное сознание подчинится предметным законам диалектического взаимодействия Личности и общественной национальной Сверхличности, имеющей духовное существование и опирающейся на религиозное мировосприятие биологически здорового человека, заменяющей первобытный тотем и идеального христианского Бога. То есть, когда каждая личность будет превращаться во всё более высокой степени социальную, корпоративно мыслящую и политически активную участницу общественных отношений, углубляющую свой профессионализм через рост специализации производственной деятельности и одновременное расширение участия в социально-политической жизни своего этнократического общества. Пока о становлении таких общественных наций-Сверхличностей можно говорить, как о некоем новом, зарождающемся направлении общественного развития. Но русскому националистическому движению, которое займётся подготовкой русской Национальной революции, придётся учитывать это обстоятельство в полной мере. Ибо для успеха перевода страны на путь прибыльного промышленного развития совершающие Национальную революцию силы должны будут идеологически обосновать, а затем провозгласить своей целью сознательное создание нации, как общественно-политической Сверхличности, состоящей из множества деятельных и творчески предприимчивых личностей, связанных бессознательных духовным единством и рациональным корпоративным разделением труда для предельно ускоренного научно-технологического совершенствования всего производства России.
Уже в истории ХХ столетия выход из всеохватного кризиса экстенсивного способа производства, чрезмерно обостряющегося после буржуазных революций, а особенно при диктатурах коммерческого интереса, совершался через тотальную Национальную революцию. Партии её проведения создавали режимы диктатуры промышленного интереса, которые вовлекали в становление национально-эгоцентрического самосознания буквально каждого представителя государствообразующего этноса, при этом очищали свои страны от всех, кто мешали становлению этнократического общественного бытия, как сверхличностного бытия. Имеются в виду партии осуществления политики фашизма, национал-социализма, националистического милитаризма. И наиболее радикально тотальная Национальная революция протекала в тех государствах, которые не имели южного плодородного земледелия или сырьевых ресурсов, отчего их капиталистическое развитие могло основываться только на предельно ускоренном совершенствовании рыночного промышленного производства.
Бросающиеся в глаза успехи промышленного капиталистического развития стран, прошедших через режимы тотальных Национальных революций, показывают, что национальное этнократическое самосознание цивилизационного уровня становится во всё большей мере определяющим фактором высокой социологизации общественных отношений, а потому определяющим фактором роста эффективности промышленного производства как такового. Но значение национально-корпоративного общественного самосознания возрастает неимоверно при превращении науки в главный ресурс интенсификации производства. Только национальные общества выказывают способность быстро и непрерывно перестраиваться для того, чтобы поспевать за научно-технологическим прогрессом, создавать прибыльную современную промышленность. И радикальный городской национализм оказывается единственной политической силой, которая доказала готовность и умение, несмотря ни на что, осуществлять в кратчайшие исторические сроки скачкообразный прорыв умирающих народов к такому уровню национального самосознания, какой соответствует потребностям самого передового промышленного производства.
Нынешняя Россия не станет исключением. Наоборот. Именно в России теоретическое обоснование всеохватной, тотальной Национальной революции будет столь убедительным, что вследствие такой революции удастся создать самое совершенное национальное общество, национальную Сверхличность, которая в обозримом будущем превратит страну в передовую постиндустриальную Сверхдержаву, в бесспорного лидера научно-промышленной цивилизации.
4. Национальная Реформация
В стране, в которой культура общественного сознания оказывается недостаточной для усложнения производственных связей, производство теряет способность к развитию и становится неконкурентоспособным, неприбыльным и в конечном итоге приходит в кризисное состояние; его упадок завершается полным или частичным разрушением всех материальных и социальных составляющих крупного промышленного производства. При вовлечении такой страны в мировой рынок низкая социальная культура общественных отношений становится причиной постоянного оттока из неё инвестиционных капиталов в страны с более высокой социальной, национально-корпоративной культурой общественного сознания и разделения труда. Следствием подобного положения дел становится распад и банкротство целых отраслей отечественной промышленности такой страны, износ инфраструктуры жизнеобеспечения и производственной деятельности и рост безработицы, глубокий и беспросветный кризис хозяйственных отношений, социальная неустойчивость и затяжной политический кризис.
Моральное и нравственное разложение населения, его физическое и интеллектуальное вырождение, сопровождающие всякий кризис хозяйственных и политических отношений, несут в себе угрозу гибели государства, превращения его земель в сырьевые придатки промышленных стран. Спасение достигается только через революционное изменение социального поведения государствообразующего этноса, посредством политически направляемого подъёма его общей культуры, в основании которой закладывается идеология качественно новой этики трудовых отношений. При диктатурах коммерческого интереса, подобных той, что установилась в нынешней России, революционное изменение этики корпоративного труда начинается после Национальных революций, которые вызревают при завершении буржуазных революций для прогрессивного продолжения их достижений. Именно Национальные революции в двадцатом веке, там, где они имели место, получили наименования итальянского фашизма, немецкого национал-социализма, испанского фалангизма, японского националистического милитаризма и т.д. Однако Национальные революции не создавали национально-корпоративные общества, их главной задачей было обеспечить победу политических и экономических условий, необходимых для становления таких обществ.
Всякая революция в природе, в том числе и в человеческом обществе, сопровождается воздействием на переживающее революционные, скачкообразные преобразования явление не только внутренних, но и внешних обстоятельств, противоречиво влияющих на эти преобразования. И она, революция, лишь начинает переход количественных накоплений, скрытых изменений внутри явления в новое качество, в новое состояние этого явления. Но само новое состояние проявляется с течением времени, когда вследствие реформации происходит постепенное вытеснение признаков старой формы этого явления новой формой. Иначе говоря, при революции совершается скачкообразная победа существенного содержания, существенной определённости нового качества явления над существенным содержанием старого качества этого явления. А при последующей реформации происходит выделение и закрепление формы нового явления, отвечающей цели обеспечить наилучшие возможности для развития нового существенного содержания, для его окончательной победы над старым существенным содержанием.
Реформация протекает при сосуществовании и взаимном антагонизме носителей или признаков старого содержания и старой формы явления с новым содержанием и новой формой этого явления. До некоего переломного момента такое сосуществование сохраняет предпосылки для контрреволюции и контрреформации, для отступления от нового качества, нового состояния явления к усовершенствованному, несколько усложнённому старому, впитавшему в себя определённые проявления нового содержания и новой формы. При этом контрреволюция и контрреформация могут расколоть явление, выделить из него несколько явлений, которые подобно веткам дерева продолжат развитие содержания и формы в разных направлениях. Одни – в сторону реформационного изменения для достижения нового качества, новой существенной определённости явления; другие – в сторону контрреформационного усовершенствования старого качества, старой определённости; третьи в сторону всевозможных сочетаний реформационных изменений и контрреформационных усовершенствований. Так что для окончательного утверждения нового качества, нового состояния явления, а вернее сказать, до определённого момента реформации должно сохраняться давление обстоятельств, обеспечивших революционную победу нового содержания явления над старым.
И только в таком смысле, в таком контексте следует понимать диалектический закон перехода количества в качество при его применении в теории эволюции и революции и в теории общественного развития, то есть к системным явлениям.
Любая буржуазная революция, в том числе происходящая с 1989 года в России, совершается ради полного освобождения от регламентирования феодально-бюрократической властью товарно-денежных рыночных отношений, что оказывается единственных средством вывести экономику из тупика экстенсивного хозяйствования и сырьевого, ресурсного кризиса. Её внутренним существенным содержанием является раскрепощение свобод выбора каждым человеком способов получения любых товаров и услуг в условиях рыночной конкуренции и прав частной собственности. А для воплощения этого содержания, сразу после победы буржуазной революции, в процессе буржуазной Реформации начинает складываться соответствующая этому содержанию форма товарно-денежных рыночных отношений и политической власти, – в виде капитализации торговли, то есть появлении и росте денежных средств, используемых в коммерческом обороте для получения прибыли, и отстаивающей интересы частной собственности буржуазно-представительной власти. Сейчас в России буржуазная Реформация приобрела форму диктатуры коммерческого интереса, ведущей яростную борьбу с попытками осуществить ту или иную коммунистическую контрреволюцию и контрреформацию. И в этом заключается её положительное значение на данной ступени развития страны. Однако буржуазная Реформация, создавая форму защиты существенного содержания буржуазной революции в образе режима диктатуры коммерческого интереса, не в состоянии совершить перевод производства на путь интенсивного развития. Ибо, как оказывается, режим диктатуры коммерческого капитализма выражает и защищает интересы абсолютного меньшинства населения страны. А именно тех, кто стремится получить наивысший посреднический навар при товарно-денежных отношениях и скупить всю спекулятивно прибыльную собственность не ради производства, а ради дальнейших спекулятивных сделок, ради продажи и перепродажи всей собственности или части прав на неё в виде выбрасываемых на рынок акций. То есть, буржуазная Реформация направлена против коренных интересов абсолютного большинства населения, так или иначе зависящего от развития производства. Это становится главным внутренним противоречием буржуазной Реформации, заводящим переживающую такую Реформацию страну в непрерывный политический кризис, преодолимый только социальной Национальной революцией.
Реформационная диктатура коммерческого интереса, ведя ожесточённую борьбу за победу рыночных преобразований в экономике, создаёт условия для накапливания скрытых количественных изменений в экономических и социально-политических отношениях, а так же в мировосприятии государствообразующего этноса. Эти количественные изменения предметно, независимо от человеческой воли подготавливают победу Национальной революции, идеологически и политически отрицающей буржуазную революцию и буржуазную Реформацию с позиции их антитезиса. Внутренним содержанием Национальной революции является цель спасти промышленное производство, социальную устойчивость и центральную политическую власть страны посредством создания условий для ускоренной капитализации промышленности и качественного изменения культуры производства, достижения предельно совершенного корпоративного разделения труда ради его предельной интенсификации. Для воплощения этого содержания становится необходимой Национальная Реформация.
Национальная Реформация (как и всякая Реформация вообще) продолжает политику революционной идеологической и политической борьбы зарождающегося в мучительных родах нового и прогрессивного мировосприятия с огромной инерцией влияния отживших мифов старого умозрения. А потому никакая Национальная Реформация не в силах обойтись без режима революционного идеологического и политического насилия. На первоначальном этапе она приобретает переходную форму авторитарной военно-политической диктатуры националистического толка, революционной диктатуры промышленного интереса, политическими мерами полностью подавляющей самостоятельное значение коммерческого интереса, использующей власть для целенаправленного создания в стране совершенно новой, национальной социальной культуры, качественно новой этики производственных отношений. И только когда необходимость в революционной целесообразности отпадает, так как создаётся правящий класс, связанный с интересами промышленного капиталистического развития, и возникают политические организации, защищающие новые корпоративные отношения на производстве, тогда происходит болезненная перестройка режима диктатуры промышленного интереса в режим осуществления Национальной Реформации. Национальная Реформация призвана создать такую политическую форму государственной власти и рыночных свобод и товарно-денежных отношений, которая позволяет коммерческому интересу и политическим силам старого умозрения получить определённые экономические и политические права, но лишь такие, которые обслуживают задачи интенсификации национального промышленного и сельскохозяйственного производства, увеличивают сбыт национальных товаров на внутреннем и внешнем рынках.
Новая этика национально-корпоративного, интенсивного разделения труда укореняется главным образом в представлениях новых поколений. Для них она оказывается естественной и единственно возможной, ибо они не знали старой, экстенсивной. И только в третьем поколении после начала Национальной Реформации, когда из производства уходят те, кто помнили старую этику экстенсивного разделения труда и, в той или иной мере, оставались её носителями, происходит необратимая победа национально-корпоративного мировосприятия среди всего государствообразующего этноса. Вследствие чего окончательно складываются формы национального общественного бытия, их культура, традиции и ритуалы, и эпоха Национальной Реформации, таким образом, завершается.
Русский народ вызрел к Национальной Революции и Национальной Реформации всем предшествующим развитием, приблизился к ним естественно и объективно! Материальное положение и моральное самочувствие, благополучие подавляющего большинства русских, политическое положение России в мире, демографическая ситуация в стране уже полностью зависят от интенсивного развития промышленного производства, от мировой конкурентоспособности отечественной промышленной продукции. А достижение конкурентоспособности отечественного промышленного производства на мировых рынках немыслимо без рациональной духовной подтянутости, жёсткой организованности и строжайшей самодисциплины, то есть без современнейшей культуры городской цивилизованности. Чтобы выжить, не говоря уже о процветании и прогрессе, русский народ в кратчайший исторический срок должен революционно преобразоваться в новое качество общественного бытия, стать чрезвычайно организованным социально-политическим организмом, городской по мировосприятию, корпоративной по этике труда Нацией.
Смутное время либерального индивидуализма и абстрактных Прав Человека для России проходит. Подступает не менее чем полувековой этап предметно обусловленной потребности воспитания у новых поколений русской молодёжи национально-корпоративного сознания, непрерывного развития этики корпоративного разделения труда, осуществляемого то посредством революционно радикальной политики, то посредством не столь ярко выраженной, реформационной политики. Начало чему и должна положить приходящая к власти вследствие Национальной революции авторитарная диктатура радикального национализма, отражающая коренные интересы промышленного производства, теснейшим образом связанная с его тактическими задачами и стратегическими целями.
5. Новый мировой центр становления национального общества
Индустриальное развитие западноевропейского капитализма подготовило материальные и социальные условия для преобразования этого капитализма в мировую научно-промышленную цивилизацию. Однако современный Запад истощил свои духовные и идеологические ресурсы, необходимые для того, чтобы действительно поставить революционный вопрос о переходе к глобальному научно-промышленному цивилизационному развитию. На Западе экономические и социально-политические отношения определяются зависимостью от коммерческой капиталистической торговли с остальным миром, от влияния коммерческого интереса и идеологического либерализма на мировую политику. Именно коммерческий интерес втягивает правящие круги и сырьевые экономики развивающихся стран в капиталистические отношения развитых государств, создавая таким образом современный мировой рынок товаров, услуг и ссудных капиталов. В развитых государствах налажено интенсивное производство, тогда как в развивающихся странах господствует экстенсивное хозяйство, которое отличает низкая производительность труда, обусловленная исторической отсталостью, расовыми причинами и высокой рождаемостью населения. Поэтому мировой рынок в его современном виде экономически очень выгоден Западу, так как обеспечивает западным компаниям баснословные прибыли, которые банками превращаются в заёмный ростовщический капитал, дающий новые прибыли уже на денежные ссуды развивающемуся миру. Буржуазная революция в России, вследствие которой рухнула мировая советская империя, открыл для Запада новые, огромные рынки этой империи для спекулятивного сбыта товаров, для финансового ростовщичества, что существенно укрепило в западных государствах политические и идеологические позиции либералов и всевозможных олигархов. Сложились такие обстоятельства, что все политически влиятельные силы нынешнего Запада нацелены на ожесточённое отстаивание либерального подхода к глобализации рыночной экономики. А этот подход обосновывает традиционное господство коммерческо-спекулятивного интереса в выстраивании мировых капиталистических отношений, и он принципиально чужд идее научно-промышленной цивилизации.
Такое положение дел указывает на то, что центр, вокруг которого начнёт выстраиваться научно-промышленная цивилизация, возникнет не на Западе, а в другом месте, и ему придётся возглавить непримиримую борьбу с проводимой Западом политикой либерализма и коммерческого космополитизма. Есть все основания полагать, что предметно вызревающая русская Национальная революция будет успешной лишь в том случае, если осуществляющая её политическая сила подготовит мировоззренческие основания для сознательной борьбы за мировую научно-промышленную цивилизацию, превращая именно Россию в центр борьбы за такую цивилизацию.
Научно-промышленная цивилизация, вовлекая науку в производство, позволит достичь высочайшей производительности труда, основанной на растущем использовании энергии. Для окупаемости вкладываемых в производство и добычу энергии средств понадобится поддерживать соответствующий уровень потребления и культуры, а потому эта цивилизация сможет сосуществовать с природой биосферы лишь при появлении собственно научного мировоззрения городских обществ. Только такие городские общества, вовлечённые в общее цивилизационное взаимодействие, проявят способность просчитывать, продумывать своё воздействие на биосферу и управлять собственными цивилизационными интересами, чтобы не допустить необратимых, гибельных для себя изменений окружающей природы. Однако появление таких обществ станет возможным тогда, когда будут революционным образом изменяться представления о национальных городских обществах и сами национальные общества, которые уже сложились на нынешнем Западе, переживают там идеологический, духовный упадок. В частности, научное мировоззрение, без которого научно-промышленная цивилизация невозможна, должно будет перевести расовый вопрос на строго научную основу, честно и недвусмысленно объяснить влияние расового умозрения на цивилизационное развитие. Иначе говоря, без революционного превращения научного расизма в один из столпов общественного самосознания переход нынешних западных наций к научно-промышленному цивилизационному развитию не осуществим.
В настоящее время только молодые поколения государствообразующего этноса России, то есть молодые русские горожане, подготовлены к переходу на собственно научное мировоззрение, в том числе в расовых вопросах, предпосылки чему, вопреки своим политическим целям, создал коммунистический режим за семь десятилетий советской власти. Ленин, разрабатывая своё понимание большевизма, впервые в мировой истории поставил задачу обосновать политическую идеологию с помощью науки, и это оказало огромное воздействие на развитие коммунистического мировоззрения советской России. Отталкиваясь от такого исторического опыта, успешная разработка научного мировоззрения русской Национальной революции и Национальной Реформации позволит России рассматривать капиталистическую систему хозяйствования не как самоцель дальнейшего развития страны, а как переходную ступень для достижения состояния научно-промышленной цивилизации. Иначе говоря, научное мировоззрение русской Национальной революции и Национальной Реформации будет подстёгивать приоритетное развитие промышленного капитализма, помогать использовать мировой капитализм для ускоренного создания оснований научно-промышленной цивилизации, которая коренным образом изменит этот капитализм, избавит его от влияния коммерческого интереса и либерализма.
Именно такое понимание целей Национальной революции и Национальной Реформации будет вызревать в России под воздействием самодовлеющих обстоятельств. Уже историческая судьба России в двадцатом столетии показала, что выживание государства зависит главным образом от успехов развития крупной промышленности, только и способной создавать самые передовые средства производства и военные средства обеспечения самостоятельной внешней политики. Вне дальнейшего предельно ускоренного рыночного развития крупного промышленного производства у России, как геополитической державы, нет никакого будущего. Но рыночное капиталистическое производство в состоянии быть прибыльным единственно при всеохватном проникновении его товарной продукции на мировые рынки, при успешной конкурентной борьбе с товарной продукцией уже утвердившихся там промышленно развитых стран Запада. Речь идёт именно о том, что для выживания России потребуется стратегическая политика неуклонного завоевания мировых рынков крупной отечественной промышленностью. А для этого нужна моральная, духовная мобилизация, политическое единство всего населения страны. Завоёвывать мировые рынки, вести конкурентную борьбу с уже утвердившимися на них транснациональными корпорациями, поддерживаемыми промышленными державами Запада, возможно только при самом высоком социальном взаимодействии участников отечественного производства и непрерывном совершенствовании корпоративного разделения труда. Других способов быстро, раньше конкурентов вовлекать научные открытия и технологические изобретения в промышленное производство средств производства и потребительских товаров не существует.
Иначе говоря, промышленное развитие должно стать главным смыслом существования для всего государствообразующего этноса, стратегической целью деятельности партий и государственной власти, причиной воспитания городского общественного сознания в России. Но главным смыслом существования страны оно сможет стать лишь тогда, когда во время Национальной революции целью стратегического развития будет объявлена борьба за становление мировой научно-промышленной цивилизации, а в течение Национальной Реформации будет целенаправленно создаваться соответствующее такой цивилизации расовое и этнократическое городское общество. В этом случае русским национальным общественным сознанием коммерческий интерес будет рассматриваться как преходящий, подручный, исторически временный, используемый в течение некоего переходного периода.
Политические предпосылки именно для такого хода событий заложены в нынешней диктатуре коммерческого интереса, превращающей всё в России в предметы спекуляции и делающей радикальную русскую Национальную революцию объективно единственным спасением для подавляющего большинства средних слоёв русских горожан. Диктатура эта разложит советские социальные отношения и приведёт индустриальное производство России в упадок, отбросит его на обочину научно-технологического совершенствования. В течение нескольких лет отставание отечественного производства от промышленного развития Запада и ряда развивающихся держав достигнет опасной черты, за которой Россия будет обречена на незавидную участь, стать сырьевым придатком промышленных государств и потерять право на будущее. Вследствие необходимости ожесточённой борьбы с игом коммерческого интереса ради спасения страны от демографической и исторической гибели, в России будет неизбежно набирать влияние политическая идея формирования такого национально-корпоративного и социального сознания государствообразующего этноса, какое в наибольшей мере отвечало бы цели мобилизационно ускоренного развития интенсивного промышленного производства, конкурентоспособного на мировых рынках. К созданию русских национально-общественных отношений, способствующих предельно ускоренному промышленному развитию страны, в конечном счёте окажется направлен суммарный вектор идеологических и организационных задач политической силы, которая возьмётся за осуществление русской Национальной революции и Национальной Реформации. А проблема выбора в современном мире стратегической, рассчитанной на три поколения цели Национальной Реформации обязательно приведёт вождей русского политического национализма к высказываемой нами идее научно-промышленной цивилизации и мирового расового порядка, при котором такая цивилизация только и будет осуществима.
Схожие причины уже в эпоху Национальной революции в Германии подтолкнули идеологов национал-социализма к представлениям о новой, расовой по своей сути цивилизации. Представления эти были невнятными, интуитивными, тем не менее они позволили осуществить важный исторический опыт, который заставляет готовить русскую Национальную революцию, как изначально идеологически цивилизационную. В эпоху национал-социалистического режима в Германии будущая цивилизация казалась индустриальной и национально-социалистической. Сейчас мы знаем, что индустриализация была только переходной ступенью к научно-технологической революции, достижения которой сделали многочисленными новые социальные слои горожан, окончательно оторвавшихся от традиций христианского мировосприятия. И как раз кризис христианского мировосприятия в прошедших через индустриализацию странах Запада и в России стал причиной кризиса идеалов социализма, коммунизма, старых воззрений на суть национальных капиталистических обществ и цивилизаций. Только на исходе ХХ века вызрели условия для политического заказа со стороны всей северной белой расы на научное мировоззрение и принципиально новый цивилизационный идеал, получивший рабочее название постиндустриальной цивилизации. И так складываются обстоятельства, что выполнить этот заказ в состоянии лишь деятели русского революционного национализма, теоретически готовящие русскую Национальную революцию.