Гедимин услышал, как закрывается шлюз. «Герметизация,» — он зашевелился, порываясь сползти с поверхности, на которую его выложили, но мышцы не слушались. В груди ныло. Сармат попытался вдохнуть поглубже — на этот раз получилось, но боль только усилилась. Его схватили за руку, что-то поправили на плече и с неожиданной силой прижали к ложу.
— Тихо, Гедимин. Не торопитесь. Сначала откройте глаза, — негромко проговорил над его головой доктор Фокс.
Гедимин выполнил указание; свет уже не резал глаза, и голова без труда поворачивалась, хотя мышцы за время неподвижности неприятно ослабли. Сармат увидел потолок гермоблока, потом — его стык с прозрачной обзорной стеной; жалюзи были подняты, и на той стороне маячили два жёлтых экзоскелета. «Тяжёлые, „Шерман“ довоенный, „Фенрир“ переделанный,» — машинально отметил про себя Гедимин, прежде чем его взгляд наткнулся на предметы, замаскированные в стыке стены и потолка. Туда были встроены станнеры — даже не одиночные сопла, а поворотные турели, простреливающие блок насквозь по всем направлениям. Сармат, изумлённо мигнув, попытался сесть, но смог только приподняться на одном локте и едва не рухнул обратно.
— Не так быстро, — Питер, спокойно наблюдающий за его трепыханиями, кому-то кивнул, и под спину сармата подсунули что-то мягкое. — Правый фиксатор снимаем. Попробуете опереться на обе руки.
Гедимин запоздало почувствовал под пальцами поверхность, скосил взгляд — обе ладони были на месте, обугленное мясо из них не торчало, пальцев по-прежнему было восемь, по четыре на каждой, но левая была покрыта кольцевидными рубцами. Когда правый локоть начал гнуться, Гедимин перевёл взгляд на него — сквозная дыра исчезла, сменившись набором швов.
— Уже неплохо, — Питер довольно улыбнулся из-под респиратора. — Правый локоть, пальцы левой руки, пальцы ног… Будете понемногу разрабатывать, тут есть тренажёры. Сердце и лёгкие — на контроле. Надеюсь, третий раз вскрывать не придётся.
«Вскрывать?» — Гедимин, окончательно перейдя в сидячее положение (он и не помнил, что это может быть настолько трудно), посмотрел на свою грудь и с присвистом выдохнул сквозь зубы. Шов с прошлого раза стал ещё толще. Он спускался распухшей полосой от ключиц до нижних рёбер. Он был не единственным — всё тело сармата было так исполосовано, будто его сшивали по кускам, но остальные швы были тоньше, и их края не выглядели как подживший лучевой ожог.
— Центральный шов тоже на контроле, — продолжал Питер, давая пояснения то ли Гедимину, то ли помощникам. — При водных процедурах прикрывать повязкой.
Гедимин наконец нашёл взглядом сквозное отверстие в груди — точнее, круглый шрам, оставшийся от него, потрогал его и криво ухмыльнулся.
— Кто меня так?
Слова прозвучали невнятно, будто сармат говорил с полным ртом Би-плазмы, а потом она ещё и вытекла. Он сердито провёл ладонью по мокрому подбородку и замер, нащупав ряд вертикальных шрамов. У него не было губ, только жёсткие несмыкающиеся кромки сверху и снизу, и слюна вытекала, не находя препятствий.
— Полиция, Гедимин, — Питер Фокс сумел разобрать его речь и понять вопрос и теперь придерживал его за левое запястье, то ли нащупывая пульс, то ли удерживая от резких движений. — Неприятно это сообщать, но вы арестованы… и это не больничная палата, а скорее тюремная камера.
Гедимин бросил быстрый взгляд на прозрачную стену — двое экзоскелетчиков с полным вооружением так и маячили там, не спуская с сармата глаз.
— При аресте ребята Фостера слегка… перестарались. Кто-то стрелял на поражение, — продолжал Фокс, едва заметно морщась. — Вас притащили сюда, на ходу отряхивая от обломков реактора и вырезая из скафандра. Местами броня снялась вместе с кожей. Я поправлю грубые рубцы, но не сейчас — пока привыкайте к новому сердцу и лёгким. Вообще удивительно, что вы ещё дышите и говорите со мной…
Он странно усмехнулся.
Гедимин снова тронул пальцем круглый шрам. «В сердце или совсем рядом,» — анатомию он знал средне, но точно помнил, что со сквозной дыркой в груди выжить трудно. «Пересадка… Это, наверное, недёшево. Опять Кенен будет фыркать…»
— Я видел тебя, — прошептал он, ухмыльнувшись жёстким ртом. — Когда ты во мне рылся.
Он ткнул пальцем в центральный шов. Питер вздрогнул.
— Вы помните? — его взгляд стал виноватым. — Чёрт… Я должен извиниться. Когда вас принесли, вы уже не дышали. Энцефалограф пережил войну и, видимо, начал сбоить, — выдал нулевой сигнал, смерть мозга. Если бы шериф не стоял надо мной с ракетомётом, я бы отправил вас в крематорий. Вскрывали лучевым резаком, подсоединяли искусственное сердце… Энцефалограф заработал, когда вы уже смотрели на меня. Не хотел бы я вот так проснуться!
Он криво усмехнулся.
«Энцефалограф исправен,» — Гедимин в этом не сомневался — всё оборудование госпиталя прошло через его руки. «Это я… Это меня… вернули. Достраивать реактор.» Он нелепо ухмыльнулся и утёр слюну.
— Сидите, — Питер слегка надавил на его плечо. — Наберётесь сил — попробуйте встать. Вода и пища в контейнерах — запас на двое суток. За вами следят, если что — врач придёт. Надеюсь, вы окрепнете достаточно, чтобы осмотреть наш энцефалограф. Если он повторит такой фокус, придётся отправить его на свалку.
— Он в порядке, — прошептал Гедимин. — А я вот не очень.
— Вот вам салфетки, — Фокс протянул ему вскрытую упаковку. — Жидкости будут подтекать. С лицом ещё много работы, так что… пока вы себя не увидите. Респиратор прикипел намертво, повезло, что глаза не сварились.
Гедимина передёрнуло. Он уже чувствовал, что вертикальными шрамами и отсутствием губ дело не ограничилось — носа, кажется, тоже не было.
— За что меня? — спросил он, оглядываясь на экзоскелетчиков. Они выглядели настороженными, даже напуганными, будто безоружный и едва живой сармат мог серьёзно навредить им.
Питер прерывисто вздохнул, отводя взгляд.
— Это… совершенно не моё дело, Гедимин, и я в это не могу поверить. Скорее всего, это оговор и желание выслужиться, и вас очень скоро освободят…
— Говори, — сармат недобро сощурился и увидел краем глаза, как турели под потолком разворачиваются в его сторону.
— Вас обвиняют в ядерном терроризме, — ответил наконец доктор Фокс. — Синтез запрещённых радионуклидов, изготовление ядерного оружия, связь с так называемыми «Взрывником» и «Торием»… Вы слышали об их пособнике с позывным «Кецаль»?
Гедимин мигнул, чувствуя, как холодеет в груди, и становится трудно дышать. «Вычислили,» — щёлкнуло в мозгу. «Нашли. Видели реактор, меня… Теперь не отвертишься.»
— Наш шериф считает, что это вы, — Питер нервно усмехнулся. — Пока не знаю, что об этом думать. Будем надеяться, что вас через неделю выпустят с извинениями. У вас остались вопросы?
Гедимин молча качнул головой. Он тоже не знал, что об этом думать — в голову лезли в основном сожаления о двух реакторах и так и не законченном проекте «Неистовый Свет». «Говорил же Константин — возвращаться некуда,» — вспомнилось ему, и он опустил голову.
Шлюз гермобокса открылся и снова закрылся, выпуская медиков. Экзоскелетчики за стеклом зашевелились, беспокойно поводя турелями. Гедимин повернулся к одному из них, перехватил его взгляд и криво ухмыльнулся остатками губ. Охранника передёрнуло, и он быстро повернулся к сармату боком.
— Эй, там! — попробовал Гедимин окликнуть его, но внутри гермобокса не было ни щелей, ни микрофонов, — звук наружу не выходил. Сармат задумчиво пошевелил пальцами ног (они гнулись, но с трудом, как будто затекли от долгой неподвижности), попытался сосчитать видимые шрамы, но быстро сбился. «Лучевой резак,» — хмыкнул он, скосив взгляд на багровый шов через всю грудь. «Мутировал так, что скальпель не берёт. Ассархаддон бы посмеялся — шуточка в его стиле…»
Он напряг руки, опираясь на них, — мышцы за неделю заметно усохли и размякли, но вес сармата выдерживали. Он осторожно спустился на пол, широко расставив пальцы ног, и досадливо поморщился, ощутив приступ слабости. «Знают, кто я,» — он посмотрел на экзоскелетчиков и недобро сузил глаза. «Будут допрашивать. Лиск мёртв, Кенен… Что с Кененом? Его тоже взяли? Ладно, увидим.»
18 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
«Un, du, ter… Tza!» — досчитав в уме до трёх, Гедимин резким движением сбросил себя с «кровати» — цельного куба из утяжелённого рилкара, намертво приваренного к полу и уходящего фундаментом в перекрытия нижнего этажа. За два дня сармат не расшатал «кушетку» и на миллиметр — да, впрочем, и не пытался. Устройство гермобоксов он помнил отлично — сам предлагал многие элементы и лично участвовал в перестраивании и ремонте…
Мышцы отреагировали правильно — сармат приземлился на пол мягко и тут же вскочил. Тут ему пришлось прислониться к стене и отдышаться. «То ли что-то с новым сердцем,» — досадливо сощурился он, прижимая ладонь к пульсирующему боку с зашитыми отверстиями между рёбер. «То ли я размяк за неделю. Ну да, тут не Пустоши Васка, тут из ошмётков не срастёшься…»
Вспомнив о Пустошах, сармат криво ухмыльнулся. Сколько он ни говорил себе, что видение — обычный бред, последние всплески активности мозга, оставшегося без кислорода, — это так и оставалось словами. «Что-то там было,» — был практически уверен Гедимин; обсудить странное явление было не с кем — что ответит на такие разговоры Питер Фокс, и так было понятно.
«Так, хватит. Теперь тренировка для рук…» — сармат отделился от стены и подошёл к прозрачному «окну». В верхней его части были встроены петли, впаянные в рилкар; выдрать их можно было только вместе со стеной, и они выдерживали вес Гедимина. Сначала он взялся за них двумя руками, подтянулся несколько раз, досадливо щурясь на правый локоть с неразработанным суставом, потом повис на одной руке. «Сюда бы провода и бусины,» — подумал он, вспомнив тренировки у Гуальтари. «Восстановить мелкую моторику…»
За стеклом что-то шевельнулось. Гедимин спрыгнул с «турника» и посмотрел на охранников. Они не отходили далеко — две или три пары сменяли друг друга, непрерывно следя за сарматом. Гедимин попытался перехватить чей-нибудь взгляд, но ничего не вышло — обе «макаки» упорно смотрели вниз, отслеживая движения пленника по его ногам. Сармат ощупал своё лицо и еле слышно хмыкнул — причины не смотреть выше ступней были вескими. Уцелели только глаза и ротовая полость, и то ему сильно повезло; всё остальное под расплавленным респиратором превратилось в месиво. В ноздри, чтобы не смыкались, вшили какие-то жёсткие кромки — Гедимин легко нащупывал их. «Наверное, это похоже на череп,» — подумал он, прекращая бесполезные «исследования». «Мартышки к такому не привыкли.»