Во всяком случае, «фольксваген» очень охотно принимают в обмен на новые модели. Свои деньги мы всегда сможем вернуть. Выехавший на улицу красный «таккер» мгновенно влился в поток транспорта.
— Вот здорово! — восхищенно воскликнул Сэмми.
Марго промолчала.
2
В этот же день, в семь тридцать вечера, Рэгл Гамм, бросив мимолетный взгляд в окно своего дома, увидел пробиравшихся в ночной тьме по дорожке Блэков, ближайших соседей, которые, по-видимому, шли в гости к Нильсенам. В свете уличного фонаря вырисовывались контуры какого-то предмета в руках Джуни Блэк: не то коробки или пакета. Он застонал.
— В чем дело? — осведомилась Марго.
В противоположном от него конце комнаты они с Виком смотрели по телевизору передачу с участием Сида Сезара.
— Гости, — объявил Рэгл, поднимаясь со своего места. В то же мгновение раздался звонок в дверь. — Наши соседи. Предлагаю сделать вид, будто никого из нас нет дома.
— Они, может быть, не станут задерживаться, когда увидят включенный телевизор, — предположил Вик.
Блэки, думавшие только о том, чтобы запрыгнуть на следующую ступеньку социальной лестницы, презирали телевидение, их не интересовало ничего из того, что могло появиться на телеэкране: от цирковых клоунов до «Фиделио» Бетховена в постановке Венской оперы. Вик как-то сказал, что если бы о втором пришествии Иисуса объявили в рекламном видеоклипе по телевидению, то Блэки не захотели бы иметь ничего общего с ним. На что Рэгл заявил, что когда начнется Третья мировая война и будут сыпаться водородные бомбы, то самым первым предупреждением об этом станут страшные помехи на экранах телевизоров, поскольку с помощью именно таких сигналов планируется сбивать с курса ракеты-носители ядерных зарядов и уводить их в сторону от целей, а вот Блэки этого даже не заметят, поправ закон выживания, отметил Рэгл. Те, кто откажутся реагировать на новые раздражители, погибнут первыми. С момента сотворения мира все живое поставлено перед выбором: или приспособиться, или погибнуть.
— Я впущу их, — решила Марго. — Так как никто из вас не желает тронуться с места. — Поднявшись с дивана, она поспешила к входной двери. Привет! — услышал Рэгл ее восклицание. — Что это? О, да ведь оно горячее!
Послышался уверенный, задорный голос Билла Блэка:
— Ласанья {1}. — И поставьте воду на огонь...
— ...Чтобы я могла приготовить черный кофе в гейзерной кофеварке, пояснила Джуни, проходя сразу на кухню с коробкой итальянского лакомства.
Вот черт, подумалось Рэглу. Сегодняшним вечером поработать уже никак не удастся. Почему это они с каждым своим новым заскоком должны обязательно перво-наперво припереться сюда? Неужели у них нет других знакомых?
На этой неделе их увлечение — кофе из гейзерной кофеварки. Вкупе с коньком прошлой недели это куда ни шло — они подходят друг другу. Наверняка, окажется даже очень вкусно... Хотя сам он никак не мог привыкнуть к горькому крепкому итальянскому кофе — тот казался ему обжигающим.
В гостиной появился улыбающийся Билл Блэк.
— Привет, Рэгл. Привет, Вик.
Он был в полюбившейся ему за последнее время одежде, характерной для интеллектуальной элиты Новой Англии. Воротничок, пристегиваемый пуговичками на кончиках к рубашке, брюки в обтяжку... Но главное прическа. Безвкусная, без всякого намека на какой-либо стиль стрижка, напоминавшая типичную армейскую. Возможно, смысл тут был именно в этом: в желании вот таких молодых, пронырливых выскочек, как Билл Блэк, быть на одно лицо, выглядеть частью некоей колоссальной машины. В известном смысле так оно и было на самом деле. Они занимали невысокие должности в организациях, в которых служили.
Билл Блэк работал в управлении водоснабжения городской мэрии. Каждый день он отправлялся на работу пешком, размашисто шагая в однобортном костюме, напоминая всем своим внешним видом гороховый стручок, так как и пиджак, и брюки были были неестественно и совершенно немыслимо тесными. И — как подумалось Рэглу — безнадежно устаревшими. Кратковременный ренессанс архаичного стиля в мужской одежде... Вид вышагивающего журавлем Билли Блэка каждое утро и каждый вечер вызывали у Рэгла такое ощущение, будто он смотрит старое немое кино. Его дерганая, неестественно быстрая походка усугубляла это впечатление. И даже его голос, подумалось Рэглу. Пронзительная скороговорка. Все время на самых высоких тонах.
Но Рэгл знал, что Билл чего-нибудь, да достигнет. В этом мире всегда замечают как раз вот таких — внешне ретивых «трудяг», не имеющих за душой ни одной сколько-нибудь стоящей оригинальной мысли, но усердно копирующих стиль и повадки стоящих выше их на социальной лестнице, вплоть до изгиба галстука и царапины на подбородке. Их куда-то избирают. Продвигают. В банках, страховых компаниях, на энергопредприятиях, в ракетостроительных фирмах, в университетах. Он встречал такого типа доцентов, преподающих какой-нибудь совсем уж заумный предмет, вроде обзора еретических христианских сект пятого столетия, — и одновременно карабкающихся что есть мочи как можно повыше. Не брезгающих абсолютно ничем, вплоть до устройства своих жен на любую работу в головные конторы корпораций в качестве приманки...
И все же Билл Блэк в общем-то нравился Рэглу. Он был умен, энергичен, молод — у него все еще было впереди. Он был любознателен, принимал жизнь, как она есть, впитывал новые жизненные реалии. С ним небезинтересно поговорить, его не отягощали предрассудками или предубежденностью.
Например, отметил про себя Рэгл, если бы телевидение встретило одобрение в высших кругах общества, Билл Блэк обзавелся бы цветным телевизором уже на следующее утро. Было в нем что-то, что говорило об этом. И поэтому не стоит навешивать на него ярлык человека, не способного перестроиться только потому, что он отказывается смотреть Сида Сезара. Да и в конце концов, когда начнут сыпаться водородные бомба, не спасут нас никакие помехи, генерируемые особыми станциями противовоздушной обороны. Мы все погибнем одинаково.
— Как дела, Рэгл? — спросил Блэк, усаживаясь поудобнее на краю дивана.
Марго ушла на кухню вместе с Джуни. Вик продолжал, хмурясь, сидеть перед телевизором, недовольный тем, что ему помешали спокойно досмотреть эпизод с участием Сезара и Карла Рейнера.
— Прямо-таки прилип к этому идиотскому ящику, — Рэгл решил подыграть Блэку, сев на его любимого конька.
Однако Блэк так и не понял, что Рэгл пародирует его собственные высказывания, и предпочел принять сказанное за чистую монету.
— Любимейшее всенародное развлечение, — пробурчал он, успокаиваясь так, чтобы не видеть экрана. — Вам это, наверное, мешает работать?
— Я разделался с очередным заданием, — поделился Рэгл.
Он в самом деле в шесть часов отправил свой вариант ответа.
На экране телевизора в это время началась демонстрация рекламных роликов. Вик выключил телевизор. Теперь его раздражение было направлено на рекламодателей.
— Такая халтура, — возмутился он. — Почему звук всегда становится громче, как только дают рекламу, и его приходится убавлять?
— Рекламы обычно передаются местными станциями, — пояснил Рэгл. Развлекательные же программы идут с Восточного побережья по коаксиальному кабелю.
— Существует только одно-единственное решение этой проблемы, — заявил Блэк.
— Блэк, почему вам нравится носить такие нелепые на вид тесные брюки? — решил сменить тему Рэгл.
Блэк улыбнулся.
— Вы, наверное, давно не заглядывали в «Нью-йоркер». Поймите, не я их придумал. Это совершенно не зависит от моих личных вкусов — я здесь совсем не при чем. Мужская мода всегда несколько нелепа.
— Но вас же ведь никто не заставляет поощрять модельеров.
— Когда все время приходится бывать на виду, — сказал Блэк, — ты уже сам себе не принадлежишь. Вот и носишь то, что все. Разве я не прав, Вик? У тебя такая работа, что все время приходится встречаться с другими людьми. Ты со мной согласишься.
— Я хочу в простой белой рубахе вот уже наверное лет десять и в самых обычных свободных шерстяных брюках. Такая одежда вполне подходит для работы в сфере розничной торговли.
— Ты еще носишь передник, — заметил Блэк.
— Только тогда, когда приходится чистить овощи.
— Между прочим, — полюбопытствовал Блэк, — каков индекс розничной торговли в текущем месяце? Мертвый сезон все еще продолжается?
— В какой-то мере, — ответил Вик. — Но не стану утверждать, что положение слишком тревожное. Мы рассчитываем значительно увеличить оборот уже в следующем месяце, может быть, чуть позже. Это циклический процесс. Наша торговля носит сезонный характер.
Для Рэгла перемена в интонациях зятя была очевидной. Когда речь заходила о бизнесе — его бизнесе — он держался опытным профессионалом, сдержанным в суждениях. Бизнесу Вика, по его утверждениям, никогда не грозил спад, всегда вот-вот должен был начаться очередной подъем. Можно было подумать, что независимо от того, насколько низко опускался средний показатель деловой активности в масштабах всей страны, его личный, индивидуальный бизнес оставался стабильным. Это все равно, подумалось Рэглу, что спрашивать прохожего, как он себя чувствует. Он ответил, что чувствует себя превосходно. А спроси у него, как идут его дела, он машинально ответит «ужасно». Однако любой из этих ответов ровно ничего не значит — всего лишь пустые слова.
— А как там с розничной продажей воды? — спросил у Блэка Рэгл. Рынок сбыта устойчив?
Блэк рассмеялся, оценив юмор собеседника.
— Еще бы! Люди все еще принимают ванны и моют посуду.
В гостиную вошла Марго.
— Рэгл, кофе хочешь? А ты, дорогой?
— Я — пас, — отказался Рэгл. — Чтобы не скоро уснуть, мне вполне хватит того кофе, что я выпил в обед.
— Чашечку можно, — попросил Вик.
— Ласанью? — Марго обвела взглядом всех троих.
— Спасибо, не надо, — вновь отверг ее предложение Рэгл.