— Хто это кинозвезда? — врывается в наше томное уединение Ксюша.
А почему нет? Возможно, Егору захочется пригласить сестру и племянниц или… Марго? Я не имею права ударить в грязь лицом!
— Девочки, как думаете, во что мне нарядиться на ужин с семьей моего…хм… отца ребенка? Сильвия и Флора?
Сильвия — элегантный брючный костюм цвета «брызги шампанского», а Флора — прямое изумрудного цвета платье до колен с эффектным декольте.
— Конечно, Флора! — в один голос кричат девчонки.
Я звоню Данилке и ультимативно-приказным тоном сообщаю об ужине. Пропускаю мимо ушей «мам, что вы там выдумали» и «на фига мне туда идти» и рычу в динамик инструкции по внешнему виду.
— Лизочка Андреевна, я позвонила в «Орхидею» — салончик за углом. Они ждут вас. — Шепчет с придыханием Ксюха.
— А… зачем?
— Ну как же? Укладка, макияж. Вы же не собираетесь так идти?
А потом приезжает Егор… Под пристальными взглядами «шпионов», он распахивает дверь и… замирает на входе, захлебнувшись изумлением.
— Лиза… Ты… сногсшибательно выглядишь.
Его взгляд обласкивает мои длинные, уложенные в крупные локоны волосы, ползет по плечам, груди, талии, ниже… А потом возвращается к губам, над которыми умело поработал визажист. А я стою, как школьница, забывая дышать, пока Егор рассматривает меня. Протягивает между нами невидимое глазу электричество, живую нить, которая делает, все что угодно — пульсирует, тянется, скручивается в узел, но только не рвется…
— Здрасьте. — Бурчит Данька, несмело выглядывая из моего кабинета. Сынуля прячет телефон в карман джинсов и, обреченно вздохнув, поправляет воротничок клетчатой рубашки.
«Мамуль, я ее надену только потому, что тебя люблю!»
— Если все в сборе, можем ехать. — Егор пожимает Даньке руку. — На ужин приедет моя сестра с племянницами. — Радостно сообщает он, а меня начинает мелко потряхивать…
Егор источает напряжение такой силы, что хочется опустить стекла и выгнать его наружу. А еще… коснуться крепких рук, сжимающих руль, провести пальцами по твердому подбородку и сомкнутым в тонкую линию губам. Освободить от мучащих мыслей и подарить покой… Да, я хочу дарить и отдавать себя ему, с каждым днем больше и больше… Пускай не в полной мере, но это делает меня необыкновенно счастливой.
— Лиза, — прочистив горло, произносит Егор. Сжимает руль так, что белеют костяшки пальцев. — Я хочу предупредить тебя — моя мама страдает деменцией. Иногда она ведет себя, как нормальный человек, адекватно воспринимает окружающих, смеется, шутит. А в плохие дни… — Егор тяжко вздыхает и на секунду отводит взгляд. — Она забывает все, что ей говорили, через пять минут.
— Егор, послушай. — Все-таки тянусь ладонью и касаюсь его руки. — Ничего страшного, мы все понимаем, да, Данька?
— Да. — Бурчит сынок с заднего сидения.
Егор деланно улыбается и сосредоточивается на дороге. Я тоже отворачиваюсь к окну, наблюдая за проносящимися мимо городскими картинками. Через пятнадцать минут их сменяет деревенский уютный пейзаж коттеджного поселка, а во мне, как по волшебству, просыпается неприятная дрожь.
— Добро пожаловать в мой дом, — Егор распахивает дверь и подает руку. — Не волнуйся, Лиз, ладно? — шепчет, шевеля дыханием прядь у моего виска.
— Я все вижу. — Ревностно выпаливает Данилка и подхватывает пакеты с подарками, успевая при этом любопытно оглядеть дом. Небольшой, двухэтажный дом из желтого песчаника окружает такой же каменный добротный забор.
Иметь собственный магазин женской одежды — настоящая находка: Раде я выбрала милое платье Симона — хит продаж среди юных девушек, Инне — сестре Егора — шелковый комплект домашней одежды, а для его мамы — Галины Николаевны — приготовила красивый шерстяной палантин.
Капельки росы в аккуратно подстриженном газоне поблескивают в лучах заходящего солнца, гравий тонко похрустывает под подошвами моих нарядных туфелек, а дрожь… Черт, она завладевает всем моим телом. Кажется, у меня даже походка меняется. Невидимая нить между нами с Егором натягивается, становится короче, чувствительнее — он крепко сжимает мою кисть и подводит к навесу с накрытым столом и пылающим камином.
— Познакомьтесь, это Елизавета — моя… Мать моего ребенка. А этот взрослый парень — Данил — ее сын.
По спине прокатывается обжигающая капля пота, когда на меня, как по команде, устремляются четыре пары женских глаз.
— Добрый вечер. — Произносим с Данькой хором.
— Очень приятно. Я Рада.
Худенькая девушка с длинными каштановыми косами проворно поднимается и подходит ко мне, протягивает маленькую ладонь для рукопожатия.
— Приятно познакомиться. — Глухо отвечаю я.
Рада жмет руку ошалевшему Даньке и тянет его к столу.
— Да вы проходите! Егор нас, честно сказать, немного ошарашил. — Пропевает миловидная блондинка, поправляя свежую укладку. Она же вылитая актриса Марго Робби!
— Я Инна Ливанова — сестра Егора. А это мои дочечки — Марина и Яна. — Женщина изящно взмахивает кистью в сторону девчонок. Те послушно кивают и синхронно улыбаются, а их большущие белые банты качаюся в такт.
Дыши, Лизавета, ты взрослая женщина, а не сопливая первокурсница. Вы не поверите, я также волновалась, когда знакомиться с родителями меня привел Матвей…
— Ну что же, давайте садиться за стол. — Егор легонько касается моего плеча. — Я проголодался, как волк. — Идем, Лиза.
Воздух пропитывается ароматами шашлыка, свежей зелени и душистых гладиолусов. Благоухающий коктейль моментально посылает сигнал мозгу — меня начинает подташнивать. Эх, опять придется весь вечер пить апельсиновый сок и жевать траву...
Рада что-то рассказывает Дане, а тот, к моему большому удивлению, охотно ей отвечает. Неужели, моего буку удалось кому-то разговорить? Да еще и такой красивой девушке. Я бы не отказалась, чтобы наш ребенок был похож на Раду.
Единственный человек, не обративший на нас ровным счетом никакого внимания — мама Егора. Она сидит на кресле-качалке, устремив немигающий взгляд на пляшущий огонь. Монотонно шевелит губами и накручивает длинную седую прядь на палец. Уединение Галины Николаевны смотрится зловеще. Судя по обреченным переглядываниям Егора с сестрой, сегодня «плохой» день.
— Сыночек, — внезапно она вздрагивает и разворачивается на шум шагов. — А где Рита, Егорушка? Где моя невестка?
— Здравствуй, мам. — Егор опускается на корточки перед креслом матери и берет ее сухую, морщинистую кисть в свои большие ладони. — Она скоро придет, мамочка.
— Кто эта женщина?
Галина Николаевна медленно переводит взгляд на меня. Ее безжизненные глаза распахиваются, потом подозрительно прищуриваются, губы раскрываются в полустоне или вскрике:
— Пусть она уйдет, Егор. Я ее не знаю.
— Мамочка, это наша гостья. Ее зовут Лиза. Поздоровайся, мамуль. Лиза очень хорошая, ты можешь не бояться ее.
— Здравствуйте… — теперь я могу с точностью сказать, что означает выражение «сердце ушло в пятки»…
***
Вода в маленьком декоративном пруде успокаивающе журчит, мельница крутится, а в воде, как самоцветы, мигают светодиодные огни. У Егора чудесный участок — зеленый, ухоженный, по-домашнему уютный… Рай для выздоравливающей после тяжелой операции жены. Почему-то некстати всплывшая в памяти мысль пробуждает очередную порцию тоски.
— Вы не расстраивайтесь из-за бабушки, тетя Лиза. Можно я буду вас так называть?
Рада поправляет стильные очки в тонкой металлической оправе и строго прищуривается. Маленькая очаровательная женщина. Только от ее напускной строгости хочется улыбнуться.
— Можно, Рада. И… спасибо тебе. Я, честно сказать, струсила. Не знаю, как разговаривать с такими людьми, как твоя бабуля. — Мой и без того надтреснутый голос тонет в мелодичном плеске воды и шуме цикад.
Мы неспешно гуляем по дорожкам, засыпанным белым гравием. Знакомимся и болтаем, присматриваемся друг ко другу. И мне это до чертиков нравится — ее благожелательность, вежливость, чуткость… Рассудительность, с которой она рассказывает об отношениях, друзьях, прочитанных книгах. Как будто я… А кто, собственно, я? Егор представил меня, как мать его ребенка.
— Думаю, мы с Галиной Николаевной будем очень редко видеться, поэтому переживать не о чем. — Поправляя разметавшиеся в природном буйстве пряди, замечаю я.
— Да ладно! — усмехается Рада. — Видели бы вы, как на вас пялится мой папа. Он не отпустит вас, Лиза.
— А как же твоя мама? Мне кажется, все дети хотят, чтобы…
— … родители были счастливы. А я очень люблю папулю и знаю, как ему последнее время приходилось. Маму я тоже люблю, но она не создана для семьи.
Чудо, а не ребенок. Неужели, она так быстро меня приняла? Чего не скажешь об Инне — смотрит она настороженно, разговаривает подчеркнуто-вежливо, как со случайной незнакомкой. А Рада… Она и прогуляться мне предложила, и о самочувствии побеспокоилась.
— Ну что, пошли к столу? А то твой папа, наверное, нас потерял.
— Скорее бы братик родился, — мечтательно протягивает девушка. — Обожаю мелких!
— Ох, Рада. Я рада, что ты мне рада, — смеюсь неожиданной рифме. — Честное слово, я боялась, что семья Егора воспримет меня, как охотницу за его состоянием.
— А это не так? — строго поджимая губы, спрашивает она.
— Нет, конечно нет…
— Вы любите моего папу?
Господи, ну и вопросы… Кажется, я вмиг становлюсь похожей на вареного рака. Накрываю разгоряченные щеки прохладными ладонями и глупо моргаю, уставившись на девчонку.
— Я не знаю… Прости, Рад, мы не обсуждали отношения. Но мне ничего от него не нужно, я даже отказалась…
— Да ладно, расслабьтесь. — Рада хлопает меня по плечу, будто ничего не случилось. — Пойдемте пить чай. Инна такой торт заказала, пальчики оближешь.
***
Поленья в камине уютно потрескивают, наполняя беседку запахами дыма и хвои. На столе стынет самовар, а в центре красуется большой прямоугольный «наполеон». Наше с Радой внезапное появление прерывает разговор между Егором и Инной, неприятный — судя по перекошенному лицу женщины. Она кидает на меня полный неприятия взгляд и, порывисто подскочив с места, убегает. Да что же это за день такой? О чем они говорили?