ПРЕДИСЛОВИЕ
В сборник вошли неизданные рассказы писателя Льва Владимировича Канторовича, безвременно погибшего 30 июня 1941 года в бою с германскими фашистами.
Лев Канторович родился в 1911 году. Одаренный художник, он всю свою раннюю молодость занимался живописью, много работал в комсомольской печати. Жадный к знанию, к людям, природе, он очень много путешествовал. За участие в полярной экспедиции на ледокольном пароходе ״Сибиряков“ в 1932 году Лев Владимирович Канторович был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Писатель был тесно связан с жизнью и работой пограничников, и о них он писал свои книги, правдиво и ярко показывая жизнь пограничников, жизнь Красной армии, ее бойцов и командиров, упорную повседневную работу, героизм и доблесть советских людей в бою — все то, что он сам называл суровой романтикой армии. К книгам о Красной армии относятся сборники рассказов: ״Граница", ״Враги״, ״Пост № 9“, ״Сын Старика“ и повесть ״Кутан Торгуев״, посвященная борьбе советских пограничников с басмачеством; книга о жизни пограничного командира — ״Полковник Коршунов״, повести: ״Бой״ и ״Пограничники идут вперед" — повесть об освобождении угнетенных народов Западной Белоруссии и Западной Украины.
В трудные для Родины минуты писатель и боец сменял перо на винтовку и становился в ряды доблестных пограничников. После войны с финской белогвардейщиной 1939—1940 гг. Л. Канторович был награжден вторым орденом Советского Союза — орденом Знак Почета.
Лев Канторович сам иллюстрировал все свои книги. Возвращаясь из многочисленных поездок, кроме дневников, путевых заметок и других литературных материалов, он привозил яркие и острые зарисовки, портреты людей, пейзажи, карикатуры.
Совсем недавно, в мае 1941 года, Лев Владимирович Канторович читал для детей старшего возраста по радио свои произведения, перед ними он рассказывал о себе:
״По-моему самое большое удовольствие — сложить вещи в чемодан или заплечный мешок и отправиться в дорогу. В странствованиях мне удалось провести треть моей жизни.
Я был в нескольких полярных экспедициях, на лыжах ходил по Хибинам, плавал на яхте, пешком бродил по Кавказу, летал на самолете, ездил верхом, на собаках, на оленях, и первые книжки, которые я написал, были очерками, описаниями путешествий...
Но, пожалуй, больше всего мне пришлось странствовать с тех пор, как я стал пограничником.
Границы Советского Союза огромны. На юге и на севере, на западе и на востоке, по горам и пустыням, по морям и рекам, в дремучих лесах и степях проходят границы, и всюду — в жару и холод, летом и зимой, ночью и днем — стерегут наши пограничники нерушимость советской границы.
Мне посчастливилось служить на границе.
Сначала я был рядовым пограничником, а потом очень много ездил по границе. Мне пришлось побывать на самых высокогорных участках границы в центральном Тянь-Шане, где границу охраняют верхом; пришлось побывать на севере, в Карелии и на Кольском полуострове, где границу охраняют на лыжах или на оленях; пришлось плавать на пограничных кораблях по Финскому заливу и пешком пробираться по белорусским болотам; осенью тридцать девятого года я проехал по всей линии новой границы с северо-западной Белоруссии до юго-западной Украины; прошлой зимой, лютой зимой тридцать девятого—сорокового года, я, вместе с пограничниками, перешел границу Финляндии и до конца войны был в действующей армии.
С тех пор как я был рядовым красноармейцем-пограничником к до сего дня, я писал и пишу почти исключительно о вещах, связанных с границей, о людях границы. Мне нравятся наши пограничники, я стараюсь учиться у лучших из них. Мне нравится их жизнь. Я стараюсь показать жизнь на границе такой, как она есть на самом деле, — со всеми трудностями и горестями, с лишениями и опасностями.
У меня много друзей среди пограничников. Когда издают мои книжки, я рассылаю их на дальние пограничные заставы. Иногда мои друзья пишут мне, что им понравилась моя работа.
Пожалуй, для меня это самая ценная похвала.
Вы знаете, что в Красной армии некоторые, бойцы срочной службы просят не увольнять их и дают обещание служить пожизненно. Я уже давно дал такое обещание командирам пограничных войск!“
Это обещание большевик Лев Канторович выполнил до конца, пожертвовал жизнью за родину.
Как-то говоря о смерти писателя Чумандрина, убитого в бою во время войны с белофиннами, Лев Канторович сказал: ״Смерть Чумандрина — завидная смерть, и каждый из нас желал бы для себя такой смерти“.
Так и погиб писатель Лев Канторович.
За героическую борьбу с озверевшими фашистскими бандитами, за проявленные при этом доблесть и мужество Лез Владимирович Канторович награжден третьим орденом — орденом Красного Знамени.
РАССКАЗ ПОГРАНИЧНОГО ПОЛКОВНИКА
Андрей Андреевич встретил меня в прихожей. Он был по-домашнему — без ремней и в ночных туфлях. Мы поздоровались и прошли в комнату.
Небольшая комната Андрея Андреевича вся увешана коврами, старым восточным оружием и шкурами зверей. Персидские ковры висят рядом с афганскими молитвенными ковриками־ Яркие кошмы из Киргизии или Казахстана покрывают кресла и диван. Кривая сабля, пара старинных кремневых пистолетов с серебряной насечкой и дорогая плетка красуются на шкуре уссурийского тигра, а на полу разложен мягкий серый мех тянь-шаньского медведя. Все это память о границах, на которых Андрей Андреевич работал.
Андрей Андреевич — полковник, командир пограничников. Пограничник он заслуженный, в зеленоватую ткань его гимнастерки ввинчен и орден Боевого Красного Знамени и значок почетного чекиста. На каких только границах Андрей Андреевич ни побывал!
Когда кончилась гражданская война и установили границу с Финляндией, он остался охранять эту границу. Он был тогда всего только командиром взвода в Карельском партизанском отряде.
Через несколько лет его перебросили в Среднюю Азию. Это было в те времена, когда там поднялось басмаческие движение. Басмачи — это разбойники, но разбойники не простые. Выходцы из байских семей[1], они были злейшими врагами бедноты, злейшими врагами советской власти. Басмачи бежали за границу и оттуда, тайно переходя линию границы в самых отдаленных и безлюдных местах, в пустыне или в горных ущельях нападали на мирные селения, на колхозы и совхозы. Вначале у них были очень большие отряды, они представляли серьезную силу, и нелегко было бороться с ними в безводных песках Кара-Кума или в горах Памира и Тянь-Шаня.
Почти десять лет провел в Средней Азии Андрей Андреевич. А когда басмачи были разбиты, его перевели на Дальне-Восточную границу, потом на Черноморское побережье, потом на западную границу и недавно снова в Ленинград, снова на границу с Финляндией.
За все эти годы он два раза ездил в Москву в Высшую пограничную школу, учился и с новыми знаниями возвращался обратно на границу.
В Москве и на разных участках границы Андрей Андреевич научися многому: он опытный кавалерист, страстный любитель и знаток лошадей; отличный стрелок, он в совершенстве владеет и винтовкой, и пулеметом, и револьвером; ему приходилось охранять границу и на море, и он неплохо знает морское дело; он любит и хорошо знает собак; он опытный лыжник и заправский охотник; кроме персидского, афганского, узбекского и, финского языков, он изучил английский язык, а сейчас возится с немецким самоучителем. Аведь, он еще не старый человек. Ему около сорока лет. В партию он вступил в восемнадцатом году, двадцати лет от роду.
Судьба Андрея Андреевича мало чем отличается от судьбы многих других пограничных командиров. Разница_ только в том, что один начал свою пограничное службу на Дальнем Востоке, а потом его перевели в Среднюю Азию, другой десять лет просидел в белорусских болотах, а потом попал на Дальний Восток; третий же был и в Белоруссии, и на Кавказе, и на границе с Румынией.
И вот собираются они изредка, старые пограничники, и начинают считаться, кто сколько где просидел, кто когда, куда переводился,
— Ты меня сменил на Афганской. Помнишь, Ибрагим-бека[2] гоняли?
— А ты на два года раньше меня на Дальний уехал. Вместе со Степаном. Помнишь?
И говорят, говорят до утра. Вспоминают боевых коней, умных розыскных собак и замечательное оружие. Знаменитых вожаков басмаческих банд называют по именам: Ибрагимка, Джаныбек, Джонтайка, — как старых знакомых. Изредка вспомнят имя погибшего товарища и помолчат. Сильные, крепкие люди-пограничники, и много у них боевых заслуг. В комнате, где собираются полковники и майоры, орденов чуть ли не в три раза больше, чем людей.
....................................................................................
Я только-что приехал из Средней Азии и привез Андрею Андреевичу приветы и письма от тамошних пограничников. Многие из них до сих пор хорошо помнят Андрея Андреевича, ион помнит многих. Он заставил меня подробно рассказать обо всех знакомых, о работе и жизни ״азиатцев“.
Задумавшись, он снял со стены ременную плетку, богато отделанную серебряными украшениями, и стал тихонько похлопывать ею по ноге. Плетка была красивая и сделана была очень искусно. Андрей Андреевич заметил, что я разглядываю ее.
— Камчой[3] любуешься, — спросил он, улыбаясь. — Это замечательная плетка и связана она с историей замечательного человека... Я расскажу тебе о нем.
— Году в тысяча девятьсот двадцать пятом или двадцать четвертом, не помню точно, — начал Андрей Андреевич, — был я начальником заставы в Туркменки и был у меня джигит-доброволец, туркмен. Звали его Джамшид. Ты знаешь, в пустыне, в сопках дороги найти — дело нелегкое. Надо родиться в пустыне и всю жизнь прожить в ней, чтобы научиться нюхом угадывать дорогу, чутьем находить колодцы в безводных песках. Басмачи-то в пустыне как у себя дома, а нам нужны были проводники. Лучшего проводника, чем Джамшид, мне встречать не приходилось. Но не думай, что он только дорог