Доктор обмыл правую руку Жако спиртом.
Укол иглы был совсем не таким болезненным, как думал Жако. Темная кровь наполнила шприц. Доктор ушел в другую комнату.
Жако ждал.
Комиссар хрипло дышал.
Жако повернулся и краем глаза посмотрел на операционный стол. Простыня покрывала тело комиссара. Голова была откинута. Лицо комиссара было бледное, как у мертвеца. Глаза глубоко запали.
Жако встал и прикрыл простыней лицо комиссара. Комиссар не пошевелился.
Доктор вернулся и пристально посмотрел на Жако поверх очков.
— Ваша кровь не годится... — сказал он.— Очень жаль. Будьте любезны подождите в коридоре.
Жако долго ходил по коридору, останавливался у двери операционной и прислушивался. Ничего не было слышно.
Жако нестерпимо хотелось спать.
Сначала он боролся со сном, ходил не переставая, но глаза слипались, и несколько раз Жако засыпал на ходу и наталкивался на стены.
Тогда Жако сел на пол в углу.
Разбудил Жако доктор.
В коридоре было темно, тусклая лампочка едва горела под потолком.
Жако никак не мог понять, где он находится.
— Будьте любезны, вас зовет ваш комиссар,— сказал доктор. Жако вскочил и схватил доктора за руку.
Старое, сморщенное лицо доктора собралось в мелкие складки. Доктор улыбался.
— Все хорошо,— сказал он тем же спокойным голосом.— Все в порядке. Он жив и скоро поправится ваш комиссар. Будьте любезны...
Комиссар лежал уже в другой комнате на кровати. Жако осторожно подошел и наклонился над ним.
Комиссар открыл глаза.
— А, пришел,— сказал он еле слышно. Ему было трудно говорить.— Вы вот что... Найдите Авдеева... Понимаете?.. Авдеева найдите. Передайте ему... Пакет... В куртке у меня... Понимаете?
— Понимаю.— прошептал Жако;
Комиссар снова помолчал.
— Не подошла ваша кровь,— сказал он.— Вот доктор свою кровь перелил мне... А ваша не подошла... Интересно, правда? Прощайте...
Жако протянул руку и осторожно пожал влажные пальцы комиссара.
— А, якорек...— улыбнулся комиссар.— Ну, хорошо, Матросик... Прощайте...
Жако выбежал из больницы. Было темно. Шел дождь. Вдалеке глухо ударило орудие.
— Как же я проспал целый день!— крикнул Жако. Ему ответил ветер.
К утру Жако набрел на группу красногвардейцев и пристал к ним.
На следующий день они встретили разведку матросов. Матросы были из отряда Авдеева.
Отряд готовился выступать.
Жако доложил Авдееву о комиссаре, передал пакет и стал в строй.
Отряд расквартировали в Балтийском флотском экипаже.
В первый свободный вечер Жако пошел походить по городу.
На улицах было темно. Редкие фонари светили тусклым коричневым светом.
Само собой получилось так, что Жако пришел к цирку. В нерешительности Жако постоял перед входом, потом сдвинул бескозырку на затылок и распахнул дверь.
В казарму Жако вернулся под утро.
Потом две недели Жакогде-то пропадал целыми днями и только ночевать приходил в казарму.
Через две недели он о чем-то долго разговаривал с Авдеевым. За обедом Авдеев объявил, что вечером матросы пойдут в цирк.
Представление началось с волтижировки. Лошадь была старая и шла плохо, но наездница понравилась публике. Матросы громко обменивались мнениями и стучали ногами.
В цирке было холодно.
Наездница убежала, посылая воздушные поцелуи и кокетливо приседая.
Матросы шумели. Потом оркестр заиграл марш, широко распахнулась линялая занавеска, и на манеж вышел клоун.
Рассеянно, спотыкаясь и улыбаясь чему-то, он дошел до середины арены и остановился, освещенный прожектором. Оркестр перестал играть. Цирк затих.
Клоун оглянулся по сторонам, поднял руки и весело крикнул:
— А вот и я!
Цирк молчал. Тогда клоун лихо сдвинул котелок на затылок и вскочил на барьер.
— Вы знаете,— крикнул он,—я незаменимый человек для нашего цирка! Смотрите — музыканты замерзли и не могут играть, и вам скучно. Что делать? Позвали меня. Я пришел — и вам не будет скучно! Я пришел,— и целый оркестр пришел со мной! Я прошу внимания, дорогие товарищи революционные матросы и дорогие товарищи прочие граждане из публики! Внимание!..
Клоун приложил руку ко рту и пропел сигнал. Медь трубы зазвенела в притихшем цирке. Потом грянули барабаны, взвыли флейты и волторны. Клоун шел по барьеру смешной, похожей на танец походкой, и старый цирковой марш гремел, рос, ускорялся, переходил в бешеный галоп.
— Матросик!— заревел Авдеев.— Наш Матросик, товарищи! Браво, Матросик!..
— Браво,— кричали матросы. Грохот аплодисментов заглушил оркестр клоуна.
Тогда клоун прошелся колесом, подпрыгнул и застыл в центре манежа, переплетая ноги и низко кланяясь.
Матросы хохотали и аплодировали стоя.
Клоун появлялся после каждого номера и каждый раз дружным смехом и аплодисментами его встречали и провожали матросы.
Клоун был веселым парнем.
С ним происходила масса смешных неприятностей: он все время падал, разбивал себе нос, его обманывали и смеялись над ним, но он все время пел свою песенку, сам смеялся над собой и над всеми и в конце концов оказывался победителем.
После представления Жако, сняв грим и костюм, снова одел фланелевку, бушлат и бескозырку. Матросы ждали его у выхода. Когда он выбежал, они схватили его, подняли и стали качать. Придя в казармы, матросы постановили отчислить для артистов цирка часть своего пайка.
На следующее представление Жако притащил в цирк объемистый мешок. Хлеб, вобла, чай, сахар и даже немного масла было в мешке.
Жако роздал все поровну артистам. В цирке был пир в этот вечер.
Три месяца Жако служил в Балтийском флотском экипаже и работал в цирке.
Его узнал весь город.
— Это парень из нашего отряда, — с гордостью говорили матросы, почти ежедневно посещавшие цирк.
Придумывая новые трюки, репетируя и тренируясь, Жако вспоминал отца. Привычная работа снова радовала.
Через три месяца Авдеев вызвал Жако к себе.
— Вот что, Матросик,— сказал Авдеев. — Вот что я тебе скажу. Иди-ка ты работать в цирк. Понял? Увольняйся из отряда и работай только в цирке. Работа эта нам нужная, работа нелегкая, а в отряде мы без тебя теперь обойдемся. Понял, Матросик?
Когда Жако прощался с отрядом, он понял, что расстается с самыми дорогими, самыми близкими людьми.
Отряд Авдеева уходил на юг, на фронт.
В последний раз матросы^пришли в цирк. В последний раз сыграл Жако марш, с которым шел отряд в атаку.
После представления Жако проводил отряд на вокзал.
Авдеев последним прощался с Жако.
— Ну, Матросик, счастливо,— сказал он, обнимая и целуя Жако. — Работай, Матросик, работай так, чтобы народ со скамеек падал от смеха. Понял?
Поезд тронулся.
— Прощай, Матросик! — крикнул Авдеев, вскакивая на подножку вагона.
Авдеев погиб через полгода при взятии Перекопа.
Снова Жако остался один. Снова он весь отдался работе. Он жил теперь в цирке, работал с утра до поздней ночи.
Цирк был тот же, но другие люди приходили теперь на представления, другие люди смеялись шуткам клоуна. Жако казалось, что он знает этих людей, каждого в отдельности и всех вместе. Рабочие, красноармейцы, краснофлотцы, школьники — все они были хорошими знакомыми Жако.
Каждый новый трюк, каждую удачу отмечал цирк весельем зрителей и громом хлопков, Жако был требователен к себе. Счастье видеть, как до слез смеются сотни людей? приходящих в цирк, счастье видеть, как радуются веселому клоуну дети и взрослые, счастье слышать взрывы хохота и аплодисменты всего амфитеатра — все это доставалось на долю Жако после кропотливой, незаметной и трудной работы над собой.
Снова, как в детстве, Жако вспоминал отца:
״Ты должен всего себя отдать своей работе. Только тогда ты будешь работать хорошо. Только тогда ты будешь настоящим артистом״.
Снова цирк заполнил всю жизнь Жако.
Шли годы.
В цирке выступал известный дрессировщик.
В шелковом красном костюме, с шамберьером в руках, он выезжал на хоботе слона.
Маленькая встрепанная голова дрессировщика, как на блюде, лежала на складках белого жабо. Рот дрессировщика был ярко накрашен, и на лбу была нарисована острая бровь. Он был молодой и веселый. Звери его работали легко. Публика любила его.
Номер дрессировщика заполнял все третье отделение программы, и Жако все время был на манеже и помогал работать дрессировщику.
То Жако шел ловить рыбу в опилках манежа, а морская львица Любочка подкрадывалась сзади, и Жако убегал, разбросав удочки и ведро.
То Жако стрелял в пеликана, и ружье давало осечку, а когда ружье стреляло, из-под купола к ногам Жако падал рваный башмак.
Слон и верблюд осторожно качали дрессировщика в гамаке, и он пел песенку, а когда Жако влезал в гамак, слон выкидывал его, и Жако шлепался в опилки и разбивал себе нос.
Но Жако никогда не унывал и вместе со всем цирком смеялся над своими неудачами. Когда работали звери, Жако сидел у выхода, лихо нахлобучив промятый котелок и напевая свой марш.
Потом выступал доберман-пинчер Шайтан. Он складывал, вычитал, умножал и делил. Цифры были разложены на манеже, Шайтан бегал вокруг и выбирал нужную цифру.
Под конец дрессировщик предложил кому- нибудь из публики написать на грифельной доске цифру, и Шайтан отгадает ее.
— Опыт псевдогипноза, — говорил дрессировщик.
Шайтан отгадал цифру, публика аплодировала, но тут вмешался Жако.
— Неправильно!— заявил он.
— Что неправильно? — удивился дрессировщик.
— Неправильно, неправильно, — настаивал Жако. — Вот сидит симпатичная гражданка. Пусть она напишет цифру и ваша собака угадает ее. Вот, пожалуйста.