Задержанный с поднятыми руками сидел на снегу. Шарик сидел напротив его.
Иванов бежал по лесу.
Он задыхался, спотыкался о поваленные сучья, падал в рыхлом снегу, подымался и бежал, бежал вперед.
Он часто останавливался и смотрел на карту из ошейника черной собаки.
Он пробегал по лесным просекам, по тропинкам и дорогам и карта вела его. Он сбросил мокрый полушубок и остался в гимнастерке.
Он выбежал ка широкую, прямую, как аллея, просеку и бежал по ней.
Лес редел.
Потом просека уперлась в полотно железной дороги.
Иванов остановился; сверяясь по карте.
Иванов тяжело дышал. Мокрая гимнастерка топорщилась на его груди.
— Правильно, — прошептал Иванов.
Он взбежал на невысокую насыпь и побежал по шпалам.
Толстая линия перечеркивала на карте линию железной дороги.
По лесу шел поезд.
Белые клубы пара взлетали над трубой паровоза и зацеплялись, застревали в ветвях деревьев.
Длинный состав товарных вагонов извивался по лесу.
Двери вагонов были открыты.
В вагонах ехали люди.
Людей этих было очень много, и все они были очень молоды.
Поезд ехал. С песнями, со звоном гитар и балалаек, с раскатистыми переливами гармошек.
В поезде ехали молодые красноармейцы.
Молодое пополнение в Красную армию.
В одном из вагонов сидели тихо.
Молодой парень в новой красноармейской гимнастерке стоял посредине и читал стихи.
— Я земной шар
Чуть не весь
обошел,—
И жизнь
хороша,
И жить
хорошо,
А в нашей буче,
боевой, кипучей,—
И того лучше.
Стучали колеса поезда. Стучали, казалось, в такт ритму стихотворения.
Ели и сосны видны были и раскрытую дверь вагона.
Лес вплотную подходил к полотну железной дороги.
В другом вагоне гармошка захлебывалась в бешеной мелодии танца.
Один за другим в круг выскакивали танцоры, и тяжелые сапоги часто и звонке стучали в деревянный пол вагона.
Стук колес переплетался с грохотом сапог танцующих.
Поезд шел по лесу.
Чтец читал, и молодые бойцы улыбались веселым словам.
Надо мною небо —
синий шелк.
Никогда не было
так хорошо!
Тучи - кочки,
переплыли летчики.
Это летчики мои.
Встал, словно дерево,
я.
Всыпят,
как пойдут в бои,
по число
по первое.
На паровозе шуровал уголь кочегар. Старик-машинист высовывался в окошко и давал гудки.
Рельсы извивались, железная дорога часто поворачивала в лесу.
Ускорялся танец. Свистели, вскрикивали танцоры. Хлопали в ладоши зрители. Неистово гремели каблуки танцоров.
Стучали колеса поезда.
Торжественным маршем звучали слова:
Радость прет.
Не для вас
уделить ли нам?!
Жизнь прекрасна и
удивительна.
Лет до ста расти
нам без старости.
Год от года расти
нашей бодрости.
Славьте, молот и стих,
землю молодости.
Бурно зааплодировали чтецу молодые красноармейцы.
Протяжно загудел паровоз.
Машинист высунулся из окошка и тянул за ручку гудка.
Машинист ругался, но гудок гудел непрерывно, и слов машиниста не было слышно. Только шевелились его губы, к бешено дергались усы над разинутым ртом.
Потом машинист бросился к рычагам и затормозил, не переставая гудеть.
Кочегар с тревогой высунулся из другого окна, помощник машиниста повис на подножке паровоза.
По рельсам впереди паровоза бежал человек. Он бежал в том же направлении, в каком шел поезд, и паровоз догонял человека, но человек упрямо не сворачивал в сторону.
Машинист неистовствовал.
Он едва успел затормозить, и паровоз рассерженно пыхтел и фыркал паром.
Паровоз почти упирался в бегущего человека, и поезд шел совсем медленно.
Иванов бежал по шпалам.
Он бежал изо всех сил, но он устал, часто спотыкался и тяжело дышал.
Паровоз шел за ним. Рядом с паровозом Иванов выглядел совсем маленьким.
Паровоз пыхтел, гудел не переставая, и машинист неистово ругался, до пояса высунувшись из своего окошечка.
Иванов несколько раз останавливался, сверяясь по карте, и паровоз чуть не сбивал его с ног.
Из вагонов высовывались веселые пассажиры. Они свистели, кричали, смеясь, размахивали руками. Паровоз гудел.
Ни на что не обращая внимания, Иванов бежал, приостанавливался, чтобы взглянуть на карту, и бежал дальше.
Наконец, Иванов добежал до того места, где на карте стояла жирная черта.
— Здесь,— сам себе сказал Иванов,— черта здесь!
С трудом переводя дыхание, Иванов сделал еще несколько шагов и резко остановился.
— Вот дьявол! — сказал он.
Рельсы у его ног были разобраны.
Иванов повернулся к паровозу и поднял вверх руки.
Паровоз встал.
Машинист, ругаясь и потрясая кулаками, соскочил и побежал к Иванову. Кочегар и помощник машиниста бежали за ним.
- Простите... — смущенно сказал Иванов и в страхе попятился перед грозным машинистом.
Тогда машинист увидел разобранные рельсы и, побледнев, бросился к Иванову.
— Друг...— бормотал машинист и тряс руку Иванова.—Товарищ... Милый... Спасибо...
Из вагонов бежали красноармейцы.
Впереди бежал их командир. Все они окружили Иванова.
Машинист, прижимая Иванова к груди, торжественно показал на разобранные рельсы.
Через секунду Иванов взлетел на воздух. Десятки рук подхватили его, подкинули и начали качать.
—Ура! — кричали красноармейцы.— Ура!
Иванов взлетал высоко вверх.
Сверху он смотрел на ели, занесенные снегом, на пыхтящий паровоз, на веселые лица, спасенных им красноармейцев.
Но, падая вниз, на руки качавших, Иванов отчаянно отбивался. Он отбивался руками и ногами, он бил куда попало, и люди разлетались от его ударов.
Все-таки его качали.
Ура! — гремело в лесу.
Он отбивался все отчаяннее и отчаяннее и, наконец, ему удалось вырваться.
— Он бешеный какой-то,— сказал командир, оторопело отступая от Иванова.
Иванов секунду стоял в середине плотного кольца людей.
Машинист снов распростер объятия к двинулся к Иванову.
Тогда Иванов нагнулся, с размаху ударил машиниста головой в живот и бросился бежать. Он бежал со всех ног.
Он бежал мимо поезда по полотну железной дороги.
Молодые красноармейцы неподвижно стояли на месте.
Первым пришел в себя их командир. Молча он подхватил рукой шапку и добежал за Ивановым. Красноармейцы кинулись за своим командиром. Сзади бежал, держась за живот, машинист.
Иванов свернул с полотна железной дороги и понесся по лесу.
Командир, красноармейцы и машинист бежали за ним.
Иванов, сломя голову, несся по лесу.
На поворотах он резко останавливался, подымая ногами облака снежной пыли.
Через толстые поваленные деревья он перепрыгивал, не сбавляя скорости бега.
В рыхлом снегу он двигался гигантскими скачками.
Командир и красноармейцы из поезда мчались за ним.
Часто Иванов поворачивал в сторону, скрывался от своих преследователей. Тогда красноармейцы метались в лесу, пока кто-нибудь не замечал уже далеко впереди маленькую фигурку Иванова, несущегося по лесным просекам.
Люди падали друг другу под ноги, спотыкались, глубоко проваливались в рыхлом снегу.
Иванов убегал.
Наконец, когда преследователи почти настигли его, Иванов нырнул в густую чащу кустарника и снова скрылся из вида.
Преследователи кинулись за ним.
Последним, задыхаясь и часто падая, бежал машинист.
Командир и красноармейцы из поезда выбежали из чащи леса и разом остановились на лужайке у границы.
Посредине лужайки на снегу сидел огромный и мрачный задержанный.
Он сидел, подняв руки вверх и тупо глядя прямо перед собой.
Напротив его сидел Шарик.
Шарик не спускал с задержанного глаз, и едва задержанный шевелил хотя бы пальцем, Шарик грозно рычал, и задержанный вздрагивал.
Иванов стоял над Шариком.
Иванов тяжело дышал и шатался от усталости, но он был счастлив и улыбался во весь рот.
МЫ НАСТУПАЕМ В ЛЕСУ
...За лесом загудели орудия, и край неба полыхнул заревом.
Андрей на бегу обернулся. Полковник, низко нагнувшись, сильно работал палками. За полковником длинной вереницей бежали пограничники. Никто не отставал.
— Товарищ полковник! — шопотом сказал Андрей. — За поворотом конец просеки...
Полковник выпрямился и остановился, с ходу воткнув палки в снег.
Капитан Петров, командир роты, подбежал к полковнику. Полковник посмотрел на часы и сказал:
— Значит, все ясно, капитан?
— Все ясно, товарищ полковник, — ответил капитан Петров.
Бледная заря занималась на востоке. Орудия гремели непрерывно.
— Ступай, Орлов, — сказал полковник.
Андрей двинулся вперед. Теперь он не бежал.
Стараясь не шуметь, он шел медленно и осторожно. В рыхлом снегу лыжи прокладывали глубокий след.
Андрей знал: скоро, может быть, через несколько минут, начнется бой, настоящее сражение, и он, Андрей, идет первым, идет впереди роты. За поворотом кончится просека и начнется подъем на холм. По ту сторону холма — противник. Там — враги. Нужно подняться на холм. Это совсем близко. Потом лыжи понесут вниз, вниз с холма, все скорей и скорей, в долину, в узкую долину, навстречу солдатам противника. Осторожно идя вперед, Андрей думал о бое. Раненая нога не болела. Андрею казалось, что он совсем не волнуется. Только внутри будто дрожало что-то, будто какой-то мускул напрягался и вздрагивал.