Будто на меня аркан накинули, а я боюсь, как бы не оборвался. Аркан невидимый…
— Маруся! — окликнул Сережа. — Эй! Маруся!
— Ну что вам? — сказала я. — Меня Люда зовут.
— Люда, хочешь, про жизнь расскажем?
Это уже перебор. У них свое, у меня свое.
— Меня тут никто не спрашивал? — вяло интересуюсь я.
— Я ж тебе велел — не жди его, — сказал Сережа. — Не жди… Он на «Жигули» копит.
— А что плохого? — засмеялась я, как ни странно, весело.
— Люда, пошли с нами в гости, — сказал Сережа. — Все равно не дождешься. Ну? Пойдешь?
И во мне началось ускорение. Не знаю, как по-другому сказать.
— А куда?
— К Геннадию Васильевичу.
— А кто это?..
— Утконос-ехидна.
— Утконос и ехидна — разные животные.
— Много ты знаешь!
— Знаю… Я в Тимирязевке учусь, в сельскохозяйственном.
— Ишь ты… Тракторы изучаешь?
— Нет… Лошадей…
— Сережа… брось… — сказал Коля Луноход.
— Коля… она свой человек… Ну, Люда, решайся…
Когда человек идет прямо, он все время куда-то сворачивает. Так устроен его вестибулярный аппарат, так устроен человек. И чтобы идти прямо, ему надо делать поправки. Иногда он от этого устает. И тогда он садится в трамвай, и трамвай бежит по рельсам, проложенным не тобой.
Дверь нам открыла дочь Геннадия Васильевича, Валентина, в очках.
— Нам вашего папу, — сказал Сережа.
— Геннадий Васильевич завтракает… Что такое?
Сережа отстраняет ее:
— Коля, Люда, входите.
Мы входим.
— Кто вы такие? — нервно спрашивает Валентина.
— Из угрозыска… Знатоки, — сказал Сережа. — Зовите вашего папу.
— Кто вы такие?!. Я вас спрашиваю!
— Его зовут Коля Луноход. Меня — Сережа, а это Люда. Племянница… Зовите папу.
— Зачем вам отец? — тихо спрашивает Валентина.
Пора вмешиваться.
— Они шутят, — говорю я. — Они в гости пришли.
Лучше бы не влезала.
— В чем дело? Зачем вам Геннадий Васильевич? — кричит его зять Дронов.
И понеслось.
— Представляешь?! — крикнула Валентина. — Два шахматиста! Те самые… С ними какая-то девка!
— Пойдемте!.. — говорю. — Дядя Коля! Дядя Сережа!.. Пойдемте!
В прихожую вваливаются Геннадий Васильевич и Дима.
— Дед! — кричит Дима.
— Уйдите, папа! — кричит зять Дронов. — А вы все вон отсюда!
Геннадий Васильевич подскакивает к зятю:
— Как ты со стариками разговариваешь?! Они старики! — кричит Геннадий Васильевич. — Как разговариваешь?
— Да! — кричит Сережа.
— Дядя Сережа, идем! — кричу я.
— Это мои гости, — кричит Геннадий Васильевич. — Мои!
— Да, — кричит Сережа.
— Папа! — кричит Валентина.
— Я вам всем п-окажу! — кричит Геннадий Васильевич. — Это мой дом!
— Точно! — кричит Сережа.
— Да уведи ты их… — говорит Дима. — Как тебя, Люда, что ли?
— Это мой дом! — кричит Геннадии Васильевич.
— Вот я вас всех! — кричит Коля Луноход. — Вот я вас всех!
— Дядя Коля, не волнуйся! — кричу я. — Не волнуйся… Идем!
— Родные мои… — говорит Геннадий Васильевич. — Я с вами, я сейчас, я сейчас…
Он исчезает и тут же возвращается.
— Молодец… — говорит Коля. — Мы шахматисты.
— И я шахматист.
Старики выходят. Уже на лестнице слышим их голоса, а у меня ноги не идут.
— Может, проводить деда? — спрашивает Дима родителей.
— Деда? — говорит мать. — Деда?! Я знаю, кого ты хочешь проводить!
— Ну, поехали… — говорит Дима и уходит в комнату.
— Не смей кричать на мать! — кричит Дронов.
Падает стоячая вешалка.
Валентина и Дронов обхватывают груду плащей и зонтов и тупо смотрят друг на друга.
Я вышла.
А на улице солнечный день.
У нас в семье никогда не кричали.
Все четверо мы подходим к бульвару.
— Не зовите меня Геннадий — Васильевич… Зовите меня Гена, — говорит Геннадий Васильевич.
— Гена, а ты кто? — спрашивает Сережа.
— На пенсии я… Первый год.
— Не привык еще, — говорит Коля.
— Я инженер… Я всю жизнь работал, как лошадь…
— Геннадий Васильевич, успокойтесь, — говорю я.
— Я не волнуюсь, Маруся, я устал… Понимаете, устал…
— Меня зовут Люда.
— Извините. Я проглядел своих детей! — говорит Геннадий Васильевич. — Я думал, что мое дело создать для семьи материальную базу, и тогда ничто не помешает их духовному развитию. А они забили квартиру барахлом, и вместо глаз у дочери — очки, а у зятя — пуговицы.
— Как это? — спрашивает — Коля Луноход.
— Люда, вы меня понимаете?
— Очень понимаю…
Чего ж тут не понять? Очки и пуговицы. Андрюша очков не носит, и глаза у него осмысленные, но когда он их сощуривает, то в глазах у него вопрос, не «интересно, зачем?» или там «интересно, почему?», а лишь «интересно, почем?». Но ведь я это и раньше понимала? Значит, пока меня лично не коснулось, я…
— У нас война!.. — говорит Геннадий Васильевич. — Люда, вы меня понимаете? Война!
— Ну ладно, хватит, — сказал Сережа. — Они кто?
— Химики.
— Вот именно, что химики, — сказал Коля.
— Вот Люда меня понимает, — возбужденно сказал Геннадий Васильевич. — У меня все продумано… Они копили на машину, и я им помогал, отдавал чуть не всю зарплату… Наконец появилась машина… Первое, что они сделали, — поехали по окрестностям, а меня не взяли… Места не хватило… Для меня места не хватило… Зато поехал замдиректора мебельного магазина с его дочерью. Одежда на ней фирменная, а вместо головы — протез. Люда, вы меня понимаете?
— Они заслуживают мести, — говорю я.
Я ухудшаюсь прямо на глазах, я теперь жажду крови.
— Диму сватают за этот протез? — спрашивает Сережа.
— Естественно!
— Все! — сказал Коля Луноход. — С этим все!
— Коля, молчи, — сказал Сережа и пояснил Гене: — Ему волноваться нельзя. Он помирать собрался.
— То есть? — спросил Гена.
— У каждого своя дурь, — сказал Сережа. — Ну старики, что делать будем?
— Люда, а вы кто? — спрашивает Геннадий Васильевич.
— Студентка, замуж собралась, — сказал Сережа. — За одного… А он себе торговую жену подбирает. Мы ей не велим о нем мечтать.
— А вы ей кто?
— Мы ей опекуны, — сказал Сережа.
— Он шутит, — сказал Коля. — Шутит он.
— Нет… — сказала я. — Все правда… Кроме опекунов, все правда.
— Вот это номер! — изумился Сережа. — Я про жениха от фонаря говорил…
— Не от фонаря, а по опыту жизни, — сказал Коля.
И тут Геннадий Васильевич, будто суммируя весь этот бедлам, весь этот хаос, говорит:
— Я хочу купить машину.
Мы все оборачиваемся к нему.
— Я хочу купить машину! — упрямо говорит он.
— Зачем, Гена? — после паузы спрашивает Сережа.
— Я хочу купить машину!.. — дрожа подбородком, говорит Гена. — Чтобы вас всех катать… Чтобы мы с вами ездили по окрестностям… Чтобы мое семейство открыло рты, когда мы въедем во двор веселые и загорелые!..
— Вот здорово! — говорю я.
— Они на мне крест поставили, а я куплю машину! — светлея лицом и как-то даже распрямляясь, сказал Гена. — Все продумано… Я узнавал… Открытка должна прийти через несколько дней… Моя очередь подходит… Осталось достать немного денег.
— Немного! — сказал Сережа. — Ого!
— Остальные есть. Трехпроцентный заем… От жены остались и мои… Семейство не знает… Я хотел им оставить в наследство, теперь куплю машину… Мы снова станем самостоятельными и станем дышать свежим воздухом.
— Гена, а ты водить умеешь? — спросил Сережа.
— Давно не водил… — неопределенно ответил Гена. — А из вас никто не умеет?
— Я умею, — твердо сказал Коля Луноход.
— У него права с двадцатого года, — сказал Сережа. — Он броневик «рено» водил… С двумя моторами… Вперед-назад.
…Желтый свет пустыни.
Верблюды промчались справа налево.
Машины мчатся прямо на нас…
Дронов вошел в темную комнату и отдернул штору.
— Дима, опять глаза портишь? — спросил он.
Дима перестал монтировать узкую любительскую кинопленку, где на экране величиной с ладонь мчался поток машин.
— Опять ведро окурков, — сказал отец. — Опять всю ночь ерундой занимался… Хоть бы сам снимал, что ли… А то ведь у приятелей пленку берешь… Они тебе одни обрезки дают.
— У меня каникулы, — говорит Дима.
И начинается.
— Студенты в каникулы едут в стройотряды и, между прочим, зарабатывают деньги, — сказал Дронов.
— Меня не взяли, — сказал Дима.
— Ну ничего не хочет делать парень, ничего! Кто же тебя возьмет? Ты любой коллектив опозоришь.
— Опозорю, — сказал Дима.
— Не смей так со мной говорить…
— Ага.
— Что ага?
— Ты всегда говоришь, говоришь, говоришь… Всегда…
— Валя! — крикнул Дронов.
Вошла Валентина.
— Валя, поговори с ним! Я ему говорю, а он мне говорит…
— Я тоже ему всегда говорила, — перебивает мужа Валентина. — Дима, когда мы тебе говорим, то…
Дима начинает тихо смеяться.
— Дима! — крикнул Дронов. — Когда родители с тобой говорят…
— Я сейчас кого-нибудь укушу… — сказал Дима и залаял. — Гав! Гав!
В дверях показался Геннадий Васильевич.
— Вот и утро началось, — сказал он.
— Папа! — крикнула Валентина.
— Более-менее понятно, почему у нас Дима такой, — сказал Дронов.
— У меня сегодня гости, — сказал Геннадий Васильевич, утираясь полотенцем.
— А кто? — живо спросил Дима.
— Мои гости, — сказал Геннадий Васильевич. — Вы их знаете — Коля и Сережа.
— …Валя… запри нашу комнату, — сказал Дроков.
И вышел.
— Папа… — сказала Валентина. — Ты нас позоришь.
— И я вас позорю, — сказал Дима.
Из коридора крикнул Дронов:
— Валя! Мы опаздываем!
Валентина оглядела отца и сына сверкающими очками и вышла.
— Ты тоже куда-нибудь пойдешь? — с надеждой спросил Геннадий Васильевич.
— Неа… — ответил Дима.
— Дима, нам надо поговорить!..
— Ничего, — сказал Дима. — Я к разговорам привык.
— Почему ты решил, что Люда тоже придет?