м, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества». Конечно, цветы можно счесть чужим имуществом (если каждый из них, скажем, стоит на балансе администрации города). Но даже в этом случае Чистяков не нарушал общественный порядок, одновременно выражая явное неуважение к обществу (тем более, никто не видел, как он рвет цветы). За что же могли «посадить» героя сериала? — Хотя, будем надеяться, что его героиня просто столь остроумно пошутила (ха-ха, смешно).
В фильме «Иллюзия греха» (сериал «Каменская-3») умнейшая героиня угрожает: «Если вы мне сегодня этого не скажете, то завтра к вам придут с ордером на арест». Подобная глупость и во второй серии «Морского патруля». Представитель этого подразделения, препираясь по поводу задержания наркодилера с сотрудником другого, «убойного» отдела, уверяет: «Это же наша территория, у нас ордер есть». Ладно, создатели «Морского патруля» — они, наверное, были в творческом угаре. Но, интересно, в какие годы и как изучала А. Маринина юриспруденцию, если «ордеров на арест» в уголовно-процессуальном законодательстве не существует несколько десятков лет? Напомним, что, согласно УПК РСФСР 1961 г., заключение под стражу в качестве меры пресечения осуществлялось на основании постановления, санкционированного прокурором (ст. 96), а по УПК России — по постановлению судьи (ст. 108).
Кстати, слово «ордер» очевидно мило сердцам создателей сериалов. В недавно прошедшем на 1-м канале «Гастрономе» следователь КГБ, целый майор (актер М. Пореченков), тоже несколько раз угрожает торговцам «ордером» на обыск. А действие фильма происходит в конце 70-х годов, когда ордеров уже и в помине не было.
А сколь изящно в «Улицах разбитых фонарей» («Свежая кровь») майор милиции Соловец вручает своему непосредственному начальнику «санкцию прокурора» на очную ставку этого самого начальника, да еще предлагает шефу «извиниться перед потерпевшей»! А, там временем, ст. 151 УПК устанавливая подследственность дел, гласит, что дела о преступления, совершенных сотрудниками МВД расследуются не их подчиненными, а Следственным комитетом (в то время — при Генеральной прокуратуре) России. И уж ни о каких извинениях на очной ставке (тем более, при расследовании дела об изнасиловании) речи быть не может: данная категория дел не подлежит прекращению за примирением с потерпевшей.
Да, с уголовным процессом наши авторы очевидно не в ладах. Так, сериале «Закон» (1-ая серия) прокурор, излагая обвинение, одновременно демонстрирует судье разрозненные фотографии с места убийства. Ну, спрашивается, что стоило создателям сего «шедевра» прочитать хотя бы две статьи — 273 и 274 УПК? Прочитали бы — поняли: сначала излагается только обвинение, затем судья выясняет у подсудимого, понятно ли ему это обвинение, признает ли он себя виновным, не хотят ли подсудимый и защитник выразить свое отношение к обвинению… А уж доказательства исследуются позже. И отнюдь не в виде невесть откуда появившихся фотографий.
В «Законе и порядке» (6-ая серия) идет уголовный процесс. Судья, выслушав показания свидетеля, объявляет: «Перерыв на пятнадцать минут» и благополучно удаляется на отдых. Сразу после возвращения в зал тот же судья вдруг заявляет: «Суд вынес решение признать улики недостаточными. Уголовное дело прекратить». Как говорится — без комментариев! Видно, такие понятия как «окончание судебного следствия», «прения сторон», «последнее слово подсудимого» (ст. 291–293 УПК), «удаление суда в совещательную комнату для вынесения приговора» (ст. 295 УПК), «постановление приговора» (гл. 39 УПК) и т. д. творцам сериала неведомы.
Каких зарубежных «ужастиков» насмотрелись наши киношники — неясно. Но ясно, что в российском уголовном процессе (см., например, ст. 257 УПК — «Регламент судебного заседания») не может быть и диалога, подобного снятому в сериале «Линия защиты. Рыжая»: — прокурор (услышав вопрос адвоката): протестую! — судья: протест принимается.
Может, когда-нибудь в ст. 257 УПК («Регламент судебного заседания») или в Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» будут внесены соответствующие изменения, но пока подобные формы принесения и удовлетворения протестов прокурора в России не предусмотрены.
Насмотревшись подобных сериалов, уже не удивляешься, когда в очередном шедевре, вроде «Часа суда», во время гражданского процесса герой уверенно обращается к суду: «Ваша честь!». Меж тем, некоторое время назад в помещении Смольнинского суда Петербурга висело весьма поучительное объявление: «К суду не следует обращаться «Девушка!», «Ваше благородие!», «Ваша честь!» и т. д. Согласно п. 1 ст. 158 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации участники процесса обращаются к судьям со словами: «Уважаемый суд!»…
Еще в «Золотом теленке» Остап Бендер заявил, что является «лицом юридическим». А это значит, что, несмотря на призывы «чтить кодекс», великий комбинатор сам не знал законов, ведь юридическим лицом является организация (но не гражданин!), обладающая обособленным имуществом, способная от своего имени приобретать права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде…
А тем временем и наши творцы кодексы явно не чтят. И даже судебные объявления не читают. Они продолжает творить новые шедевры. А один из известных авторов недавно честно признался: «Всегда интересно моделировать ситуацию, в которую ты мог бы попасть, найти из нее выход. Поэтому даже «ментовские» сериалы с ляпами будут востребованы»…
ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ ТЕРРОРИСТОВ
Угон самолета — это всегда страшно. Десятки, а то и сотни безвинных людей становятся заложниками, как правило, безумцев или законченных подонков. Часы и даже сутки на тонкой грани между жизнью и смертью, бессилие. Ужас…
На борьбу с терроризмом сейчас ориентированы лучшие спецподразделения. Но было время, когда экипажи и пассажиры оказывались с террористом один на один. И побеждали, проявляя при этом такие забытые мужество и героизм…
23 апреля 1973 года бортпроводницы Лидия Еремина и Мария Аганесова вылетели на самолете ТУ-104Б по рейсу № 2420 Ленинград-Москва. На борту находился 51 пассажир, в том числе один ребенок. В связи с неполной загрузкой людей посадили во второй и третий салоны. Первый же, ближайший к кабине пилотов, пустовал.
Через 25 минут после взлета Лида заметила, что с места 13»В» в третьем салоне поднялся мужчина средних лет. Он прошел в первый салон, положил там на одно из кресел портфель. Подошедшей Марии пассажир протянул белый конверт, попросив срочно передать его экипажу.
Девушки, заподозрив неладное, прошли сначала на кухню и попытались прочитать текст письма, благо конверт был не запечатан. Сразу же бросились в глаза первые слова: «Пять минут на размышление». В это время из-за спин бортпроводниц раздался нервный голос: «Не читать! Немедленно передать письмо экипажу!»… Обернувшись, они увидели, что пассажир с 13-го места стоит рядом, а в руках держит металлический контейнер цилиндрической формы. От контейнера тянулись какие-то провода к зажатой в руке незнакомца кнопке.
— Не волнуйтесь пожалуйста, присядьте на кресло, сейчас передадим, — как могли попытались успокоить девушки вошедшего. В это время Лида успела дать сигнал экстренного вызова командира экипажа, а сама, улыбаясь пассажирам, пошла по салонам («Через некоторое время вашему вниманию будут предложены прохладительные напитки»)…
Командир экипажа Вячеслав Янченко, получив тревожный сигнал, дал команду бортмеханику Викентию Грязнову и штурману Николаю Широкову выяснить причину вызова. Вскоре они вернулись. Штурман доложил суть разговора с пассажиром.
«У меня сильный заряд. Все сработает в любом случае. Не вздумайте шутить, — угонщик нервничал, — Только в Швецию, пустите меня в кабину!»…
Текст письма тоже не оставлял сомнений в намерениях злоумышленника, зато заставлял серьезно задуматься о его психике и возможных последствиях отказа:
«…Здесь более 2 кг взрывчатки… Я много лет испытываю на своей шкуре когти кровожадных сверхзверей. В противном случае — смерть для меня не печаль, а убежище от хищных, алчущих моей жизни…»
Командир корабля, оценив обстановку, немедленно связался с землей. Но конкретных указаний не поступило.
В те времена о воздушных террористах практически ничего не было известно. Навыков по их обезвреживанию, судя по всему, тоже недоставало. Впоследствии, как следует из записей «черного ящика», сохранившихся в деле, командир лайнера неоднократно запрашивал разрешения на изменение маршрута, но диспетчеры все ждали ответа из министерства, который, естественно, задерживался. То ли там не могли принять решения, то ли просто растерялись. А пять минут, отпущенные экипажу на размышление, истекали. Тогда командир принял решение сам: «Возвращаемся в Ленинград».
Самолет, сделав крутой вираж (это несколько успокоило угонщика), лег на обратный курс. А Викентий Грязнов снова ушел в буфет к террористу вести переговоры…
…После того, как с террористом первый раз переговорили штурман с бортмехаником, пассажир, не выпуская из рук «адской машины», уселся на кресло 1»Б», сказав проводницам, чтобы они немедленно уходили «заниматься своим делом». В третьем салоне Лида заметила офицера. Сомнений, в том, что человек в форме не откажется помочь не было. Стюардесса тихо попросила его пройти к кабине пилотов, пояснив: «Там — человек, который угрожает взорвать самолет». Девушка успела попросить о помощи и возвращавшегося из отпуска военнослужащего срочной службы Адоля Ли.
Командир артиллерийской батареи капитан Анатолий Попов поднялся с кресла. Следом двинулся Ли…
Как человек военный комбат сразу же оценил опасность: металлический цилиндр, провод, палец, судорожно давящий на кнопку. Значит, достаточно отпустить — может произойти взрыв — захват невозможен. А террорист занервничал, начал кричать: «Попробуй подойди… или рукой махни… Или ударь — все взорву!» Комбат попытался вступить в переговоры и несколько минут увещевал пассажира, мол, вы же в войну людей защищали, а теперь…