Сидящая за дальним столиком женщина доела свой чикен мак-нагетс, допила кока-колу и осторожно встала из-за стола. Ее живот был слишком большим для шестого месяца — и не мудрено, ведь ожидались близнецы. Мальчики.
Они с мужем уже и имена им придумали.
Дьявольская подляна
Однажды к Большому Манху пришел дьявол в овечьей шкуре.
— Хочешь зарабатывать тыщу? — спросил дьявол у Манха.
— А больше можно? — подумав, поинтересовался Манх.
— Сто тыщ.
— В месяц?
— В день.
— Сто или двести?
— Триста.
— А хочу. — согласился Манх.
— Но за это до конца жизни ты каждый день с восьми до девяти утра будешь чистить зловонный сортир.
— Один час?
— Каждый день.
— Триста тыщ?
— Самый зловонный в мире сортир. — честно предупредил дьявол, пряча козлиный хвост под шкуру. — И никаких замен и халтуры. Шестьдесят минут в двадцать четыре часа ты один на один с нечистотами. Начиная с завтрашнего дня.
Манх задумался.
— А деньги сразу? — уточнил он на всякий случай.
— Отработал час — получи триста кусков. — подтвердил дьявол. — И в качестве бонуса — листовка со стихами о том, что все профессии важны. В перспективе возможны небольшие премии.
Манх взял калькулятор и посчитал, сколько денег он сможет заработать за год. Потом ради интереса умножил это на два.
— Деньги полностью легальны и освобождены от налоговых обложений как платежи оттуда. — дьявол посмотрел наверх, овечья шкура упала на пол. — Наличные, золото, антиквариат по среднекаталожным расценкам, как тебе удобно. Можешь тратить их сам, можешь раздавать кому угодно, в общем двадцать три часа в сутки меня не будет интересовать, чем ты занимаешься.
— А один час стоять в дерьме?
— По колено. — поспешил уточнить дьявол. — У нас, конечно же, джентельменское соглашение, но некоторые детали, думаю, стоит уточнить. По колено, компреневу?
— По щиколотку, и давай без этих ваших зехеров. — нахмурился Манх. — Ты что думаешь, если Манх ишаков пасет, он совсем дурак? Если что-то пойдет не так…
— Знаю, знаю. — поспешил успокоить его дьявол. — Конечно же, я помню о защите прав продавших души. Мои условия вполне просты и я настроен на долгосрочное сотрудничество. Итак, один час каждый день до конца жизни в говне по щиколотку.
— С восьми до девяти? Или можно с девяти до десяти?
— Можешь выбрать свой час себе сам.
— Хорошо. А что мне придется делать в этот час в сортире?
— Будешь лопатой раскидывать дерьмо во все стороны.
— То есть бессмысленная тупая работа. — кивнул Манх. — Как быстро я должен раскидывать дерьмо? Что будет, если тебе покажется, что я работаю медленно?
— О-кей, у тебя не будет лопаты. — вздохнул дьявол. — Ты будешь один час просто стоять в говне. Каждый день. До конца жизни. И ежедневно получать свои деньги.
Манх задал еще шесть вопросов. Наверное, он должен был задать шестьсот шестьдесят шесть, но на шестом дьявол выловил бешеный кайф, посоветовал Манху отправляться к ишакам и исчез.
А Большой Манх так и не понял, в чем была та самая дьявольская подляна, ради которой обычно все затевается. Поэтому до сих пор пасет ишаков и каждый день считает на калькуляторе, сколько бы он уже денег нажил, если бы тогда сразу согласился.
Теория порядка
— Да что же это такое! Все дети как дети, путешествуют, снимают, исторические фильмы монтируют, а ты?! Семушкин! Что ты молчишь?!
— Простите меня, господин учитель.
— Ты что, хочешь, чтобы у нашего класса отобрали лицензию на путешествия во времени? Зачем ты передал князю Владимиру чертежи устройства управлением торнадо?
— Я проверял одну важную штуку, господин учитель.
— О, господи… Какую еще штуку?
— Васька Еремин из полпятого «Б» сказал, что таким образом можно изменить наш мир. Я думал, что если получится, то…
— Если получится? А что получилось, ты знаешь?
— Нет, господин…
— Ну так смотри, дебил! Посмотри, что произошло с моей коллекцией бабочек!
Бабочки, находящиеся в индивидуальных блок-аквариумах, действительно вели себя странно. Зависнув на одном месте, они бешено махали своими разноцветными крылышками, словно пытались дружно вызвать хоть небольшое подобие бури.
странный рассказ
Она сказала мне, что любит джаз.
Я встретил ее на одной из вечеринок на вилле Хромого Тома в Стентон-Гэмпсе. Что я там делал до того, как увидел ее, и что я вообще делал всю жизнь, не видев ее — этого я уже не помнил и не понимал.
Знаете, бывают девушки, которым смотришь в глаза — и тонешь в них. Голос слышишь — и голова кружится, как от ангельской пыли. До руки дотрагиваешься — и искры по всему телу.
Она была именно такой. То есть нет. Она просто была другой. Не такой, как все, вообще другой. Когда мы встретились взглядами и она улыбнулась мне, я подумал, что сейчас растекусь по паркету из черного ореха, словно расплавленный воск. Дженко Фирелли даже подошел ко мне и поинтересовался, чем таким я закинулся, что стою одуревший, словно Эл Капоне перед Веселым Стулом.
Хромой Том представил меня ей. Я позаботился о том, чтобы перед этим жена Тома рассказала ей, на какой машине я сюда приехал, и почему за моим теннисным кортом сейчас строится вторая вертолетная площадка. Хромой Том оставил нас одних и она сказала мне, что любит джаз.
Я готов был положить к ее ногам весь мир, и для этого мне надо было всего лишь две минуты. Две минуты и телефонный звонок Сохо Адамсу, известному так же как Сохо Попутчик или Старый Сохо.
Я вышел на балкон и посмотрел на волны Атлантического океана, бившиеся о скалы, на которых стоял дом Хромого Тома. Шум прибоя был еле слышен, заглушаемый стуком моего сердца. Собравшись с мыслями, я достал телефон и набрал номер.
— Сохо, это я. — сказал я.
— Да, слушаю. — ответил немного сонный голос Сохо.
— Мне нужно, чтобы через час все цветы, которые продаются в Стентон-Гэмпсе, были на моей яхте вместе с самыми лучшими джазменами мира. Луна, звезды, немного облака — все только в форме сердечек. Вокруг яхты вода в заливе должна быть шампанским. Рыбы должны выпрыгивать из воды и петь голосом Луи Армстронга. Всю ночь падают звезды, а на восходе белый дракон приносит в зубах шоколадные трюфеля тетушки Карлотты. Сохо, что из этого ты сможешь сделать?
— Ну… — на пару секунд в трубке возникла пауза. — С цветами и конфетами не проблема. Да в общем-то и с остальным тоже.
— Тогда делай.
Я отключил связь, посмотрел вдаль, на секунду закрыл глаза, вспоминая ее волосы, водопадом спадавшие на плечи. Хотелось зарыться в них, хотелось…
— Выпьешь со мной?
Голос, раздавшийся за моей спиной, принадлежал ей. Это было так неожиданно, что я вздрогнул, и телефон, кувыркаясь, полетел вниз, где разлетелся вдребезги на моих глазах в еще не сгустившихся сумерках.
Я повернулся. Она смотрела на меня, улыбалась и держала в руках два бокала с шампанским, один из которых протягивала мне.
Эта улыбка… я просто сходил с ума.
— Телефон. — нелепо улыбнувшись, выдавил я.
— Что телефон?
— Телефон упал. Туда. Ты меня так позвала неожиданно. — я нервно хихикнул, посмотрел через балкон.
— Ой, прости…
Кажется, она действительно расстроилась. Но из-за чего? Из-за того, что я потерял телефон стоимостью в семьсот фунтов, или из-за того, что на этом телефоне был записан номер Сохо?
— Прости? — переспросил я. — Малыш, ты когда-нибудь слышала про Старого Сохо?
— Нет.
Я взял у нее бокалы, поставил на перила балкона, затем достал Десерт Игл и попросил ее снять сережки, кулон и кольцо. А когда она в слезах попросила объяснить, что это значит, я объяснил:
— Детка, у нас ничего не получится, потому что я уже никогда не смогу тебе простить потерю телефона с номером Старого Сохо. Для нас обоих будет лучше, если я просто сниму с тебя эти цацки и хотя бы компенсирую семьсот фунтов. У тебя есть сестра?
— Есть. — ответила она, всхлипывая и снимая украшения.
— Познакомишь в течении часа? — спросил я, передергивая затвор пистолета.
Она молча кивнула.
— Надеюсь, твоя сестра тоже любит джаз. Иначе все зря.
И я подмигнул ей, чтобы она не сильно расстраивалась.
про рассказ
Здесь был рассказ о том, как один писатель написал книгу про будущее, а это будущее начало сбываться. Писатель понял это сначала по маленьким событиям, а потом по большим, глобальным. Ну всякие там войны, катастрофы, с каким счетом Барса победит. А так же всякие механические штучки вроде дукстеров, маркстеров и текстеров. Ну и понятное дело, все это на фоне мирового заговора.
Писатель просек эту фишку и первым делом попытался изменить грядущий сценарий, поскольку финал у книги был далек от хэппи-энда. Делал так, чтобы котлеты не пригорели, Барса проиграла, а война не началась. Но у него ничего не вышло, поскольку всем известно, что будущее предопределено даже для тех, кто не верит, что это так. Тем более где писатель, и где те, кто рулят мировым заговором.
Короче, когда мир был в одном шаге от полной жопы, писатель решил переписать книгу и сделать так, чтобы жопа была хотя бы не такая полная. Но все решили, что первый вариант был круче — и наступила полная жопа. Вообще для всех, даже для мировых заговорщиков.
Тогда писатель сел писать продолжение книги. Такое, чтобы жопа исчезла, все жили счастливо, и чтобы если читатель плакал, то только от счастливого умиления. Долго писал писатель эту книгу, прячась в подвале разрушенного дома от северитов, мародеров, гигантских пауков и жрецов Ле Эстебана. При свете свечи, скрючась, черкал строки обгрызанным текстером на листках бумаги, собранных на мусорной свалке. В общем, херня это все оказалось неэффективная. Читать ведь было некому, плюс у писателя почерк неразборчивый был, а типографии не работали, и вообще людям не до книг было, такая жопа была.