Солнце величественно погружалось за горизонт, роняя на волнистую поверхность моря свои лучи. Я услышал треск поленьев в костре, запах жарящегося мяса. Громко стрекотали кузнечики. Вокруг костра, кроме меня, сидело ещё четверо, причём я был готов поклясться, что никогда раньше их не видел. Одеты они были по меньшей мере странно, я принял было их за иностранцев, когда до меня донёсся голос одного из них:
— …кроме мужика, который отнял мой паспорт и держит меня в подвале!
Говорили по-русски, следовательно, я находился в компании соотечественников. В ответ на непонятую мной шутку все рассмеялись. Что, впрочем, было не удивительно, так мы сидели вокруг скатерти из странной материи, разостланной на песке и уставленной разнообразной снедью, посреди которой высилась початая бутылка с водкой. Куда же без неё, родимой…
— А помните, Степан Антонович… — начал рассказывать самый маленький из моих сотрапезников, на голове его я с удивлением заметил нечто похожее на пару острых рожек. «Куда я попал? Кто эти люди?» — подумал я, мне стоило бы всполошиться, но мысли текли вяло и неторопливо. Тот, кого назвали Степаном Антоновичем, оказался девушкой, с приятным грудным голосом и несколько похожей на одну из моих знакомых… Как же её звали? Надя, Надежда? Нет, конечно же, нет! Кто такая Надежда? Я опустил голову, мысленно терзая свою память, которая словно бы спала. Но руки, где мои руки? Я смотрел туда, где должны были бы находиться мои руки, кисти, пальцы, но ничего не видел. Да существую ли я вообще? И тут одно имя озарило всё моё сознание — Элла! Картина безмятежного привала у костра, на берегу моря, вдруг дрогнула, замерла, словно кадр в испорченном кинопроекторе, и всё пропало.
— Элла, — всё ещё шептал я, когда видение отступило.
— Да, Владимир Михайлович? — промурлыкала Элла, поворачивая ко мне голову. — Что вам угодно?
Мы снова занимали кабину автомобиля, который, подпрыгивая на ухабах неровной дороги, нёсся куда-то на юго-восток. За рулём, рядом с Эллой, сидел Андрейка, он лихо вращал руль и, как заметил я, украдкой бросал взоры на нашу прекрасную предводительницу. Куда только делось его давнишнее уныние? Кроме нас троих, большую часть пространства в автомобиле занимало разнообразное оружие. Вот уж, действительно, с таким арсеналом вполне можно взять штурмом какой-нибудь городок, вот куда приведёт нас эта неровная дорога?
Элла всё ещё смотрела на меня, в зрачках её горел недобрый огонь.
— А Кущи… как же… — пробормотал я.
— Так утречком выехали мы оттуда, Владимир Михайлович, — бодро отозвался Андрейка.
— Что-то вы совсем бледны нынче, барон, — процедила Элла сквозь зубы и отвернулась.
Зато у Андрейки был самый цветущий, он весело прикрикивал, когда «форд» бросало особенно сильно. Моё сердце заскребли кошки сомнения.
— Направо, — приказала Элла, и мы свернули ещё больше к югу.
Дорога становилась всё хуже, но Андрейка не сбавлял ход, мы мчались всё дальше и дальше.
В конце концов перегретый мотор не выдержал издевательств и навсегда затих. Автомобиль стал как вкопанный под палящими лучами солнца. На горизонте грозной стеной возвышались вековые скалы. Мы бросили всё и пошли пешком…
Глава 5. Конец пути
Кровь Андрейки густым потоком хлынула на каменную плиту, в специальный желоб, прочертивший камень по кругу. Жизнь в светлых глазах Андрейки погасла.
— Владимир Михайлович! — услышал я громкий голос Эллы.
Я не смел поднять на неё глаза. Ибо со мной говорило существо высшего порядка, некто, не принадлежащий к нашему миру.
— Владимир Михайлович! — повторила она ещё более властно, и ослушаться было невозможно.
Красота Эллы ослепила меня. Её обнажённое тело сияло в лучах заходящего солнца, языки пламени пробегали по её стройным ногам, животу, груди, а широко раскрытые глаза смотрели прямо на меня.
Я хотел сказать что-то, но язык прилип к гортани, ссохшиеся губы отказывались шевелиться.
— Владимир, книга! — сказала Элла.
И я увидел в её руках чёрный фолиант. Я всё отдал бы, чтобы никогда больше не видеть этой кошмарной книги. Но сейчас, в этой точке пространства всё вершилось по воле рыжеволосой красавицы.
Книга в одно мгновение перелетела разделявшее нас пространство и словно впечаталась в мои ладони. Я почувствовал ужасную боль, словно в мои руки вонзили тысячи раскалённых игл. Но я не мог отбросить гримуар, сделанная из неведомо чьей кожи обложка намертво приклеилась к моим пальцам. Сама по себе книга раскрылась и страницы начали с огромной скоростью перелистываться сами собой. На несколько секунд я ничего не слышал, кроме кошмарного шелеста мелькающих страниц. Наконец, книга открылась в нужном месте. На чёрных листах начали появляться пылающие буквы.
— Читай! — приказала Элла. — Читай, или навечно останешься со мной!
Мои уста раскрылись, и я начал читать, хотя было ясно, что эти письмена будут последними, что я увижу в этой жизни.
— Ибуракши ворбиган кадот, — слетали слова с моих губ.
Чем дальше я читал, тем больше солнце скрывалось за горизонтом, тем сильнее сияло тело Эллы. Книга в руках зашевелилась. Кровь, налитая в каменный желоб, тоже пришла в движение и начала круговорот против часовой стрелки. Элла, стоявшая посредине плиты, смотрела на меня и улыбалась той самой улыбкой, с которой я увидел её впервые и ради которой я пожертвовал всем.
— Ахармер дайлет, — продолжал я.
Круг, в центре которого красовалась девушка, постепенно тоже начал светиться. Неведомо откуда послышался низкий угрожающий звук. В книгу, на причудливые буквы становилось больно смотреть, будто само солнце жгло мои зрительные нервы. Слеза покатилась по моей щеке и упала на страницу. Только она была не прозрачная, а ярко-красная. Книга с удовлетворённым шипением впитала её в себя. Алые струи потекли по лицу, из ушей, из глаз.
— Прощай, Владимир! — сказала Элла.
Вокруг неё разгоралась огненная стена. Уже не стало видно её тела. Тела, при одном воспоминании об обладании которым всё внутри меня трепетало от блаженства. И улыбка, улыбка, равной которой не было во всём белом свете, улыбка, на которую я мог бы любоваться вечно…
«Элла, возьми меня с собой!» — успел подумать я.
Плита взорвалась вспышкой света, и Элла исчезла. И враз стало темно. Я почувствовал, что страницы вновь зашелестели, а потом ужасная книга тоже оставила меня, скрылась где-то во мраке. Боль разом исчезла.
Я ощупью двинулся вперёд и наткнулся на ещё тёплое тело. Андрейка, Андрейка… злая доля свела тебя с нами, здесь, в каменном могильнике посреди пустыни оборвалась твоя бессмысленная жизнь.
— Андрейка, — прошептал я, но разве он мог ответить мне? Да и что я мог сказать ему?
Время моё подошло к концу. Все договорённости с Эллой были выполнены.
Уже никогда я не узрю более прекрасного зрелища, такого, как облик Эллы, её улыбка, её тело. Впрочем, я в любом случае больше ничего не увижу. Мир вокруг меня был тёмен. И дело даже не в том, что глаза мои были выжжены адским огнём, а… дело в том, что почти год назад Владимир Михайлович Прозоровский умер от смертельной дозы героина. Сила, давшая мне возможность двигаться и думать, не позволяющая мне раствориться в небытие, наконец, исчезла. Надежда, прости меня! Тело моё упало навзничь рядом с телом незадачливого протоиерейского сына, время с радостью ухватилось за отнятое демоническими силами, плоть в несколько мгновений была пожрана разложением, и я, Владимир Прозоровский, обратился в ничто.
22 января 2008 г. — 14 февраля 2012 г.
Килограммочка
В одном лесу жила-была бедная маленькая девочка. Родители её давно умерли, а бабушка и дедушка не любили внучку и совсем не давали ей кушать, поэтому девочка весила всего один килограмм и звали её Килограммочка. Некоторые не могли запомнить такое длинное имя и называли девочку Кыгочкой или даже просто Кыгой, что, конечно, было не очень вежливо.
Ещё в том лесу стоял замок, вернее, его развалины. Замок был давным-давно разрушен попавшей в него молнией, но до сих пор среди покрытых копотью камней бродил наследный принц, единственный оставшийся в живых после этой страшной трагедии. Имя принца было Молний, и он был немножечко безумен.
Вообще, в этом лесу почти все были сумасшедшие. Ещё тут жил некий Зелёный Человечек с иностранным именем Море Греен, он был, наверное, голландец или даже швед. Да, в большой степени швед, но, может быть, и голландец, этого точно сказать никто не мог.
О других жителях леса мы расскажем чуть попозже. В следующей главе. Или другой книге. В общем, когда-нибудь, но не сейчас.
Однажды летним солнечным днём бедная девочка Килограммочка шла по лесу и собирала грибы. А собирала она только поганки и мухоморы, потому что злая бабушка научила её, что только эти грибы пригодны в пищу, а остальные суть ядовиты. Кыгочка была очень маленькой, и потому с большим трудом, пыхтя и сопя, перебиралась через чёрные кривые корни деревьев. И она так увлеклась поиском грибов, что не сразу заметила Зелёного Человечка, уже давно наблюдавшего за ней из-за можжевелового куста.
— Привет, Килограммочка! — крикнул Море Греен.
Кыгочка от неожиданности испугалась и уронила лукошко, часть грибов рассыпалась. Но, будучи девочкой вежливой, она сделала книксен и поздоровалась:
— Здравствуйте, зелёный дяденька.
Море Греен подобрал одну поганку, задумчиво пожевал её, проглотил и спросил:
— Кыгочка, а не видела ли ты Мая стремительного, рыжего, хвостатого?
Зелёный Человечек давно уже искал некое странное существо по имени Май, которое нужно было поймать, лишить языка и сей язык сварить в соусе, в результате чего получалось чудодейственное снадобье. Некоторые уверяли, что прикосновение к хвосту этого удивительного существа исполняет заветные желания. Но так или иначе, Кыгочка не видала Мая рыжего, хвостатого, о чём и сказала Зелёному Человечку. Море Греен съел тогда мухомор и печально улыбнулся.