— Что?
— Его друг Шерстень спит с какой-то старой каргой, вот что!
— Ах, молодёжь, молодёжь! Уже ничего святого не осталось… Вот в наше время… — неодобрительно покачал головой второй старичок и объявил мат в два хода.
Чумак придвинулся к уху Елена и, осклабившись, зашептал, брызгая слюной:
— Да, они спят вместе. Родители Лес давно разошлись, поэтому ничего предосудительного в этой связи вообще-то нет…
— Я бы назвал это изнасилованием несовершеннолетних юнцов. Шерстень ещё сопливый молокосос!
— Но Шерстень никому не изменяет. Вот ты, например, встречаешься с Машей, Хорт давно женился, а у Шерстня никого нет, он один. И тем более, его отношения с Валерией Фрой не зациклены на одной постели!
— Ты хочешь есть, мой друг Горацио? — спросила Вэл. Они всё ещё стояли в полутёмном коридоре. — Я приготовила для тебя пельмени, совсем крошечные, как ты любишь.
— С большим удовольствием, — заверил Шерстень, проходя в главную комнату. — Пища, приготовленная твоими руками, достойна желудков олимпийских богов!
— Маленький врунишка, — шутливо обругала его она, хотя было видно, что ей приятно слушать слова Шерстня. — Открой вино, пожалуйста.
Понятно, что когда Шерстень насыщался, Вэл внимательно, с улыбкой наблюдала за ним.
— Тебе понравилось?
— Ещё бы! — Шерстень вытер салфеткой губы и разлил вино в два бокала.
— Честное слово, Горацио, если бы не ты, я умерла бы со скуки! А как твои дела на работе?
— Всё как обычно, ничего интересного.
Они сели на длинный узкий диванчик с бокалами в руках и продолжали разговаривать, изредка потягивая пурпурное вино. Шерстень поделился своими опасениями относительно нарастающего экономического падения страны, а Фрой рассказала забавные подробности последнего заседания муниципалитета (кто от кого забеременел и тому подобное). Шерстень тяжело вздохнул. Вэл встрепенулась.
— Ради бога, Горацио, не надо больше упоминать ни политики, ни экономики, — она отставила пустые бокалы на стол. — Дай я сяду тебе на колени.
Обняв его двумя руками за шею, она прижалась лбом к его прохладной щеке, закрыла глаза и замерла. Шерстень вдыхал запах её волос, слушал биение её сердца и тоже молчал.
— Ты приносишь мне поразительное успокоение, — опять заговорила Фрой. — Сегодня утром я опять поругалась с Лес, потом весь день был ни к чёрту. Пока не появился ты… Горацио, не хочешь прийти к нам завтра вечером? Я и моя строптивая дочурка хотим устроить праздничный ужин. Ты будешь третьим…
— Нет, спасибо, Вэл, но я…
— Очень жаль, Горацио… Ты, наверное, боишься Лес… Скажи мне честно, я тебе нравлюсь?
— Ты красивая, — серьёзно ответил он.
— Я старая, — горько усмехнулась Фрой. — А ты совсем мальчик.
— Ты красивая, — повторил Шерстень.
Она счастливо засмеялась, отыскала губы Шерстня и обожгла их поцелуем пылающей страсти.
— Я старая.
— Ты красивая.
Новый поцелуй. Рука Шерстня прошла по её бедру вверх и остановилась у груди.
— Погоди, — сказала Фрой. — Я причешусь и сниму это дурацкое платье.
— Они не только спят вместе, но и много говорят, ходят в рестораны, кинотеатры.
— И кто платит? — глухим голосом спросил Елен.
Чумак вздохнул.
— Ты же знаешь финансовое состояние Шерстня… Расплачивается всегда Валерия.
— Кто бы мог подумать, мой лучший друг Шерстень — альфонс, жиголо, той-бой! — Елен начал мысленно рвать на голове волосы. — И давно он этим занимается?
— Лес рассказывала, что с её матерью он гуляет уже полгода. Конечно, они не сразу полезли друг другу в объятия…
— А до этого?
Чумак почесал подбородок.
— А до этого — опять же это сведения от Лес — Шерстень недолго встречался с некой Коснитской, а ещё раньше — с Евгенией Карпентер.
— Евгению я знаю — ей тридцать шесть. Вот ужас!
— И именно Карпентер приобщила его к этому занятию. И она же лишила беднягу Шерстня невинности, подробностей, конечно же, я не знаю, а если бы и знал, то не стал бы сплетничать.
Растрёпанная голова Шерстня лежала на груди Валерии, а правой рукой он медленно поглаживал её живот и бедро. Вэл с милой улыбкой похлопала его по спине.
— Перевернись-ка, — попросила она; он послушно, словно прилежный ученик, подчинился. — Если засну — не буди меня.
— Хорошо, — он крепко обнял её руками. — Только не раздави меня.
— Тебе удобно? Тебе приятно?
— У тебя такая нежная грудь, Вэл. Не проказничай!
— Нет, Чумак, я не могу сказать, что Валерия Фрой уродина, она очень даже симпатичная, но разница в двадцать лет!
— Пятнадцать.
— Она делает ему подарки?
— Хм. В общем-то, да. Она покупает ему бельё, рубашки.
— И как на это смотрит мама Шерстня, достопочтенная мадам Шерстнева, когда её сын возвращается откуда-то в неизвестно чьих трусах?
— Откуда я знаю, Елен?! Чего ты так всполошился?
Шерстень принимал душ, горячие струйки воды стекали по его телу.
— Тебе помыть спину? — предложила свои услуги Фрой. — Только присядь, а то я не достану.
— Да, пожалуйста.
— А голову?
Шерстень кивнул.
— Я купила тебе в подарок новые трусы и майку, — известила она. — Надеюсь, тебе понравится.
— Спасибо, — сказал Шерстень. Он и так уже знал, что понравится — у Вэл был очень хороший вкус.
— А деньги, Чумак! Платят ли эти женщины, находящиеся на закате своих лучших лет, нашему Шерстню деньги?
Чумак опять улыбнулся и пожал плечами.
— Не знаю.
— До свидания, Горацио Шерстень, — Фрой, как и при встрече, поцеловала его в подбородок. — Я очень рада, что ты заскочил ко мне.
— Я тоже, Вэл, — он улыбался.
— Если бы ты был хорош в постели, то был бы моим любовником. А так ты просто мой друг, — она пригладила его волосы. — Мой маленький, умный, молчаливый друг, который умеет общаться с одинокой женщиной и имеет терпение выслушивать её бесконечные пустые монологи. Мисс Карпентер, кстати, передавала тебе привет. Спрашивала меня, не надоел ли ты мне.
Шерстень молчал.
— Нет, это немыслимо, Чумак! Меня просто всего передёргивает отвращение! Я теперь и здороваться с Шерстнем перестану! — ворчал Елен.
— Ты слишком драматизируешь ситуацию, — успокаивал его Чумак.
— А Строков знает?
— По-моему, нет.
— А Шерстень знает, что мы знаем?
— Скорее всего, нет.
— Так! — решил Елен. — Как только увижу Шерстня, подойду к нему и гордо плюну в его бесстыжее лицо. А потом скажу всё, что думаю о нём, как человеке, как личности и как друге.
— Не пойму, почему ты так яришься, Елен. Завидуешь ему, что ли?
От возмущения Елен потерял дар речи.
— Скажешь тоже, — саркастически усмехнулся он, когда дар речи был восстановлен. — Было бы чему завидовать.
По проспекту шёл задумавшийся Шерстень. Его взгляд был уткнут в тротуар, и он не заметил друзей, развалившихся на скамейке у журчащего фонтана.
— Шерстень! — окликнул его Чумак и быстро шепнул Елену: «Не забудь плюнуть».
Шерстень с огромной радостью приветствовал Чумака и Елена.
— Шерстень, дай мне торжественно пожать твою руку, — попросил Чумак.
— Откуда идёшь? — проскрипел Елен.
— И куда? — добавил Чумак.
— Из одного места. Домой, — ответил Шерстень. — Хотите, угощу вас пивом?
— У тебя появились деньги? — Елен почесал переносицу.
— На пиво хватит, — успокаивающе улыбнулся Шерстень. — А себе я куплю «колы».
— Мне две бутылки, — попросил Елен. — И Чумаку, пожалуй, тоже. Не понимаю, как ты можешь не любить пиво.
— Хорошо, — сказал Шерстень. — Ну что, идём?
31.03.1999
Шафер
Сразу же после завтрака Елен постоял у окна, рассматривая искрящиеся жизнерадостными лучами солнца улицы. Но настроение Елена было весьма далеко от весёлого. Он зевнул, а затем вытащил из кармана брюк медную монету и подбросил её в воздух. Четвертак ударился в потолок и со звоном покатился по полу, Елен даже и не делал попытки поймать его. Потом он, тяжело вздохнув, присел и, чертыхаясь, начал искать монету.
— Орёл, — сказал Елен вслух, когда четвертак был найден. — Что ж, да будет так…
С помрачневшим лицом Елен пересчитал наличность в бумажнике (хотя он уже месяц работал в Министерстве здравоохранения, денег постоянно не хватало), накинул на плечи пиджак и позвонил по телефону.
— Алло? Маша? Доброе утро, моя милая! Чем ты занимаешься?
Выслушав ответ, Елен наконец-то улыбнулся.
— Я люблю тебя, Маша, — пробубнил он и присосался к трубке губами, изображая поцелуй, полный страсти. Со стороны это выглядело, пожалуй, комично, но Елен в данный момент был один и мог делать всё, что ему заблагорассудится.
— В семь часов я зайду за тобой, — продолжал бубнить в трубку Елен, — и мы навестим Дэна… Что? Я тоже… Заодно поедим пиццу… Хорошо, Маша. До скорой встречи! Пока!
Закончив телефонный разговор, Елен протёр носовым платочком обслюнявленную трубку, положил её на аппарат и покинул квартиру.
Около полудня он уделил пару минут, чтобы заскочить в супермаркет и купить бутылку шампанского (не настоящего, конечно, а отечественного производителя). Дэн уже успел сделать после института небольшую карьеру, и идти к нему с пустыми руками было, по меньшей мере, невежливо.
— Привет, Эл! — Дэн заграбастал друга волосатыми руками, потом потряс руку Маше. — Джейн, старушка, посмотри, кто к нам пришёл!
Старушка Джейн (28 лет), жена Дэна, вышла к гостям, с милой улыбкой поприветствовала их и пригласила к столу.
— Мы тут купили… — Елен достал из пластикового пакета бутылку и баночку с кетчупом.
— Эл, ну зачем же ты тратишь деньги? — Дэн поковырялся в ухе. — Разве ты получил наследство от бабушки Брауншвайгер?