Вот так, ссылаясь на древние анналы[76], ученый лекарь вразумлял старуху, но та по-прежнему не сдавалась.
– Спору нет, рассуждаете вы разумно, только ежели я чего не видела собственными глазами, того, значит, и не бывает на свете! – твердила она.
Все стали думать, как переубедить старуху, и в конце концов придумали: послали за дрессировщиком мышей Тобэем, который обучался своему ремеслу у самого Нагасаки Мидзуэмона[77]. Тот пришел и объявил:
– Мышка, которую я держу в руках, исполнит все, что я ей прикажу. Сейчас по просьбе одного молодого человека она отнесет любовное послание.
Мышь схватила протянутое ей письмо, огляделась по сторонам и вложила его в рукав кому-то из стоявших поблизости. Затем Тобэй бросил ей медную монетку и велел:
– Пойди купи рисовую лепешку! – Мышь тотчас же убежала и вскоре вернулась с лепешкой.
– Ну, теперь-то вы поверили? – обратились к старухе домочадцы.
– Увидишь такое и поневоле поверишь, что мыши могли утащить деньги. Что ж, подозрения мои рассеялись. Но раз вы терпите в своем доме таких вороватых мышей, извольте выплатить мне проценты с украденных ими денег. Как-никак они пролежали у вас целый год!
В канун праздника старуха не только вернула себе деньги, но еще и получила со своего сквалыги-сына пятнадцать процентов годовых.
– Ну, теперь-то я встречу Новый год с радостью! – воскликнула она, пошла к себе и улеглась спать.
Общество одного моммэ
Когда кто-то разбогатеет, говорят, что ему просто повезло. Пустые слова! На самом деле только смекалка да точный расчет могут обеспечить семье достаток и процветание. Без этого никакой бог удачи и богатства – ни Эбису, ни Дайкоку – не придет человеку на помощь.
К слову сказать, осакские купцы-толстосумы объединились в «Союз Дайкоку». Собираясь каждый месяц, они обсуждают, кого из князей и на каких условиях следует ссужать деньгами, в чем находят для себя куда больший интерес, нежели в пирушках и развлечениях. Для своих встреч они снимают залу в одном из буддийских храмов на улице Икудама-мати или Ситадэра-мати и с утра до вечера обмениваются мнениями. В обществе этом состоят одни старики, чьи дни уже клонятся к закату, но они не помышляют о загробном блаженстве, а думают лишь о том, как огрести побольше барышей и приумножить свое богатство.
Да, в мире нет ничего слаще денег. А чтобы иметь их в достатке, надо жить так: с двадцати пяти лет, пока находишься в расцвете молодости, не зевать, а учиться уму-разуму; с тридцати пяти лет, вступив в пору зрелости, зарабатывать и копить деньги; в пятьдесят лет, набравшись опыта, укрепить основу своего дела, а за год до шестидесяти передать хозяйство старшему сыну и удалиться на блаженный покой. Но некоторые старики, дожив до почтенного возраста, когда самое время ходить по храмам и думать о душе, по-прежнему обременяют себя мирскими заботами, не помышляя ни о Будде, ни о Законе[78]. А между тем любое богатство, даже в десять тысяч каммэ, после их смерти останется в этом бренном мире, с собой они смогут забрать только саван.
Среди стариков, входящих в «Союз Дайкоку», нет ни одного с состоянием меньше двух тысяч каммэ. Между тем несколько лет назад не столь преуспевающие их собратья, поднакопив деньжонок, объединились в «Общество одного моммэ». В него вошло двадцать восемь человек с состоянием в двести, триста, самое большее – в пятьсот каммэ. Постоянного места для ежемесячных собраний у них нет, встречаются они в какой-нибудь харчевне и заказывают себе угощение на сумму, не превышающую одного моммэ. При этом и пьющие, и непьющие обходятся без сакэ; даже в развлечениях самым главным у них считается умеренность. Оттого и разговоры у них выходят мелочные да скучные. С утра и до захода солнца они советуются между собой, как лучше вести дела, прикидывают, кого из заемщиков можно без особого риска ссудить деньгами, да как сделать, чтобы деньги ни дня не пролеживали втуне.
Состояние свое они нажили, давая деньги в рост. И действительно, по нынешним временам нет предприятия более прибыльного, нежели ростовщичество. Но многие купцы только с виду преуспевают, а на самом деле сидят по уши в долгах. И когда такой вот купец, взявши большую сумму, не может ее вернуть, это приносит огромный убыток заимодавцу. Однако слишком осторожничать и подозревать всех без разбору тоже не дело, – этак и самому недолго прогореть.
– Давайте отныне действовать так, – предложил один из членов «Общества». – Прежде чем ссужать кого-либо деньгами, положим себе за правило обмениваться сведениями о наших заемщиках. Только чур придерживаться уговора и не хитрить друг с другом! Перво-наперво надо составить поименный список всех, кто постоянно обращается к нам за деньгами, и обсудить в подробностях, как на сегодняшний день обстоят их дела.
– Правильно! – откликнулись остальные, а кто-то сказал:
– Начнем с такого-то, владельца такой-то лавки в квартале Китабама. Все его имущество, включая недвижимость, можно оценить в семьсот каммэ.
– Заблуждаетесь! Да у него долгов на восемьсот пятьдесят каммэ.
Столь серьезное расхождение в оценках всех встревожило.
– Дело нешуточное! Давайте выслушаем соображения обеих сторон. Для всех нас это важно!
– Я считаю, что этот купец богат, – начал первый, – по следующим причинам. В позапрошлом году, в месяц инея[79], он выдавал свою дочь за купца из города Сакаи, и свадебная процессия с приданым тянулась от Имамии до самых ворот аптекарской лавки «Фудзиномару» на улице Нагамати. Вслед за свадебным поездом шли дюжие, как на подбор, парни и тащили пять ящиков, в каждом из которых было по десять каммэ серебра. Поглядишь на это – точь-в-точь процессия со священными ковчегами во время Летнего праздника[80]. Помимо дочери, у этого купца есть еще несколько сыновей. «Не будь у него больших денег, вряд ли он дал бы за дочерью пятьдесят каммэ», – подумал я и в третьем месяце прошлого года чуть ли не силком навязал ему в долг двадцать каммэ.
– Какая неприятность! – воскликнул его возражатель. – Из этих двадцати каммэ к вам вернется не более одного каммэ и шестисот моммэ.
Услыхав это, взявший слово первым изменился в лице, и, хотя он держал палочки в руке, еда не шла ему в горло.
– Эк я просчитался, – молвил он, чуть не плача, а ведь всей горькой правды он еще не знал. – Расскажите же, как на самом деле обстоят дела у этого торговца.
– Ну что ж, извольте. Зять этого торговца – мошенник, каких мало. Он настолько нуждается в деньгах, что готов платить ссудный процент наравне с театрами[81], а на таких условиях кто угодно даст ему в долг. Известно ли вам какое-нибудь другое ремесло, помимо театра, которое позволяло бы платить такой процент и при этом оставаться платежеспособным?
Один ящик из-под десяти каммэ вместе со всеми железными причиндалами обходится в три моммэ пять бу, так что всего за семнадцать моммэ и пять бу можно купить пять таких ящиков. А внутрь они напихали камней да черепицы, которых сколько угодно кругом валяется. Как известно, голь на выдумки хитра! Я так думаю, что обе эти семейки втайне сговорились между собой и устроили сие представление, чтобы пустить людям пыль в глаза. Да если бы я, открыв эти ящики, увидел в них настоящие тёгины, все равно не поверил бы своим глазам. В положении этого торговца дать дочери в приданое двести серебряных монет – и то немыслимо. А за вычетом одежды, утвари и прочего он мог бы расщедриться лишь на пять каммэ, не больше.
Будь я на вашем месте, на первых порах, год или два, я ссужал бы этому купцу понемногу, не более двух каммэ. Если бы все обошлось благополучно, в последующие пять-шесть лет эту сумму можно было бы удвоить. Давать же ему сразу двадцать каммэ следовало, лишь окончательно убедившись в его порядочности. Правильно я рассуждаю?
Все дружно закивали головами. Что же до потерпевшего, то он совсем сник и, когда подошло время расходиться по домам, был не в силах подняться на ноги от огорчения.
– До сих пор я ни разу не ошибался в своих расчетах, а тут оплошал, как последний дурачина, – пробормотал он и залился слезами, словно женщина. – Не присоветуете ли мне, как вернуть эти деньги?
На это его мудрый собрат произнес:
– Существует только один надежный способ заполучить эти деньги обратно. Думайте хоть тысячу дней и тысячу ночей, все равно ничего умнее не придумаете. При условии, что от вас последует вознаграждение в виде одной штуки шелка цумуги самого лучшего качества, я, так и быть, посоветую, что нужно сделать.
А тот ему в ответ:
– О чем разговор! Да я в знак благодарности помимо шелка готов поднести вам еще и ваты для набивки одеял. Пожалуйста, научите меня, что делать.
– Прежде всего вам следует покороче сойтись с вашим должником. Теперь уже недалеко до праздника лодок в храме Тэммангу[82]. Это очень кстати. Беседуя с ним, обмолвитесь ненароком, что ваша жена хочет полюбоваться этим красочным зрелищем с помоста на берегу реки. Двадцать пятого числа отправьте ее туда, и пусть она заведет с женой этого купца разговор о всяких домашних делах. Там же наверняка будут и его сыновья. Как только ваша жена увидит второго по старшинству сына, ей следует сразу же рассыпаться в похвалах: «Какие у него умные глаза! Не сочтите за лесть, но этот юноша – точно прекрасный павлин, рожденный в семье коршунов[83]. Его красота сияет подобно драгоценному камню. О, как бы я мечтала видеть вашего сына своим зятем! Только не подумайте, будто я говорю это потому лишь, что пропустила чарочку сакэ. Хвалить собственных детей не принято, и все же замечу, что моя дочь внешностью ничуть не уступает другим. Поскольку она единственное чадо в семье, отец готов дать за ней пятьдесят каммэ серебром. К тому же у меня есть и собственные сбережения – три с половиной сотни золотых рё, а также угловой дом в Нагабори. Даже если продать его по деш