Дорога, ведущая к веселому кварталу Симабара, самому известному в столице, вьется среди рисовых полей; это та самая «тропа Сюдзяка», о которой поется в модных песенках. Осенью, когда созревает рис, в поле, чтобы уберечь посевы от птиц, ставят пугало, надевают на него старую плетеную шляпу и прилаживают к нему бамбуковую трость. Однако коршуны и вороны, привыкшие изо дня в день видеть широкополые соломенные шляпы с выжженным на них клеймом веселого заведения[101], принимают его за гуляку, в одиночку идущего в Симабару, и не испытывают страха. Обнаглевшие птицы даже садятся ему на шляпу, будто это не пугало, а обыкновенный искатель любовных приключений.
Казалось бы, нет в жизни ничего страшнее встречи со сборщиками долгов. И тем не менее некоторые злостные неплательщики даже в последний день года не считают нужным от них скрываться.
«С давних времен и доныне за неуплату долгов голову с плеч не сносят, – сказал себе один из них. – Добро бы у меня были деньги и я отказывался платить, а тут и рад бы заплатить, да нечем. Эх, если бы все совершалось по моему хотению, у меня в саду сейчас же выросло бы денежное дерево. Только откуда ему взяться? Ведь чего не посадишь, то не вырастет».
Расстелив на солнышке в углу сада старую циновку, он принес из дома поварские палочки и большой кухонный нож и, хорошенько наточив его, заговорил вслух:
– С таким трудом счистил ржавчину с ножа, а в доме нет даже завалящей рыбешки, чтобы им резать. Впрочем, к чему зарекаться? Может, прямо сейчас я выйду из себя, пущу его в ход и зарежусь. Да и то сказать, я уже достаточно пожил, мне пятьдесят шесть лет минуло и с жизнью расставаться не жаль. А толстопузый богач, отгрохавший себе дом на центральной улице, по воле злой судьбы умер совсем молодым. Если бы он соизволил оплатить мои долги, то я – без обмана – вспорол бы себе живот и отправился к праотцам вместо него. Клянусь пресветлыми божествами Удзигами и Инари!
И он принялся размахивать кухонным ножом, словно одержимый лисицей. Тут на глаза ему попалась чернокрылая цесарка, с квохтаньем разгуливавшая по саду.
– Тебя-то я и возьму в спутники на тот свет! – крикнул он и одним махом отрубил ей голову.
Сборщики долгов, поджидавшие хозяина в кухне, не на шутку перепугались. «С таким сумасбродом лучше не связываться, – решили они. – Чего доброго, придерется к какому-нибудь не так сказанному слову, да и пустит в ход нож». Подойдя к очагу, над которым грелась вода для чая, кто-то из них сказал:
– Да уж, женушке этого вздорного господина не позавидуешь. Тяжкая выпала ей доля. Жаль бедняжку!
С тем они и отправились восвояси.
Недостойная уловка, к которой прибег хозяин, чтобы не расплачиваться с заимодавцами, себя оправдала. Он вмиг уладил свои дела, даже ни перед кем не повинившись.
На его беду, однако, среди сборщиков долгов оказался приказчик из лавки лесоторговца в Хорикаве. Лет ему было восемнадцать, от силы девятнадцать – только-только начал он выбривать волосы на висках. К тому же уродился он щупленьким, точно девушка. Зато духом был крепок. Пока хозяин дома запугивал его собратьев, он спокойно сидел у бамбуковой изгороди и, перебирая четки, повторял про себя молитву. Когда же все разошлись и шум поутих, он обратился к хозяину с такими словами:
– Я вижу, представление окончено. Мне остается только получить с вас долг и откланяться.
– Что?! – возмутился тот. – Люди постарше тебя, и те простили мне долги и ушли, а ты, молокосос, все еще околачиваешься здесь. О каком таком представлении ты говоришь?
– Сегодня у всех дел невпроворот, а вы разыгрываете сцены и морочите людей.
– Как-нибудь обойдусь без твоих поучений!
– А я все равно не уйду, покуда не получу с вас денег.
– Каких еще денег?
– Тех, что вы задолжали и не хотите отдавать.
– Да кто ты такой, чтобы взыскивать с меня долг?
– Уверяю вас, свое дело я знаю. Из всей нашей братии только я один могу стребовать деньги с самых упорных неплательщиков. А их ни много ни мало двадцать семь человек! Вот, загляните в эту тетрадь. Двадцать шесть человек уже заплатили, остались только вы. Пока вы не рассчитаетесь за доски, которые взяли у нас в долг на перестройку дома, они принадлежат нам. Если вы не заплатите сейчас же, я их заберу, и дело с концом.
С этими словами приказчик взял большой деревянный молоток и принялся сбивать дверные косяки. Тут хозяин не выдержал.
– Не допущу такого самоуправства! – вскричал он.
А тот ему в ответ:
– Ваши уловки по нынешним временам устарели. Видно, вы еще не знаете, как сейчас поступает наш брат. Сниму у вас все косяки – и мы в расчете. Такой у нас порядок.
Хозяину ничего не оставалось, как извиниться и вернуть свой долг сполна.
– Теперь, – молвил приказчик, – я могу оставить вас в покое. Но, честно говоря, ваш способ уклоняться от уплаты долгов давно уже вышел из моды. Что толку упрямствовать понапрасну? Вот мой вам совет. Договоритесь заранее со своей женой и в последний день года, как только появятся сборщики долгов, разыграйте с ней ссору. Пусть жена переоденется в уличное кимоно и крикнет вам: «Я готова хоть сейчас уйти из дома, но учтите: это кончится гибелью двух или трех человек, а с такими вещами не шутят! Что? Вы по-прежнему меня гоните? Да я и сама не желаю оставаться в вашем доме. Ноги моей больше здесь не будет!» А вы ей вслед: «Как мне хотелось умереть по-людски, полностью расплатившись с долгами и оставив по себе добрую память! Недаром же говорят: человек смертен, но слава его нетленна. Увы, теперь уже ничего не исправить. Сегодня – последний день моей жизни. О, горе!» При этих словах достаньте какие-нибудь старые бумажки и рвите их – листок за листком – с таким видом, будто уничтожаете важные бумаги. У любого сборщика долгов дрогнет сердце, и он удалится.
– Такое мне и впрямь в голову не приходило. Ну как, жена, воспользуемся этим мудрым советом на следующий год? – сказал хозяин и обратился к приказчику: – Подумать только, годами вы совсем молоды, а разумом меня превзошли. Спасибо вам за науку. А теперь соблаговолите разделить с нами скромную трапезу.
Хозяйка ощипала убитую цесарку и сварила суп, а когда, накормив и напоив, гостя отправили домой, хозяин сказал жене:
– Ждать до следующего года нам не придется. Как только стемнеет, эти наглецы, сборщики долгов, опять сюда нагрянут.
В тот же вечер супруги разыграли ссору, и все случилось так, как обещал приказчик.
От кого это пошло – неизвестно, но с тех самых пор человека этого стали называть «Сварливцем с улицы Омия».
Золотые сны
«Даже во сне не забывай о делах!» – такое наставление даст вам любой богач. И правда, во сне человек видит то, что больше всего его волнует, оттого сновидения бывают и радостные, и печальные. Но самое досадное, когда во сне находишь оброненные кем-то деньги, ведь наяву такого – увы – не случается. Да и кто по нынешним временам станет терять свои денежки? Люди дорожат ими пуще жизни! Уж какая тьма народу стекается в храм на поминальную службу, присутствие на которой засчитывается за десять тысяч дней богомолья[102], или на праздник Тэмма-мацури[103], а незаметно, чтобы кто-нибудь обронил там хоть один медный грош. Как бы то ни было, деньги водятся лишь у тех, кто зарабатывает их своим трудом.
Жил на свете один бедняк. Трудиться он не желал, а только предавался мечтаниям, как бы в один миг разбогатеть. В свое время, когда он еще обретался в Эдо, ему довелось увидеть в меняльной лавке на улице Суруга-тё целую гору серебряных монет. Это зрелище так его потрясло, что даже по прошествии лет он не мог его позабыть.
Наступил канун Нового года.
– Вот бы мне сейчас эту груду серебра, – вздохнул он, растянувшись на ватном тюфяке. – А еще, помнится, в той лавке на подстилке из оленьей кожи лежали новенькие золотые кобаны, и занимали они ничуть не меньше места, чем я на своем тюфяке.
Размечтавшись, он незаметно уснул.
На следующее утро жена его пробудилась чуть свет и стала думать, где бы раздобыть хоть немного денег для встречи Нового года.
– Похоже, нынешний день не сулит нам ничего хорошего, – горестно проговорила она и выглянула в окно. И вдруг, к своему изумлению, увидела целую груду золотых кобанов, озаренных первыми солнечными лучами.
«Вот так чудо! Вот так везение! Не иначе это небесный дар!» – обрадовалась она и стала тормошить мужа.
– Что случилось? – сонно пробормотал он, и в то же мгновение золотая груда исчезла, словно растаяла.
Женщина только ахнуть успела:
– Какая жалость!
Она рассказала мужу о своем диковинном видении, и тот объяснил:
– С тех пор как я увидал в Эдо груды золота и серебра, эта картина не идет у меня из головы. И днем и ночью я только об этом и думаю. Должно быть, на короткий миг мой сон стал явью, вот тебе и привиделось золото. Будь моя воля, я хоть сейчас отправился бы в Саё-но Накаяму и ударил в «Колокол вечного ада»[104]. Ради того, чтобы избавиться от нищеты в этой жизни, я променял бы загробное блаженство на геенну огненную. Куда ни поглядишь, для богачей везде рай, а бедняки маются, словно в аду, даже развести огонь в очаге им нечем. Эх, до чего же печальный у нас конец года!
Дурные помыслы овладели им с такой силой, что, когда он снова задремал, ему привиделось, будто сами бесы-мучители явились за ним в своей грохочущей колеснице и помчали его прямиком в ад.
А жена его еще больше опечалилась и принялась корить мужа:
– Никто на свете не живет до ста лет. Так не глупо ли тешить себя пустыми мечтами? Когда-нибудь, если наша любовь останется неизменной, нам, быть может, и доведется достойно отпраздновать Новый год. Я знаю, ты с горечью думаешь о моей тяжкой доле. Но если все останется по-прежнему, мы – все трое – умрем с голоду. К счастью, меня приглашают кормилицей в один дом, и ради нашего единственного ребенка я вынуждена согласиться. Обещай хорошенько заботиться о дочке, тогда мы еще можем надеят