ься на что-то в будущем. Покидая нашу крошку, я поступаю жестоко. Прошу тебя, не бросай ее!
И женщина горько заплакала, а муж до того расстроился, что не мог вымолвить ни слова и закрыл глаза, не смея взглянуть жене в лицо.
Как раз в это время в сопровождении какой-то старухи лет шестидесяти в дом вошла посредница по найму прислуги, жившая в окрестностях Сумидзомэ.
– Ну что, ты обдумала мое предложение? – обратилась она к молодой матери. – У тебя хорошие груди, поэтому можешь сразу получить вперед в счет жалованья восемьдесят пять моммэ. Вдобавок хозяин обещает четыре раза в год справлять тебе новую одежду. Скажи за это спасибо. Своей стряпухе, – девица она крепкая и рослая, – он платит всего тридцать два моммэ за полгода, а ведь она не только готовить, но и ткать полотно умеет! Тебе же предлагают такие выгодные условия лишь потому, что у тебя много молока. Если ты не согласна, у меня на примете есть еще одна женщина, которая живет в верхней части улицы Кёмати, так что решай поскорее. Кормилица нужна уже сегодня.
Молодая женщина не заставила себя ждать с ответом:
– Я на все согласна, лишь бы моя семья не голодала. Не знаю, смогу ли угодить любимому сыночку этого господина, но служить буду преданно.
– В таком случае мы сейчас же туда и отправимся, – сказала посредница и, не удостоив хозяина ни единым словом, сбегала к соседям, взяла у них тушечницу и, заключив с кормилицей договор сроком на год, вручила ей сверток, на котором было написано: «Тридцать семь монет, а всего восемьдесят пять моммэ». Затем она проворно вынула из свертка восемь моммэ и пять бу и сказала:
– Это причитается мне за услуги. Не все ли равно, когда их получать, сейчас или потом? Любой другой на моем месте взял бы с тебя не меньше.
Покончив с делами, посредница стала торопить женщину:
– Ну, госпожа кормилица! Будет тебе прихорашиваться! Пошли!
На глаза у мужа навернулись слезы. С покрасневшим от плача лицом женщина склонилась над маленькой дочкой:
– Прощай, О-Ман! Твоя мама будет теперь жить в доме нового господина. Я приду повидать тебя после новогоднего праздника.
Вся в слезах, она побежала к соседкам попросить их присмотреть за ребенком.
Жестокосердая посредница не преминула заметить:
– Дети и без родителей вырастают. Кому суждено выжить, тот выживет, хоть бей его, хоть секи! Ну, прощайте, хозяин.
С этими словами она вышла из дому. Обе женщины последовали за ней.
Оглянувшись на дом кормилицы, старуха молвила:
– Сперва мой внучок остался без материнского молока, а теперь и эта бедная малышка.
Нисколько не щадя чувств матери, посредница изрекла:
– Ничего не поделаешь. Все беды происходят из-за денег. Да какое нам, в сущности, дело, помрет ее девчонка или нет?
Последний день года был уже на исходе. Покинутый муж предавался горестным раздумьям: «Я унаследовал от отца большое состояние, но не сумел с толком им распорядиться и был вынужден бежать из Эдо. Только благодаря любящей жене мне удалось найти пристанище здесь, в Фусими. И сейчас мы могли бы быть счастливы, встречая новогодний праздник вместе, даже если бы наше угощение состояло из одного чая. А как ждала этого дня моя бедная женушка! Даже купила две пары новых палочек для дзони[105]. Увы, одна пара тут явно лишняя!»
Он схватил палочки и с возгласом: «Теперь они не нужны!» – разломал их и бросил в огонь.
Среди ночи заплакал ребенок, и унять его не было никакой возможности. Хорошо еще, что прибежали соседки и посоветовали сварить кашицу из рисовой муки, добавить к ней сладких тянучек с соком кунжутного листа и покормить ребенка из бамбуковой трубочки. А одна из соседок покачала головой:
– Может, мне только кажется, но прошел всего день, а ребеночек уже вон как осунулся!
– Да уж, – отвечал отец. – Но что тут поделаешь?
В душе его поднялась такая злоба на самого себя, что он швырнул во двор щипцы для углей, которые были у него в руке.
– Вам, хозяин, не позавидуешь, – проговорила одна из женщин. – А вот жене вашей, надо сказать, повезло. Господин, к которому она нанялась, любит хорошеньких. Наша соседка непременно придется ему по вкусу, потому что очень похожа на его покойную супругу, особенно со спины.
Не в силах слушать такое, покинутый муж воскликнул:
– Деньги, которые она получила, лежат нетронутые! Уж лучше умереть от нужды, чем жить в разлуке! – И, схватив сверток с деньгами, выбежал из дому.
Так он вернул жену, и они вместе встретили Новый год. Хоть и в слезах, да вместе!
Даже боги иногда ошибаются
Каждый год в десятом месяце японские боги покидают насиженные места в своих провинциях и собираются в Главном святилище в Идзумо. Там они держат совет о ниспослании народу благополучия, решают, кого из новогодних богов счастья в какую землю направить, спешат вовремя завершить приготовления к празднику.
Получить назначение в Киото, Эдо и Осаку – главные города страны – могут лишь боги, превзошедшие других в добродетели. В Нару и Сакаи тоже отправляются лишь самые достойные, умудренные опытом боги. Немалыми заслугами должны обладать и те из них, кого посылают в Нагасаки, Оцу и Фусими. Нет такого места в стране, будь то призамковый посад, приморский городок, деревушка в горах или цветущее селение, куда не пожаловал бы свой бог счастья. Он не оставит своей милостью ни один малолюдный островок, ни одну убогую лачугу рыбака. Во все дома, где толкут моти[106] и ставят у ворот украшение из веток сосны и бамбука, непременно придет Новый год.
Однако любой из богов норовит оказаться поближе к столице, мало кому хочется встречать новогодний праздник в деревенской глуши. Да и то сказать, если есть выбор, каждый отдаст предпочтение городу.
Дни и месяцы нашей жизни мчатся с быстротой водного потока, годы же подобны волнам, набегающим на берег. Не успеешь оглянуться – и вот уже последний месяц года на исходе.
Жители города Сакаи в провинции Идзуми пекутся о своем благополучии и в хозяйстве рачительны, однако достатком своим не кичатся. Снаружи жилище богача как будто ничем не примечательно – обыкновенный дом с решетчатым фасадом, зато внутри там есть где развернуться. Дела свои богач ведет так, что суммы, записываемые в приходную книгу, год от года увеличиваются и перекрывают все расходы.
Если в его семье растет дочь, то, как только она переболеет оспой, он внимательно к ней присматривается и, убедившись, что внешностью она нисколько не хуже других и со временем станет девушкой, по нынешним понятиям, достаточно привлекательной, начинает готовить одежду ей в приданое, хотя невесте всего-то пять годочков. Если же девочка нехороша собой и может в невестах засидеться, богач старается скопить побольше денег ей на приданое и, помимо торговли, принимается за ростовщичество. Подобная предусмотрительность необходима, чтобы избежать чрезмерных хлопот во время сватовства.
Богач привык о каждой мелочи думать заблаговременно, и дом его постепенно обрастает пристройками, крыша еще не прохудилась, а он уже меняет дранку, столбы еще крепкие, а он подводит под них каменное основание. Медный желоб на карнизе еще не нуждается в починке, а он из года в год следит за ценами на медь и покупает ее загодя на самых выгодных условиях. Шелковому кимоно ручного тканья, сшитому на каждый день, сноса не будет, потому что движения богача размеренны, степенны. В такой одежде он даже в будни выглядит нарядным, но поступает при этом вполне по-хозяйски. В наследство от отца ему досталась драгоценная утварь для чайной церемонии, которая передается в его семье из поколения в поколение, и, когда он приглашает гостей на чаепитие по случаю проводов старого года, о нем тотчас расходится молва: этот человек отличается изысканным вкусом. А ведь никаких дополнительных затрат для этого не требуется!
Если даже такой богач во всяком деле проявляет бережливость да расчетливость, то о купце с небольшим достатком и говорить не приходится. Вместо подушки он подкладывает под голову счеты и даже во сне не забывает, что близящийся конец года может принести ему либо барыши, либо убытки.
Вместо того чтобы любоваться алыми листьями осенних кленов, он глядит на дешевый красный рис в жернове, воображая, что цвет его ничуть не хуже. Окунями, которых в пору цветения сакуры вылавливают в море прямо у него на глазах, такой купец лакомиться не станет. Он живо смекнет: эта рыбка в большом почете у столичных жителей, так пусть раскошеливаются, – и каждый вечер будет отправлять в Киото большие корзины со свежевыловленными окунями. Даже молодь кефали он выставляет на стол только для гостей, сам ее не ест, отговариваясь тем, что уж очень она отдает тиной. Жители столицы, окруженной горами, в изобилии едят свежих тунцов, в то время как здесь, неподалеку от моря, люди довольствуются мелкой прибрежной рыбешкой. Недаром в пословице говорится: «Маяк далеко светит, а у самого его основания темно».
В канун Нового года, едва стемнело, один из богов счастья незаметно проник в дом какого-то, как ему показалось, преуспевающего торговца, чтобы в его семье справить праздник. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что, хотя полочка эходана и висит на положенном месте, светильники не зажжены и повсюду царит запустение. Но поскольку этот дом он облюбовал для себя сам, покинуть его и искать местечка получше было ему не с руки, к тому же там уже мог оказаться другой бог счастья. Поэтому он решил остаться и посмотреть, как здесь будут встречать Новый год.
Всякий раз, как раздавался стук в дверь, хозяйка вздрагивала от страха и каждому, кто приходил, говорила одно и то же:
– Хозяин еще не вернулся. Какая жалость, что вы опять обеспокоили себя понапрасну!
Незаметно миновала полночь. А едва забрезжил рассвет, у дома купца снова собрались заимодавцы.
– Ну что, вернулся хозяин? – грозно вопрошали они.
Тут вдруг откуда-то примчался приказчик и, насилу переводя дух, затараторил: