Я, конечно, ответил: «Вы что-то сказали? Да? Спасибо!» И под его диктовку записал все, о чем я здесь говорил.
Надеюсь, вы не оставите мои открытия без внимания… мания… мания… мания…
Загадочный портрет. История одной находки
На картине мировой живописи есть ещё белые пятна, иными словами – темные места. Таким темным местом явился для меня один портрет, яркий документ своей эпохи. Но какой эпохи? – оставалось загадкой. Месяцы кропотливого труда в БАНе, а говоря точней в Библиотеке Академии наук – не принесли заметных результатов.
Тогда я вновь посетил тот зал и посредством одного из пальцев стал осторожно осматривать картину. Здесь-то мне и пришла на помощь служительница, проснувшаяся от шума.
«Что вы делаете?! – закричала она. – Это же XIX век!»
«Как?! – ахнул я. – Этот яркий документ эпохи дошел до нас из XIX века?!»
И служительница объяснила: "Мы барахло не вешаем! У нас сугубо XIX век! Потому как при входе в зал – объявление: «Искусство XIX века»!
Загадка была разгадана. Оставалось только узнать, кто же он, автор этого портрета? Месяцы кропотливого труда в БАНе, а говоря короче – в Библиотеке Академии наук – не принесли заметных результатов. Был только установлен размер полотна.
И вновь я посетил тот зал и посредством указательного ногтя стал осторожно колупать краску. И вновь мне пришла на помощь проснувшаяся служительница.
«Не хапай пальцами картину Кипренского!» – закричала она.
«Как?! – ахнул я. – Это полотно принадлежит кисти Ореста Адамовича Кипренского, художника самобытного дарования?»
И служительница объяснила: «Внизу подпись. Очи-то разуй!»
Я снял очки: действительно внизу стояла подпись – Кипренский.
Загадка была разгадана окончательно. Оставалось только узнать, кто же изображен на портрете. Я уже запарился в БАНе, а попросту говоря – в Библиотеке имени Академии наук, – но картина не прояснялась. Было установлено только, что портрет – задумчив, кучеряв, в бакенбардах и с руками, сложенными на груди.
И вновь я посетил тот уголок и посредством верхних конечностей стал осторожно ощупывать бесценное полотно. И вновь мне пришла на помощь проснувшаяся служительница.
«Руки прочь от Пушкина, бурбон!» – закричала она.
«Как?! – ахнул я. – Это портрет отца нашей литературы Пушкина?»
И служительница объяснила: «Вот же табличка присобачена!»
Я снял с очков пот: действительно рядом была присобачена табличка: «Кипренский. Портрет Пушкина».
Страшная догадка мелькнула в моей голове! Я положил руку на плечо скромного труженика охраны памятников старины и сказал: «Знаете ли вы, старина, немым свидетелем чего сейчас являетесь? Вы являетесь свидетелем разгадки портрета Пушкина, автора текста к песне „Подъезжая под Ижоры“».
И служительница сказала: «Идите в баню!»
И я действительно пошел отмываться в баню при Библиотеке Академии наук.
Загадка была почти разгадана. Оставалось только узнать, чьи отпечатки пальцев на замечательном портрете Пушкина?
Волосы не зубы – отрастут. Воспоминания писателя
Писать я начал рано: когда стал лысым. Тогда, знаете ли, гимназисты были другими: их стригли до основания и каждый день. Об этом-то я и написал свой первый рассказ. Но показать его товарищам не решился и потому прочел им вслух. Гимназисты слушали молча и засмеялись только в одном месте – над фразой: «Волосы не зубы – отрастут».
Тогда-то я и понял, что мое призвание – литература, – и помчался к Аркадию Аверченко – редактору тогдашнего «Сатирикона». В редакции я страшно волновался: не знал, куда деть руки, ноги, глаза, что прочесть – какую именно строчку из рассказа. Но Аверченко прочел сам и сказал:
– Рассказ не получился. Но есть удачная фраза: «Волосы не зубы – отрастут».
Эти слова крупного литератора (он уже тогда весил килограммов сто) вдохновили меня, и, спустя четыре года, я переделал фразу в стихотворение.
Долго я не решался показать его известному поэту тех лет Сергею Есенину. Наконец я встретил его на Невском проспекте, воспетом с такою чудной силой Блоком. Есенин по обыкновению своёму был в лаптях, в цилиндре, с собакой Качалова и с женщиной, смутно напоминавшей мне Шаганэ. Сергей Александрович восторженно принял революцию, но, прочтя мое стихотворение, хрипло сказал:
– Голубая… Голубая муть! Кроме последней фразы: «Волосы не зубы – отрастут».
Именно тогда я понял: только трудом можно достичь сияющих вершин драматургии, – и развернул полюбившуюся всем фразу в пьесу.
Долго я не решался её показать агитатору и горлану нашей литературы Маяковскому. Но когда пришёл к нему в седьмой раз, Владимир Владимирович, уже освободившийся от оков футуризма, пригласил меня к себе и, прочтя мою пьесу прямо на лестнице, в течение минуты, сказал во весь голос, не разжимая папиросы:
– Д-д-дрянь! Есть, впрочем, одна фраза: «Волосы не зубы – отрастут».
Взрастивший не один десяток писателей, Горький в это время болел, и врачи ему строго-настрого запретили читать мой роман-трилогию под названием «Волосы не зубы – отрастут». Но, человек высокой культуры, Алексей Максимович прочел его прямо на моих руках и сказал, с трудом налегая на "о":
– Зоголовок хорош. А все остольное, батенька, плохо. Очень плохо.
Больше он меня не видал. А я – его.
Семьдесят лет я отдал литературе. Все говорили мне, что пишу я плохо. Но я не падал духом, а писал, писал и писал. И не о чем попало, а куда нужно.
И сейчас, когда волосы у меня не только выросли, но и выпали, а зубы появились, но чужие, выходит в свет моя первая книга – «Встречи с великими (воспоминания писателя)».
Эпиграфом к ней послужила фраза, которую в детстве я услышал от одного гимназиста: «Волосы не зубы – отрастут!»
Как писать. Выведение из практической стилистики русского языка
Прежде, чем начать разговор о стилистике русского языка, остановимся на том, с чего вообще начинать. Начинать надо с главного. Многие авторы, особенно начинающие, страдают болезнью раскачки, начинают вяло, с неважного, второстепенного, долго разгоняются, тянут резину, боятся сразу взять быка за рога, сразу ввести в курс дела и вводят медленно, постепенно, что, конечно, утомляет читателя. Иногда на вводную часть уходит целый абзац.
Читателя утомляют и бесконечные перечисления фамилий, имен, отчеств, стран, городов, деревень, лесов, морей, полей и рек, озер, пойм, дамб, каналов, заливов и лиманов, а также арыков, айсбергов, оазисов, водопадов, водопроводов, керогазов, козерогов и т. д. Перечислять можно до бесконечности. Но размер данной статьи не позволяет этого сделать. А потому сразу перейдем к другой распространенной ошибке – злоупотреблению цитатами.
«Следует больше видёть самому, чем повторять чужие слова». Эти замечательные слова принадлежат Лихтенбергу. Гельвеций в этой связи заметил: «Немногие авторы мыслят самостоятельно». Поэтому не увлекайтесь цитатами. «Учеными глупцами» называл цитатчиков Лев Толстой. В подкрепление этой мысли не побоюсь привести цитату из латинского: «Цитатум минимум» (Цитируй только в случае крайней необходимости).
Избегайте ненужных красивостей. Красивое, но ненужное сравнение подобно бриллиантовому колье на груди бородавчатой жабы, которую из серебристого тумана выносит гнусная макака.
Теперь спросим: что такое риторический вопрос? Когда он ставится? И так ли уж всегда необходим?
К скучному тексту также может привлечь внимание инверсия. Неправильный в предложении слов порядок – вот что инверсия значит такое.
Избегайте банальностей. Пишите хорошо, оригинально.
Оригинально – то, что не банально. Если б все вокруг было оригинально, писать банально было б оригинально, а писать оригинально – банально.
Не повторяйтесь. Не высказывайте одну и ту же мысль дважды. Дважды высказанная мысль – есть повторение сказанного. Поэтому не повторяйте сказанное дважды. Дважды сказанное – это повторение уже дважды высказанного.
Избегайте большого числа числительных в одной фразе: одно, два числительных – куда ни шло; но три, четыре – уже много; пять, шесть, семь – очень много; восемь – предел; максимум – девять; хотя можно – и больше, если очень хочется, но лучше не надо.
Будьте краткими, не удлиняйте непомерно фразу, загромождая её деепричастным оборотом, стоящим вдобавок перед причастным, который лучше, однако, придаточного предложения, ибо не увеличивает, не расширяет и не нагнетает количество глаголов, различных необязательных и лишних прилагательных, существительных, стоящих уже непонятно, в каком падежу, из чего ясно, что крайне много появляется не только наречий, но также и союзов, опять-таки каких-либо-нибудь-кое частиц, скобок, усложняющих (затемняющих) мысль, запятых, точек с запятой; многоточий… прочих знаков препинания – в том числе – тире, – если к тому же слог изобилует ложными аллитерациями, иллюстрирующими лишь иллюзорность любви к слову, и ненужными и натужными рифмами-шрифмами, потому что в конце фразы забываешь то, о чём говорилось в её начале.
Несколько* слов о примечаниях. Примечания оправданы только в том случае, когда объясняют темные** места***. Крайне**** редко пользовался примечаниями, например*****, Пушкин******.
Готовя произведение к публикации, не льстите редакторам. Редактора у нас – самые лучшие редактора в мире и не нуждаются в ваших похвалах.
Заканчивать произведение ни в коем случае нельзя категорически. Никогда, никого и ни в чем не поучайте! Запомните это раз и навсегда!!!
Примечания:
* Немного.
** Неясные.
*** Имеется в виду – в тексте.
**** Очень.
***** К примеру.
****** Великий русский поэт (1799—1837), писал стихи.