И какое-то время Сьена ждала и надеялась. Еще немного и чудо случится. Не сегодня, так завтра или послезавтра. Если она станет еще нежнее и покорнее его воле, вот тогда, наконец… Ждала почти до самой осени. Пока не поняла, что надеяться нет никакого смысла.
Пройдет еще какое-то время, она забеременеет, а рано или поздно это произойдет (странно, что до сих пор этого не случилось). Бэрман обязательно женится. Ведь ребенок — его наследник должен быть законнорожденным. И всю оставшуюся жизнь Сьена проведет в "Счастливой долине". И хорошо еще, если её до самой смерти не станут запирать на ночь в комнате.
Всю жизнь прожить с человеком, чудом умудрившимся привязаться, если не душой, то, определенно, телом к подневольной батрачке недостойной доброго слова! А со временем Сьене предстоит стать часть меблировки господского дома, чем-то вроде большого фамильного стола из розового дерева.
И ведь не сбежишь. Пустыня не пустит за границы "Счастливой долины". И руки на себя не наложишь. У Бэрмана чутье волчье. Едва почудится ему, будто наложница задумала что-то недозволенное, сразу троит бдительность. Станет на десять замков запирать, а может и кандалы надеть.
Оставалось только смириться, как учили монашки в приюте. Дескать, первейшая женская добродетель — смирение. А еще терпение и покорность судьбе. Черт бы их подрал эти добродетели!
Сьена терла полотенцем уже сорок вторую по счету тарелку, бездумно глядя в окно. Хозяин будет недоволен, если посуда не заблестит точно серебряная.
В это время через ворота под громкий возглас "Э-эй!" во двор въехал тарантас, запряженный парой вороных. Гнедая кобыла под седлом бежала привязанная сзади. Тарантас и лошади принадлежали достопочтенному судье Роллу из Морендо. Его пушистые белые усы Сьена узнала бы из тысячи похожих. Возможно, судья приехал специально, чтобы поглядеть на несостоявшуюся каторжанку, а возможно у него было еще какое-то важное дело к землевладельцу Бэрману. Этого Сьена не узнала. Как только мужчины удалились в кабинет, расположенный в другом крыле дома, она, повинуясь мгновенному почти бессознательному решению, сняла и швырнула на пол фартук, потом вышла во двор, спокойно отвязала гнедую, забралась в седло и ускакала прочь.
Бэрман искал девушку без остановки всю осень и зиму, но Сьена словно сквозь землю провалилась. Заглянул под каждый камушек и кустик, нанял в Грифонне трех опытных сыщиков. Безрезультатно. Её не нашли ни живой, ни мертвой.
Наступила весна. И однажды утром Рэдклифф нашел хозяина "Счастливой долины" в сарае, где раньше жила бывшая воровка. Бэрман повесился на добротной новенькой веревке. Аккуратно и качественно, как делал все в своей жизни.
Записки он не оставил.
16/01/2007
Монолог Кирдана Корабела в канун отбытия Последнего Корабля, или Почему от эльфийской цивилизации не осталось материальных следов
— Что, значит, перенести дату отправления Последнего Корабля? Почему выбились из графика? Это вы будете лично Манвэ рассказывать! И отчеты писать тоже! И я с удовольствием погляжу, как вы объясните руководству причины отсрочки наступления Эпохи Владычества Людей. Штрафы и неустойки тоже вы будете платить?!
Берите пример с лихолесцев.
Леголас, доложись! Как вы там все вопросы порешали?
Во-о-от! Учитесь у профессионалов, как надо работать. Трандуил, небось, так свои холмы замаскировал, что с двух шагов не догадаешься, что там внутри чертоги царские. И не надо мне рассказывать про Лотлориэн. Не надо! Там делать нечего. Таланы по бревнышку разобрать, это вам не каменный дворец оприходовать.
Слушайте, я все-таки Корабел, а не Каменщик. Мне, что и тут над каждым стоять и следить, чтоб работали, а не на цветочки любовались? Будете в Валиноре бездельничать….хм…, если я не передумаю насчет выходных дней.
Да не жадный я, Гимли, не жадный. Крепостные стены Митлонда, как стояли, так и стоят. А дворцы дело такое. Сегодня есть, а завтра сожгли дотла. Что я людей не знаю? Им только дай "красного петуха" подпустить в чужую хату. Дворец, тем паче построенный какими-то эльфами, рука разрушить не дрогнет. А вот коровники! Коровники при любой власти пригодятся. А на камнях не написано, чьи они: эльфийские или людские. Нет, Гимли, я на гномов не наезжаю. Я и знать не знал, что ты каждый собственноручно вытесанный камень подписываешь. Я понимаю, что дело чести, и только успевай следить, чтоб не своровали. Народ уже давно пошел такой — ноги к чему угодно приделают, глазом не моргнут. Сам весла закрываю на два запора. Чтоб не сперли.
Не переживай, Леголас, они своих дворцов понастроят, дорог намостят, кораблей настрогают… Как раз твоё Лихолесье на это дело и пустят… Извини, это я так пошутил по-боцмански. Хотя, кто знает, кто знает… Но я так понимаю, раз ваша Эпоха пришла, то уж будьте так любезны, переходите на самообслуживание. Нет, я только что это слово придумал. Чтоб потом не кивали на нас, мол, эльфы такие-сякие, высокомерные сво… хм…, ну в общем Перворожденные оставили свои штучки, чтоб мы, люди, чувствовали себя убогими и безрукими. Обидно им будет, а от обиды порушат всё. Вот Гимли понимает. Ему тоже жалко. Оно ж приятнее начинать все с чистого листа, верно? Вот и я так думаю. Я бы даже сказал — политкорректно. Не переживай, Гимли, это не ругательство, это слово я тоже только что выдумал. Ну, извиняй, привычка у меня. Еще со времен Куйвиэнен осталась.
Э-эй! Поосторожнее там с сервизами! Не брюкву кантуешь! Я потом каждую вазочку пересчитаю и приму по описи. И упаси Эру, там хоть одна битая окажется!
Нет, ну пока не гаркнешь…
Как ты меня назвал? Педант? А я уж чего подумал… Так вот, мой дорогой лихолесский принц, чтоб ты знал, меня самолично Оссе за грязь и срач на рабочем месте гонял в три шеи. Не могу я побросать всё, как попало. Хоть инструмент, хоть дом, хоть город. Вот! И ты не можешь. И потом… знаешь, мне совершенно не хочется, чтоб они передрались из-за наших вазочек. Про книги я вообще молчу. Пустят на самокрутки… Ладно, я больше не буду. Арагорн и в самом деле мужик был отличный.
Что случилось? Успеваем?! Ну, так давно надо было на три смены переходить, а не чесаться до последнего. Нет, давно пора за Море отправляться, пока совсем народ не распустился.
Дайте-ка, я еще раз на коровники полюбуюсь. Ну, просто суперские коровники получились. Скажи, Гимли? Главное, я вовремя успел запретить барельефы вырезать. А то всю операцию провалили бы к морготовой бабушке. "Хвосты" подчищать тоже надо уметь. Вот веришь, Леголас, теперь я буду в Альквалондэ спать с чистой совестью…
С кем? Что значит с кем? Ах! Ну, молодежь пошла! Совсем стыд всякий потеряли!
28.08.06
Ондоль
Посвящается Hrivelote
Три молодчика деловито грабили старуху, польстившись на корзину со снедью, прикупленной на деревенской ярмарке. Три здоровых молодых мужика, которым показалось, что удобнее маленькой старушонки, жертвы не найти. Так оно, собственно, и было. Но ровно до того мига, как сия безобразная сцена отразилась в узких эльфьих глазах.
Если бы Альс стал считать те случаи, когда на его пути приключались подобные оказии, то, верно, пришлось бы приглашать на помощь всех сородичей из Фэйра загибать пальцы. На этот счет существовала старая поговорка утверждающая, что на ловца зверь сам бежит. Что правда, то правда, но не до такой же степени.
Он остановил Ониту и задумчиво взирал на бесчинство, ожидая пока грабители заметят его присутствие.
— Те чё нать, остроух? — удивился самый наглый и самый рослый из них.
Альс неласково ухмыльнулся, и ничего не ответил. Но его поняли без слов. С такой рожей, да при мечах, рот раскрывать не обязательно. От греха подальше мужики ретировались с поля несостоявшейся битвы. И по всему выходило, будто проезжий благородный воин совершил деяние достойное небольшой, но трогательной баллады. И вовсе не потому, что Альс любил старух. Скорее наоборот, человеческие старухи вызывали у него сложные смешанные чувства, и среди них симпатия не водилась.
— Если ты думаешь, что я стану тебе благодарить, то здорово ошибаешься, — сказала женщина, даже не посмотрев на своего спасителя. Она медленно собирала рассыпные яблоки.
— Я так и не думаю.
— Тогда зачем? — в её голосе прорезалось некоторое любопытство.
— А какая теперь разница? — пожал плечами Альс.
— По крайней мере, честно…
— Я не вижу смысла врать.
Они встретились взглядами. Впервые по настоящему посмотрели друг на друга. И этот взгляд решил дело. Альс молча спешился и помог собрать пожитки.
— Как тебя зовут? — спросила старуха.
— Ириен Альс. А тебя?
— Ондоль.
— Просто Ондоль?
— Точно!
Кривоватая усмешка растянула сухие потрескавшиеся губы женщины, отливающие нездоровой синевой.
— Ну…, как знаешь, — согласился неохотно эльф.
"Не хочет человек говорить — не надо", — решил он
Она жила в маленьком доме берегу озера, похожем на гнездо неряшливой птицы. Крыша, крытая камышом, требовала починки, причем срочной, бычий пузырь на окне порвался, дверь перекосило. Но внутри идеальная чистота и порядок резали глаз. Каждая вещица лежала на своем месте, очаг чистился регулярно, пол мылся каждый день. Откуда только силы брались? Впрочем, Альс-то как раз знал, откуда эти силы.
— Твоя лодка? — спросил он, показывая на искусно сработанный челн.
— Мужнина.
Ириен ничего не стал спрашивать про мужа.
— Давно схоронила?
— Семь лет назад.
— Хорошая лодка, — похвалил эльф.
— Он умел, — согласилась Ондоль и ушла в дом готовить обед.
Уха и каша, заправленная козьи молоком, показались Альсу исключительно вкусными, ведь он был голоден. Потом он сходил помыть посуду на причал, нарубил свежего камыша, давая понять хозяйке, что просто так в покое её крышу не оставит. А Ондоль, в свою очередь, позаботилась о эльфовой кобыле. Почистила её, и отпустила пастись, не стреножив, полагая, что абы какая животина у эльфа под седлом ходить не будет. Умная, стало быть, лошадка и далеко от дому не уйдет.