Но через день-другой я не вытерпел. Трудно мальчишке сидеть дома, словно мышь в норе. Уложив сестрёнку спать, я шагнул через порог. Меня выманил на улицу летний весёлый день.
В саду у бая расцвела сирень. Через решётку свешивались ее голубоватые гроздья. Я остановился у забора и, любуясь прекрасными цветами, нюхал душистый воздух.
Из дома на прогулку со своим домашним псом вышел Габдулла. Почему-то ему захотелось поиздеваться надо мной.
Резким толчком в грудь он сбил меня с ног. Я поднялся, хотел убежать, но Габдулла натравил на меня своего пса и ещё дворовых собак. Они потащили меня, вцепившись в полы моего халата.
Одна собака подпрыгнула, сорвала шапку с моей головы и умчалась, унося добычу.
— Взять его, взять! — науськивал на меня собак Габдулла.
От страха я громко заплакал.
Не знаю, что было бы со мной, если бы мой плач не услышал отец и не отогнал от меня собак.
Отец ничего не сказал хозяйскому сыну, но Габдулла немного сконфузился. Чтоб я перестал плакать, он сунул мне в руки букетик цветов и скрылся в саду.
Всё ещё всхлипывая, я стоял с букетиком возле забора. Чьи-то сильные пальцы больно дёрнули меня за ухо. Ко мне незаметно подошёл сам бай Кабиров.
— Кто позволил тебе рвать чужие цветы?!
Оттолкнув меня от забора, бай повернулся к отцу:
— Если этот маленький воришка ещё раз попадётся мне на глаза, я ему руки-ноги переломаю!
Отец хотел возразить, но бай закричал ещё громче:
— Нечего заступаться за своего щенка! На днях этот негодный мальчишка нахально залез в наш дом, сегодня он ворует цветы. В конце концов, это уже стало нестерпимо!
Дома я ещё получил подзатыльник от отца.
— Вечно ты, малый, чего-нибудь натворишь, а мне и без тебя неприятностей хватает!
Думаю, что всё же отец понимал, что я не виноват. Потому что, когда к обеду пришла мать, они посовещались и мать начала укладывать наши вещи.
Я обрадовался. Значит, мы уезжаем! Уезжаем от злого бая, который плевал на отца, а меня выдрал за ухо, от его сварливой жены, от предателя Габдуллы…
И опять стук в окно: отца вызывали к баю.
Отец отсутствовал долго. Не знаю, о чём они говорили с баем, наверное, хозяин потребовал вернуть задаток. Потому что, вернувшись домой, отец приказал матери распаковывать вещи.
Мы остались.
Больше меня к байскому дому не подпускали. Мир для меня стал ещё тесней. Единственное место, где мне разрешалось дышать свежим воздухом, — пятачок во дворе под окнами нашего дома.
Мы жили как в плену. И никуда не могли уйти, пока отец не вернёт баю задаток.
И если мы ушли, то потому, что нам ворота открыло несчастье.
Заболел отец. Хватаясь за грудь, он часто кашлял. На лечение денег у нас не было.
Отец работал из последних сил. Но потом слёг и уже не поднимался с постели.
И безжалостный бай приказал нашей семье очистить помещение. Он наймет себе другого, здорового работника, больные ему не нужны.
Несчастная мать металась по городу в поисках жилья. Наконец ей удалось снять лачугу на окраине.
Помню, как мы переезжали. Отец не мог идти пешком, ноги у него отказывались ходить.
Где-то матери удалось раздобыть маленькую двухколёсную тележку. Сперва она перевезла на тележке две наши подушки и зелёный сундук.
Когда мать во второй раз грузила на тележку вещи, неожиданно появилась Фатиха-абыстай.
— Ну и семейка! Только и думает, как бы прихватить чужое. У нас ничего лишнего нет. Этак мы сами обеднеем, если будем раздавать свои вещи всяким проходимцам!
И Фатиха-абыстай вырвала из рук растерянной матери вытертый палас, на котором спал отец.
— Абыстай! — взмолилась мать. — Оставь нам этот старенький палас. Неужели за столько лет работы мы его не заслужили? Прошу не для себя, для больного мужа. Он теперь лежачий, а подстелить мне нечего.
Абыстай стояла как каменная, крепко держа палас.
— Мать, замолчи! Кого ты просишь? — остановил маму отец.
Он захрипел и больше не мог говорить.
И тогда кроткая мать повысила голос на хозяйку:
— Дай бог, и тебе дожить до такого же дня, чтобы и твои бока узнали, каково лежать на голых досках!
Кое-как отец добрался до порога, но тут его зашатало, дальше ступить он уже не мог.
Мать усадила отца на тележку. Маленькая сестренка тоже норовила забраться туда же, но места для нее не было.
Я взял сестрёнку за руку, и мы побрели за тележкой, на которой мать повезла отца.
Когда тележка выехала за ворота, отец обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на то, что мы оставляли, и сказал:
— Слава аллаху! Я молил его не дать мне умереть здесь рядом с конюшней и проклятым байским домом. Милостивый аллах услышал мою просьбу, исполнил мое желание. Теперь я могу спокойно закрыть глаза.
Мать промолчала.
Фатиха-абыстай со своим сыном и служанками с любопытством смотрели, как мы переезжаем.
Габдулла не мог не посмеяться над чужой бедой:
— А ты, оказывается, плохой конюх, Ахмуш! Какую тощую лошадь запряг, да ещё двуногую. Далеко на ней не уедешь! Ха-ха-ха!
Не утерпела, чтобы не вставить словечко и Фатиха-абыстай:
— Так им и надо! Не умели ценить хороших хозяев, пусть теперь попробуют прожить без нас!
Ни отец, ни мать ничего не ответили этим злобным людям.
Когда мы очутились на улице, я с облегчением вздохнул. Я словно попал из темноты в светлый, просторный мир, где мог шагать свободно, а не топтаться на тесном пятачке.
Мне только жаль было измученную мать. Она надрывалась, тележка оказалась для неё тяжким грузом.
Дорога была неровная, вся в выбоинах. Мать часто останавливалась, как обессилевшая лошадь, и отдыхала, тяжело дыша.
Лишь к ночи мы добрались до места.
Отец надрывно кашлял и тихо стонал.
В темноте я не мог толком разглядеть наше новое жилище, но каким бы оно ни было, всё же лучше, чем у бая. Здесь, по крайней мере, никто не запретит мне играть на улице.
Много лет спустя я проходил мимо дома Кабировых. На вид красивый, он показался мне отвратительным. Я знал, что за светлыми окнами скрывались чёрные люди, из-за которых наша семья пролила много горьких слез.
Мне ненавистен этот проклятый дом, в котором жили жадность, жестокость и ложь.
1921 г.
Старый охотникПеревела Н. Надеждина
I
В затерявшейся среди уральских гор башкирской деревне все знали старого охотника Биккужу-бабая. Он всегда возвращался из леса с добычей. Говорили, что у него зоркий глаз и верная рука, его ружьё бьёт без промаха.
Но был день, когда Биккужа-бабай пошёл в лес не для того, чтобы охотиться. Он горячо любил свою красавицу дочь Алтынбикэ и её единственного сына. Что с ними случилось? Почему они не вернулись домой? Встревоженный старик отправился на поиски.
В лесу Биккужа-бабай узнал страшную правду. Его любимую дочь Алтынбикэ растерзали волки. Что могла сделать безоружная женщина против напавших на неё и на малыша лютых волков? Чтобы сохранить жизнь сына, мать, не задумываясь, отдала свою.
Алтынбикэ посадила малыша на ветку дуба, где его не могли достать волки, но сама уже не успела спастись.
Дед разыскал в лесу и снял с ветки дуба оцепеневшего от ужаса малыша.
С тех пор они живут вместе. Для старого Биккужи-бабая маленький Миннигарей — и внук и сын, вся его семья, свет жизни, радость и утешение.
Миннигарей гордится тем, что его дед лучший в деревне охотник.
Как-то летним ранним утром, увидев, что дед снимает со стены своё старое ружьё. Миннигарей спрыгнул с постели и вьюном завертелся возле Биккужи-бабая.
— Дедушка! Ты на охоту? Я прошу тебя, добудь мне олененочка. Чтобы он был красивый, жёлтенький…
— Даст бог, добуду, сынок!
Старый охотник знал, что в этом летнем месяце лесных малышей и у оленей должны быть детёныши. И был уверен, что сможет выполнить просьбу внука.
И вот уже второй день бродит по лесу Биккужа-бабай со своей верной помощницей, охотничьей собакой по кличке Актырнак. Но нигде не видно оленьих следов.
Биккужа-бабай устал, устала и Актырнак, но упрямый старик решил, что с пустыми руками не вернется домой. Как тогда он посмотрит внуку в глаза?
«Надо потерпеть, — мысленно сам себя уговаривает старик. — Не может быть, чтобы где-нибудь в кустах не прятался оленёнок».
Охотник с собакой прочёсывают кусты. Чаще всего оленята прячутся в густых зарослях. Они ещё слабые и не могут долгое время следовать за матерью, им нужно укрытие, где бы они могли отдохнуть.
Но в кустах не слышно ни одного шороха. Лес молчит, лес хранит свои тайны.
Третью ночь зажигает Биккужа-бабай в лесу костёр. Волк боится огня, комары — дыма. Пламя охраняет сон старого охотника и его верного пса.
И вот наступил четвёртый день поисков. Актырнак видит, что её хозяин, наклонившись, что-то внимательно рассматривает. Наконец он нашёл то, что нужно, — оленьи следы.
Их два. Один покрупнее — след матери, другой поменьше — её детёныша. Следы совсем свежие.
Обрадованный охотник показывает следы собаке:
— Актырнак, друг мой, постарайся! Они где-то здесь, они не могли далеко уйти.
Солнце поднялось высоко. На открытых полянах нестерпимый зной, да и в тени деревьев становится душно.
Старик медленно передвигает ноги, натруженные долгой ходьбой.
Дрожа длинным, высунутым языком, бесшумно, как тень, скользит Актырнак, внимательно обнюхивая кусты и траву.
Лёгкий шорох. Хрустнул сухой сук.
Актырнак припала к земле. Она лежит неподвижно, как мёртвая. Собака и охотник ждут.
На опушке появилась оленуха. Над ней тучей кружатся, жужжат оводы. То ли от их укусов, то ли от страха зверь нервно подрагивает.
Старый охотник начинает осторожно приближаться к зверю, наводит на него ружье.
Оленуха отступает назад и останавливается. Она словно говорит охотнику: я здесь, я не ушла!
Биккужа-бабай снова начинает подкрадываться к добыче, снова наводит ружье на цель. И снова, не успев нажать на спусковой крючок, с досадой опускает ружье — оленуха попятилась в кусты.
И так повторяется много раз.
Большие черные глаза оленухи бесстрашно и пристально следят за каждым движением охотника. Она видит человека, который пришел ее убить. Почему же она не убегает? То, что ее удерживает, сильней страха смерти — это сила материнской любви.
Она выманивает охотника на себя, рискуя жизнью, чтоб отвести его от того места, где спрятался детеныш. Она согласна погибнуть, лишь бы олененок остался жив.
Вот уже несколько часов старый охотник мучается от этой игры в прятки. Он и сердится, и в то же время удивляется смелости и мужеству, с которым дикий зверь так самоотверженно защищает своего детеныша.
— Все равно ты меня не обманешь, — шепчет Биккужа-бабай.
Он разгадал материнскую хитрость оленухи: она будет водить его по лесу, брать на измор.
Только зря она себя и его мучает. Старый Биккужа-бабай не первый день на охоте. Много красавцев оленей распрощались с жизнью, повстречавшись с ним. Его не разжалобишь.
Ему нужен обещанный внуку олененок. И он этого олененка добудет.
Лишь бы только узнать, где скрывается малыш.
II
Уже вечерело. Но мать-оленуха, пытаясь обмануть охотника, все продолжала кружить по лесу, и так запутала Биккужу-бабая, что он потерял и ту, которую преследовал, и ее следы.
Биккужа-бабай даже приуныл: видно, стал стар, раз какая-то оленуха могла его провести!
Но тут влажный собачий нос ткнулся ему в ногу. Что хотела показать хозяину верная Актырнак?
Старик оглянулся. В нескольких шагах от него под деревом стоял олененок, которого он выслеживал четыре дня.
Совсем малыш, не больше чем две недели от роду. Его точеные ножки еще не стали выносливыми.
Вытянув гибкую шею, он старался ухватить своими нежными губами сочные листья с ветки. Желтый теплый цвет его меха казался еще теплее в лучах пробившегося через листву солнца, растопыренные ушки просвечивали розовым.
Олененок беспечно помахивал куцым хвостиком, не подозревая, что за его спиной стоит смерть.
Много оленей положил на своем веку Биккужа-бабай, и ни разу не дрогнула его рука.
Почему же ему сейчас так трудно поднять ружье, словно оно налито свинцом?
Почему так сильно стучит его сердце?
Ему вспомнились кроткие, молящие о пощаде глаза матери-оленухи. Может, также смотрела с мольбой на волков его несчастная дочь? Волки не пожалели Алтынбикэ. Но ведь он не волк, он — человек!
У́слышав шорох, олененок насторожил ушки. Прислушалась и Актырнак.
Охотничья собака ожидала привычного выстрела.
Но вместо выстрела раздался пронзительный свист.
Маленькие копытца ударились о землю. С быстротой молнии олененок исчез в чаще леса.
Добродушно посмеиваясь, старый охотник повлажневшими глазами посмотрел ему вслед: какой шустрый! Стрелой помчался, озорник!
На другой день старик с собакой добрались до дома. Навстречу им радостно выбежал Миннигарей.
— Дедушка! Я тебя ждал, ждал, совсем заждался. А где же олененок? Ведь ты обещал.
Старик нежно погладил мальчика по голове.
— Не вышло, сынок.
— Почему не вышло? Ты его не видел?
— Видел. Совсем близко от меня стоял.
— И какой он, дедушка, жёлтенький?
— Как есть весь жёлтенький, только мордочка и копытца черненькие. Ты бы его увидел — ахнул! До чего же хорош! Ходит под деревом, щиплет листочки. Ну, я навел на него ружье…
— И ты… не попал?
— На таком расстоянии не промахнешься. Жалко мне его стало, сынок. И мать-оленуху пожалел, которая, чтоб спасти его, целый день меня по лесу водила… Я не стал стрелять. Я свистнул, ну, он и дал стрекача. Так и ушел от меня.
Дома Миннигарей потребовал, чтобы дед рассказал ему все подробно с самого начала.
И старик долго и с увлечением рассказывал, как три дня они с собакой искали следы, как бесстрашно вела себя мать-оленуха, как Актырнак показала ему олененка, как, услышав свист, звереныш бросился в кусты… Это особенно нравилось Миннигарею, он счастливо смеялся и просил еще повторить.
Ложась спать, Миннигарей снова спросил:
— Дедушка, когда ты свистнул, он быстро побежал?
— Как ветер. Я глазом не успел моргнуть, как его уже след простыл.
— И он был весь желтенький?
— Точно, сынок: весь желтенький. Только мордочка и копытца черненькие.
Наконец мальчик уснул.
Во сне ему приснился желтенький олененок. Олененок был не один. Он нашел свою мать, и они вместе ходили по лесу и щипали траву.
На теплой печи уснул и усталый Биккужа-бабай. Лицо у него было спокойное. Он чему-то улыбался во сне.
1922 г.