– Господи, боже мой, – воскликнула Ангелина Фотеевна и спросила у стоявшей женщины: – Что тут случилось?
– Даже страшно говорить, – всхлипывая, ответила женщина. – Бродячие собаки напали на мальчишку и разорвали его на куски.
Ангелина Фотеевна ахнула.
– Морозяка такой стоит на улице, – пританцовывая, добавил мужчина. – Собаки голодные, как волки, вот и напали на пацана…
Сверчок
Искусство есть такая потребность для человека,
как есть и пить. Потребность красоты и
творчества, воплощающего её, – неразлучна с
человеком, и без неё человек, может быть, не
захотел бы жить на свете.
Ф.М. Достоевский
I
Даша кому-то звонила по мобильному телефону и объясняла, что на всё лето переехала к бабушке. Дед нарочито хмурился и бурчал на внучку:
– Не понимаю я своих внуков. Все они почему-то едут к бабушке. А ко мне, значит, вы не приезжаете?
– Ты чего дед? – выключив телефон, громко рассмеялась Даша. – Приезжаем! И к бабушке, и к дедушке приезжаем.
– А почему тогда все говорят «к бабушке в деревню»? – выпятил нижнюю губу старик. – Где я тут? Вон даже в рекламе молока и сметаны всегда бабушек показывают, словно дедушек на этом свете вовсе не существует. Дискриминация сплошная…
– Это ещё что такое? – выпятив губу, удивлённо спросила внучка.
– Ты же в школу уже ходишь, – усмехнулся Иван Ефимович.
– Мы пока такое слово не проходили, – замотала головой Даша. – Может, во втором классе начнём. А ты не можешь мне рассказать?
– Что рассказать? – сразу не сообразил дед.
– Ну, слово это… как его дистрима… дискра… ну, вот, которое ты только что сказал.
Дед улыбнулся, махнул рукой, подошёл к девочке, обнял её и ласково сказал:
– Да не слушай ты меня, старого дурака, пошутил я.
– Пошутил-и-ил? – удивилась девочка. – Значит, такого слова на свете нет?
– Ну, почему же сразу нет? – рассмеялся дед. – Слово-то есть, да у нас его нет…
– Где нет? В деревне? – уточнила Даша.
Дед уже был и не рад, что затеял эту тему. Он знал, что теперь Дашка не отстанет, и, пока он не объяснит ей, что означает слово «дискриминация», та вынесет ему весь мозг.
– Хорошо, – дед присел на порожек, – присаживайся, сейчас объясню.
Внучка уселась на ступеньку выше и, подперев подбородок обеими руками, приготовилась внимательно слушать.
– А ну-ка скажи ещё раз, – потребовала Даша. – Я хочу запомнить слово.
– Дискриминация, – буркнул дед.
– Не, – замотала девчонка головой, – я так не запомню, давай по слогам. Ди… кри…
– Да не «ди-кри», поправил Иван Ефимович, а «ди-скри»…
– Так! – радостно воскликнула Даша. – Ди-скри… Запомнила. А дальше?
– Дальше «нимация», – произнёс старик и осёкся.
– Нимация! – повторила Даша.
– Нет, – досадливо произнёс дед. – Погоди, я сам ошибся. – Жестикулируя пальцами, он что-то пробормотал и выпалил: – Не «нимация», а «минация».
– Минация? – уточнила Даша. – Ой, дед, а я начало забыла.
Иван Ефимович тяжело вздохнул и предложил начать всё сначала.
– Слушай внимательно ещё раз: ди…
– Ди.., – тут же повторила Даша.
– А ты можешь сначала всё слово полностью послушать, а потом повторить? – нахмурившись, спросил дед.
– Нет! – решительно ответила внучка. – Такое длинное слово я сразу не запомню. Давай по слогам.
– Ладно, – согласился дед, – «наша песня хороша, начинай сначала»!
– Что ещё за песня? – Даша вытаращила глаза. Это из песни, что ли? Я такой не слышала.
– Да нет! – рассмеялся дед. – Просто есть такая песня, без начала и конца. Её можно петь хоть весь день.
– Ой, как интересно! – Даша радостно захлопала в ладоши. – А ну спой, – потребовала тут же внучка.
– А слово? – хмыкнул дед. – Мы же ещё слово не выучили…
– Да, точно, – согласилась девочка. – Ну, тогда давай выучим слово, а потом ты споёшь песню. Договорились?
– Договорились! – кивнул дед. – И так, «Ди…»
– Ди…
– «Скри…»
– Скри…
Иван Ефимович задумался.
– Да что ж это такое? – возмущённо воскликнул он. – Погоди, дай я про себя его произнесу. Он снова стал что-то бормотать.
– Забыл, что ли? – тихо спросила девочка.
– Да не забыл, просто сам запутался с этим словом. Вот такое оно нехорошее слово.
– Нехорошее? – девочка испуганно прикрыла ладошкой рот и, наклонившись к уху деда, шёпотом спросила: дед, а оно не матерное? А то мама меня будет сильно-пресильно ругать. Мне матерные слова нельзя говорить, потому что я девочка.
– Дашенька, миленькая ты моя, – громко рассмеялся дед, – да ну что же ты такое говоришь? Ну, разве я бы стал учить тебя матерным словам? Да ты что?
– Ты же сам сказал, что слово нехорошее…
– Да ну я не в том смысле, – дед продолжал смеяться и утирать слёзы, – ну, рассмешила! Я имел в виду нехорошее, в смысле, трудно произносимое. Ты видишь, сколько прошло времени, а мы всё никак его не выучим.
– Это не много, дед, – возразила внучка, – у нас в классе есть Ромка Делягин, так вот он целую неделю учил слово «экскурсовод». Ты знаешь, кто это такой?
– Да откуда же я знаю, – старик развёл в стороны руки, – я и школу-то твою ещё не видел, а ты за Ромку какого-то спрашиваешь…
Даша залилась звонким смехом, да так, что на её смех прибежала Мотька, средних размеров ушастая дворняжка. Она села напротив хозяина и его собеседницы и, время от времени, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, внимательно стала всматриваться в их лица. Со стороны это смотрелось как собачье недоумение, дескать, чего вы тут расхохотались.
– Ты чего заливаешься? – удивился Иван Ефимович.
– Да я же тебя не за Ромку спрашиваю, – пояснила внучка, – а за этого… как его… сбил ты меня… за экс-кур-со-во-да, – произнесла она на всякий случай по слогам.
– А-а-а! – протянул дед. – Так бы сразу и сказала. Ну, конечно, знаю. Я тоже, когда в школе учился, ходил с классом на экскурсии всякие. В Краснодон ездили, например. Про «Молодую гвардию» слышала?
– Нет, – ответила Даша и тут же добавила: – мы это ещё не проходили.
– «Проходили», – язвительно повторил дед. – Я думаю, вас уже теперь туда вряд ли повезут.
– Почему? – удивилась Даша. – Вас возили, а нас не повезут…
– Так, Дарья, – перебил дед, – слово-то учим или нет?
– Учим-учим, – подтвердила Даша. – Я начало уже запомнила: «Дискри…»
– А дальше проще, – сказал старик, – «…ми-на-ци-я».
– Ди-скри-ми-на-ци-я! – верно?
– Молодчина, – дед погладил внучку по голове и повторил, – молодчина. Так вот слово «дискриминация» означает… означает… как бы тебе объяснить, что бы ты сразу поняла. Ну, в общем, это когда кто-то считает себя лучше другого и всячески ему об этом напоминает, мол, я лучше, я умнее.
– Всё поняла! – воскликнула Даша. – Это про нашу учительницу.
– Как это про вашу учительницу? – с удивлением воскликнул дед. – Она что…
– Ну, она всё время нам говорит: сиди не умничай. Понимаешь? Умничать можно только ей. И вообще, ей можно всё – краситься, делать маникюр, на уроке по телефону говорить, всё-всё-всё! А нам ничего нельзя. Это дикри… дискри… минация?
– Нет, Даша, какая же это дискриминация, это дисциплина.
– Дисциплина, дед, – не согласилась внучка, – это когда не разговариваешь и не крутишься на уроках. А так получается, Вере Семёновне, можно всё, а нам ничего. Я, например, тоже хочу в школу ходить красивой.
– А ты некрасивой ходишь, что ли? – улыбнулся дед.
– Какая там красота, – вздохнула девочка, – я перед Новым годом накрасила ногти и чуточку губы. Губнушку мне, кстати, мамина подруга, тётя Надя, подарила. Так Вера Семёновна такой шум подняла, что я даже плакала. Принесла мне жидкость, заставила стереть лак, потом отвела в туалет, умыла, и ещё маму в школу вызвала.
– Ну, а мама что? Ругала? – спросил дед.
– Нет, в школе она просто промолчала, а по дороге домой назвала Веру Семёновну идиоткой.
– Ну, это зря она, – неодобрительно покачал головой Иван Ефимович, – учительницу нельзя обзывать.
– Дед, – нахмурилась внучка, – ты что, против меня?
– Как это понять?
– Ну, ты за меня или за Веру Семёновну? – Даша прищурилась.
– Конечно, за тебя, внучка! – дед развёл руками и добавил: – в любом случае.
– Тогда и не защищай её. Злая она. Понимаешь?
– Понимаю, – ответил дед. – А вдруг она не злая, а просто строгая?
– А какая разница? – хмыкнула девчонка. – Всё равно ругается. Не нравится она мне. Вот тётя Надя хорошая – мамина подружка. Она такая добрая и красивая…
В этот момент отворилось окно, и появилась голова бабушки.
– Ну, чего вы там воркуете? – весело спросила Анна Васильевна. – Мойте руки и за стол. Я вам тут таких вкусняшек наготовила.
– Идём-идём, бабулечка! – радостно ответила Даша и вспорхнула с порога, словно бабочка.
II
– Вот зараза! – бабушка палкой стучала по половице. – Не даст спать сегодня. Как же он туда забрался?
Сверчок, словно прислушиваясь к проклятиям Анны Васильевны, на какое-то время умолк, но через несколько минут снова «запел». «Запел» он, конечно, по мнению Даши – она радовалась каждой его новой мелодии. А для бабы Ани это было не пение, а «тарахтение». Дед почему-то употреблял и вовсе смешное слово. Он, заслышав непрошеного гостя, говорил:
– Ну вот, опять забулькал.