Секретарша указала на неудобные стулья и стеклянный журнальный столик с журналами, сложенными стопкой рядом с пластмассовой пепельницей в форме почки цвета мочи. Там уже находились еще несколько соискателей, каждый из которых был одет в костюм, идентичный костюму Билли.
Он взял в руки один из журналов; на обложке было написано «Ежемесячник Министерства внутренних дел» и содержалось обещание, что он будет напечатан с хлороформом. Он подавил зевок и быстро моргнул глазами. Меньше всего ему хотелось дремать.
— Мистер Каир? Мистер Уильям Генри Каир?
Билли вздрогнул, услышав голос секретарши, назвавшей его имя. Он все еще сжимал в руках номер «Ежемесячника министерства внутренних дел», но все остальное в приемной изменилось.
Остальные кресла были пусты, стеклянный журнальный столик покрылся толстым слоем пыли. Невзрачная абстрактная пастельная гравюра на стене напротив висела наискосок, паутина свисала с рамы, как гнилое кружево.
Билли бросил взгляд на секретаршу, сидящую за электрической пишущей машинкой. На ранее опрятном столе громоздились горы пожелтевшей бумаги, обильно припорошенной десятилетним слоем грязи. Ящики картотечных шкафов зияли открытыми, и на пол сыпались сугробы гниющей бумаги. Билли с трудом поднялся на ноги и пошел по влажному, липкому ковру к месту, где сидела секретарша и яростно печатала. Ему показалось, что он слышит, как вдалеке жужжат мухи — много мух.
— Я Уильям Каир.
Секретарша подняла голову и улыбнулась ему. Ее кожа была некротического синевато-серого цвета, а в волосах ползали пауки.
— Сейчас вас примет мистер Крюгер.
Она жестом указала на дверь с матовым стеклом. На окне красной краской была написана табличка: Ф. КРЮГЕР: ОТДЕЛ РЕКРУТИНГА. Краска, видимо, была очень свежей, потому что она еще растекалась. Она очень напоминала кровь. Билли повернулся, чтобы спросить у секретарши, кого набирает этот Крюгер, но ее уже не было.
— Входи, Билли! Заходи! Я ждал тебя!
Дверь открылась внутрь, не дав ему дотронуться до нее. Билли переступил порог и уставился на человека, сидящего за столом. На нем был рваный свитер в красно-зеленую полоску, грязные штаны и грязно-коричневая фетровая шляпа. Кроме того, он был ужасно обожжен. Билли догадался, что в этой компании принято нанимать инвалидов. Обгоревший человек сидел, положив ноги на стол и сложив руки за головой.
— Присаживайся, Билли! Нам нужно многое обсудить!
Билли сел в кресло, из швов которого торчал поролон. Он сложил руки на коленях и попытался посмотреть на странного человека за столом, не обращая внимания на его шрамы. Это было нелегко.
— Меня зовут Крюгер. Фред Крюгер. Но ты можешь называть меня Фредди, — он спустил ноги со стола и переместился в своем вращающемся кресле. — Посмотрим… Тебя зовут Билли, я прав? — он поднял потрепанную, сильно испачканную папку из кучи бумаг, разложенных перед ним. Сначала Билли подумал, что у Крюгера очень длинные ногти, но потом понял, что это лезвия:
— Билли Каир, так?
Билли кивнул.
— Да, сэр, — он нахмурился. — Нет. Подождите минутку. Меня зовут Хепплер. Билли Хепплер.
— Разве твой отец не был Эрл Генри Каиром?
— Да, сэр. Но через несколько лет после его смерти моя мать снова вышла замуж, и ее второй муж усыновил меня. Я сменил фамилию на Хепплер.
Крюгер кивнул, как будто это что-то объясняло, достал из-за разорванного уха огрызок карандаша и сделал пометку в папке.
— Хорошо, хорошо… На мгновение я подумал, что совершил ошибку!
— Сэр?
Крюгер ухмыльнулся и встал, обойдя стол, чтобы сесть на ближайший к Билли угол. Билли уставился на тонкие как бритва кусочки нержавеющей стали, вделанные в потертые кожаные перчатки. На лезвиях было несколько пятен красновато-коричневого цвета.
— Билли, я когда-то был хорошим другом твоего отца…
Билли моргнул и уставился в перекошенное от сырого мяса лицо Крюгера. За шестнадцать лет, прошедших после его безвременной кончины, об Эрле Каире мало что говорилось в присутствии его сына. Его мать редко упоминала о своем первом муже. Единственным членом семьи, который когда-либо говорил об отце, причем всегда негативно, была его тетя Люсиль, старшая сестра матери. Билли было всего семь лет, когда умер его отец, и его воспоминания были воспоминаниями раннего детства, которые становились все более тусклыми с каждым годом. Мысль о том, что этот обезображенный незнакомец, возможно, сможет рассказать ему что-то об отце, которого он почти не знал, привела его в восторг.
— Правда? Вы знали моего отца?
— Да, у нас с Эрлом было давнее знакомство. Мы росли в одном детском доме… В чем дело? Разве ты не знал, что твой старик был сиротой?
Билли покачал головой, стараясь не выглядеть слишком удивленным.
— Нет. Я никогда не знал, я даже не помню, как он выглядел, правда. Мама — моя мама — не сохранила ни одной его фотографии.
— Вообще-то Эрл не был полным сиротой. Ему было четыре года, когда его старуха оставила его у монахинь. Она была проституткой, и наличие ребенка в доме осложняло отношения с клиентами…
Билли почувствовал, как у него сжался желудок. Шлюха. Его бабушка была шлюхой. Его отец — ублюдок.
Из-за шрамов, исказивших лицо Крюгера, трудно было понять, жестока или примирительна его улыбка.
— Не принимай это слишком близко к сердцу, парень. Такое случается даже в самых лучших семьях. Мы с твоим отцом стали друзьями, мы знали, каково это — иметь матерей, которые не хотели видеть нас рядом. Вот почему я предлагаю тебе работу. Из-за твоего старика.
— Работу? Какую работу?
— Скажем так, это быстрорастущая франшиза. Я вижу, что в тебе много от твоего отца — больше, чем ты думаешь. Поскольку его нет рядом, чтобы помочь тебе начать бизнес, я решил, что будет правильно — ведь я практически твой дядя — сделать шаг навстречу. Видишь ли, мы с твоим отцом работали в одной сфере.
— Мой отец был механиком.
Крюгер покачал головой, забавляясь невежеством Билли.
— Это была его работа! Я говорю о его профессии!
— Я не понимаю.
— Не волнуйся. У нас отличная программа обучения без отрыва от производства! И, если ты правильно разыграешь свои карты, ты поймешь, что пенсионный пакет стоит всех этих хлопот! Помни, Билли: это не просто работа, это уникальная американская народная традиция!
Билли проснулся от того, что секретарша трясла его за плечо. В ее волосах больше не было пауков, и она неодобрительно нахмурилась.
— Мистер Калдоун сейчас вас примет.
— А? Что? — Билли провел рукой по волосам, разглядывая окружающую обстановку. Все снова было аккуратно и опрятно, поверхности очищены от пыли. — Я, наверное, задремал на минутку.
— Действительно, — фыркнула она, после чего вернулась за свой стол.
Собеседование прошло неудачно. Не то чтобы это имело значение, получит он эту дурацкую работу или нет. Он просто старался угодить матери, чтобы она от него отстала. И все же, пока он ехал в автобусе обратно в пригород, Билли не мог не думать о том, что сказал обгоревший человек о его отце. И еще — кто был этот Крюгер? Рациональная часть его мозга хотела верить, что фигура из сна — это произвольная выдумка, которую его бессознательное сознание назвало в честь того, кто поместил странное объявление в газете.
Вспомнив о виденном им ранее объявлении «Требуется помощь», Билли снова развернул газету объявлений. Как он ни старался, он не мог найти черную рамку с надписью. Как будто ее и не было.
Нора Хепплер лежала, вытянувшись на диване, с бурбоном и колой в одной руке, и смотрела дневной сериал.
— Мама, я дома.
— Как прошел поиск работы? — она не отрывала глаз от изображения, мелькавшего на двадцатидюймовой катодной трубке.
Билли хмыкнул и пожал плечами.
— Трудно сказать. Думаю, узнаю через день или два.
— Я приготовила тебе на обед салат с тунцом. Он в холодильнике.
Билли замешкался у двери в гостиную, переводя взгляд с матери на телевизор и обратно. — Мама..?
— Да?
— А мой отец был сиротой?
Нора Хепплер приподнялась на локте, устремив на сына тяжелый взгляд.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом?
— Простоя… — Ну-ка, придурок, придумай какую-нибудь логическую причину, кроме того, что тебе сказал какой-то деформированный чудак, которого ты видел во сне. — Просто, знаешь, после всего этого времени мне показалось странным, что я никогда не слышал и не видел никого из его семьи.
Нора вздохнула.
— Ну, ты правильно догадался. Твой отец был сиротой. Все, что я знаю, это то, что он воспитывался в католическом приюте и что он сбежал, когда ему было семнадцать. Это все, что я знаю. Он не любил об этом говорить.
— Ох.
— билли, ты помнишь что-нибудь о своем отце?
Билли пожал плечами, внезапно смущенный прямотой вопроса матери.
— Не очень много, правда. Я помню, как он учил меня играть в мяч и разрешал кататься на эвакуаторе. Вот и все.
Нора кивнула, ее глаза затуманились воспоминаниями.
— Это все, что тебе нужно помнить, сынок. Иди и съешь свой обед, пока салат с тунцом не засох.
Билли лежал на своей кровати, наушники изолировали его от остальных членов семьи Хепплер. Он смотрел на постеры Линнея Куигли и Фразетта, которыми были оклеены стены спальни, не замечая их.
В тебе много от отца — больше, чем ты думаешь.
Так ли это? Осталось ли в нем что-то от Эрла Генри Каира? Невозможно было сказать, отражают ли его черты лица черты отца, поскольку мать уничтожила все фотографии своего первого мужа. Билли оставалось лишь опираться на несколько обрывочных фактов: его отец был механиком, он был сиротой, родился в 1942 году и погиб в 1975 году в результате несчастного случая за рулем эвакуатора. На момент гибели Эрлу Каиру было тридцать три года, его жене — двадцать два, а сыну — семь.
Помнишь ли ты что-нибудь о своем отце?
Билли помнил своего отца. По крайней мере, он помнил достаточно, чтобы любить и скучать по нему. Он помнил, как играл с отцом в мяч на лужайке перед домом. Но единственное другое воспоминание об отце — о поездке на эвакуаторе — было гораздо менее отчетливым.