Билли не был рад видеть свою тетю на похоронах. Нора и Люсиль разорвали связь друг с другом более десяти лет назад. Билли не мог вспомнить, в чем именно заключалась их размолвка, но знал, что тетя Люсиль не одобряла того, как воспитывала его мать.
После похорон, как раз перед тем, как должны были прибыть гости на поминки, Люсиль задержала своего племянника в гостиной. Это была грудастая женщина, любившая косметику и духи. Находиться рядом с ней было все равно что находиться перед прилавком с косметикой за пять центов.
— Билли, дорогой, я знаю, что тебе сейчас нелегко. Вы с матерью, упокой Господь ее душу, были очень близки. Но есть вещи, о которых твоя мать сочла нужным не рассказывать тебе о твоем отце.
— Вы хотите сказать, что мой отец — придорожный душитель? Это то, что вы пытаетесь донести до меня, тетя Люсиль?
Люсиль вздохнула.
— Значит, ты знаешь. Она тебе рассказывала?
— Нет. Она никогда не говорила. Мне пришлось узнать об этом от… От кого-то другого.
— Мне жаль, что тебе пришлось узнать о собственном отце таким образом, Билли. Мне действительно жаль. Мы с твоей матерью не совсем понимали друг друга во многих вопросах. У нас были разногласия по поводу того, должна ли она рассказывать тебе об отце. Я считала, что должна. Но она отказалась. Я думаю, она хотела, чтобы ты помнил своего отца как нормального человека. Наверное, она хотела, чтобы у тебя было что-то, чем ты мог бы гордиться, даже если бы это была ложь.
— Прекратите нести чушь, Люсиль! Вы знаете, что ей было наплевать на меня! Я ей был не нужен! И мой отец ей тоже не нужен! Она осталась со мной, потому что у нее не было выбора! Она убила моего отца, как и меня, если бы у нее была возможность сделать аборт!
Накрашенные губы Люсиль сложились в плотную линию.
— Из всех неблагодарных маленьких… Ты понимаешь, что она сделала для тебя? Через что она прошла? Эта женщина рисковала попасть в тюрьму ради тебя! Только чтобы защитить тебя!
— Что вы имеете в виду?
— Я всегда считала, что она слишком опекает тебя! Я говорила ей об этом в лицо! Пусть он сам разбирается с правдой, — говорила я ей, — он уже достаточно взрослый, чтобы понять, что произошло на самом деле! Но она и слышать об этом не хотела! Она боялась нанести тебе еще больший шрам, чем ты уже получил. Ну, теперь она умерла, а ты уже достаточно взрослый, чтобы знать правду, когда ее слышишь! Я хочу сказать тебе, Уильям Генри Хепплер, что не твоя мать убила твоего отца, а ты сам!
Билли попытался выбросить из головы оскорбительные слова, но Люсиль была права. Он понял правду, когда услышал ее.
— Нет! Вы лжете!
— В тот вечер Эрл пришел домой пьяным и начал избивать Нору, когда ты был в комнате. Он, должно быть, настолько обезумел к тому времени, что не мог отличить собственную жену от одной из этих бедных девушек! Он начал душить Нору, прямо на диване…
— Ложь! Это не что иное, как ложь!
— Нора кричала, чтобы кто-нибудь помог ей. Тогда ты побежал на кухню и достал нож из сливного бачка…
Билли хотел было продолжить кричать, что его тетя — лгунья, как лгала ее покойная сестра, но тут его охватил красный туман, и в следующее мгновение он увидел, что семейный врач втыкает ему в руку иглу, а Рэй помогает тете Люсиль подняться с пола. У нее были синяки на губах и горле, из одной ноздри текла кровь, смешиваясь с порошком, застрявшим в морщинах на лице.
Кто-то стоял у двери. Билли поднялся на ноги, вытирая пыль с коленей. Прислонив лопату к прохладной кирпичной стене, он поднялся по лестнице в подвал. Он мысленно отметил про себя, что в ближайшем будущем ему следует заменить несколько прогнивших деревянных ступеней.
Он открыл входную дверь и уставился на девушку, стоящую на пороге. Ему потребовалась целая минута, чтобы вспомнить ее имя.
— Марси.
— Привет. Извини, что зашла без звонка. Мне было интересно узнать, как ты обживаешься в новом доме.
— Хорошо, наверное.
— А ты не собираешься пригласить меня в дом?»
Билли нехотя посторонился и позволил ей переступить порог. Она с минуту смотрела на выцветшие обои и потрескавшуюся штукатурку. Билли понял, что она ждет, когда он предложит ей сесть, но поскольку единственная мебель, которой он владел, находилась в его спальне наверху, он промолчал.
— Итак! Я слышала, ты нашел работу!
— Да. Я работаю уборщиком в больнице.
— Как тебе нравится жить в собственном доме?
Билли пожал плечами.
— Нормально, наверное. Я потратил почти все деньги, полученные от маминого наследства, на его покупку, но мне не нужно беспокоиться о закладной. Это ремонт, но мне это даже нравится. Мне есть чем заняться.
— Билли, мне очень жаль твою маму…
— Да, ну…
— Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, звони.
— Да, спасибо, Марси. Слушай, мне надо собираться на работу. Я как раз занимался домом, когда ты позвонила…
— Я понимаю, — когда она повернулась, чтобы уйти, Марси бросила на Билли ищущий взгляд.
— Билли? Надеюсь, ты не против, если я спрошу, но разве агент по недвижимости не рассказывал тебе об этом месте? О том, что здесь произошло?
Билли пожал плечами.
— Несколько человек погибли. Ну и ладно. Люди умирают все время.
— Дело не только в этом… Ты не вырос в Спрингвуде, Билли. Ты не знаешь историй про улицу Вязов…
— Это всего лишь истории, Марси. Я знаю, что дом долгое время пустовал, вот почему он достался мне так дешево. Мне здесь нравится..
— Но Билли…
— До свидания, Марси.
Он сомневался, что Марси вернется. Билли было все равно, если бы он больше никогда ее не увидел. Она была частью его прошлого. Прошлое Билли Хепплера. Ей не было места в настоящем Билли Каира.
Он проверил свои наручные часы. Он не соврал, когда сказал Марси, что ему нужно собираться на работу. Он ненавидел свою работу уборщика. Врачи, медсестры и администраторы в больнице относились к нему как к грязи. Они считали себя лучше его, потому что были профессионалами. Но это была шутка с их стороны. Они с дядей Фредди часто смеялись над этим.
Крюгер ждал его в подвале.
— Ты очень хорошо продвигаешься, Билли. Я горжусь тем, чего ты добился за столь короткое время. Он наклонился, чтобы поднять выброшенную детскую куклу, лежавшую у края узкой траншеи. Он изучил миниатюрные черты куклы, а затем, взмахнув рукой, обезглавил ее.
— Слишком милая, чтобы жить.
Он усмехнулся и бросил изуродованную игрушку в могилу вместе с ее бывшей владелицей.
— Сколько мне еще нужно, дядя Фредди?
— Учитывая инфляцию, я бы сказал, что тебе нужно еще как минимум тридцать убийств, прежде чем ты накопишь достаточно необходимых душ.
Тридцать. Это было очень много. На мгновение Билли усомнился в своей способности справиться с этой задачей. Всегда существовала опасность, что его поймают или убьют раньше, чем он достигнет своей квоты. Но с дядей Фредди, который помогал и направлял его, он знал, что у него все получится. Билли бросил в могилу лопату, полную грязи. Дядя Фредди тоже был прав, говоря о том, что подвалы — это здорово. Здесь можно спрятать сколько угодно секретов. Может быть, тридцать или сорок.
Он любил свою работу!
Перевод: Грициан Андреев
Правят варгры!
Nancy A. Collins, «Vargr Rule», 1992
Ночь выдалась жаркой и липкой — обычное дело для летнего Нового Орлеана.
Варли остановился, чтобы взглянуть на свое отражение в витрине. Что ж, в любом ночном клубе его примут за своего. В меру подложенные плечи пиджака, узкие лацканы, китайский шелковый галстук с десятками вышитых вручную сиамских бойцовых рыбок, темно-серые брюки-клеш, двухцветные кожаные ботинки на «танках».
Однако за преданность моде приходилось платить: от пота рубашка уже прилипла к спине, ботинки жали, тщательно уложенный под мусс кок превращался в бесформенную копну.
Слава Богу, страдать оставалось недолго. Из бара, расположенного в паре кварталов, нежно несся звук вожделенного «баса». Он поставил ногу на бампер автомобиля, чтобы завязать шнурок, и краем глаза поймал надпись, сделанную черной краской на стене банковского здания: ПРАВЯТ ВАРГРЫ.
В этой части города подобных надписей хватало, но слово «варгры» встретилось ему впервые. В нем словно пропустили одну или две гласные. Варли зашагал дальше, выбросив слово из головы.
Бар располагался в торговом районе, неподалеку от университетских кампусов. С наступлением темноты поток домохозяек сходил на нет и улицы оставались в распоряжении студентов. Здание, примыкающее к бару справа, давно уже снесли, пустырь превратился в импровизированную автостоянку, стена — в холст для граффити. За последние десять лет бар несколько раз менял название и владельцев, но в нем по-прежнему звучала живая музыка.
Вечер давно уже начался. Студенты в травленых джинсах от Кэлвина Кляйна и теннисках поглядывали на панковатых, с немыслимыми хайрами девиц, кучкующихся на углу. Варли взглянул на стену, скорее автоматически, чем с интересом. Дважды в год владелец здания белил ее, тем самым открывая новые возможности для самодеятельных художников-вандалов.
Вроде бы новых шедевров в галерее не появилось: выражения юношеской любви, «классовые лозунги», названия логотипы любимых групп, какие-то требования, ругательства… ан нет, поверх всего, цветом алой крови, — «ПРАВЯТ ВАРГРЫ».
Косяк входной двери подпирали двое крепких молодых парней, один пониже ростом, второй — повыше. В кожаных куртках с отжеванными рукавами и рваных джинсах, остриженные «под бритву», с кобрами и шипастыми розами, набитыми на мускулистых руках. Тот, что пониже, уперся ладонью в плечо Варли, остановив его. Перед носом Варли появились три пальца, похожие на венские сосиски.
— Что бы это значило, Сандер? — задал риторический вопрос высокий. — Уж не хочет ли этот тип проехать на халяву?
— Нет, Хью, — усмехнулся маленький. — На это у него кишка тонка. — И его черные глазки с вызовом уставились на Варли.