[3] полторы до Бородина, остановился на холме, у небольшой деревеньки Горки. Он ещё с вечера облюбовал это место. Тут во время боя будет ставка Кутузова.
Где-то вправо уходила река Колоча, образуя развилку с Москвой-рекою. Здесь начинался правый фланг русских позиций. Затем линия русских полков пересекала новую Смоленскую дорогу и уходила без малого на целых семь вёрст далеко налево, где за Семёновским ручьем и селом Семёновским, у старой Смоленской дороги, лежала деревня Утицы.
В нескольких местах на возвышениях стояли русские батареи. Одной из них, той, что называлась Кургановой, суждено было стать главным местом Бородинской битвы.
Это знаменитая батарея Раевского.
Левее её, за селом Семёновским, были вырыты флеши – окопы углом к противнику.
Это знаменитые Багратионовы флеши.
Правый фланг русских войск занимала армия Барклая де Толли. Левый – армия, которой командовал Багратион.
В нескольких верстах от основных сил, в низинах и перелесках, были укрыты резервные полки, казаки и кавалеристы.
Темно. Молча сидит на коне Кутузов. Не столько видит, сколько по свету догорающих бивачных костров угадывает расположение войск противника. Не столько слышит, сколько острым чутьём бывалого воина улавливает передвижения в неприятельском лагере.
Не торопясь Кутузов слезает с коня. Трудно ему без помощи. Стар, телом грузен Кутузов. Не вернёшь молодые годы.
Кряхтя, главнокомандующий становится на колени, нагибается, прикладывает ухо к земле. Проверяет свои догадки. Гулко отдаёт земля в ночной тишине. Без ошибки, как музыкант, определяет Кутузов малейшие звуки.
Затем он поднимается. Снова садится верхом на коня. И снова смотрит и смотрит в ночную даль.
На востоке проглянула первая полоска зари. Грачи завозились на вётлах.
Конь под Кутузовым дёрнул траву копытом, тихо заржал. Подскакали обеспокоенные адъютанты, генералы из кутузовской свиты, офицеры из штаба. Окружили они Кутузова.
Всё светлее, светлее восток. Округа с холма словно в твоей ладони. Притихло, замерло всё.
Недвижны войска. Немота над полями. Лишь тучки над лесом крадутся кошачьим шагом.
И вдруг рванули раскаты пушек. Провалилась, как в топь, тишина. Ударил час Бородинской битвы.
«Это удвоит силы»
Размещая войска перед битвой, на левый фланг Кутузов поставил армию Багратиона. Место здесь самое опасное. Подходы открытые. Понимает Кутузов, что тут французы начнут атаку.
– Не мало ли войска у князя Петра? – заволновался кто-то из штабных генералов.
– Там же Багратион, – ответил Кутузов. – Это удвоит силы.
Как и думал Кутузов, Наполеон действительно ударил на левый фланг. Взять Багратионовы флеши, а потом уже бросить войска на центр – таков план императора.
Сто тридцать французских пушек открыли огонь. Три кавалерийских корпуса ринулись к флешам. Десятки пехотных полков смешались на малом месте. Лучшие маршалы Франции – Ней, Даву́ и Мюра́т – лично ведут атаку.
– Это на одного генерала и столько-то маршалов! – шутят в русских войсках.
– Князю Багратиону хоть пять давай!
– Держись, не робей, ребята!
За атакой идёт атака. Страха не знают французы. Лезет на флеши вместо убитых новых героев ряд.
– Браво, браво! – кричит Багратион. Не может сдержать похвалы героям.
Но и русские сшиты не ржавой иглой. Не меньше у русских отваги. Сошлись две стены. Бьются герой с героем. Не уступает смельчак смельчаку. Словно коса и камень. Русские ни шагу назад, французы ни шагу вперёд. Лишь курганы растут из солдат побитых.
Не стихает у флешей бой. Солнце уже высоко. Не сдаются упрямые флеши.
Негодует Наполеон. Срывается план императорский.
Посылает он 200, 300, 400 пушек. Грозен приказ императора:
– Все силы на левый фланг!
Бросаются в битву новые силы.
– Ну как, отступил Багратион?
– Нет, ваше величество.
Птица-Слава
Солдат Изюмов до Бородинской битвы ни разу не отличился. Хотя и мечтал о славе. Всё думал, как бы её поймать.
Ещё в самом начале войны у Изюмова произошёл такой разговор с одним солдатом.
– Что есть слава? – спросил Изюмов.
– Слава есть птица, – ответил солдат. – Она над боем всегда кружится. Кто схватит – тому и слава.
То ли в шутку сказал солдат, то ли и сам в это верил, только потерял с той поры Изюмов покой. Всё о птице чудесной думает. Как же её поймать?
Думал об этом под Витебском. Другие солдаты идут в атаку, смело колотят врагов. А Изюмов всё время на небо смотрит. Эх, не прозевать бы волшебную птицу! И всё-таки прозевал. Слава другим досталась.
Во время боёв под Смоленском повторилось то же самое. И опять остался без славы солдат.
Огорчился страшно Изюмов. Пожаловался товарищам на свою неудачу.
Рассмеялись солдаты:
– Славу не ловят, слава сама за храбрым летит! Она, и правда, как птица. Только лучше о ней не думать. Отпугнуть её можно враз.
И вот в Бородинском сражении солдат забыл о славе. Не то чтобы сразу, а как-то так, что и сам того не заметил.
Битва шла к концу. Французы старались вырвать победу. На русскую пехоту были брошены кирасирские и уланские полки. Разогнали кавалеристы коней: сторонись – любого сметут с дороги.
Глянул Изюмов и замер. Замер и тут же забыл о славе. Об одном лишь думает: как устоять против конных.
А кони всё ближе и ближе. Растопчут они солдат. Обрушатся палаши и острые сабли на русские головы. Изюмов даже поёжился. Стоял он в самом первом ряду.
– Ружья к бою! Целься. Подпускай на убойный огонь! – раздалась команда.
Вскинул ружьё Изюмов. Выстрелил. А что дальше произошло, точно и не расскажет. Со стороны-то оно виднее.
Стоял Изюмов секунду как столб, а потом вдруг вскинул ружьё на манер штыковой атаки и ринулся навстречу французской коннице. Побежали за ним солдаты. И получилось, что пеший пошёл в атаку на конного.
– Ура! – голосит Изюмов.
– Ура! – не смолкают другие солдаты.
Опешили французские кирасиры и уланы. На войне ещё не бывало такого. И хотя атаку свою, конечно, они не отставили, однако поколебался как-то дух у конных. А это в сражении главное. Наполовину пропал замах.
Подлетели солдаты к французам, заработали штыками, словно вилами.
Чудо творится на поле: пеший конного вдруг побивает. Разгорелся солдатский пыл.
– Братцы, колите коня под брюхо! Бейте француза прикладом, коль штык у кого слетел! – разошёлся вовсю Изюмов.
Французы совсем растерялись. Всё реже и реже взмахи французских сабель. Минута – и дрогнут французы. Вот и действительно дрогнули. Развернули коней.
Казалось бы, всё. Победа уже одержана. Так нет.
– Братцы, вдогон! – закричал Изюмов.
Побежали солдаты вслед за французами. Пеший за конным бежит по полю. Глянешь – не поверишь своим глазам.
Конечно, лошадиные ноги быстрее солдатских. И всё же немало нашлось французов, которым русский штык успел продырявить спины.
Даже отстав, солдаты продолжали, как копья, бросать во французов ружья со штыками.
Ускакали французы. Подобрали солдаты ружья, возвращаются к своим.
Идут, а навстречу им:
– Героям слава!
– Изюмову слава!
– Храброму честь и почёт!
Смертельно устали от боя солдаты. Идут, ничего не слышат, ничего не видят.
Однако мы-то прекрасно видим: птица-слава над ними летит.
Фили
Маленькая деревня Фили – у самой Москвы. Крестьянская изба. Дубовый стол. Дубовые лавки. Образа в углу. Свисает лампада.
В избе за столом собрались русские генералы. Идёт военный совет. Решается вопрос: оставить Москву без боя или дать новую битву у стен Москвы?
Легко сказать – оставить Москву. Слова такие – ножом по русскому сердцу. За битву стоят генералы.
Нелёгкий час в жизни Кутузова. Только что за Бородинское сражение Кутузов удостоин звания фельдмаршала. Ему, как старшему, как главнокомандующему, как фельдмаршалу, – главное слово: да или нет.
У Бородина не осилили русских французы. Но ведь и русские не осилили. Словом, ничейный бой. Бой хоть ничейный, да как смотреть. Наполеон впервые не разбил армию противника. Русские первыми в мире не уступили Наполеону. Вот почему для русских это победа. Для французов и Наполеона победы нет.
Рвутся в новый бой генералы. Солдаты за новый бой. Что же решит Кутузов?
Сед, умудрён в военных делах Кутузов. Знает он, что на подмогу к Наполеону торопятся войска из-под Витебска, из-под Смоленска. Хоть и изранен француз, да не убит. По-прежнему больше сил у противника.
Новый бой – окончательный бой. Ой как много военного риска! Тут мерь-перемерь, потом только режь. Главное – армию сберечь. Будет армия – будет время разбить врага.
Все ждут, что же скажет Кутузов.
Поднялся фельдмаршал с дубового кресла, глянул на генералов.
Ждут генералы.
Посмотрел Кутузов на образа, на лампаду, глянул в оконце на клок сероватого неба, глянул себе под ноги.
Ждут генералы.
Россия ждёт.
– С потерей Москвы, – тихо начал Кутузов, – ещё не потеряна Россия… Но коль уничтожится армия, погибнут Москва и Россия.
Кутузов остановился. В оконце стучалась муха. Под грузным телом фельдмаршала скрипнула половица. Послышался чей-то глубокий вздох. Кутузов поднял седую голову. Увидел лицо атамана Платова. Предательская слеза ползла по щеке бывалого воина.
Фельдмаршал понял: важны не слова, а приказ. Он закончил быстро и твёрдо:
– Властью, данной мне государем и Отечеством, повелеваю… повелеваю, – вновь повторил Кутузов, – отступление…
…И вот войска оставляют Москву.
Яузский мост. Понуро идут солдаты. Подъехал Кутузов. Смотрит на войско. Видят его солдаты. Видят, но делают вид, что не видят. В первый раз ему не кричат «ура».
Какая сегодня погода!
Едет маркиз Лористон к Кутузову. Сопровождает его в штаб-квартиру главнокомандующего поручик Орлов.