Адмиралтейство все больше становилось не только местом, где строились корабли. В его стенах разместилась и Адмиралтейств-коллегия, ведавшая всеми делами флота. Год за годом расширялись и перестраивались корпуса здания. Для постройки новых приглашались иностранные архитекторы. Из Голландии был приглашен Ван-Эвитен, но «за шумством отставлен». Его сменил итальянец Гаэтано Киавери, но тоже был «отрешон». Пытались привлечь к работе Доменико Трезини — тоже не получилось. Слишком уж был он занят другими постройками в городе. И тогда Адмиралтейств-коллегия 30 октября 1727 года принимает решение поручить строительство архитектору из числа «ныне прибывших из чужестранных государств, обучавшихся архитектурному делу российской нации».
Выбор пал на Ивана Коробова. 16-летним юношей был он по приказу царя отправлен за границу для «обучения художествам». Вернувшись, привез отзыв голландского агента Петра I фон дер Бурга, в коем было сказано, что Коробов с товарищами своими Устиновым, Мордвиновым и Башмаковым «в Антверпене и в других местах здесь, в Голландии, учился гражданской архитектуре, также делать слузы (шлюзы. — Авт.), сады заводить, и как здесь под фондаменты свои бьют, которые свое дело изрядно знают и в России служить могут».
Где-то в ту пору и встретились они впервые: Иван Кузьмич Коробов и золотой кораблик Адмиралтейства.
Если вы помните, еще в рапорте губернатору Меншикову, что послан был в 1705 году, отмечался уже некий «шпиц». Судя по всему, он не был достроен до конца, ибо в мае 1719 года Адмиралтейств-коллегия приглашает «шпицных и кровельных дел мастера» Германа ван Болеса (строителя шпиля Петропавловской крепости) и велит ему «шпиц адмиралтейский достроить всякою столярною и плотничною работою и укрепить его своими мастеровыми людьми и на оном шпице поставить яблоко и корабль…».
Шпиль обивают железом, башенка украшается деревянными колоннами с резными капителями, кронштейнами и четырьмя орлами резной работы.
Вот когда впервые взлетел на шпиль золотой кораблик!..
К моменту приглашения Ивана Коробова башня да и шпиль значительно пообветшали. Коробов не только заменил старый шпиль на новый — он его сделал более тонким и высоким, 72-метровым!
Не только шпиль, не только башню — все Адмиралтейство перестроил Иван Коробов. Мазанковые сооружения заменил каменными зданиями. Словно по линеечке вытянулся длинный корпус нового здания. В самом центре его появилась арка с двумя окнами по бокам. Над нею встала уступами башня. Над первым уступом архитектор соорудил террасу, окруженную балюстрадой. Башню покрыл куполом с часами на все четыре стороны. На куполе уже поместил восьмигранный барабан. С него-то, суживаясь постепенно, и взметнулась вверх прославленная позже многими поэтами Адмиралтейская игла.
Сверкал на острие «иглы» золотой кораблик. Плыли над ним облака, плыли годы. Облака были друг на друга похожими, годы — разными. Каждый что-то менял внизу на земле, что-то по-своему перекраивал, перестраивал.
Рядом с земляным валом Адмиралтейства вырос, засверкал своим великолепием Зимний дворец, легла перед ним замощенная Дворцовая площадь, лишь только аллеей отделенная от другой площади — Адмиралтейской. На краю Адмиралтейской площади встал, засверкал восьмиколонным портиком Конногвардейский манеж. Рядом все выше поднималась громада Исаакиевского собора. С запада, на Петровской площади, поднялся Медный всадник.
Все дальше разбегались улицы от Адмиралтейства. Само того не ожидая, стало оно центром быстро растущего города.
Еще в 1737 году была учреждена «Комиссия о Санкт-Петербургском строении». Архитектурную ее часть возглавил другой питомец Петра I — архитектор-градостроитель Петр Михайлович Еропкин. Он-то, составляя новый генеральный план столицы, и протянул от башни Адмиралтейства три луча. Один луч — Невская першпективная дорога. Другой — «средняя першпектива» (нынешняя улица Дзержинского). Третий — Вознесенская першпектива (сегодняшний проспект Майорова). На любой из лучей встань — с каждого видно: в Адмиралтейство упирается.
В ту пору эти лучи Невским трезубцем прозвали. Дескать, у морского царя Нептуна трезубец есть — и у морского города Санкт-Петербурга, тоже есть.
100 лет со дня закладки Адмиралтейского дома пронеслось. Новый город вокруг него вырос. И вроде бы перестало Адмиралтейство украшать его, слишком уж старым выглядело. Все чаще затевались споры: что делать-то? Старое здание сломать, возводить новое? Или старое перестраивать?..
Екатерина II вообще хотела было Адмиралтейство в Кронштадт отправить.
В 1805 году в России появилось Министерство морских сил. Составили его Адмиралтейств-коллегия и Адмиралтейств-департамент. Каждому понадобились свои собственные апартаменты. Решено было: Адмиралтейский дом перестраивать!
В должности «Главных Адмиралтейств Архитектором» царь утвердил Андреяна Дмитриевича Захарова.
Андреян Дмитриевич был в ту пору уже прославленным академиком архитектуры, профессором Академии художеств, всеми уважаемым мастером. Делу своей жизни — архитектуре — начал он учиться чуть ли не с пеленок. 6-летним мальчиком отдал его отец, адмиралтейский чиновник, в училище, существовавшее при Академии художеств. Юношей побывал Захаров во Франции, зрелым мастером немало поездил по России, знакомясь с ее народной архитектурой. И пробил его час! Выпало ему на долю труднейшее из заданий: сделать красивым длинный, скучный фасад Адмиралтейства.
С чего начинается всякое строительство? С проекта. Захаров в своем проекте оставил старый коробовский план. Все как бы оставалось на месте. Так же между верфью и административным корпусом располагались мастерские, так же ныряли под башню ворота… И все же старый Адмиралтейский дом не узнать стало.
Прежде всего исчез длинный 406-метровый фасад. Архитектор расчленил его. И стал выглядеть фасад не однообразной стеной, а поставленными в ряд тремя корпусами.
Боковые — могучие, богато украшенные. Между ними, в средней части двухэтажного корпуса, башня над проходными воротами.
Во флигеле со стороны Зимнего дворца разместился Адмиралтейств-департамент, в другом, со стороны Сенатской площади (ныне площадь Декабристов), — Адмиралтейств-коллегия.
Новое здание оказалось более стройным и куда как более украшенным! С каждой стороны арки встали по три нимфы, держащие на своих плечах земную сферу. Места по углам первого уступа башни заняли мифологические герои и полководцы древности: Ахиллес, Аякс, Пирр и Александр Македонский. Выше башенной колоннады разместились еще двадцать восемь статуй. Четыре из них олицетворяли Огонь, Воду, Воздух и Землю. Четыре другие — Весну, Лето, Осень и Зиму. Следующий квартет посвящался четырем главным ветрам — южному, северному, восточному и западному. И наконец, с высоты взирали две богини: Изида Египетская — кораблестроительница и Урания — богиня астрономии. Их высекали из пудожского камня выдающиеся скульпторы-академики Ф. Ф. Щедрин, В. И. Демут-Малиновский, С. С. Пименов и А. А. Анисимов.
На этом длинное перечисление украшений еще не кончается. Почти все окна нового здания были украшены каменными замками с лепными масками. Над окнами первого этажа это были фантастические морские чудовища Тритон и Горгона, над окнами второго — повелители морской стихии Нептун и Амфитрита. Двести сорок замковых камней!..
А над центральной аркой крылатые Славы скрещивали знамена над русским гербом. Выше над ними скульптор И. И. Теребенев вылепил 20-метровый барельеф «Заведение флота в России». Он изобразил на нем морского бога Нептуна, вручающего символ своей власти — трезубец Петру I, летящую над океаном Славу, а на фоне крепости — новые строящиеся корабли. Барельефами были украшены и фронтоны четырех портиков. На фронтоне левого от башни портика поместилась «Фемида, награждающая лаврами героев, совершивших ратные подвиги», на правом — «Фемида, венчающая труды художников», на фронтоне портика со стороны площади Декабристов — «Слава, венчающая военные подвиги», со стороны Зимнего дворца — «Слава, венчающая науки».
Теперь пришла пора сказать о том, чего мы уже, к сожалению, не видим. Каждый из четырех портиков должен был венчаться тремя стоящими фигурами месяцев года. Итого двенадцать месяцев. У подножия этих портиков на гранитных пьедесталах должны были встать фигуры главных рек России. У невских павильонов, у канала, ведущего во двор, на четырех пьедесталах высились сидящие фигуры, олицетворяющие части света: Европу, Азию, Америку и Африку. Но случилось непоправимое: удар по красоте нанесли церковники.
Дело в том, что под сводами Адмиралтейства помещался еще и собор. 5 октября 1854 года главный священник армии и флота В. И. Кутневич написал рапорт: «…над собором нет креста, а вместо него наверху собора поставлена статуя, принадлежащая к языческой мифологии… Долгом поставляю сообщить о сем… и всепокорнейше просить… снять над собором и при входе в оный мифологические изображения и дозволить над собором поставить животворящий крест…».
Последовало высочайшее решение: «…все статуи снять, кроме находившихся у центральной части здания и около шпица».
Исчезли двадцать два каменных изваяния. О том, что они были, напоминают сегодня громадные гранитные устои у всех портиков и невских павильонов, занятые якорями и пушками, а над треугольными фронтонами высятся пустые пьедесталы, некогда поддерживающие статуи двенадцати месяцев года…
Андреян Дмитриевич Захаров до тех дней не дожил. Он умер в 1811 году.
В 20-х годах прошлого века была упразднена Адмиралтейств-коллегия, в здании освободились помещения и туда решено было перевести из дома на Мойке Рабочий Флотский экипаж с Кондукторскими ротами. Из них-то и выросло нынешнее Высшее военно-морское инженерное ордена Ленина училище имени Ф. Э. Дзержинского.
Прошли еще годы, и золотой кораблик на шпиле остался один, в Адмиралтействе перестали строить корабли. Почти у самого устья Невы появились новые верфи. Их так и назвали: «Новое Адмиралтейство». Переехали туда эллинги и стапеля, перестали стучать топоры на Адмиралтейском дворе. Его решили застроить. В 1871 году министр Краббе повелел пустырь между павильонами Адмиралтейства разбить на семь участков и продать под частную застройку.