— Если я займусь спортом и заброшу книги, то на всю жизнь останусь недоучкой. Способностей у меня маловато, не то что у других. У меня и в гимназии ничего в голове не держалось. Пора браться за учебу,— оправдывался он, отбиваясь от тренеров.
Руми была официанткой в кафе на Каварамати. Первым познакомился с ней Тоцука. Однажды вечером он заглянул к Уоми и сказал:
— Сегодня поведу тебя в одно занятное местечко. Только ни о чем не спрашивай.
В кафе он заказал для Уоми кофе, а для себя — сакэ.
— Ну как? Нравится?
Уоми сразу догадался, что тот имеет в виду. Среди официанток, золотыми рыбками скользивших между столиками, Руми сразу же обращала на себя внимание.
Время от времени она подходила к их столику, но сразу упархивала к другим посетителям. В отличие от других официанток, одетых в яркие кимоно, она была в европейском платье. Когда Руми приближалась к ним, Уоми немел от восхищения. Он судорожно затягивался сигаретой, стараясь скрыть от друга впечатление, которое произвела на него девушка.
Тоцука не произносил ни слова, лишь зачарованно глядел на Руми. А когда она подходила к другим посетителям, он злобно сверлил их глазами и пил сакэ.
Оба влюбились в Руми по уши. Теперь они каждый вечер проводили в кафе, тратя на это почти все свои деньги. Спустя две недели они уже гуляли с Руми по ночному Киото, а через месяц она пригласила юношей в гости в Китано, где снимала комнату. К этому времени друзья совсем потеряли голову от любви.
— Она живет скромнее, чем я думал. На обед съедает один тостик — и больше ничего,— восхищался Тоцука.
— Да, это здорово,— вторил ему Уоми.
— Что мне больше всего в ней нравится — она не ломака и очень искренняя. Это делает ее особенно привлекательной.
— А мне...
Все в этой девушке было прекрасно, любой ее жест и поступок казались юношам исполненными глубокого смысла.
Соперничество между Тоцука и Уоми стало явным спустя примерно год после их знакомства с Руми, когда они перешли в последний класс и до конца учебы оставалось всего полгода.
Каждый втайне от другого признался Руми в любви, и оба получили одинаковый ответ:
— Если женишься, тогда...
Руми, по-видимому, была готова любому из них отдать свое сердце при единственном условии: если тот согласится взять ее в жены.
Ответ пришелся юношам не по вкусу, но было ясно, что Руми претит легкомысленная любовь. Видимо, в прошлом она уже не раз обжигалась на этом.
Поскольку она не назвала своего избранника, соперникам ничего не оставалось, как решить самим, кому достанется Руми, а кто должен отступиться.
В тот день Тоцука впервые после долгого перерыва предложил Уоми прогуляться. Они сошли с электрички в Китано и направились пешком к храму Рёандзи. Там они долго сидели и молчали, глядя на Сад камней. Дул холодный ветер — первый вестник надвигающейся зимы.
О Руми они заговорили лишь после того, как покинули сад и стали спускаться по старинной каменной лестнице. Потом Уоми сам удивлялся, как это он, такой нерешительный и слабовольный, вдруг прямо сказал Тоцука, что любит Руми.
До этого Уоми не сомневался, что в конце концов именно ему придется отступить. Любовь Тоцука явно была глубже, в ней чувствовалась даже какая-то самозабвенность. Он собирался жениться на Руми, у Уоми же такого желания не было, это не входило в его планы. Кроме того, он любил Тоцука. Тем непонятнее было самому Уоми, как он мог с такой холодной жестокостью оттолкнуть друга. И даже в ту минуту, когда Тоцука бил его по лицу, Уоми, шатаясь под ударами, думал: все, теперь проблема решится сама собой.
В ту ночь он не вернулся в общежитие, а пошел к родственникам, которые жили поблизости от Серебряного павильона, и провел у них три дня. На четвертый, когда он появился в общежитии, Тоцука там уже не было — он собрал вещи и уехал к себе в деревню.
Спустя месяц он прислал письмо, в котором уведомлял дирекцию о своем уходе. В то время разное говорили о том, почему Тоцука бросил школу. Уоми не принимал участия в этих разговорах. Даже Руми он ничего не сказал.
На следующий год Уоми поступил в университет. Они с Руми стали жить вместе.
И еще одно воспоминание было связано у Уоми с храмом Рёандзи.
Это случилось в начале марта, незадолго до окончания университета. С тех пор как у него поселилась Руми, минуло три года.
В тот день Руми вдруг заявила, что хочет с ним серьезно поговорить, и предложила пойти куда-нибудь погулять. Они отправились к храму Рёандзи.
Оба настороженно молчали, понимая, что их отношения зашли в тупик. Они сели на открытой галерее перед Садом камней и, наверное, с полчаса просто смотрели на камни, черневшие на белом песке. Потом вышли из сада и, держась на некотором расстоянии друг от друга, стали прогуливаться по двору храма среди нерасцветших еще вишен.
К этому времени Уоми уже совершенно охладел к Руми. Он больше не мог выносить ее необразованности, его раздражали многие черты ее характера, претила жеманность, даже большие глаза Руми почему-то казались ему признаком низкого происхождения. Он поражался, как можно было без памяти влюбиться в такую женщину.
Руми давно уже поняла, насколько переменился к ней Уоми, но три года, что они прожили вместе, не так просто было вычеркнуть из сердца.
Когда Руми перешла жить к Уоми, первое время она еще заговаривала о женитьбе, но потом оставила всякую надежду и пребывала в постоянном страхе, что он уйдет. Все ее мысли, все поступки были направлены на одно: сохранить Уоми, не допустить, чтобы он ее бросил.
Но в тот день Руми была настроена по-другому. Если его любовь к ней умерла и ее не возродить никакими силами, тогда лучше уйти самой. Она не знала, сможет ли жить без Уоми, но все же решилась на это.
У Уоми на носу были выпускные экзамены, и он считал: если разрыв неизбежен, нечего его оттягивать, лучше ускорить развязку.
— Скажи честно, можешь не стесняться, и не надо меня жалеть,— заговорила Руми. — Я хочу знать правду. Любишь ты меня или нет?
Опять за свое, сколько раз за последние годы она изводила его этими вопросами, надоело, подумал Уоми, но промолчал. Прежде он не решался прямо ответить, что не любит — это было бы слишком жестоко. Ему не хватало смелости, да и три года совместной жизни лежали на сердце тяжелым грузом.
— Так любишь или нет?.. Ну, хорошо, спрошу тебя по-другому. Не любишь? Если нет, просто кивни.
Руми побледнела. Никогда еще Уоми не видел ее такой решительной и серьезной.
Неожиданно для самого себя он отчетливо произнес:
— Не люблю!
Сказал и содрогнулся, не веря, что эти слова могли сорваться у него с языка.
— Так,— еле слышно прозвучал голос Руми.
Уоми ощутил, как в его душе шевельнулась неведомая, темная сила, о существовании которой он и не подозревал.
Кровь отлила от лица Руми, губы посинели. Испугавшись, что она упадет, Уоми поддержал девушку, и в следующий момент его руки ощутили всю тяжесть ее тела.
— Не надо,— спустя мгновение прошептала она, высвобождаясь из его рук, и, не оборачиваясь, медленно побрела прочь.
«Вот и все»,— подумал Уоми. Между ними и прежде возникали серьезные размолвки, но сейчас он понял: это конец.
«Ну, вот и всё»,— повторил он про себя. Удивленно и в то же время с чувством странного удовлетворения Уоми думал, какие жестокие слова, никак не вязавшиеся с его слабовольным характером, он решился произнести.
В тот день Уоми был не в силах вернуться в комнату, где они три года прожили с Руми. Он заглянул к одному знакомому, к другому и лишь поздно вечером возвратился домой.
В комнате было темно. Он включил свет и сразу же заметил, что ее одежда исчезла с вешалки.
С тех пор Уоми больше Руми не видел.
Еще долгое время у него на душе оставался неприятный осадок, но разыскивать ее он не пытался. Один знакомый сказал ему, что Руми в Осака, служит официанткой в кафе близ Синсайбаси. В тот вечер Уоми выпил чуть больше сакэ, чем обычно — и только.
Эти два события давно минувших лет вспомнились теперь Уоми.
Тоцука уехал на Кюсю в свою деревню. Незадолго до окончания войны он стал владельцем винодельческой компании, жил безбедно и пользовался всеобщим уважением. Иначе, наверное, и быть не могло — именно так и должна была сложиться его жизнь. Но вскоре после войны он внезапно заболел и умер.
О Руми Уоми больше не слышал.
И вот, спустя много лет, он снова пришел в Сад камней и оказался на той же галерее, где сиживал когда-то с Тоцука и Руми...
— Как красиво! — прошептала Мицуко и больше не произнесла ни слова, пристально глядя на камни.
Собственно, это был не сад в истинном смысле слова, а просто небольшая площадка, покрытая белым песком, на котором лежало несколько камней. Но ощущение суровой простоты, необыкновенной чистоты этого сада пленяло души тех, кто пришел им полюбоваться. Такие эпитеты, как «красивый» или «прекрасный», плохо отразили бы истинную суть Сада камней. Он представлял собой явление духовного мира, более высокую эстетическую категорию.
— Пойдем отсюда,— неожиданно сказала Мицуко.
Уоми показалось, что она бледнее обычного, но, может быть, он слишком долго глядел на сверкавший под солнцем белый песок...
Сад камней остался позади, и мрачные мысли, навеянные воспоминаниями, рассеялись без следа. Сердце Уоми вновь наполнилось светлой радостью, в которой он пребывал последние дни. Да, теперь он был по-настоящему счастлив с молодой, очаровательной женой. Красотой Мицуко значительно превосходила Руми. Она была образованна, из хорошей семьи. И хотя их брак совершился по сговору, сегодня, на десятый день после свадьбы, Уоми чувствовал, что очень любит свою юную жену. Это была ровная, спокойная любовь, не похожая на прежнюю страстную влюбленность в Руми.
— Я немного утомилась,— сказала Мицуко.
Она шла, чуть поотстав. Время от времени оглядываясь, Уоми с нежностью думал, что Мицуко, наверное, и в самом деле устала и что в этом есть доля его вины — он утомил ее своими ласками за время свадебного путешествия. Он то и дело останавливался, терпеливо поджидая, пока она его догонит. Мицуко отчего-то вдруг стала очень немногословной.