Вместе с Батовым они залегли между двумя пулемётчиками.
— Мне бы из пулемёта пострелять, — прошептала Нина с надеждой.
— Успеешь ещё, настреляешься, — будто бы строго ответил командир, но Нина почувствовала в его голосе улыбку.
— Ну что они так долго! — через несколько минут прошептала она нетерпеливо.
Луна снова вышла из-за тучи и осветила деревню. Вдруг в одном из домов скрипнула дверь, и на крыльцо вышел немец.
В следующее мгновение раздался взрыв, а затем вспыхнуло яркое пламя.
— Начали, — довольно сказал Батов.
Заполыхал штаб, следом склад, куда днём переносили в ящиках мины. Снаряды, до которых добрался огонь, стали рваться со страшным грохотом. Полураздетые, из домов выскакивали немцы. Один из них, видимо, командир, выкрикивал какие-то команды, но его мало кто слушал. С двух сторон от Нины били короткими очередями два пулемёта. А за деревней слышалась автоматная стрельба — партизаны уничтожали пытающихся скрыться фашистов.
— Ну что же, — сказал Батов, поднимаясь, — пора заканчивать. Жаль только, штаб мы спалили. Эх, могли бы документы заполучить! Не подумал…
Он поднял к небу ракетницу и выстрелил. Ракета, прочертив в темноте линию, ослепительно-ярко вспыхнула. Это был сигнал к сбору.
— Товарищ командир, там, может, продукты какие… с собой бы взять… — предложил один из пулемётчиков.
— Оставим жителям. Их немцы и так обобрали до нитки, — покачал головой Батов.
Скоро собрались все.
— Товарищ командир, погибших нет, один раненый! — доложил заместитель Батова.
— Всего лишь царапина! — смутившись, оправдывался боец. — Через неделю заживёт.
— А я так и не выстрелила. Даже из пистолета, — с горечью пожаловалась Нина.
Через несколько дней она снова понесла листовки в дальние деревни. Потом был ещё один удачный для партизан бой. И ещё один, в котором наконец стреляла и Нина — во вражеского офицера, с вытаращенными глазами бежавшего прямо на неё.
Со временем слухи об отважной девочке-партизанке стали расходиться по деревням. Быть может, первой рассказала о ней та старушка, которая угостила Нину затвердевшим пряником и только потом поняла, что́ за гостья посетила её дом перед уничтожением фашистской воинской части. Кто знает…
Нину выдал предатель, и фашисты схватили её на очередном задании. При ней была пачка листовок.
Фашисты требовали от Нины одного — указать место партизанской базы. Её долго пытали и, не добившись ни слова, казнили.
Страна не забыла о девочке-партизанке. Нина Куковерова была посмертно награждена орденом Отечественной войны I степени. Такой почётной наградой отмечались только самые заслуженные воины. Награду переслали матери Нины, Александре Степановне. В честь юной героини назвали теплоход. А в деревне Нечеперть, куда несколько лет подряд до Великой Отечественной войны приезжала школьница Нина и где она в первые месяцы боёв помогала нашим воинам и партизанам, установили памятную доску.
Борис НикольскийСаша Бородулин
Когда Саша был маленьким, он очень любил поезда. Любил смотреть, как пробегают они мимо посёлка. Мелькают коричневые товарные вагоны, пузатые цистерны, длинные низкие платформы. Мелькают зелёные пассажирские вагоны. И кто-нибудь вдруг весело помашет Саше рукой. И Саша помашет тоже.
Он научился отличать товарные поезда от пассажирских по звуку. Паровоз пыхтит ещё где-то далеко — над лесом поднимается белое облачко дыма, а мальчишки на полустанке уже спорят:
— Пассажирский!
— Нет, товарный!
— Нет, пассажирский!
— Нет, товарный!
Потом Саша научился отличать гружёный товарный состав от порожнего — тоже по звуку.
«Быть Сашке машинистом, не иначе», — говорил отец.
Когда началась война, бегать к железной дороге, смотреть поезда стало ещё интереснее.
Как-то прошёл состав с пушками. В другой раз в теплушках ехали наши бойцы. Вагоны были замаскированы зелёными ветками.
— Ура! — кричали ребята и махали бойцам руками.
Теперь поезда ходили без расписания.
Однажды — это случилось на третий или четвёртый день войны — поездов не было особенно долго. Но вот наконец над лесом появилось привычное белое облачко.
«Пассажирский», — определил Саша.
Поезд приближался. И тогда ребята увидели, что стены его вагонов изрешечены пулями. Никто не выглядывал из окон, словно в этом поезде и не было пассажиров. И стёкла в окнах торчали острыми неровными осколками.
Поезд проскочил мимо платформы на полном ходу, даже не притормозил. И ребята долго ещё глядели вслед израненному поезду. Домой они возвращались молча.
А потом поезда перестали ходить совсем. Говорили, что немцы перере́зали дорогу. Но толком никто ничего не знал.
Бои гремели где-то в стороне. По ночам полыхали в небе отблески пожаров. Надсадно завывали самолёты. Немецкие бомбардировщики шли к Ленинграду.
Посёлок, в котором жил Саша, оказался в тылу у немцев.
Сначала немецкие отряды проходили через посёлок не задерживаясь, потом какая-то часть осталась на ночь.
Утром Саша увидел немца.
Немец стоял на дворе и чистил зубы. Он разделся до пояса, снял сапоги. Ноги у него были розовые, распаренные, а вся спина в мелких коричневых родинках.
Немец щурился на солнце и гремел умывальником.
В прошлом году сюда в посёлок приезжали отдыхать двое ленинградцев — инженер и его жена. Инженер рассказывал Саше о новых автомобилях и самолётах. Он показывал Саше, как смастерить трактор из двух катушек и резинки, как сделать модель аэроплана. Он не любил сидеть без дела. Это он прибил во дворе голубой умывальник.
Теперь возле умывальника стоял немец и старательно намыливал лицо.
До сих пор Саша видел фашистов только на плакатах и карикатурах. А сейчас живой вражеский солдат стоял совсем рядом и спокойно мылся.
Неожиданно немец повернул намыленное лицо к дому и что-то сердито закричал.
Саша разобрал одно слово «вассер». Он вспомнил, что «вассер» по-немецки означает «вода».
— Что это он? — беспокойно спросила мать.
— Воды требует, — сказал Саша. И подумал: «Пулю бы тебе сейчас, а не воды».
Немец жестами нетерпеливо показывал, что в умывальник надо налить воды.
Саша не двигался с места. Но мать засуетилась, бросилась во двор, ковшом зачерпнула воду из ведра… Она боялась за него, за Сашу…
Саша отвернулся. Он не мог смотреть на это.
Вечером он осторожно пробрался на чердак. Там, в сене, лежала винтовка. Винтовку он подобрал два дня назад в лесу. Винтовка была хорошая, почти новая, только деревянное ложе расщеплено пулей.
Потом он взял мешок и стал собираться.
— Я ухожу, — сказал он отцу.
Отец долго молчал. Он был болен. Лицо осунулось, морщинистое, совсем старое.
— Ну что ж, иди, — сказал отец наконец и тяжело, хрипло закашлялся.
На мать Саша не смотрел — он боялся, что она начнёт плакать. Скажет: «Куда тебе к партизанам, мал ещё…»
Но мать только наклонила его голову, прижала к себе.
— Ладно… Чего уж… — тихо сказал Саша.
На улице было темно. Осторожно задворками он вышел из посёлка. Лес был совсем рядом.
Найти партизан оказалось не так-то просто. Целых три дня бродил Саша по лесным едва приметным тропинкам. Всё ждал: вот сейчас его окликнет партизанский дозорный. Но лес был тих и безлюден. Только с шорохом опускались на землю жёлтые листья.
И тогда он решил воевать в одиночку.
Весь день он пролежал в кустарнике возле мостика. Наблюдал за дорогой. Дорога была пустынна. Он уже совсем собрался уходить и вдруг далеко за поворотом услышал тарахтенье мотоцикла.
От волнения Сашу начало трясти. Тогда он плотнее прижался к земле. Дрожь не проходила. Неужели он не сможет выстрелить?
Мотоцикл выскочил из-за поворота. Машину подбрасывало на выбоинах. Солдат в тёмных очках и шлеме крепко вцепился в руль.
Перед мостиком немец сбавил скорость, и Саша выстрелил. Выстрела он не услышал. Он только ощутил удар приклада в плечо.
Мотоцикл рванулся вперёд, заваливаясь набок.
Саша вскочил и кинулся на дорогу. Переднее колесо мотоцикла, задранное кверху, всё ещё вращалось. Рядом неподвижно лежал солдат в тёмных очках. Он был мёртв.
Саша торопливо снял автомат с немца, а мотоцикл оттащил в сторону и спрятал в кустах.
Автомат он отнёс в полуразрушенный сарай. Раньше здесь хранили сено. Теперь Саша прятал здесь патроны, продукты, здесь же ночевал.
Как-то ночью по крыше сарая забарабанил дождь. Было холодно. Одежда отсырела. Саша долго ворочался — всё старался согреться. Уснул он уже под утро, и ему приснился замечательный сон.
Будто летят в небе самолёты с красными звёздами на крыльях. Будто бесшумно мчатся к посёлку танки с красными звёздами на башнях и на всех парах несётся по рельсам бронепоезд. Будто идут в атаку наши бойцы.
Он проснулся и долго лежал с закрытыми глазами. Ему очень хотелось заснуть снова и досмотреть сон до конца.
Но что это? Выстрелы звучали наяву.
Саша схватил автомат, выскочил из сарая.
Пригибаясь, прячась в мокрых кустах, Саша выбрался к дороге. Оттуда тянуло дымом.
На дороге горела немецкая машина. Вокруг валялись стреляные автоматные гильзы.
Неожиданно кусты за дорогой шевельнулись.
Саша замер.
Ветки больше не двигались. Саша чувствовал, что человек в кустах следит за ним.
Так прошло несколько минут. Саша не знал, что делать. Выстрелить? А вдруг — свой? Встать? А вдруг — немец?
Наконец из кустов донёсся негромкий оклик:
— Эй, парень! Свой, что ли?
Саша быстро вскочил на ноги. Навстречу ему поднялся высокий, широкоплечий человек в ватнике с немецким автоматом в руках.
— Чуть не пристрелил тебя, — сказал он и усмехнулся. — Откуда ты такой взялся?
— Партизан ищу… — сказал Саша.
— Ишь ты… А мамка тебя ремнём не выдерет?