Рассказы освободителя — Виктор Суворов — страница 4 читать онлайн бесплатно

Советская Армия снаружи и изнутриРассказы и очерки

Теория топора

Вторая мировая война продолжалась шесть лет и один день, с 1 сентября 1939 года по 2 сентября 1945 года.

Начало войны вовсе не было похоже на пролог величайшего бедствия в истории человечества. Увертюра войны была не слишком громкой, зато финал оказался грандиозным — над миром громыхнули аккорды чудовищной мощи. 6 августа 1945 года американский бомбардировщик Б-29 бросил атомную бомбу на японский город Хиросиму. Один самолет, одна бомба, и город исчез. Вместе с сотней тысяч жителей. Мощность бомбы — от 13 до 18 килотонн тротила.

9 августа — еще один бомбардировщик, еще одна бомба, еще один город. На этот раз — Нагасаки. Мощность бомбы — 21 килотонна.

Интересно отметить, что это были совершенно разные бомбы, как по форме, так и по содержанию. В Хиросиме — урановая бомба пушечного типа, в Нагасаки — плутониевая имплозивного типа. Американские конструкторы не просто первыми в мире сумели создать ядерный боеприпас — они сумели одновременно создать два принципиально разных типа ядерных боеприпасов. Чтобы добиться успеха наверняка, ученые и конструкторы шли несколькими путями, два из которых уже в конце Второй мировой войны позволили получить желаемый результат. Если бы один из путей создания ядерного боеприпаса оказался тупиковым, то к успеху привел бы второй, третий или четвертый путь.

Эффект применения ядерного оружия был потрясающим. Уже 10 августа правительство Японии передало американцам предложение о прекращении войны. Пока американцы размышляли, 15 августа Япония, не дожидаясь ответа, объявила о капитуляции. На том война фактически завершилась, хотя формальная церемония подписания акта о капитуляции Японии состоялась лишь 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури».

В подписании документов о начале Второй мировой войны и о ее завершении есть какая-то дьявольская символика. Пакт о разделе Польши — то есть о начале европейской и, следовательно, Второй мировой войны, — был заключен под светом кремлевских звезд в кабинете товарища Сталина. Акт о завершении войны был подписан на борту сверхмощного американского боевого корабля под звездно-полосатым флагом страны, которая обогнала весь остальной мир, вырвавшись далеко вперед в экономике, науке, технике, технологии, и создала ядерное оружие, перевернув наши представления о способах ведения боевых действий.

Ох, не зря товарищ Сталин считал Вторую мировую войну проигранной, и вовсе не из-за какого-то привередливого арабского коня он отказался принимать парад Победы.

Два атомных взрыва изменили мир.

Весь опыт войн, которые человечество вело тысячелетиями, вдруг оказался бесполезным.

Раньше для победы в войне требовалось разгромить армию противника (или, по крайней мере, сильно ее ослабить), подорвать экономику, захватить и поставить под контроль вражескую территорию и население. Теперь одна атомная бомба, сброшенная на столицу вражеского государства, разом решала все проблемы.

Но можно было по столице и не бить, иначе некому будет подписывать акт о безоговорочной капитуляции. Лучше нанести несколько ядерных ударов, стереть с лица земли пару-тройку городов, желательно с миллионным населением, и вежливо сообщить противнику: ваша столица на очереди.

Именно так и поступили американцы в августе 1945 года.

Правда, они выбирали не те города, в которых больше населения, а те, в которых находились важнейшие военные заводы.

Каждый раз далеко впереди носителя атомной бомбы шли самолеты-разведчики, которые сообщали о состоянии погоды над разными целями.

6 августа основная цель — Хиросима, запасные — Кокура и Нагасаки.

9 августа основная цель — Кокура, запасная — Нагасаки. Город Кокура был закрыт тяжелыми облаками. Его жителям повезло. Боеприпас был сброшен на запасную цель. Это и положило конец войне.

А стратеги всего мира оказались в тупике: как вести войны в будущем? Пока ядерное оружие было в распоряжении только одной страны, она могла диктовать свои условия. Кто бы возразил? Но через несколько лет ядерная бомба появилась и у Советского Союза. Спасибо советским ученым и Главному разведывательному управлению Генерального штаба — ГРУ ГШ.

С середины 1950-х годов количество ядерных боеприпасов у обоих противников стремительно увеличивалось, росла их мощность, становился разнообразным ассортимент зарядов — от нескольких килотонн до десятков мегатонн. Столь же стремительно развивались и средства доставки. Авиационные бомбы, торпеды, артиллерийские снаряды, минометные мины, ядерные фугасы, боеголовки тактических, оперативных и стратегических ракет, крылатых и баллистических, — теперь все они могли иметь ядерные заряды.

И большая война потеряла смысл, ибо превращалась в коллективное самоубийство. Мало того, расчеты показывали: если начнется ядерная война, в ней погибнут не только обе воюющие стороны, но и все человечество, ибо массовое применение ядерного оружия нарушит равновесие природной среды на планете.

Что же делать?

Противоречия между народами и странами, экономическими и социальными системами сохранились. Следовательно, сохранилась и сама возможность войн. И в то же время война могла обернуться коллективным самоуничтожением.

Некоторые западные эксперты в основу своих рассуждений положили неоспоримый, на первый взгляд, аргумент: никто не хочет умирать. А раз так, то войны на планете будут продолжаться, но их по-прежнему будут вести обычными средствами. Никто не решится первым применить ядерное оружие.

На это тут же нашлось возражение: предположим, что в самом конце Второй мировой войны, весной 1945 года, ядерным оружием владели бы две страны, США и Германия. Представьте себе ситуацию. Гитлеровская Германия стремительно катится в пропасть. Война проиграна. Дни Третьего Рейха сочтены. Вожди Германии стоят перед выбором: самоубийство либо суд победителей и смертная казнь через повешение. Вождям рангом поменьше — тюремное заключение, от двадцати лет до пожизненного. Население ждет голод, массовые грабежи и насилие со стороны победителей. Страна потеряет суверенитет, будет разделена на части, разграблена и оккупирована иностранными войсками на неопределенный срок — минимум на несколько десятков лет. При этом никто не знал, где будет проведена грань между виновными и очень виновными, сколько тысяч, десятков тысяч или сотен тысяч людей отделаются тюрьмой и концлагерем, а сколько пойдут под топор.

Вопрос: какое решение было бы принято в этой ситуации Гитлером и людьми из его ближайшего окружения? Неужели в последние семнадцать мгновений весны они не воспользовались бы ядерным оружием, если бы его имели? Терять-то им нечего!

Из таких рассуждений в больших штабах США и НАТО родилась теория эскалации. Ее суть такова: если начнется война между США и их союзниками с одной стороны и Советским Союзом с подчиненными ему странами с другой, то она поначалу будет войной с использованием только обычных средств. И лишь на каком-то этапе этой войны одна из сторон решится на ограниченное применение относительно слабых ядерных боеприпасов тактического назначения. Другая сторона будет вынуждена отвечать более мощными ударами. Постепенно количество используемых ядерных зарядов и их мощность будут возрастать, пока обе стороны не поймут, что дальнейшее использование ядерных средств ведет к гибели каждой из сторон. Западные теоретики спорили лишь о том, как долго может продлиться период эскалации — несколько недель или несколько месяцев.

Такие взгляды, не встречая критики, ложились в основу серьезных научных исследований и остросюжетных романов со счастливым концом, в которых ядерную войну неизменно удается предотвратить или остановить на начальном этапе после обмена несколькими ядерными ударами.

Теория эскалации, в соответствии с которой в начале войны боевые действия будут идти без применения ядерного оружия, затем последует весьма сдержанный обмен ядерными ударами, интенсивность и мощь которых будут постепенно возрастать, весьма удивила советских стратегов. На протяжении длительного времени кремлевские вожди и маршалы гадали о том, что может означать широкое распространение этой теории в странах Запада. Неужели западные лидеры и генералы сошли с ума, или они просто пытаются обмануть Советский Союз таким примитивным, если не сказать дурацким, способом?

Было решено, что, конечно, военные специалисты на Западе на самом деле не верят в эту теорию; она выдумана для того, чтобы скрыть истинные взгляды руководства западных стран на этот счет. Но если это так, то на кого была рассчитана такая неубедительная и, скажем прямо, глупая теория? Вряд ли политические лидеры и генералы западных стран считали советское руководство и советских военачальников столь наивными, чтобы верить такой чепухе. Не может же нормальный человек принимать всерьез эту глупость.

Но кому же тогда была адресована эта деза? И советские товарищи решили, что теория эскалации была запущена в оборот для успокоения западных обывателей, людей простых, невежественных и доверчивых.

Первым американским фильмом, который я посмотрел, была «Великолепная семерка» с Юлом Бриннером в главной роли. В то время американские фильмы нечасто показывались на экранах советских кинотеатров, но после «Великолепной семерки» я не пропускал ни одного из них.

Фильмы изображали американцев мудрыми, сильными и мужественными людьми, которые всю свою жизнь проводят в седле, ездят по прериям под палящим солнцем на великолепных мустангах, отстреливая злодеев. Мне это нравилось. Особенно мне нравилась та решительность, с которой американцы расправлялись с негодяями и жуликами.

Герои американских фильмов могли долго терпеть попытки их обмануть, унизить или оскорбить, но в конечном итоге решали все проблемы изумительно точной стрельбой из револьверов. Решающий момент всегда был предельно драматичным. Противники пристально смотрят друг другу в глаза. Каждый из них медленно опускает руку к кобуре и кладет ладонь на рукоять револьвера. Никаких церемоний, никаких реплик в адрес противника, ни одного лишнего движения. Напряженная тишина. Противники спокойны и сосредоточены. Смерть уже распростерла над ними свои черные крылья. Они по-прежнему сверлят друг другу испепеляющими взглядами. Вдруг оба одновременно понимают — не по какому-нибудь звуку или сигналу, а лишь повинуясь животному инстинкту, — что момент настал. Грохочут два выстрела, сливаясь в один. Невозможно заметить, в какой момент они выхватывают револьверы и жмут на курки. Развязка наступает мгновенно, без прелюдий. Один из противников замертво падает на землю. Иногда на землю падают оба. Иногда злодей погибает, а положительный герой оказывается лишь ранен. В руку.

Много лет спустя я стал офицером Генерального штаба Советской Армии, и мне довелось изучать американские теории ведения войны. Они не оправдали моих ожиданий. Я-то думал, что американцы будут действовать подобно героям вестернов — быстро и решительно. Ничего подобного! Современные американские ковбои в больших штабах готовились к решающему поединку с грозным противником совсем по другим планам. Образно говоря, они собирались сначала плюнуть противнику в лицо, покрыть его отборным матом, затем начать швырять в него тарелки и пустые бутылки из-под виски и лишь после этого браться за огнестрельное оружие. Их план был таким: начать с мордобоя, потом дать противнику бутылкой по голове, затем постараться всадить ему в задницу вилку или нож, и только после этого перейти к стрельбе из револьвера: стрельнул, подождал, пока противник ответит, еще раз стрельнул.

Открытые американские источники описывали будущую войну как эскалацию, и это ставило меня в тупик. Ну и пусть, думал я, у нас в газете «Правда» тоже можно было найти множество странных публикаций. Однако совершенно секретные сведения, полученные через очень серьезную агентуру, тоже говорили о том, что американские генералы всерьез считали: новая война будет развиваться именно по такому сценарию.

Неужели они нас дурят через наши агентурные каналы? Ну не может быть никакой эскалации! Не может, и все тут! Если поединок неизбежно завершится стрельбой, то почему бы с нее и не начать? С какой стати бандит, с которым вы собираетесь драться, будет ждать, пока вы возьметесь за револьвер? Он может застрелить вас еще до того, как вы саданете его кулаком в челюсть. Используя свое самое смертоносное оружие в самом начале схватки, ваш враг экономит себе силы и время. Зачем тратить их зря, бросаясь стульями и бутылками?

Бей первым, это увеличит шансы сохранить жизнь. Враг не знает, когда вы, благородный герой, соблаговолите воспользоваться револьвером. Зачем ему ждать этого момента? А вдруг вы решите застрелить его сразу после обмена оскорблениями, не переходя к мордобою?

Советские вожди получали информацию по разным каналам: доклады шли из ГРУ, из КГБ, от разведок стран-сателлитов Советского Союза. Этой информации кремлевские товарищи категорически отказывались верить. Считалось, что теория эскалации конфликта в ядерной войне изобретена американской пропагандой для успокоения нервных американских пенсионеров. Было совершенно ясно, что эта теория смертельно опасна, чтобы служить основой для разработки военной доктрины или планирования боевых действий.

И вдруг американцы продемонстрировали нечто такое, что разом отмело все сомнения. Они действительно верили в теорию эскалации.

Дело было так.

Сначала Соединенные Штаты, а затем и Советский Союз создали ядерное, а впоследствии и термоядерное оружие. Обе страны интенсивно разрабатывали и совершенствовали средства его доставки. Самыми надежными и наиболее опасными для противника средствами доставки были баллистические ракеты, запускаемые с наземных пусковых установок и с подводных лодок.

С момента появления межконтинентальных баллистических ракет встал вопрос о борьбе с ними. Здесь, как и во многих других областях, Советский Союз не мог обойтись без понтов. В 1963 году «Воениздат» выпустил книгу «Военная стратегия». В составе авторского коллектива — Маршал Советского Союза Соколовский и девять генералов с одной, двумя и тремя звездами. Вот что сообщалось на странице 393:

В нашей стране проблема уничтожения ракет в полете успешно решена советской наукой и техникой... Небезынтересно отметить, что проблема противоракетной обороны на Западе до настоящего времени еще далека от окончательного решения.

Понты во все времена дорого обходились нашему народу. Американцы не могли предположить, что Маршал Советского Союза и мощная группа военных интеллектуалов в генеральских погонах могут попросту врать, тем более что СССР в те времена был явным лидером в разработке новейших видов стратегического вооружения: первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета, первый искусственный спутник Земли, первый человек в космосе, самая мощная термоядерная бомба в истории человечества.

И если Советский Союз решил проблему уничтожения ракет в полете, то это резко нарушало баланс сил. Одно дело, когда и у меня в руках револьвер, и у вас револьвер. Но вдруг я объявляю, что у меня есть лимузин с бронированным корпусом, то есть я могу вас убить, как только вы высунете нос на улицу, а сам могу носиться по улицам и никого не бояться.

Если у вас — только ракеты, а у меня — ракеты и противоракетная оборона, значит, вы мне угрожать не можете. А я могу! У меня появляется соблазн нанести первый удар, который вам отразить нечем. Таким образом, противоракетные системы являются как бы оборонительными, но резко повышают мои возможности по нанесению ядерных ударов.

Жаль только, что советские противоракетные системы были тогда лишь понтами. Но они сработали. Американцы забеспокоились. Конгресс щедрой рукой отвалил средства на разработку противоракетных систем, и в этой области проклятые американцы рванули вперед.

Тут уже советские маршалы и генералы приуныли. Дело в том, что противоракетную оборону создать куда сложнее, чем сами ракеты. Ракета стоит в шахте, в нужный момент мы нажимаем на кнопочку, и она из пункта А полетела в пункт Б. Цель огромная, неподвижная. Попасть в нее легко. Населенный пункт Нью-Йорк раскинулся широко. Если не попадем в Манхэттен, то уж наверняка вмажем по Бронксу. Заряд мегатонного класса, поэтому небоскребы на Манхэттене все равно повалятся как кости домино.

Теперь представьте, что нам надо решить проблему уничтожения летящих на нас головных частей вражеских ракет.

Первое. Мы не знаем, когда они появятся в нашем небе — сейчас, через минуту или через десять лет. Готовность должна быть постоянной.

Второе. Головная часть — это конус. Высота — полтора метра, диаметр основания — 40-50 сантиметров, вес — 150-200 килограммов. Эта, в сравнении с размерами страны, пылинка внезапно прилетает к нам с космической скоростью — 5-7 километров в секунду. Как ее обнаружить? Это какими же радарами надо покрыть территорию страны, что уследить за внезапным появлением целого роя таких метеоритов!

Третье. Одна ракета может нести не одну, а три, а то и десять головных частей. Части эти могут разделяться, маневрировать и идти к своим целям по разным траекториям. Кроме того, каждая ракета кроме боевых частей может нести ложные цели и аппаратуру постановки помех нашим радарам.

Четвертое. Если вы обнаружили летящие на вас головные части, на их уничтожение у вас остались бы считанные секунды.

Пятое. Баллистическая ракета стартует как бы нехотя, стремительно набирая скорость. А чтобы перехватывать головные части, летящие с космической скоростью, вам нужны ракеты с принципиально иными характеристиками, мгновенно набирающие скорость и имеющие какую-то невероятную точность. Это уже не по Манхэттену садануть.

Шестое. Для расчета траекторий нужны невероятно мощные компьютеры. В те годы Советский Союз в этом вопросе, мягко говоря, отставал.

Седьмое. Влетающие боеголовки можно было в то время уничтожать только ядерными взрывами. Над своей территорией. Со всеми вытекающими последствиями.

Одним словом, создание противоракетной обороны было куда более сложным и разорительным делом, чем создание ракет. Развертывание противоракетной обороны было гигантским рывком в гонке вооружений и имело множество негативных последствий. Если у каждого из нас есть по револьверу, этого достаточно для поддержания мира между нами. Но как только у меня появился бронированный лимузин (или как только я по недомыслию об этом заявил), у вас возникает желание не только заиметь такой же, но еще и обзавестись противотанковым гранатометом, которым можно было бы угробить меня в моем бронированном убежище.

Короче говоря, развертывание систем противоракетной обороны одним из противников заставляло другого совершенствовать свое ракетное оружие, чтобы оно смогло преодолевать такую противоракетную оборону. А это в свою очередь приводило к разработке еще более совершенных противоракетных систем нового поколения. Круг замыкался.

И советские, и американские руководители понимали, что вступили на путь, который ведет в никуда, — вернее, ведет к разорению. Вот почему в Женеве шли беспрерывные переговоры по ограничению и сокращению ядерного оружия. В конце 1960-х и начале 1970-х годов вопрос о противоракетных системах был ключевым. Для обеих сторон желательно было вообще отказаться от развертывания систем ПРО, но и СССР, и США в разработке таких систем уже зашли довольно далеко. Жалко было сворачивать начатое дело. Договориться не удалось. Но удалось свести проблему к минимуму. Решили, что каждая из сторон может развернуть на своей территории противоракетную оборону для защиты только одного стратегического объекта, заранее оговорив, какого именно[17]. Ограничивалось и число противоракет у каждой стороны — не более ста.

Советское руководство не испытывало никаких сомнений в том, какой именно стратегический объект на территории СССР следует прикрыть. Ясное дело, это должна быть Москва. Это и мозг, и сердце великой державы, это важнейший транспортный узел страны, крупнейший железнодорожный центр всей планеты.

А вот американцы, к великому удивлению советских вождей и военачальников, решили прикрыть район авиабазы Гранд-Форкс в Северной Дакоте, где находились пусковые установки межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен», несущих ядерные боеголовки.

Нам незачем было прикрывать свои межконтинентальные баллистические ракеты противоракетной обороной — начнется война, и все наши ракеты мигом улетят в Америку! А американцы решили оставить без защиты сердце и мозг страны — столицу, где работали президент и правительство США. Вместо этого они решили защитить свой «револьвер» и тем самым показали всему миру, что в случае конфликта они не собираются воспользоваться им первыми, но ожидают этого от вероятного противника. Это «откровение» с величайшим удовлетворением было воспринято в Кремле и Генеральном штабе Советской Армии.

Своим удивительным решением американцы подтвердили, что действительно верят в теорию эскалации и считают, что интенсивность и сила ядерных ударов в ходе будущей войны будут возрастать постепенно.

А у нас все было просто. Философия высшего политического руководства Советского Союза, Министерства обороны и Генерального штаба Советской Армии ничем не отличалась от философии ковбоев, которых я видел в американских фильмах. Эта философия так же понятна и логична, как действия семерых смелых парней, защищавших мексиканскую деревню от банды Калверы в фильме «Великолепная семерка»: если хочешь выжить, убей своего врага; чем быстрее ты покончишь с ним, тем меньше шансов останется у него для того, чтобы воспользоваться своим револьвером. В сущности, это и есть вся теоретическая база, которую советские генералы положили в основу разработки планов Третьей мировой войны. В Генеральном штабе эта теория неофициально называлась «теорией топора». Советские военачальники справедливо полагали, что глупо пытаться набить морду противнику, у которого есть нож. Так же глупо нападать с ножом на того, у кого есть топор. Чем более смертоносным оружием располагает противник, тем решительнее надо атаковать его и тем быстрее надо его прикончить. Любое промедление или нерешительность дают противнику еще одну возможность ударить вас топором. Короче, чтобы он не успел воспользоваться своим самым страшным оружием, надо без промедления использовать все самое мощное, что у вас есть.

«Теория топора» на самых простых примерах была объяснена всему командному составу Советской Армии, начиная с командиров полков и выше, а также офицерам управления, начиная с оперативных и разведывательных отделов штабов общевойсковых, танковых и воздушных армий. Основная идея: лучший и единственно возможный способ обороны — всесокрушающий упреждающий удар по врагу.

Самой лучшей демонстрацией приверженности этому принципу стал отказ советского руководства от защиты средствами ПРО мест дислокации своих стратегических ракет. Лучший способ защитить стратегические ракеты в случае войны — немедленно их использовать.

В дополнение к этой элементарной логике существовали веские политические и экономические причины, которые буквально вынуждали советское руководство первым использовать практически весь ядерный арсенал в первые минуты войны.

С политической точки зрения Советский Союз должен был добиться окончательного перелома в войне уже в первые несколько минут после ее начала. Советское руководство хорошо помнило горький опыт лета 1941 года. За все время войны в плен по советским данным попало 4,5 миллиона советских бойцов и командиров (по германским данным — более 5 миллионов), и большая часть из них оказалась в плену летом и осенью 1941 года. Такое невероятное, небывалое в мировой истории количество пленных можно объяснить в первую очередь нежеланием народа воевать за кремлевских вождей и политотделы, за стукачей и палачей НКВД, за массовый террор и голод, за концлагеря, колхозы и прочие «прелести» первого в мире социалистического государства. Летом 1941 года миллионам людей вдруг стало ясно, что дела на фронте пошли вовсе не так, как было показано в фильме «Если завтра война». Боевой дух армии не был сломлен, но резко ослаб.

Дабы не допустить повторения печального опыта 1941 года, советские генералы должны были добиться перелома в войне в самые первые ее минуты. Каждый советский солдат должен был четко понимать, что с самого начала войны он не найдет убежища на стороне противника, где будет лишь пустыня, покрытая радиоактивной пылью.

С экономической точки зрения войну также следовало завершать как можно скорее. Советский Союз был не в состоянии прокормить себя сам. Другие социалистические государства были не в состоянии помочь ему в этом. До революции 1917 года Россия, Польша, Эстония, Литва и Латвия экспортировали продовольствие. В 1970-е годы им не хватало резервов, чтобы дожить от одного урожая до другого. Дефицит продовольствия очень быстро приводит к недовольству населения, бунтам и мятежам: вспомним восстание в Новочеркасске в 1962 году, волнения по всему Советскому Союзу в 1964 году, когда сняли Хрущёва, волнения в Польше в 1970-х и 1980-х годах. Если социалистические государства были не в состоянии прокормить себя в мирное время, когда вся армия помогала мужикам собирать урожай, что произойдет, когда армия будет сражаться, а всех мужиков и весь транспорт из деревни мобилизуют на нужды войны?

Поэтому война, если она возникнет, могла быть только короткой. В противном случае Советский Союз погибал от голода.

Об инициативе в стратегии и тактике

Мои книги о Советской Армии имели на Западе определенный успех, и меня стали приглашать на конференции военных экспертов. Я соглашался с условием: выступать буду последним. Если нельзя последним, приглашение не принимаю.

Каждый стремится выступать в первых рядах, пока аудиторию не развезло, пока она не впала в дремоту. Последним никому быть не хочется. Потому проблем не возникало.

В те времена на нашей планете были две сверхдержавы — США и Советский Союз. Советская Армия была гигантской, вооружение имела первоклассное, интерес к ней во всем мире был огромным: Советскую Армию изучали научно-исследовательские центры и кафедры высших военно-учебных заведений, о ней писали статьи и книги, снимали фильмы, для обсуждения собирали грандиозные симпозиумы.

В ходе научных конференций и диспутов полемика крутилась вокруг силы и слабости. Эксперты единодушно признавали, что танков, самолетов и ракет в Советской Армии много, они хорошего качества, но советскому офицеру и солдату не хватает инициативы. В русском языке даже слова такого нет — инициатива. Советские люди вынуждены использовать английский термин. Подобные рассуждения подкреплялись примерами: командир советской мотострелковой роты не имеет права требовать огневой поддержки батальонными минометами, командир мотострелкового батальона не имеет права требовать поддержки полковыми гаубицами, командир мотострелкового полка не имеет права требовать поддержки со стороны артиллерии дивизии — и так далее до самого верха. Какая к чертям в Советской Армии инициатива: делай что приказали и не смей тревожить вышестоящих!

Все это я внимательно слушал, но делал вид, что не слушаю. И выступал последним так, словно только что вошел в зал и не ведаю, о чем тут шла речь.

Вот, говорю, господа, в странах Запада мощные армии, хорошие пушки, танки и самолеты. Только инициативы не хватает. В английском языке даже слова такого нет. Вынуждены латинский термин заимствовать. Советская Армия, продолжаю, очень мощная. Но главная ее сила заключается вовсе не в танках и самолетах, а в понимании высшим политическим и военным руководством страны значения инициативы в войне. Это понимание у нас в крови. Недаром в русском языке помимо латинского термина существуют очень древние синонимы: почин, начинание.

Советская тактика неизмеримо превосходит тактику западных армий. Вы только обратите внимание на такой, казалось бы, простой момент: советский командир не имеет права требовать от вышестоящих огневой поддержки. Вот где таится настоящая мощь!

То, что вам представляется странным, имеет свое обоснование и объяснение. И если вы чего-то не понимаете в действиях советских командиров, это вовсе не означает, что они глупее вас.

Обратим внимание на то, что большинство чемпионов мира по шахматам — из Советского Союза. Что значит инициатива в шахматной игре? Это проявление активности с целью придать действиям своих фигур атакующий характер, заставить соперника перейти к обороне.

А что такое шахматы? Да это самая примитивная модель войны: восемь солдатиков с деревянными головами, жирный король, ни на что не способный, баба при нем настырная, два коня, еще кое-что. И это всё! Проще некуда. Так вы даже и на этом простейшем уровне редко побеждаете. После Второй мировой войны только один чемпион мира по шахматам был из США, он три года корону держал. Ни одного немца, британца, француза, итальянца! Остальные семеро чемпионов мира — из Советского Союза. Они держали корону в общей сложности больше четырех десятков лет. Так неужели, господа, вы думаете, что в более серьезных вещах советские стратеги хуже ваших?

Обратимся к истокам. Что означает латинское слово initium, от которого пошло существительное «инициатива»? «Начало». Инициировать — значит начинать. Например, начинать Третью мировую войну. Как у вас насчет инициативы? Вы готовы начинать Третью мировую? Да у вас и в мыслях такого нет. Даже когда у вас было не просто подавляющее, но абсолютное количественное и качественное превосходство, вы войну развязать не решились.

В 1945 году Америка имела атомную бомбу и средства доставки. Советский Союз не имел ни того, ни другого.

В 1945 году Америка имела сверхмощную стратегическую авиацию. Накануне и в ходе Второй мировой войны в США было произведено четырехмоторных бомбардировщиков:

Б-29 — 3 970 машин;

Б-17 — 12 731 машина;

Б-24 «Либерейтор» — 18 482 машины.

И это не считая тактических двухмоторных. Даже если считать, что половина этих лучших в мире стратегических бомбардировщиков была потеряна в боях или списана после выработки летного ресурса, все равно в строю на конец войны оставалось больше десяти тысяч стратегических бомбардировщиков. Помимо этого, американская промышленность была готова продолжать выпуск этих машин в том же темпе — по четыре-пять тысяч бомбардировщиков в год.

Не только США, но еще и Великобритания имела стратегические бомбардировщики. За годы войны в Британии было построено 7377 одних только «Ланкастеров». К середине 1945 года около 3 тысяч самолетов этого типа было потеряно в боях или списано. Около 4 тысяч оставались в строю.

А у товарища Сталина 1945 году количество четырехмоторных бомбардировщиков выражалась двузначным числом.

Мало того, американская стратегическая авиация могла действовать с территории Великобритании, Франции, Западной Германии, Италии, Норвегии, Японии и многих других стран. А советские бомбардировщики не могли дотянуть до Америки ни при каких условиях.

На морях соотношение сил было примерно таким же. Кроме того, Америка могла кормить себя и полмира, а в Советском Союзе была постоянная острая нехватка продовольствия, в 1946 году ставшая причиной массового голода.

В этих условиях Запад инициативу не проявил, ситуацией не воспользовался. Вот бы товарищу Сталину такой расклад! Уж он бы показал всему миру, что такое стратегическая инициатива!

И сегодня все ваши, господа, грандиозные учения проходят по простому сценарию: Советский Союз начинает, а вы реагируете. И вот вы тут друг друга убеждаете, что понимаете роль инициативы в войне!

Хорошо, соглашались эксперты. На стратегическом уровне инициатива за советским командованием. Но как насчет инициативы на уровне тактическом?

Был у меня ответ и на этот вопрос: никак! Представьте себя на месте великого завоевателя древности. Стратегическая инициатива в ваших руках. Начинается сражение. Вы отдаете приказ: центру — войска вперед, правому и левому крылу — сильно отставать! У вас замысел такой: втянуть войско противника в бой и только после этого захлестнуть его с двух сторон своими флангами. А кто-то из ваших подчиненных возражает: а я буду действовать не так! Я командую правым флангом и стремительно двинусь вперед с самого начала сражения!

Что прикажете делать с выскочкой? Правильно: голову ему рубить, чтоб другим неповадно было. Ибо если вам принадлежит стратегическая инициатива, любые самовольные действия подчиненных ломают ваш замысел.

Как известно, в Советском Союзе было три силы, определявших внешнюю и внутреннюю политику: партия, армия, КГБ.

К концу 1970-х годов Советская Армия была окончательно поставлена под контроль коммунистической партии и КГБ. Впервые за многие десятилетия министром обороны стал человек, в армии не служивший, — член Политбюро ЦК КПСС товарищ Устинов, которому нацепили маршальские погоны.

С этого момента партия и КГБ получили возможность определять политику страны, игнорируя позицию руководства Вооруженных сил СССР, ибо министр Устинов выражал не точку зрения армии и ее интересы, а точку зрения Коммунистической партии Советского Союза.

Глава КГБ товарищ Андропов, ни дня в армии не служивший, но в генеральскую форму одетый, решил укреплять безопасность южных рубежей Советского Союза путем оказания интернациональной помощи дружественному народу Афганистана. Его поддержали члены Политбюро Громыко и Устинов, которые, как и Андропов, войну видели только в кино.

Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Брежнев Леонид Ильич на фронте побывал, хотя и в должности политического комиссара достаточно высокого ранга, чтобы не кормить вшей в окопах. Он был против.

Категорически против был начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Огарков. Но кто станет его слушать, если он всего лишь заместитель министра обороны, а сам министр Устинов идею интернациональной помощи горячо поддерживал.

Бравые «стратеги» из КГБ и Министерства иностранных дел войны в Афгане не предполагали и не предвидели. Участие советских войск в боевых действиях не предусматривалось. Был отдан приказ на ввод войск, при этом Андроповым, Громыко и Устиновым не был определен порядок применения оружия даже для самообороны.

25 декабря 1979 года 781-й отдельный разведывательный батальон 108-й мотострелковой дивизии 40-й армии пересек границу Афганистана. Так началась самая долгая война в истории Советского Союза, которая стала для него роковой и последней.

Эта война настроила против Советского Союза весь мир. Чтобы остановить войну, американцы решили обвалить мировой рынок энергоресурсов. У них были рычаги, позволявшие снизить цены на нефть на мировом рынке. Остальное известно.

Война в Афгане была колониальной. Советская Армия была создана совсем для другой войны. Война в Афгане потребовала полного пересмотра тактики войск. Командиры всех рангов получили право вызывать огонь артиллерии и минометов, командиры не только полков, но и батальонов получили возможность и право вызывать боевые вертолеты и самолеты-штурмовики. Одним словом, афганская война разрушила самые основополагающие устои советской тактики.

После Афгана советская, а затем и российская армия принимали участие во множестве локальных вооруженных конфликтов, все дальше отходя от тех приемов и способов действий, которыми была сильна Советская Армия.

Не судите о тактике и стратегии по Афгану. Советская Армия была создана не для таких войн.

Вся мудрость военного искусства может быть выражена одним словом. Это слово — концентрация.

Тем, кто далек от военного дела, суть военного искусства приходится объяснять не одним словом, а целой фразой: концентрация мощи против слабости.

Объясняю на примере.

Где у человека самые сильные мышцы? Правильно, в ногах.

А где у вашего противника самое уязвимое место? Правильно, между ног.

Суть стратегии: самые сильные мышцы вашего тела внезапно и решительно использовать против самого уязвимого места вашего врага, вкладывая в удар всю вашу злость, все умение и вдохновение.

А если противник ожидает такого удара? Если он защитит свое самое уязвимое место?

Если ожидает, если готов защищать, значит, это не самое уязвимое место. В том и заключается искусство боя, чтобы самое уязвимое место определить и садануть именно туда. Вот почему очень часто вместо столь многообещающего удара правой ногой между вражеских ног приходится бить кулаком в лоб или в челюсть, ломать врагу руки, бросать через себя и молотить ногами по ребрам.

Когда нам совершенно ясно, где самое слабое место противника, проблем не возникает. Пример: в августе 1945 года самым слабым местом японской армии, державшей оборону в Манчжурии и Китае, был левый фланг. Слабость японской обороны на этом направлении была обусловлена тем, что оборонять приходилось колоссальный фронт протяженностью более двух тысяч километров. По всему фронту быть сильным невозможно. Да и не нужно. Стремление быть сильным везде ведет к распылению сил и общей слабости. Потому самая мощная оборона была создана японцами на тех направлениях, которые были наиболее благоприятными для наступления Красной Армии и, следовательно, наиболее опасными для японских войск.

Честно говоря, для наступления Красной Армии там все направления неудобны: на одном фланге сухая безводная степь, за ней горный хребет, по центру и на другом фланге — сопки, болота, непроходимая тайга, полное отсутствие дорог. Путь преграждали широкие, глубокие, полноводные (особенно в августе) реки с сильным течением, в их числе одна из величайших водных преград мира — река Амур. Все направления возможных ударов Красной Армии можно было разделить на три категории: неудобные, очень неудобные и совершенно неудобные.

На тех направлениях, которые в какой-то степени подходили для наступления Красной Армии, японцы возвели почти неприступные укрепленные районы и готовились стойко их оборонять. На направлениях, которые были очень неудобны для наступления, оборона была слабее. А на левом фланге, где территория для наступления не годилась даже теоретически, японская оборона была еще более слабой.

Именно поэтому Генералиссимус Советского Союза Сталин и Маршалы Советского Союза Василевский и Малиновский выбрали это направление для нанесения главного удара. Именно поэтому тут была сосредоточена самая мощная группировка советских войск, в том числе 6-я гвардейская танковая армия, которая нанесла внезапный всесокрушающий удар через Хинган на Мукден, в обход укрепленных районов и главных группировок японских войск.

Советская Армия была создана для сокрушения очень мощного противника в ходе большой войны континентального размаха.

Однако большая война — это нечто вроде драки в темном подвале. Удар 6-й гвардейской танковой армии через Хинган — это редкий, почти исключительный случай, когда мы точно знаем, где самое слабое место противника, и уверены, что оно защищено минимальными силами. Но в большинстве случаев, как в прошлых, так и в грядущих войнах, мы не можем точно знать силы противника, не уверены, где именно он силен, а где слаб, не рискнем ручаться за то, что он предпримет в следующий момент. Потому надо не молотить кулаками в темноте, а прежде всего нащупать противника. Левой рукой шарим в пространстве, правой бьем в челюсть, как только определили, где она.

В бою и сражении кто-то должен организовать четкое взаимодействие и твердое управление танковыми, мотострелковыми, разведывательными, артиллерийскими и всеми другими подразделениями и частями. Командиров для такой работы готовили высшие общевойсковые командные училища. В мое время в Советском Союзе таких училищ было семь. В этих училищах изучали многое, от тактики до высшей математики, от иностранных языков до военной психологии и педагогики. Самые главные правила ведения боя вбивали еще на первом курсе, затем на всех последующих курсах тысячекратно повторяли. Правил этих было всего два.

Первое: твой успех в наступлении определяется не результатами действий всех подчиненных тебе войск, а только результатами тех, которые добились наибольшего успеха.

Второе: твои поражения в обороне определяются не результатами действий всех подчиненных тебе войск, а только результатами тех, которые отступили дальше всех.

Структура войск Советской Армии была организована так, что каждый командир имел в руках инструмент, которым он мог оказывать личное влияние на ход и исход боя, сражения, всей войны. Чем выше командир, тем более мощным инструментом он был наделен.

Вот как это выглядело на практике.

Мотострелковый батальон имел в своем составе три мотострелковые роты, минометную батарею и противотанковый взвод. Пропустим все, что в данном случае к делу не относится: штаб, взвод связи, медиков, ремонтников и все остальное.

Начинается наступление, артиллерия отработала по переднему краю противника и перенесла огонь в глубину. Мотострелковые дивизии подняты в атаку.

Каждый командир мотострелкового батальона бросает в бой все три свои роты. Это те самые руки, которыми он пытается нащупать слабое место противника. Вот залегла одна рота, остановленная вражеским огнем. Ротный — комбату: подбрось огоньку! Мол, поддержи минометами своими.

А вот уж нет! Успех командира батальона в наступлении определяется не по худшей роте, а по лучшей. Потому роте, которую остановил противник, ждать помощи от комбата не стоит. Не поможет! Помощь — лучшему!

Вот вторая рота напоролась на минное поле и тоже застряла.

Если остановится и третья рота, это будет означать, что батальон остановлен. Этому не бывать! И командир батальона вводит в действие свой ударный кулак — это минометная батарея и противотанковый взвод.

Минометная батарея не тратит свои боеприпасы поровну на поддержку огнем всех трех рот. Нет! Все боеприпасы — на поддержку только одной роты! И только той, которая добилась наибольшего успеха. На том же направлении действует и противотанковый взвод. В полном составе. Он по названию противотанковый. Это главное его назначение, но если нет впереди вражеских танков, он и по другим целям работать способен. И работает он только в интересах лучшей роты.

Когда я рассказывал об этом западным экспертам, в зале всегда стояла суровая тишина. Потом раздавались яростные крики: да как же так! Да где же гуманизм? А где братство боевое?

На это я отвечал: товарищи капиталисты, представьте, что вы владеете тремя небольшими фирмами, у вас есть какой-то резерв денег. Одна ваша фирма ни черта дохода не дает. И от второй никакой пользы. А третья фирма дает пусть жалкий, но какой-то доходишко. В какую из них вы вложили бы свои денежки? Ах, в ту, которая доход дает? И где же ваш гуманизм? Где братская христианская солидарность? Там же люди работают, их дома жены ждут и детишки плачут.

Так вот, командир советского мотострелкового батальона вкладывает все средства, то есть минометные мины и противотанковые снаряды, только в самый успешный бизнес. И не думайте, что советский комбат дурнее, чем ваши мелкие торгаши.

Надо иметь в виду еще и существенную разницу между бизнесом и войной. Если у вас три фирмы, а все ваши инвестиции идут только в одну, самую успешную, то две другие увянут. А на войне не так. Две роты остановлены, одна рота медленно идет вперед, на ее успех работает и минометная батарея, и противотанковый взвод батальона. Противник вынужден перенести весь свой огонь именно на эту роту. Вот это и есть помощь двум другим ротам, которые залегли. Огонь против них ослаб, и одна из них, а то и обе, медленно, а потом все более и более уверенно двигаются вперед.

Командиру батальона работа: смотреть, какая вырвется дальше. Как только это случится, он приказывает минометной батарее и противотанковому взводу перенести огонь и работать только на ту роту, которая пошла вперед быстрее.

Но ведь не виноват тот ротный, чья рота напоролась на минное поле или на более сильного противника! Правильно, не виноват. Ему не повезло. Это означает, что соседнему ротному повезло больше: перед ним ни минного поля, ни сильного противника. Оборона не может быть одинаково мощной повсюду. Может быть, ротный толковый попался или просто перед ним более удобные для наступления условия, но на его участке мы нащупали некую слабину, потому помогаем именно ему.

Вот тут самое время задать вопрос: а что случится, если противник на этом направлении всего лишь прикидывается слабым? Если он преднамеренно пропускает одну советскую роту вперед, чтобы она попала в огневой мешок под перекрестный обстрел с трех сторон?

Ответ: ничего страшного не случится. Просто на этом направлении будет остановлен весь батальон. Но наступает он не один. В мотострелковом полку — танковый и три мотострелковых батальона, артиллерийский дивизион, противотанковая и зенитная батареи, роты разведывательная, саперная, связи.

Для командира мотострелкового батальона три мотострелковые роты — это руки, пытающиеся нащупать уязвимое место противника, а минометная батарея — ударный кулак.

Для командира мотострелкового полка все три мотострелковых батальона вместе с их минометными батареями — это только руки, которые нащупывают слабое место противника. Один батальон попал в огневой мешок и понес большие потери. Второй остановлен, а третий медленно идет вперед. Если и он будет остановлен, командир полка будет вынужден послать в вышестоящий штаб такое сообщение, которое там получать не любят, на которое в Советской Армии принято отвечать матом.

Потому, как только два мотострелковых батальона остановлены, командир полка вводит в бой свой дробящий кулак — танковый батальон и артиллерийский дивизион. Вся ударная и огневая мощь полка — в помощь только одному мотострелковому батальону, тому, который действует лучше других, или просто тому, которому повезло оказаться на направлении, где у противника меньше сил, где его оборона слабее.

Тут надо обратить внимание на одну небольшую деталь. Танковый батальон мотострелкового полка существует ради того, чтобы действовать совместно с мотострелковыми подразделениями. Потому еще перед боем командир полка одну танковую роту из состава танкового батальона может временно передать в подчинение одному из мотострелковых батальонов — тому, который, по его мнению, находится на самом выгодном направлении.

Но командир полка никогда не разделит танковый батальон на три отдельные роты, чтобы поровну усилить все три мотострелковых батальона.

Танковый батальон мотострелкового полка в полном составе или без одной танковой роты — это ударный кулак командира полка. Если враг сопротивления не оказывает, танковый батальон немедленно идет в прорыв. Но если враг огрызается, тогда командир мотострелкового полка свой танковый батальон держит в резерве и бросает в дело только в решающий момент боя.

Стоп. А как командир узнает, какой момент стал решающим? Может быть, решающий момент еще не наступил? Или, может быть, решающий момент был пять минут назад? Как его уловить?

Легко!

Если все три мотострелковых батальона наступают, значит, все идет хорошо. Один мотострелковый батальон (пусть даже тот, который усилен танковой ротой) остановлен. Не беда.

Но вот остановлен и второй батальон. Вперед продвигается только один третий батальон. Если и его остановят, командиру полка достанется по шапке или по какому-нибудь другому месту. Не надо ему быть великим полководцем, чтобы это понять. Как только из трех мотострелковых батальонов остановлены два, командиру полка звоночек: пора. И в помощь тому мотострелковому батальону, который действует лучше других или просто случайно оказался на участке с более слабой обороной, командир полка бросает свой танковый батальон, действия которого поддерживает вся полковая артиллерия.

В мотострелковой дивизии — танковый, артиллерийский, зенитно-ракетный и три мотострелковых полка. Не считая ракетного дивизиона, разведывательного, саперного, связи, ремонтного, транспортного и других батальонов и отдельных рот.

Я не буду повторять простые истины о том, что три мотострелковых полка со всеми своими танками, артиллерией и минометами — это всего лишь руки, которые шарят в темноте, а танковый и артиллерийский полки — ударный кулак. Как только один из мотострелковых полков нащупает слабину во вражеской обороне, в решающий момент боя командир дивизии нанесет по этому месту удар танковым полком, атака которого будет поддержана полком артиллерийским.

В общевойсковой армии одна-две танковых и три-четыре мотострелковых дивизии, артиллерийская, ракетная и зенитно-ракетные бригады, отдельные полки и батальоны. Как они действуют, вы уже догадались.

Фронт — это одна танковая, одна воздушная и две, три или четыре общевойсковые армии, корпус ПВО, артиллерийская дивизия, противотанковая, ракетные и зенитно-ракетные бригады, бригада специального назначения (СпН) и много других частей и соединений. Как они действуют, повторять не буду.

В обороне все работало так же, но только в обратном порядке. Действия командира оценивали не по всем подразделениям, а по одному, на участке которого противник добился наибольшего успеха.

Минометная батарея и противотанковый взвод — это те инструменты, которыми командир мотострелкового батальона оказывает свое влияние на ход и исход боя. Зная, что оценивать результат оборонительного боя будут по результату подразделения или части, отступившей дальше всех, командир батальона не распыляет свои средства поровну между мотострелковыми ротами, но поддерживает только одну — ту, которой пришлось хуже других, ту, по которой нанесен более мощный удар противника.

По той же причине командир полка своими танками и артиллерией поддерживает не все три своих батальона, а только тот, у которого дела совсем плохи.

Про командира дивизии рассказывать не буду, вы уже все поняли.

А западные эксперты полвека изучали Советскую Армию и делали выводы: нет у них инициативы, в наступлении командир, рота которого остановлена огнем противника, просит у комбата помощи, но ее не получает... Разве это тактика?

Теперь пример из истории, который поможет усвоить изложенное выше.

12 января 1945 года внезапно, словно гроза морозной зимой, разразилась Висло-Одерская операция. В сражение вступили два самых мощных советских фронта: 1-й Украинский под командованием Маршала Советского Союза Конева и 1-й Белорусский под командованием Маршала Советского Союза Жукова.

С советской стороны — 2 миллиона 112 тысяч бойцов и командиров, 37 тысяч орудий и минометов, 7 тысяч танков и самоходных орудий, 5 тысяч боевых самолетов. Советским войскам предстояло взломать оборону противника с плацдармов на Висле, разгромить противостоящую группировку его войск, совершить рывок к Одеру, захватить плацдармы на его западном берегу и тем самым перенести боевые действия в центральные районы Германии, на ближние подступы к Берлину. Наступление развивалось стремительно сразу на многих направлениях.

25 января 17-я гвардейская механизированная бригада 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта, пройдя с боями 430 километров, первой вышла к Одеру и сходу его форсировала силами одного стрелкового батальона. Командир 17-й гвардейской механизированной бригады гвардии подполковник Чурилов Леонид Дмитриевич с группой управления переправился на западный берег вместе с этим батальоном. И немедленно доложил об этом командиру 6-го гвардейского механизированного корпуса гвардии полковнику В. Ф. Орлову.

Успех полковника Орлова определялся не по всем его бригадам и полкам, а только по лучшей бригаде. В данном случае даже не так: по лучшему батальону этой бригады.

Интерес командира корпуса — успех закрепить, плацдарм удержать. Потому приказ Чурилову: не дожидаясь подходя тяжелых переправочных средств, срочно перебрасывать на плацдарм остальные стрелковые батальоны и легкую артиллерию, прежде всего 57-мм противотанковые пушки, рыть окопы и траншеи днем и ночью, плацдарм держать хоть зубами! Готовить к переправе танковый полк бригады, при подходе первых понтонных подразделений переправлять танки любой ценой!

От командиров двух других механизированных бригад корпуса полковник Орлов потребовал совершить стремительный бросок к Одеру. Их задача — занять оборону на восточном берегу, правее и левее от места переправы бригады Чурилова, огнем с места поддержать 17-ю гвардейскую бригаду на западном берегу. Туда же на максимальной скорости были выдвинуты три танковых и два самоходно-артиллерийских полка, подчиненных непосредственно командиру корпуса.

Полковник Орлов, не теряя времени, доложил генерал-полковнику Д. Д. Лелюшенко, командующему 4-й танковой армией: Чурилов с батальоном на западном берегу!

Успех командующего танковой армией определяется не по всем корпусам, входящим в состав армии, а только по самому лучшему. В данном случае — по 6-му гвардейскому механизиро-ванному. Вернее, по одной его бригаде. Еще точнее — по одному батальону.

Интерес командующего 4-й танковой армией генерал-полковника Лелюшенко — успех закрепить. Потому все, что только можно, — в помощь Чурилову. Прежде всего двинуть туда зенитно-артиллерийский полк танковой армии, чтобы со своего берега отражать воздушные налеты. Туда же — понтонно-мостовой полк для переправы танков на плацдарм, полк связи для организации бесперебойного управления. И главное — скорее перебросить на плацдарм весь 6-й гвардейский корпус, врыться в землю, отразить контратаки.

Но первым делом — звонок командующему фронтом Маршалу Советского Союза И. С. Коневу: один батальон на плацдарме, срочно перебрасываю другие! Да! Понял! Действую!

Успех подполковника Чурилова — это успех полковника Орлова и генерал-полковника Лелюшенко. И Маршала Советского Союза Конева.

Маршал Конев — командующему 2-й воздушной армией генерал-полковнику авиации С. А. Красовскому: батальон на западном берегу. Скоро будет бригада, затем и корпус. Приказываю: обеспечить истребителями полное господство в воздухе над плацдармом. Главная задача бомбардировщиков и штурмовиков — не допустить подхода вражеских танков, пехоты и артиллерии к месту переправы.

И Конев гонит на плацдарм всех не занятых в боях штрафников, специально для такого случая сбереженных, — роты и батальоны, укомплектованные как совершившими проступки и преступления рядовыми, так и разжалованными сержантами и офицерами: удержите плацдарм — всем прощение, возвращение воинских званий и наград.

Туда, к месту переправы, он полным ходом гонит полки и бригады 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 и много-много снарядов. С восточного берега они будут молотить любого, кто попытается сбросить Чурилова с плацдарма.

Но до того, как отдать все эти распоряжения, Маршал Советского Союза Конев Иван Степанович первым делом доложил Верховному Главнокомандующему Маршалу Советского Союза Сталину: один батальон форсировал Одер. Командир бригады переправился вместе с батальоном. Обеспечена ли противовоздушная оборона плацдарма? Так точно, товарищ Сталин! Есть ли радиосвязь? Так точно! Проложен ли кабель по дну? В первую очередь, товарищ Сталин!

И под разрывами снарядов, под пением мин и свистом осколков, оглохший связист просит к аппарату гвардии подполковника Чурилова. Успех подполковника — это успех Верховного главнокомандующего. И Верховный главнокомандующий поздравляет командира 17-й гвардейской механизированной бригады с досрочным присвоением звания гвардии полковника, интересуется, будет ли удержан плацдарм? Получив заверения, трубку не кладет: чем могу помочь, товарищ гвардии полковник?

Справедливости ради надо отметить: Верховный главнокомандующий слов на ветер не швырял. Если обещал помощь, то ее оказывал. Немедленно и с размахом.

И умел награждать. 6 апреля 1945 года гвардии половнику Чурилову Леониду Дмитриевичу было присвоено звание Героя Советского Союза, а после войны — звание генерал-майора.

Каждая стратегическая наступательная операция Красной Армии, начиная со Сталинградской, разрабатывалась и проводилась по той же схеме, по которой вода прорывает бетонную плотину: сначала вода проникает в мельчайшие трещины в бетоне, углубляя их, затем через образовавшуюся щель в прорыв с постоянно возрастающей скоростью устремляются первые сотни и тысячи литров воды, и, наконец, могучий поток в миллионы тонн сметает все на своем пути. Вот вам концентрация силы против слабости.

Мораль: если каждый командир взвода и роты будет иметь право требовать от вышестоящих поддержать огнем свое подразделение, значит командир корпуса, командующий армией или фронтом не сможет сконцентрировать свои резервы на узком участке фронта и никогда не прорвет оборону противника.

Или более близкий нам всем пример: основали какие-то талантливые ребята маленькую фирму по производству компьютеров и компьютерных программ. Основали, поработали и прогорели.

А другие ребята основали точно такую же фирму. Но что-то сделали правильно. Сами пока об этом не догадываясь. И получили какой-то доход. И какой-то дядя решил рискнуть и добавить своих денег. Деньги к деньгам липнут.

И пошло. Точно как в 17-й гвардейской механизированной бригаде 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й танковой армии в ходе Висло-Одерской операции.

* * *

Ядерное оружие изменило принципы ведения военных действий, как это сделала артиллерия в Средние века, пулеметы во время Первой мировой войны и танки во время Второй мировой войны. Однако эти перемены не затронули фундаментальные основы военного искусства. Принцип концентрации сил остался незыблемым: распыляй свои силы — проиграешь; собери свои силы в один кулак — победишь.

Новый освободительный поход в Западную ЕвропуСтратегическое наступление в планах советских военачальников

Советские военачальники совершенно справедливо полагали, что наступление — лучший способ обороны. Соответственно, никакого планирования или подготовки стратегических оборонительных операций на уровне общевойсковой армии и выше никогда не велось.

Чтобы сокрушить противника, советских генералов учили наступать.

Чтобы защитить свою страну от иностранной агрессии, советских генералов все так же учили наступать.

Именно поэтому Красная Армия потерпела столь сокрушительный разгром летом 1941 года: в Советском Союзе все было готово для проведения колоссальной стратегической наступательной операции, а стратегическая оборона не предусматривалась вообще, не было даже теоретических разработок на эту тему.

Война заставила советских военачальников вести оборону в масштабе фронтов, групп фронтов и даже перейти к обороне по всей линии боевых действий от Белого моря до Черного. Стратегической обороной Красная Армия остановила наступление противника, затем робко и неумело начала проводить наступательные операции, которые сначала медленно и неуверенно, а затем все быстрее приобретали гигантский размах и сокрушительную мощь.

После разгрома Германии опыт начального периода войны вновь был забыт и отброшен. Оборона — это уровень батальона, полка, бригады, дивизии, армейского корпуса, иногда — общевойсковой армии, но не выше. Задачи войны советское командование планировало решать только наступлением.

Поэтому, когда мы говорим о подготовке Советской Армией крупномасштабных военных операций на уровне фронта или стратегического направления, мы имеем в виду только стратегические наступательные операции.

Философия таких операций предельно проста: легко порвать карты, доставая из колоды одну за одной, но десяток карт, сложенных вместе, порвать трудно. И совершенно невозможно порвать целую колоду. Мало того: ни одна карта в колоде не пострадает если мы попытаемся рвать их все сразу.

Подобным образом советские военачальники готовились сокрушать противника лишь огромными массами войск, группируя их вместе словно колоду карт, где каждая дивизия защищена действиями множества других дивизий.

Советские военачальники во всех случаях придерживались единого сценария стратегической наступательной операции. В качестве примера возьмем Западное стратегическое направление.

Командование войск Западного направления находились в Польше, в городе Легница. В мирное время в подчинении этого командования было пять танковых и шесть общевойсковых армий (24 мотострелковые, две артиллерийские и 26 танковых дивизий), пять воздушных армий, две армии ПВО и один флот (Балтийский).

Все познается в сравнении. Пять танковых армий — это много или мало? Каждый может судить по-своему. Но если помнить, что во всем остальном мире после Второй мировой войны не было ни одной танковой армии, то мы будем вынуждены признать: пять танковых армий — это много.

В случае войны в распоряжение Главнокомандующего войсками Западного направления передавались несколько воздушно-десантных дивизий. В его интересах наносились ядерные удары силами Ракетных войск стратегического назначения и Дальней авиации. Кроме того, в подчинении Главнокомандующего находились вооруженные силы Польши, Чехословакии и ГДР. Одна только Польша выставляла 5 танковых и 11 мотострелковых дивизий, не считая авиации, флота, отдельных бригад и полков сухопутных войск. В случае войны сюда перебрасывались войска из внутренних округов Советского Союза — Прибалтийского, Московского, Приволжского.

В самый последний момент перед началом боевых действий на Западном стратегическом направлении в первом эшелоне разворачивались три фронта: два в Восточной Германии, один в Чехословакии. Еще один фронт — во втором эшелоне. Группа танковых армий — в третьем. На правом фланге — объединенный Балтийский флот. Каждый фронт первого эшелона имел в своем составе одну танковую, одну воздушную и две общевойсковые армии, несколько отдельных дивизий, бригад и полков.

По замыслам советских военачальников стратегическая наступательная операция должна была состоять из пяти этапов.

Первый этап должен был длиться несколько часов. В ходе этого этапа планировалось нанесение массированного ядерного удара одновременно силами Ракетных войск стратегического назначения, ракетных бригад фронтов и армий, ракетных дивизионов мотострелковых и танковых дивизий.

Целями такого удара должны были стать:

• Командные пункты и штабы, административные и политические центры, узлы и линии связи — иными словами, мозг и нервные центры противника и его вооруженных сил.

• Ракетные базы, хранилища ядерного оружия, базы подводных лодок и стратегических бомбардировщиков. Эти цели нужно было поразить для того, чтобы снизить до минимума возможность ответных ядерных ударов.

• Аэродромы, позиции зенитных ракет, линии РЛС ПВО — чтобы советская авиация смогла успешно наносить удары по силам противника.

Еще одной важной целью для советских ракетных войск стратегического назначения на этом этапе были главные морские порты — удар по ним должен был обеспечить изоляцию Европейского континента с тем, чтобы не допустить переброски крупных воинских формирований из-за океана.

Советские стратеги совершенно справедливо полагали, что первый ядерный удар должен быть нанесен неожиданно, он должен быть коротким и предельно интенсивным. Если растянуть его хотя бы на несколько часов, ситуация может радикально ухудшиться: части противника могут уйти из мест постоянной дислокации, авиация будет рассредоточена, высшее руководство скроется в специальных укрытиях, где уничтожить его будет очень сложно или вообще невозможно. Именно поэтому первый удар должен быть нанесен максимально возможным числом ядерных боеприпасов.

Второй этап должен был начаться немедленно после окончания первого и продолжаться несколько часов. В этот период по противнику должен быть нанесен массированный удар силами всех воздушных армий всех фронтов и дальней бомбардировочной авиации, которая передана в распоряжение Главнокомандующего войсками стратегического направления.

Воздушные силы, которые планировалось использовать для нанесения этого удара, должны были разделиться на несколько волн, идущих одна за другой. В первой волне должны были действовать все самолеты разведывательной авиации стратегического направления, причем не только самолеты, непосредственно предназначенные для воздушной разведки, но и те экипажи истребительных и истребительно-бомбардировочных частей, которые имели подготовку в качестве воздушных разведчиков — всего более тысячи машин плюс беспилотные летательные аппараты.

Главная задача этой волны — оценка результатов первого ядерного удара и выявление целей, которые не были уничтожены.

Сразу за этой волной должен был последовать вылет основных сил всех воздушных армий. Их оружие — как обычное, так и ядерное. Цели воздушного удара на этом этапе почти те же самые: нужно подчистить то, что не сметено первым ракетным ударом. Кроме того, авиация способна делать то, чего не могут ракеты, — обнаруживать и уничтожать подвижные цели: танковые колонны, сумевшие выйти из мест дислокации, группы самолетов, покинувшие аэродромы и перелетевшие на временные взлетно-посадочные площадки, оборудованные на автострадах, подвижные ракетные батареи, рассредоточенные средства ПВО.

В третьей волне снова идут разведчики — для того, чтобы зафиксировать результаты воздушных ударов.

Советские стратеги полагали, что массированная воздушная операция может быть проведена без значительных (по советским понятиям) потерь, поскольку многие радиолокационные станции противника к тому моменту будут разрушены, компьютерные системы и линии связи повреждены, а части противника — деморализованы.

Во время проведения воздушной операции личный состав советских штабов и разведывательных органов должен был с предельной точностью оценить поступающую информацию как о результатах первого ядерного удара, так и следующего за ним удара авиации.

В это же самое время ракетные части и соединения, наносившие первый удар, должны были готовить удар повторный. Некоторые ракетные бригады фронтов, общевойсковых и танковых армий, ракетных дивизионов мотострелковых и танковых дивизий не принимали участие в первом ударе потому, что находились слишком далеко от линии фронта. В момент нанесения первого удара все они должны были начать стремительное выдвижение к заранее определенным огневым позициям и по мере готовности наносить удары по назначенным для них целям.

Сразу после возвращения авиации на свои базы должен был начаться третий этап операции. Этот этап должен был длиться совсем недолго, как и первый. По своей силе он, конечно, не мог быть таким же мощным, как первый. Ибо в первом ударе самая важная роль была отведена 43-й и 50-й ракетным армиям (штабы соответственно в Виннице и Смоленске). Их интерес — отстреляться как можно скорее при первой возможности. Все, что стояло на боевом дежурстве, должно улететь в первые минуты, иначе противник все это накроет, и от мегатонных зарядов и стратегических носителей не будет никакого толка. Понятно, ракетные армии имели некоторое количество запасных носителей и зарядов для повторного залпа, однако этот резерв всегда был меньше половины первоначальной мощи.

С другой стороны, в повторном ракетном ударе могли принять участие те ракетные части тактических и оперативно-тактических носителей, которые успели выдвинуться из глубины территории.

На четвертый этап отводили от 10 до 20 дней. Он представлял собой наступательные операций отдельных фронтов.

Каждый фронт должен был сосредоточить все силы, чтобы обеспечить успешное наступление своей танковой армии. Общевойсковые армии проламывали оборону противника, а командующий фронтом вводил в сражение танковую армию на том направлении, которое представлялась наиболее перспективным для стремительного броска вперед. Вся артиллерия, подчиненная лично командующему фронтом, должна была работать в интересах танковой армии, расчищая для нее путь.

Задача фронтовых ракетных бригад — сокрушить любого, кто мешает рывку танковой армии.

Задача воздушной армии фронта — прикрыть прорыв.

Фронтовые противотанковые бригады предназначались для действий на флангах танковой армии. Десантно-штурмовые бригады имели задачи на захват мостов и ключевых транспортных узлов на пути рвущихся вперед танков. Диверсионные части всегда действовали в авангарде и на флангах танковой армии. Их задача — поиск и уничтожение штабов, узлов связи, ядерного оружия и средств его доставки.

Танковую армию фронта рекомендовалось вводить в сражение после того, как в обороне противника удается совершить реальный прорыв, когда силы фронта получат свободу маневра. Танковой армии следовало совершать рывок с максимально возможной скоростью и на максимально возможную глубину, не ввязываясь в ненужные бои местного значения и обходя стороной очаги сопротивления. Танковая армия фронта могла отрываться на значительное расстояние от главных сил фронта. Ее задача, ее цель — рассекающий удар, подобный удару топора по черепу: чем глубже, тем лучше.

Глубина задач общевойсковых армий в ходе фронтовой наступательной операции определялась в 500 километров. Глубина задач фронта — 800 километров. Танковая армия действовала на всю глубину фронтовой операции, то есть на 800 километров.

От командующих общевойсковыми армиями требовали таких же темпов наступления, каким был темп наступления танковой армии. Однако все понимали, что на практике эти темпы будут ниже, ибо общевойсковым армиям предстояло, кроме всего прочего, зачищать территорию и уничтожать очаги сопротивления и силы противника, попавшие в окружения.

Движение танковой армии должно быть подобно стремительному потоку, устремившемуся в брешь в плотине и сметающему все на своем пути.

Действия общевойсковых армий, напротив, должны напоминать спокойное и в то же время неудержимое затопление местности, накрывающее островки, подмывающее здания и сооружения до тех пор, пока они не развалятся.

Фронт второго эшелона Западного стратегического направления предполагалось развернуть перед началом войны в Польше. Его руководство должно быть советским (командование Северной группы войск), ядерное оружие — тоже. В его составе должны были находиться дивизии из состава Северной группы войск и Прибалтийского военного округа, а также дивизии Войска Польского. После прорыва трех фронтов первого эшелона в Западную Германии этот фронт второго эшелона должен был нанести удар на север — в Данию. После распада Варшавского договора входившие в него страны Восточной Европы открыли документы и планы этой операции, поэтому все сказанное здесь подтверждено документально (см. карту из архива Генерального штаба Вооруженных сил Республики Польша на стр. 14-15 вклейки 1).

В третьем эшелоне этой колоссальной группировки должен был находиться Белорусский военный округ. В его составе официально было четыре армии: 26-я воздушная, 5-я гвардейская танковая, 7-я танковая, 28-я общевойсковая. Уже одно это било по мозгам словно кувалдой: не может быть такого фронта, в котором танковых армий больше, чем общевойсковых!

Однако реальность была еще более суровой. И общевойсковая, и обе танковые армии имели одинаковую структуру: в составе каждой — одна мотострелковая и три танковых дивизии, не считая бригад и отдельных полков. То есть на самом деле все три армии были танковыми.

Так вот, в случае войны войска Белорусского военного округа не превращались во фронт, да и не могли в него превратиться просто из-за колоссального перевеса танковых дивизий над мотострелковыми. Это был не фронт. Это была группа танковых армий.

В первые несколько часов или дней войны один или несколько фронтов могли понести колоссальные потери, однако это не должно было заставить командование стратегического направления ввести в действие танковые армии из третьего эшелона, чтобы укрепить силы одного из фронтов, несущего наибольшие потери, или заменить их. Группа танковых армий должна была вводиться в сражение там, тогда и постольку, где, когда и поскольку силы фронтов первого эшелона добились максимального успеха, где плотина обороны противника была полностью взломана или, как минимум, в ней возникла очень обнадеживающая трещина.

Пятый этап — это ввод в сражение группы танковых армий.

К группе танковых армий командование могло присоединить силы танковых армий фронтов первого эшелона, которые уже были введены в сражение. При таком количестве одновременно действующих танков обязательно должен был проявиться эффект колоды карт. Более того, успешная операция группы танковых армий должна была поддерживаться всеми силами Главного командования войск стратегического направления и всеми вооруженными силами страны, включая резервы Верховного главнокомандующего. К концу операции в группе могло быть четыре или даже пять танковых армий. Даже если эта броневая кувалда в ходе боев теряла половину или две трети своей мощи, все равно остановить ее без нанесения ядерных ударов никто бы не смог.

Вот почему никакие сценарии эскалации ядерной войны советскими маршалами никогда всерьез не принимались и не рассматривались даже теоретически. Ядерные средства противника и средства их доставки во время войны подлежали немедленному уничтожению сразу после получения данных о месте их нахождения.

Вопрос: можно ли было рассчитывать на стойкость войск Восточной Германии, Польши и Чехословакии, включенных в состав советских армий и фронтов?

Ответ все тот же: если нанести ядерные удары внезапно и массированно, так, чтобы нашим братьям по оружию некуда было бы переметнуться, тогда на их верность пролетарскому интернационализму рассчитывать можно было вполне.

* * *

Холодная война продолжалась почти полвека. За эти годы в Главном оперативном управлении Генерального штаба ВС СССР неоднократно предпринимались попытки разработать планы разгрома западноевропейских государств без применения ядерного оружия. Силища-то вон какая! На Западном стратегическом направлении официально одних только танковых армий четыре. А на самом деле их шесть!

Рано или поздно в ходе отработки этих планов в штабных играх наступал момент, когда советские танки на картах даже без применения ядерного оружия прорывались к Рейну. И вот тут-то у советских стратегов в очередной раз и рождались сомнения в правильности выбранного сценария: хорошо, мы прорвемся, а вот если они теперь по нам ядерным оружием вмажут? Терять-то им уже нечего.

После очередной попытки разыграть безъядерный сценарий вторжения все возвращалось на круги своя: пока у Запада есть ядерное оружие, освободительный поход в Европу с обычным оружием невозможен, и приходится планировать такую войну, в которой Советский Союз использовал бы свое ядерное оружие для уничтожения ядерного оружия Запада.

Как обеспечить снабжение огромных масс войск в ходе стратегической наступательной операции

Прежде чем воевать, надо научиться снабжать армию. Это классика. Сам Бонапарт так считал.

Многие западные военные специалисты были уверены, что для проведения стратегической наступательной операции наподобие той, о которой рассказано выше, необходимо сконцентрировать колоссальные ресурсы, и советское командование в случае проведения такой операции наверняка столкнется с непреодолимыми трудностями в организации снабжения таких огромных сил.

Западные эксперты оценивали Советскую Армию по своим меркам. Они заблуждались, ибо исходили из своих представлений о том, как надо снабжать войска и пополнять запасы. А Советская Армия жила по своим законам и правилам, западным экспертам не понятным.

Начнем с главного. Повторим триста раз: только движение приносит победу. А чтобы двигаться, нужно горючее. Много горючего. Посмотрим на танки западных армий, а потом на советские танки. Разницу улавливаем невооруженным глазом. У советского танка над гусеницами полки, а на полках ничем не защищенные плоские топливные баки. Да еще и на корме две круглые бочки.

Западные умники над этим потешались: весь танк обвешан топливными баками! Попадет случайная трассирующая пулька, и танк полыхнет факелом! Ну не глупость ли?

Нет, граждане, не глупость. Танк — оружие стратегическое.

Объясняю. Западноевропейский рыцарь побеждал боем. Для этого ему был нужен огромный конь, железные доспехи, тяжеленный щит и длиннющее копье. А великие восточные завоеватели обходились без всего этого: небольшие кони, легкие всадники, никакой брони, никакого тяжелого вооружения. Но коней и всадников было много, и побеждали они не боем, а маневром. Стратегическим маневром. Они обходили тяжелых рыцарей стороной, уходили далеко вперед и грабили деревни и города. За ними не угнаться.

Для таких действий создавались и советские танки. Их было много, и их сила была в маневре. В стратегическом маневре. В январе 1945 года германский фронт был прорван, и четыре советские танковые армии рывком с плацдармов на Висле вышли к Одеру и форсировали его. В этом движении их могла остановить только нехватка горючего. Вот почему советские танки были обвешаны емкостями для топлива.

Но ведь это опасно! Правильно. Но советские военачальники не были идиотами. В советском танке есть внутренние баки под броней и внешние, без бронирования. Пока идут бои местного значения, пока враг перед вами, пока идет вялая перестрелка, держите свою горючку только в внутренних баках, а внешние пусть будут пустыми.

Но если однажды перед вами откроется великолепная перспектива, когда фронт прорван, когда впереди нет противника, когда надо рвануть к океану, тогда заполняйте все бочки доверху и неситесь вперед с гиком и посвистом, как те завоеватели, которые побеждали только маневром.

После Второй мировой войны в Советской Армии был введен стандарт: все боевые и транспортные машины во внутренних и внешних баках должны иметь запас топлива на марш в 500 километров. Это много. Это глубина армейской наступательной операции. Понятно, танки идут не по прямой. Они маневрируют. Но искусство большого танкового командира определялось тем, насколько успешно он сможет обойтись без петляния на местности.

Существовал показатель, который назывался коэффициентом маневра. Командир считался успешным, если коэффициент маневра у него был не выше 1,3. То есть у хорошего командира при выдвижении на глубину 100 километров танки должны намотать на гусеницы не более 130 километров.

Исходя из того, что танки и другие боевые машины во внутренних и внешних баках имеют запас топлива на 500 километров, советские командиры смело планировали броски на 200-300 километров без дозаправки.

Во время войны существовала практика на заключительном этапе операции, когда топливо у всех было на исходе, сливать остатки топлива из машин со слабой ходовой частью, разболтанной во время непрерывных маршей, и передавать их тем машинам, у которых двигатели, трансмиссия и ходовая часть в лучшем состоянии, с тем, чтобы они продолжали движение.

Горючее — кровь войны. Еще перед войной в Красной Армии создавались отдельные трубопроводные подразделения и части. В ходе войны они себя полностью оправдали. В последний год жизни товарища Сталина эти отдельные трубопроводные батальоны и полки были сведены в трубопроводные войска, которые имели общее руководство, собственные учебные заведения и знаки отличия.

Трубопроводные войска! До этого таких войск не было ни в одной стране мира. В 1970-х годах в составе трубопроводных войск Советской Армии было 24 бригады по четыре батальона в каждой, не считая отдельных батальонов и рот. Одна бригада была способна за сутки проложить трубопровод длиной 120 километров и прокачать по нему тысячи тонн горючки.

Уже в мирное время Советская Армия выводила к границам магистральные линии трубопроводов. Во время войны трубопроводным бригадам оставалось только подключиться к магистральным линиям и прокладывать новые ветки вслед за уходящими вперед мотострелковыми и танковыми дивизиями. От фронтовых магистралей каждая общевойсковая и танковая армия тянула свой рукав. На конце каждой нитки трубопровода оборудовалось множество заправочных станций, каждая из которых могла одновременно заправить топливом технику целого батальона и даже полка. И только на самых отдаленных участках в дело включались батальоны и роты подвоза горючего на автомашинах Урал-375.

В дополнение к этому в конце 1960-х годов в Советской Армии активно разрабатывались методы использования вертолетов для снабжения горючим наступающих войск. В Советском Союзе был разработан вертолет Ми-10 — летающий кран на длинных «ногах». Он мог поднять большой автомобиль, контейнер или любой другой крупногабаритный груз. Основное его назначение — доставка стратегических ракет на дальние позиции в тайге и других труднодоступных местах. Второе назначение — обеспечение наступающих войск, прежде всего горючим. Представим ситуацию: дивизия стремительно наступает. Один батальон останавливается для дозаправки, остальные уходят вперед. Садится вертолет с контейнером на 10-12 тонн горючего, оставляет его, а сам возвращается назад. Танки прожорливы. Т-62, например, имел емкость внутренних баков 675 литров и еще 685 литров во внешних емкостях. Всего 1360 литров. 10-12 тонн на батальон — это немного, но все же лучше, чем ничего. А вертолет работает, продолжая носить контейнеры.

В Советском Союзе был создан вертолет В-12, самый большой вертолет в истории авиации. Создавался он для тех же целей: первой и основной была доставка межконтинентальных баллистических ракет на удаленные базы, второй — заправка наступающих танков. Действовать он должен был по той же схеме. Дивизия наступает, один батальон останавливается в тылу для дозаправки, рядом садится большой вертолет, который приносит 30-40 тонн топлива. Дозаправленный батальон догоняет наступающие части, вступает в бой, тем временем какой-то другой батальон останавливается и заправляется горючим. Один вертолет делает пять-шесть рейсов в день. Высоты полета низкие. Скорость 250 километров в час. Летает вертолет над нашими тыловыми районами, которые прикрыты средствами ПВО.

Тяжелые и сверхтяжелые вертолеты не получили развития только потому, что использовать трубопроводные части было проще, дешевле и надежнее. Однако, если бы возникла необходимость, советская промышленность построила бы тяжелые и сверхтяжелые вертолеты в достаточных для снабжения наступающих армий количествах. К этому все было готово.

Вторым по важности было снабжение наступающих войск боеприпасами.

Во время войны и немецкими, и советскими генералами было подмечено, что чем стремительнее наступление, тем меньше расход боеприпасов. Часто на всю операцию войскам хватало одного боекомплекта, который находился непосредственно в танках и других боевых машинах.

Кроме того, каждый командир имел в своем распоряжении транспортное подразделение. После войны был установлен стандарт: в каждом полку — транспортная рота, способная единовременно поднять 200 тонн грузов, в каждой дивизии кроме того — транспортный батальон, способный поднять 1000 тонн грузов, в каждой общевойсковой и танковой армии была автотранспортная бригада и так далее. В ходе наступательных операций все эти части предполагалось использовались почти исключительно для доставки боеприпасов наступающим войскам.

Западные эксперты пытались представить, как будут снабжаться советские дивизии. Но представить не могли. Ибо в их понимании советским войскам приходилось бы тащить за собой слишком много груза.

Но это не так. Начнем хотя бы с того, что советский солдат не имел спального мешка и не нуждался в нем. Советского солдата можно было не кормить несколько дней. Ему были нужны лишь боеприпасы. Это решало множество проблем. Задача снабжения советских войск в любой операции сводилась к обеспечению их горючим и боеприпасами. При этом каждый командир или командующий не делил боеприпасы поровну между подчиненными, а направлял большую их часть на тот участок, где наступающие части добились наибольшего успеха. Все остальные довольствовались остатками.

Теперь посмотрим, как это все должно было работать на практике. Дивизия из второго эшелона, полностью укомплектованная личным составом и техникой, накормленная и заправленная топливом, с двумя тысячами тонн боеприпасов вводится в сражение. Она проводит в боях от трех до пяти дней без какого-либо отдыха для солдат и офицеров. Раненые после оказания первой помощи эвакуируются в тыл медицинским батальоном.

Роты, батальоны и полки этой дивизии не станут терять времени, ожидая запасные части для ремонта вышедшей из строя техники. Такую технику они просто бросают. Ею займутся ремонтные батальоны, следующие за наступающими частями — они отремонтируют то, что можно отремонтировать, разобрав при этом один неисправный танк, чтобы использовать его узлы для ремонта и восстановления двух или трех других таких машин.

В боях дивизия, действуя решительно, будет нести потери в живой силе и технике. Небольшая часть поврежденной техники будет отремонтирована и возвращена в дивизию. Через три-пять дней тяжелых боев оставшиеся в живых бойцы и командиры будут остановлены на достигнутых рубежах, а в сражение будет введена свежая дивизия из второго эшелона, сытая и хорошо отдохнувшая.

В остановленную дивизию вольют резервистов с боевой техникой. Ее подразделения и части доведут до приемлемой боеспособности и снова бросят в сражение.

Существует два способа восстановления боеспособности: доукомплектование и переформирование.

Доукомплектование проводится вблизи районов боевых действий, когда система управления полком или дивизией не нарушена.

Переформирование проводится в тылу, когда система управления нарушена, то есть обыкновенного дополнения солдатами, офицерами и боевой техникой для восстановления боеспособности будет недостаточно.

Какое оружие нам нужно

Я люблю оружие. Однажды я открою маленький музей. Первым моим экспонатом будет американский джип «Виллис». Это настоящее чудо техники. Разработанный в самом начале Второй мировой войны, он с честью прошел всю войну как верный и стойкий солдат. Его сбрасывали на парашютах, купали в соленой морской воде, он тонул в горячих песках ливийских пустынь и в болотах тропических островов Тихого океана. Он служил в горах Норвегии и Кавказа, в Альпах и Арденнах. Он дошел до Неаполя и Рима, до Варшавы, Праги, Парижа и Берлина. Никакой другой автомобиль не прошел столько военных дорог — вся Вторая мировая, Корея, Вьетнам, Синайский полуостров, Африка, Южная Америка, Индонезия, Индия, Пакистан. Какое только оружие не устанавливали на джипе! Безоткатные орудия, противотанковые ружья и ракеты, пулеметы... Джип служил разведчиком, десантником, диверсантом, связистом, санитаром, поваром, ремонтником. Он был добрым доктором и свирепым военным полицейским. На нем разъезжали офицеры и солдаты, на нем доставляли в тыл раненых и пленных, на нем генералы принимали парады, на нем увозили к месту казни приговоренных к смерти дезертиров.

За все то время, когда джип находился на военной службе, на вооружение армий мира было принято бесчисленное множество танков, орудий, самолетов и ракет. Все это оружие было сложным, дорогим, грозным и устрашающим, а джип был простеньким, сереньким (скорее — серо-зелененьким) и неприметным. Но все то столь мощное оружие приходило и уходило, а джип оставался в строю. Джип много раз собирались снять с вооружения, но заменить его было нечем: в пустыне он был надежнее верблюда, на широких просторах — быстрее леопарда, в Арктике — выносливее белого медведя.

Другим экспонатом моего музея будет автомат Калашникова. Не тот, с которым я вошел в Чехословакию в 1968 году, и не тот, из которого в Камбодже «красные кхмеры» убивали врачей. Это будет один из тысяч тех стволов, которые американская морская пехота захватила во Вьетнаме. Во время вьетнамской войны некоторые американские солдаты, не доверяя своей капризной автоматической винтовке М-16, предпочитали использовать трофейные калаши. Это был рискованный ход. Кто будет снабжать патронами? Эту задачу каждому, решившему взять в руки калаш, приходилось решать самостоятельно. Несмотря на это, американские солдаты на такой ход решались. Они знали: жизнь одна, а калаш в бою не подведет.

В чем секрет автомата Калашникова? Секрет в том, что он прост и надежен, как старый товарищ. На войне это самое главное.

В моем музее будут собраны образцы оружия из самых разных стран мира — Германии и Великобритании, Франции и Японии, но самое большое количество экспонатов будет из Советского Союза. С коммунистами я расхожусь во взглядах, но советское оружие люблю.

Советские конструкторы давным-давно, много десятков лет назад, поняли одну истину: на войне работает только то, что просто и надежно. Ибо простой механизм лучше того, который с выкрутасами. Ибо простой план лучше сложного. Ибо яловый сапог на войне лучше ботинка со шнурочками. Выбор оружия для грядущей войны подобен выбору жены.

Как мы выбираем себе жен? Можно найти утонченную и сложную натуру. Что будем иметь? Будем иметь проблемы.

Мой совет: юноши, выбирайте жену простую и надежную. И давайте расставим точки над «ё»: я не говорю, что жена, оружие или план военной операции должны быть примитивными — я говорю, что они должны быть простыми, а это не одно и то же. Найти простую и верную жену, разработать простой, но беспроигрышный план, создать простой и надежный автомат вовсе не легко. Это как книгу сочинить: заумными фразами вам любой профессор напишет, ума большого не надо, а вот чтобы все просто и ясно было — это сколько труда надо вложить, сколько времени истратить!

Однажды в Западной Германии американцы пригласили меня посетить военный городок, посмотреть, как живут американские солдаты, рассказать о Советской Армии. Побывал. Посмотрел. Убедился: живут хорошо. Рассказал о порядках в советских казармах, о квартирной проблеме советских офицеров. (Этому они, понятно, не поверили.) В заключение они с гордостью показали мне свою боевую машину пехоты «Бредли». Машина красивая, удобная, водить ее легко. И я ее хвалил. Особенно хвалил боевое отделение, в котором находятся места командира и наводчика. В том отделении неописуемая красота. Чего же там только нет! Все светится и переливается разноцветными огонечками. Столько там рычажков, кнопочек, циферблатов и лампочек, что можно то боевое отделение использовать для съемок фантастического фильма про космические путешествия. Ни дать ни взять — «Аполлон-13», на котором астронавты на Луну летали.

Так я им и сказал. А они обиделись. И объяснили, что солдат у них — профессионал. Он способен в бою за всеми этими огонечками и стрелочками уследить.

У меня и на это ответ нашелся. Вот на улице стоит длинный-предлинный автомобиль, который владелец лично модернизировал, установив и на моторе, и на крыше дополнительные фары, напихав множество циферблатов на приборную доску. Ради чего? Только ради того, чтобы перед девками выпендриваться. Теперь посмотрим на приборную доску гоночной машины, на которой великий гонщик, рискуя жизнью, носится по улицам Монте-Карло ради серебряного кубка и многомиллионного вознаграждения. У него на приборной доске один только индикатор. Один! Который ему покажет, что топливо на исходе. А еще в той машине есть звуковой сигнал, который сообщит водителю, что двигатель горит. Вся эта предельная простота достигнута только потому, что предназначена машина для профессионала высочайшего класса. Его работа — победить или погибнуть, вмазавшись в стенку. Все его внимание во время гонки сосредоточено не на приборах управления машиной, а на ситуации, которая мгновенно меняется на его пути и вокруг его машины. Ему некогда рассматривать показания множества приборов и датчиков.

Именно так конструктор советского танка или БМП стремится сократить до минимума количество приборов в боевом отделении. Некогда экипажу в бою на те распрекрасные цветные огонечки любоваться. Экипажу в этой машине на смерть идти! Ему в ней умирать. Все внимание командира и наводчика — не на разноцветную космическую красоту приборов, а на поле сражения.

Главными требованиями к советскому оружию были простота в производстве и обращении. Солдата легко обучить пользоваться таким оружием, его проще обслуживать и ремонтировать.

Все оружие мира можно разделить на три категории[18]:

• порнографическое,

• демократическое,

• человечное.

Что есть оружейное порно? Это германский танк «Тигр-Б», который иногда по ошибке называют «Королевским тигром». Численность вермахта во время войны доходила до десяти и даже одиннадцати миллионов солдат и офицеров. А этих танков было выпущено 489 штук. Всего. Был этот танк таким дорогим и сложным, что больше не получилось выпустить. Кроме того, на заключительном этапе войны не хватало квалифицированной рабочей силы, электроэнергии, производственных площадей, многих материалов.

И получилось так, что на двадцать тысяч солдат и офицеров вермахта приходился один такой танк. И пропаганда его расхваливала. И в кино его показывали. И газеты расписывали его выдающиеся качества. И после войны поклонники битых гитлеровцев восторгом исходили: да у него такая пушка! Да у него такая броня!

Правда, про его физическую немощь помалкивали. Про неспособность ходить по мостам — тоже. Из-за непомерного веса «Тигр-Б» имел неудовлетворительную проходимость, гусеницами ломал дороги, проваливался на мостах.

Немецкая пропаганда в военных журналах представляла этот танк настоящим чудо-оружием; таким его показывали и в кино обалдевшим тыловым бюргерам. Но спросим немецкого солдатика: а ты его в бою видел? На этот вопрос он наверняка ответит отрицательно.

Что же получается? Получается порнуха: в глянцевом журнале видел, и в кино видел, но не более того.

К разряду военной порнухи я бы отнес и те образцы оружия, которые выпускают мелкими сериями. Для парада. Это канкан. На большой сцене. С музыкой. Признаюсь: поднимает настроение, и только.

Советские генералы военную порнуху недолюбливали. У нас было проще: можете, господа, что угодно говорить про наши танки, но это не порно. Можете считать, что они хуже западных, зато нашему солдатику не надо красивые картинки показывать. У нас танки были настоящее, и их хватало на всех.

В страшном 1941 году и в еще более страшном 1942 году танковая промышленность Советского Союза была сорвана с мест постоянной дислокации и переброшена на Урал и дальше. Перед войной танки в Советском Союзе строили в Ленинграде и Харькове. В самые последние месяцы перед войной на производство танков перешел Сталинградский тракторный завод.

Во время войны Ленинград был блокирован. Не хватало топлива, электроэнергии, стали и всего прочего. Танковое производство пришлось резко сократить.

Харьков был захвачен немцами. В 1942 году немцы вышли к Сталинграду. Он не был потерян, но там творилось то, что производству танков не способствовало.

После нападения Германии в спешном порядке танковое производство было развернуто в Горьком, на Урале и за Уралом.

Сорванные с фундаментов станки ставили в цеха, над которыми еще не было крыш. Остальное известно: в ходе войны в Советском Союзе было построено 102 тысячи танков — в основном это были Т-34, Т-34-85 и самоходные орудия на их базе. Лучшие в мире. А еще КВ-1, КВ-85, ИС-1, ИС-2. Опять же лучшие в мире.

Вот это не порнуха.

Вторая категория боевой техники — оружие демократическое. Под этим термином понималось следующее. В демократических странах вопрос о том, принимать тот или иной образец на вооружение и в каких количествах его производить, в конечном итоге принимал парламент, конгресс или иной аналогичный орган.

Приезжает конгрессмен в черном лимузине на полигон, желает оружие сам лично посмотреть и опробовать. Ему показывают новейший американский танк M1 «Абрамс». Забирается слуга народа в отделение управления. Что для него важно? Важно, чтобы сидение было удобным. Важно, чтобы коробка передач была автоматической. Важно, чтобы кондиционер работал исправно. Покатался слуга народа, доволен остался, вернулся в Вашингтон, соответствующие бумаги подписал. И танк пошел в серию.

А то, что у танка удельное давление на грунт больше килограмма на каждый квадратный сантиметр опорной поверхности гусениц, слугу не особенно интересует. Он об этом и не задумывался. Он в этом и не понимает ничего. Ему до лампочки. Он не соображает, что танк с таким удельным давлением на вооружение принимать нельзя.

А какая пушка на нем? Слугу народа и этот вопрос не интересовал. И танки «Абрамс» до 1984 года клепали со 105-мм пушкой. Принимать на вооружение основной боевой танк со 105-мм пушкой в последней четверти XX века — преступление. Зато сидение у водителя удобное и коробка передач автоматическая.

Так дело обстояло и во время Второй мировой войны. Наклепала Америка танков даже больше, чем Советский Союз. Да только клепала их с 37-мм пушками. Потом на «Шерманах» у них ставили пушки калибра 76 мм, при этом танк имел высоту 2,74 метра! И карбюраторный двигатель! И удельное давление на грунт около килограмма на квадратный сантиметр.

Ни в одной нормальной стране такой танк просто не мог быть принят на вооружение.

Третья категория боевой техники (в частности, танков) — это оружие, созданное с заботой о человеке. Вы уже догадались, что я имею в виду советские танки.

Советские конструкторы танков всегда думали об экипаже. Это относится ко всем нашим конструкторам танков, будь то Герой Социалистического Труда четырежды лауреат Сталинской премии генерал-полковник Котин Жозеф Яковлевич, дважды Герой Социалистического Труда лауреат Ленинской и трех Сталинских премий генерал-майор Морозов Александр Александрович или трижды Герой Социалистического Труда лауреат Ленинской и пяти Сталинских премий генерал-лейтенант Духов Николай Леонидович.

Советские конструкторы не просто думали о человеке в танке. Они думали о том, что люди в этом танке пойдут на смерть. Конструкторы думали о самых важных, критических и, возможно, последних минутах и секундах в жизни танкиста.

Вот такая минута наступила: впереди замаячил силуэт вражеского танка. Сейчас вражеский танк врежет, и весь советский экипаж погибнет. Что важно для экипажа в этот критический момент? Удобные сидения? Чистый воздух кондиционера? Автоматическая коробка передач?

Нет, господа-товарищи! Нет и еще тысячу раз нет! В этот критический момент экипажу танка хотелось, чтобы их танк имел самый низкий в мире силуэт, дабы бронебойный снаряд прошелестел над башней, не задев. И Котин, Морозов, Духов, а также Карцев, Венедиктов и другие выдающиеся (если не сказать гениальные) конструкторы советских танков такой силуэт нашим экипажам обеспечивали.

А еще в этот критический момент советскому танковому экипажу хотелось бы побольше брони да под большими углами: уж если бронебойный и заденет, так чтоб отскочил. И наши конструкторы делали именно такие танки.

Наконец, экипажу в решающий момент боя хотелось бы иметь самую мощную в мире танковую пушку — не какую-нибудь, калибра 75 мм, как на «Пантере», а нечто более серьезное, как на Т-34-85. Не жалкие 88 мм, как на «Тигре», а 122 мм, как на ИС-2.

И в последней четверти XX века, когда на «Абрамсе» еще ставили пушку калибра 105 мм с ручным заряжанием, советский танкист имел пушку калибра 125 мм с автоматом заряжания — то есть с вдвое более высокой скорострельностью.

Возразят: на американском танке с кондиционером да с удобными сидениями экипаж не так сильно устает. Согласен. Да только они с кондиционерами и чистым холодным воздухом в бою погибнут оттого, что пушечка слабенькая и скорострельность ее низкая. А наши — уставшие, грязные, потные и вонючие, но живые. Так у кого же большая забота о человеке проявлена?

Тут я вынужден сделать отступление. Жуков бросил в Берлин, в уличные бои, две танковые армии. И они там банально сгорели. Не оттого, что танки плохие, а оттого, что Жуков был безграмотным солдафоном. Он не знал, для чего танки предназначены и как их нужно использовать. Мощные танковые группировки предназначены для стремительных бросков на огромные расстояния с тем, чтобы окружить и отрезать вражеские дивизии и корпуса, чтобы перерезать их линии снабжения. Их удел — выход на вражеские коммуникации в глубоком тылу: две германские танковые лавины прорываются на флангах советского Юго-Западного фронта и замыкают кольцо окружения. Или две советские танковые лавины прорываются на двух направлениях, уходят далеко вперед и замыкают кольцо окружения под Сталинградом. Вот работа для танка. А в городе ему делать нечего.

Прошло полвека, и некий столь же безграмотный, как и Жуков, полководец по кличке Пашка-мерседес бросил танки на улицы Грозного, где они горели точно так, как танки Жукова в Берлине.

И нам говорят: танки плохие.

Технологии постоянно совершенствуются, каждый год оружие становится все более и более сложным, однако этот факт не вступал в конфликт с общей философией советских конструкторов оружия. Они продолжали строго придерживаться железного, нерушимого принципа простоты. Даже если использование сложных инструментов, оборудования и технологий в процессе разработки нового образца вооружения или военной техники оказывается неизбежным, у конструкторов всегда есть выбор между несколькими различными техническими решениями. И советские конструкторы всегда выбирали простейшее из всех возможных.

Например, на танк можно поставить автоматическую коробку передач. Но советский конструктор, конечно, выберет коробку механическую.

Любой водитель, попробовав управлять американской боевой машиной с автоматической трансмиссией, безусловно, ее похвалит. Я сам проехался на «Бредли» и похвалил. Если представлять себе войну как приятное развлечение, то для такой войны лучше иметь технику с автоматической коробкой передач.

Но советские конструкторы считали, что грядущая война будет выглядеть иначе. Они справедливо предполагали, что, когда в результате ядерных ударов будут разрушены целые промышленные районы и нарушены коммуникации, массовое производство танков с автоматической трансмиссией станет невозможным. Невозможным станет ремонт и обслуживание танков с автоматической трансмиссией, произведенных до войны. Поэтому выбор может быть только один: проще, еще проще!

Да, водителю танка с механической коробкой передач нелегко. Да, он безумно устает. Но промышленности и всей стране будет легче: танки можно будет продолжать производить в огромных количествах на простом оборудовании в недостроенных цехах.

Простота советского оружия удивляет каждого. Но советским военачальникам и этого было мало. Потому помимо оружия, которое производилось «для себя», Советский Союз выпускал так называемые «обезьяньи варианты» — специальные, еще более упрощенные модификации боевой техники для экспорта в зарубежные страны и для поставок в армии стран Варшавского договора, которым Советский Союз не хотел раскрывать особо секретное оборудование и технологии.

Однако в случае войны эти до предела упрощенные модификации боевой техники планировалось выпускать и для себя.

Например, несмотря на то, что советский танк Т-62 был одной из самых простых боевых машин в мире, в процессе его разработки была спроектирована еще более простая модификация этого танка для производства в условиях войны. Такой танк не имел стабилизатора орудия, оснащался совсем простой аппаратурой связи и управления огнем, его орудие наводилось вручную. Советские генералы полагали, что в условиях военного времени лучше иметь такие танки, чем не иметь никаких.

Однажды я видел упрощенную версию БМП-1, брошенную в песках арабами. Самым важным ее отличием было отсутствие механизма заряжания. У нас нажимаешь на кнопочку, барабан вращается, находит нужный тип боеприпаса для 73-мм орудия и подает его в ствол. В упрощенном варианте все это надо было делать вручную. В машинах, поступавших на вооружение Советской Армии, на внутренних стенках были закреплены панели из материала, который называли пеносвинцом. В ядерной войне такие панели должны были снизить воздействие радиации на экипаж и десант. Они также снижали разлет осколков внутри машины при попадании в нее снаряда. В упрощенном варианте БМП-1 ничего этого не было. Оптика, средства связи и все остальное внутреннее оборудование было более простым и дешевым.

Такие упрощенные экспортные варианты советской военной техники попадали в руки западных военных специалистов и они, естественно, получали превратное представление о реальных возможностях этих машин. А ведь это были пустышки, вроде копилок без денег.

Советский Союз поступал мудро, производя и накапливая первоклассное оружие в количествах, достаточных для первых нескольких недель войны, и одновременно выпуская его упрощенные варианты на экспорт. В мирное время промышленность получала опыт производства обоих вариантов каждого образца оружия. Упрощенные варианты уходили на экспорт и поставлялись в братские страны под видом самых современных. В случае большой войны промышленность должна была переключиться на производство только экспортных версий, на этот раз уже для собственной армии.

* * *

Советские инженеры всегда искали самые простые технические решения не только в области военной техники. Вот пример из космонавтики. Известно, что если поместить шариковую ручку в невесомость, то она либо писать не будет, либо из нее вытечет вся паста и измажет интерьер космического корабля, ибо не действуют в невесомости те силы, которые действуют на Земле. Перед американскими конструкторами была поставлена задача создать ручку, которой можно было бы писать в космосе. Задача оказалась сложной. Но американцы народ деловой, предприимчивый, технически подкованный. Ручку создали. Стоила она дорого: средств истратили немерено, а нужно было этих ручек совсем немного, массовым производством всех затрат на разработку не окупишь.

Предприимчивые американцы своего не упустят. Затраченные средства надо вернуть. Но кому еще может понадобиться ручка, пишущая в космосе? Только русским. Кроме них и американцев в те времена никто больше в космос не летал. Рассказывают, что тогда американцы обратились к русским с предложением купить эту уникальную технологию.

— А нам ручки в космосе не нужны, — ответили русские, — мы в космосе карандашами пишем.

С тех пор ручки, которыми можно писать в условиях невесомости, продаются в американском Национальном музее авиации и космонавтики. В качестве сувениров. Будете в Вашингтоне — купите на память. Вещь уникальная.

Любимое оружие советских командиров

Во второй половине XIX века технический прогресс шел с невиданной ранее скоростью. Люди выдумывали всякие умные штуки, в том числе и ради истребления друг друга.

Мины люди применяли давно. Но мина — оружие оборонительное. Зарыли в землю, враг прошел, наступил, взорвался. Или установил под водой, прошел вражеский корабль, напоролся, утонул.

Жаль только, что море большое. Он мимо пройдет, не заметит. Жди, пока напорется. Чтобы не приходилось ждать, решено было сделать мины оружием наступательным. К небольшому кораблику крепили на носу длинный шест, на конец шеста прилаживали мину, ночью подходили к вражескому кораблю, упирались тем шестом с миной во вражеский борт и мину подрывали. Потом сообразили тот шест перед атакой размещать под водой. И врагам взрыв подводный куда хуже, чем надводный, и атакующим больше шансов на спасение.

Так и пошло. Топили вражьи корабли, нередко гибли вместе с ними. Тогда кому-то в голову идея пришла сделать мину плавучей и приладить к ней моторчик, допустим, на сжатом воздухе. И пусть плывет к вражескому кораблю. Так появились торпеды.

Тут и XX век наступил. Русско-японская война. Порт-Артур, русский город, крепость и военно-морская база на китайской земле блокированы японцами. Местность сильно изрезана. Японские траншеи рядом, в сорока шагах. Артиллерией по ним садить невозможно — своих побьешь. Да и снаряды над головами летят, тех, кто в траншеях, не задевая. Тупик: высунешься из траншеи — убьют. Потому старались не высовываться.

Что же делать?

А на складах Порт-Артура — множество шестовых мин, уже никому не нужных, ибо флот на торпеды перешел. Чтобы добру не пропадать, командир батареи капитан Гобято Леонид Николаевич решил использовать шестовые мины для обстрела вражеских позиций. 47-мм морскую пушку (их на складах хранилось много) он поставил на колесики, ствол под большим углом задрал вверх. Через дуло вставил вышибной заряд, затем вставлял короткий шест, на конце которого была надкалиберная мина — то есть мина, диаметр которой больше диаметра ствола.

И стрелял.

Отсюда и пошло странное название — миномет: штука эта поначалу плевалась морскими шестовыми минами.

Запомним главное: Россия — родина минометов.

Первая мировая война дала мощный импульс развитию минометов во всех воюющих странах. Вскоре после Первой мировой войны появилась конструкция миномета, которая до сих пор остается классической. Как в 1930-х годах, так и сегодня большинство минометов представляют собой обыкновенную трубу, один конец которой глухой, а второй — открытый. Глухой конец упирается в опорную плиту, а открытый под большим углом направлен вверх, его поддерживают две тонкие ножки. Грубо говоря, это все. Если кто-то начнет придираться, то согласимся: ладно, еще у миномета есть прицел, казенник со спусковым механизмом, простейший подъемный и поворотный механизмы, а после Второй мировой войны на некоторых минометах стали ставить предохранители от двойного заряжания.

Миномет — любимое оружие советских командиров.

Если мы сопоставим огневую мощь миномета и его стоимость, простоту производства и обслуживания, надежность, долговечность, то вынуждены будем признать: это самое эффективное оружие. Конечно, существует, еще более простое оружие. Я имею в виду лом и кувалду. Однако, как ни старайтесь, у вас не получится швырнуть кувалду даже на пару километров. А если и получится, то вряд ли вы швырнете десяток кувалд за одну минуту.

А советский 120-мм миномет образца 1938 года способен за минуту бросить 15 мин весом 15,9 килограммов каждая на расстояние 5700 метров. Если в батарее четыре миномета, то за минуту батарея способна обрушить на противника почти тонну взрывчатки и раскаленных осколков. Если же в батарее шесть минометов, тогда полезный груз — почти полторы тонны в минуту.

Попытаемся представить: минут двадцать работает 240-й минометный полк 6-го гвардейского механизированного корпуса — девять огневых батарей. Пусть даже не с максимальной скорострельностью.

Каково оказаться под таким огнем? Поэт Александр Трифонович Твардовский эти впечатления выразил в стихах:

Хуже, брат, как минометный

Вдруг начнется сабантуй.

Миномет швыряет мины под углом от 45 до 85 градусов. Траектория очень крутая. Это позволяет бить врага в окопах и траншеях, в оврагах и балках, в лесах и на обратных скатах высот. Бой в городе. Вы по одну сторону от большого дома, противник — по другую. Чем достать противника? Ничем. Кроме миномета.

Ствол миномета казенником упирается в плиту. Плита принимает на себя всю силу отката. Потому миномету не нужны тяжелые станины и сложные противооткатные устройства.

122-мм гаубица М-30, принятая на вооружение в том же 1938 году, имеет примерно такой же калибр, стреляет снарядами на четверть более тяжелыми, начальная скорость и дальность вдвое большая. Зато в походном положении гаубица весит в пять раз больше, чем миномет примерно такого же калибра. А в боевом положении — почти в девять раз. Гаубица неизмеримо более дорогая и сложная в производстве. Миномет всегда может находиться в боевых порядках пехоты. О других орудиях этого не скажешь.

Неоспоримым преимуществом миномета является простота и дешевизна производства. Нарезка стволов — самая трудоемкая технологическая операция на любом артиллерийском заводе, требующая высокой точности. Во время нарезки ствол перегревается и вибрирует. На этой операции самый высокий уровень брака. Малейшее нарушение технологии, и дорогой ствол катится в кучу металлолома на переплавку. И вот уже товарищ из Особого отдела прищурил бдительный глаз: вредительством пахнет, пора меры принимать.

А у миномета гладкий ствол. И делать легко, и изнашивается значительно меньше.

После Второй мировой войны во Франции и США минометы были значительно усовершенствованы. Они получили нарезные стволы, благодаря чему точность их стрельбы повысилась. Еще в 1944 году советский конструктор Борис Иванович Шавырин предложил производить минометы с нарезными стволами, но получил категорический отказ: было гораздо проще и дешевле изготовить десять гладкоствольных минометов, чем один нарезной. Миномет с нарезным стволом стреляет вдвое точнее гладкоствольного, но сложность производства и его стоимость возрастает на порядок. И было решено: не наш путь.

С этой точкой зрения я совершенно согласен. Но как же быть с низкой точностью? А никак. Высокая точность стрельбы в данном случае не имеет значения. Точность нужна танковой пушке. И противотанковой. Они бьют по целям. По подвижным целям. А миномет бьет по площадям, чаще всего целей все равно не видя. Советские военачальники рассудили так: если два простых и дешевых гладкоствольных миномета по результатам стрельбы заменят один сложный и дорогой миномет с нарезным стволом, мы выбираем два простых. Работу они выполнят ту же самую, но кроме прямого результата дают и дополнительный эффект: больше грохота, огня и дыма в расположении противника. А это на вой-не всегда является дополнительным преимуществом. Чем больше грохота вы производите, тем выше боевой дух ваших войск и ниже боевой дух войск противника.

И еще: два дешевых миномета сложнее уничтожить, чем один дорогой.

Гладкоствольный миномет имеет и еще одно преимущество. Не только он сам прост и дешев в производстве, но и боеприпасы для него просты и дешевы.

Давление пороховых газов метательного заряда в стволе миномета относительно небольшое, поэтому миномет в отличие от пушки или гаубицы стреляет не стальными, а чугунными боеприпасами. Их не надо точить на станках. На заводе расплавленный чугун разливают в формы, словно суп в солдатские котелки. Корпус мины, сделанный из чугуна, при разрыве разлетается на множество мелких осколков, создающих плотное поражающее облако. Снаряды для пушек и гаубиц не только более дорогие, но и более прочные, потому при взрыве у них менее плотное облако осколков.

Стальной артиллерийский снаряд имеет ведущий поясок, который выступает над поверхностью корпуса снаряда. Он изготовлен из красной меди или из сплава меди с никелем. При выстреле ведущий поясок врезается в нарезы канала ствола и заставляет снаряд идти вперед по винтообразным нарезам. Снаряд раскручивается вокруг продольной оси, и в результате резко повышается точность стрельбы.

Но изготовление ведущих поясков — дело дорогое и муторное. Кроме того, они портят ствол. Следствие интенсивной стрельбы — омеднение ствола, явление, резко снижающее боевые качества орудий. А минометная мина — никакого никеля, никакой меди. И не надо этот поясок на корпус снаряда насаживать. И никакого омеднения ствола.

В 1942 году, самом страшном году для Советского Союза, когда производство военной продукции упало до катастрофически низкого уровня, миномет был единственным оружием, доступным каждому советскому командиру.

За четыре года войны Советский Союз произвел 348 тысяч минометов. Треть миллиона! В тот же самый период Германия произвела всего 68 тысяч минометов. По количеству произведенных минометных боеприпасов Советский Союз намного превзошел весь остальной мир.

Советские минометы были лучшими в мире. Ходят слухи, что советские конструкторы позаимствовали конструкцию у французов. Своего мнения на этот счет не навязываю. Судите сами. В 1940 году немцы разгромили Францию, захватили много оружия, военные заводы, техническую документацию. Но французские минометы производить не стали. В 1941 году немцы в Запорожье захватили техническую документацию на советские 120-мм минометы. И тут же развернули их производство.

В чем дело? Дело в плите. Опорная плита французского миномета прямоугольная. Потому миномет мог стрелять в одном направлении. Не меняя положения плиты, можно было развернуть ствол на два градуса в одну сторону и на два в другую. Советский миномет, имея такой же калибр, опирался совсем на другую плиту круглой выпуклой формы. Поэтому ствол можно было разворачивать очень далеко как в одну, так и в другую сторону. Немцы сразу оценили это преимущество. После войны до этого дошли и все остальные, включая французов.

Советские командиры ценили миномет за его высокую надежность, легкость в освоении (солдата можно обучить стрельбе из миномета за несколько минут) и неприхотливость; миномет почти не требовал обслуживания. Собранный миномет всегда находится в полной боевой готовности, в любой ситуации из него можно немедленно открыть огонь по врагу тяжелыми минами.

Во время Второй мировой войны Красная Армия имела на вооружении минометы калибров 37, 50, 82 и 120 мм.

37-мм и 50-мм минометы себя не оправдали как слишком легкие. Они были сняты с производства, а затем и с вооружения.

Интересен 82-мм миномет. На вооружении армий многих западных стран стояли минометы калибра 81 мм (точнее — 81,4 мм.) Советский миномет имел калибр 82 мм. Велика ли разница? Разница чуть больше полмиллиметра. Всего лишь. Но! Из нашего миномета можно было стрелять трофейными немецкими минами, а вот трофейные советские мины в немецкий миномет не лезли: лишние полмиллиметра, будь они неладны.

Из советского минометов можно было стрелять и минами, которые поставлялись союзниками. Для стрельбы иностранными боеприпасами были разработаны специальные таблицы, поэтому точность стрельбы не снижалась.

82-мм миномет образца 1937 года весит 56 килограммов, разбирается на три части и переносится расчетом из трех человек. Он бросает мины весом по три с половиной килограмма максимум на три километра. Скорострельность... до 30 (тридцати!) выстрелов в минуту.

В конце 1950-х годов 82-мм минометы забрали из войск и положили на склады. Решили так: они есть не просят, пусть лежат.

В 1960-х года самый большой американский миномет имел калибр 106,7 мм, а самый маленький советский — 120 мм. Самая тяжелая американская минометная мина весила 12,3 кг, самая легкая советская — 15,9 кг.

Кроме «маленького» 120-мм миномета на вооружении Советской Армии стояли большие и очень большие минометы.

В 1971 году был принят на вооружение 82-мм автоматический миномет 2Б9 «Василёк». Красивые названия давали у нас артиллерийским орудиям: «Гвоздика», «Акация», «Гиацинт». Появление автоматического миномета «Василёк» вовсе не означало, что Советская Армия отказывается от простой конструкции и от тяжелой мины 120-мм миномета. 120-мм миномет оставался на вооружении, но был дополнен 82-мм автоматическим. «Василёк», хотя и имел более легкие мины, но по огневой мощи резко превосходил все существовавшие образцы оружия этого класса в мире.

Конечно, «Василёк» сложнее обычного миномета, но все же он относительно прост и надежен как автомат Калашникова. Он может вести огонь как одиночными выстрелами, так и в автоматическом режиме. Темп стрельбы — 120 выстрелов в минуту. Он стреляет как по настильной, так и по навесной траектории. Он использует как обыкновенные мины, те, которыми стреляют минометы образца 1937 года, так и специально созданные для него противотанковые боеприпасы.

В случае необходимости командир мотострелкового батальона может поставить батарею таких минометов на направление прорыва танков противника и бить по ним очередями, словно из больших пулеметов.

В Афгане народные умельцы поставили «Василёк» на легкий бронированный гусеничный тягач МТ-ЛБ, что полностью себя оправдало.

Советские командиры во все времена считали, что огневой мощи никогда не бывает слишком много. Чем больше, тем лучше. Кашу маслом не испортишь. Потому еще в ходе войны с Германией, 17 января 1944 года, на вооружение Красной Армии был принят 160-мм миномет МТ-13. Вес его мины — 41 килограмм. Скорострельность — 3-4 выстрела в минуту. Максимальная дальность стрельбы — 5100 метров.

Но как же его заряжать, если дульная часть ствола поднята над землей на три метра? Единственно возможное решение — заряжать с казенной части. Ствол наклоняют вперед. Расчет вставляет мину так, как заряжают современные пушки и гаубицы, — не с дульной, а с казенной части. Как только мину вставили, ствол под действием дополнительного веса возвращался в исходное положение, после чего производился выстрел.

До конца войны советская промышленность выпустила 512 минометов этого типа. Ни одна армия мира не имела ничего подобного. После войны их производство продолжалось.

Этого было мало, и товарищ Сталин в 1944 году приказал разработать более мощный миномет. Он поступил на вооружение уже после войны. Калибр 240 мм, мины массой 130 килограммов. Скорострельность — один выстрел в минуту. Максимальная дальность стрельбы 9650 метров.

Исключительная простота, надежность и неприхотливость — важнейшие характеристики всех минометов вообще, и 240-мм миномета в частности. Именно это было принято во внимание, когда пришло время выбирать подходящее орудие для стрельбы тактическими ядерными боеприпасами. Миномет был самым бесспорным вариантом. По сравнению с пушкой его размеры относительно невелики, он более маневренный, его гораздо легче спрятать. В то же время его калибр огромен, что позволяет решить множество технических проблем. Начальная скорость боеприпаса при стрельбе из миномета значительно ниже, чем при стрельбе из пушки или гаубицы, поэтому технические требования к ядерному боеприпасу могут быть гораздо ниже. На него не воздействуют такие термические и динамические нагрузки, как в стволе пушки или гаубицы.

Потому артиллерийский ядерный боеприпас был разработан прежде всего для 240-мм миномета и только некоторое время спустя для гаубиц и пушек.

В январе 1971 года Главное ракетно-артиллерийское управление Советской Армии проводило какой-то эксперимент на Тоцком полигоне Приволжского военного округа. В это же время на полигоне завершались командно-штабные учения управления и штаба округа. Командующий войсками генерал-полковник А. М. Паршиков приказал сделать оперативную паузу: товарищи офицеры, есть на что посмотреть.

Да, посмотреть было на что. Одновременно стреляли 12 минометов калибра 240 мм. За двадцать минут каждый выпустил 15 мин весом 130 кг каждая. Это означает, что за это время к позициям противника было доставлено в общей сложности 23 тонны взрывчатых веществ и раскаленных осколков. Рев этих монстров потряс не только меня, но и всех остальных. Я не понимал, как сами минометчики могли сохранять рассудок во время этой оглушительной канонады. Мне казалось, что вокруг рвались тысячи тонн взрывчатки, а сама стрельба длилась целую вечность. А ведь мы находились возле огневых позиций, а мины падали и рвались вдалеке. Если тем, кто стреляет, настолько тяжело, каково будет тем, по кому стреляют?

Там же мы увидели еще одно чудо. 240-мм миномет, но не буксируемый, а самоходный. Он стоял в сторонке и в тот раз не стрелял. Завершались его государственные испытания. В том же году он был принят на вооружение. Ему тоже дали красивое имя — «Тюльпан».

* * *

В 1979 году Советский Союз ввязался в Афганскую войну. Миномет в горах вещь незаменимая. Пошли в дело все минометы, от автоматического «Василька» до сверхмощного «Тюльпана». А еще вспомнили советские командиры старый добрый 82-мм миномет образца 1937 года. Тысячи этим минометов лежали на складах и ждали своего часа. Час пробил. Ну не потащишь же на себе самый что ни есть расчудесный «Василек» на заоблачную высоту. А этот разобрали на три части, взвалили на плечи и понесли. Или в каком-нибудь диком неприступном месте высадились с вертолетов. Не возьмешь с собой ни 120-мм, ни 160-мм миномет, а миномет калибра 82 мм, да еще на части разобранный, — без проблем.

Затем рухнул Советский Союз, и пошли чередой вялотекущие войны по всем направлениям. Из хранилищ и складов извлекли не только минометы 1937 года, но и противотанковые ружья ПТРС и ПТРД, которые были приняты на вооружение в 1941 году, а после войны сняты с вооружения и положены на склады. Мало того, со складов забрали даже пулеметы «Максим» и бросили в сражения. В 2015 году из этих пулеметов стреляли в Донбассе.

Для справки: изобретатель пулемета Хайрем Стивенсон Максим посетил много стран, демонстрируя свое детище императорам, королям, генералам и министрам. 8 марта 1888 года из пулемета «Максим» стрелял Император Всероссийский Александр III.

Вывод: устаревшего оружия не бывает. На войне важно желание воевать. И умение воевать. Хорошо иметь самое современное оружие. Но если его нет, сгодится винтовка Мосина образца 1891 года. И даже лом и кувалда.

Откажемся ли мы когда-нибудь от танков?

Однажды на барахолке в Париже я купил потрепанную книжку 1937 года, которая рассказывала о войнах будущего. Автор рассуждал здраво и последовательно, блистая железной логикой и приводя неопровержимые аргументы. Проанализировав развитие военной техники за последние десятилетия, автор утверждал, что танки вскоре займут место в музеях рядом с мумиями фараонов и скелетами динозавров. Его доводы были простыми и логичными: танки появились во время Первой мировой войны, когда не было противотанковых пушек; теперь эти пушки достигли такой степени совершенства, что в будущей войне остановят и уничтожат танки точно так же, как в Первой мировой войне пулеметы остановили кавалерию, превратив ее в совершенно бесполезный род войск.

Не исключаю, что автор дожил до 1940 года и имел возможность увидеть немецких солдат на улицах Парижа там, где полвека спустя я и купил экземпляр его книги с пожелтевшими от времени страницами. Германские солдаты топтали землю Франции только потому, что германские генералы, имея меньше танков, поняли, как их надо использовать.

Тезис о том, что время танков на исходе, существует с момента первого появления танков на полях сражений. Франция, в 1940 году разгромленная немецкими танками, в начале 1960-х годов производство танков решила прекратить. К счастью для французов, это заблуждение рассыпалось в прах, когда в 1967 году во время Шестидневной войны израильские танкисты на стареньких американских «Шерманах» за несколько дней овладели Синайским полуостровом.

Почему же то в одной, то в другой стране возникают идеи о том, что танки свое отжили? Чем противники танков аргументируют свою точку зрения? Все они считают, что танки отжили свое, ибо очень уязвимы. В мире существует какой-то непонятный мне «противотанковый расизм»: раз танки уязвимы, значит, их время прошло.

Граждане, а что у нас неуязвимо? Самолет сбить — никаких проблем, только на кнопочку нажать. Но почему-то никто не говорит, что больше не будет самолетов. Вражеского десантника можно расстрелять из пулемета, из пушки, из миномета и гранатомета, можно на его пути мину-ловушку поставить. Его можно переехать танком или просто заколоть штыком. Но разве можно делать из этого вывод, что десантные войска никому не нужны?

После Второй мировой войны противники танков нашли новый аргумент: только посмотрите, какой удивительной точностью и пробивной способностью обладают противотанковые ракеты!

Согласимся: штука страшная. Однако танк страшнее. Страшнее, ибо у него инициатива. А противотанковая ракета — часть пассивной оборонительной системы, которая лишь реагирует на ваши действия. Танковый командир выбирает время, место и способ действий. На его стороне фактор внезапности. А противотанковый командир всего лишь реагирует на действия нападающих танковых масс.

Допустим, вы сосредоточили свои противотанковые средства на каком-то участке. А я своей танковой дивизией обойду вас стороной. Вы рассредоточили свои противотанковые средства равномерно — по две установки на каждый километр тысячекилометрового фронта. А я ударю на узком участке тысячью танками одновременно. Десяток-другой моих танков сгорит, но остальные прорвутся и ударят по вашим незащищенным тылам.

Надежды на то, что совершенствование противотанкового оружия однажды приведет к исчезновению танков, безосновательны. Вы же не надеетесь на то, что квартирные кражи и ограбления банков однажды полностью прекратятся из-за того, что будут придуманы новые замки и системы сигнализации. Вы же не верите в то, что грабители и воры вымрут как мамонты и динозавры только потому, что замки стали крепкими, а полиция получила новые камеры видеонаблюдения.

Потому не верьте в исчезновение танков. Грабители во все времена будут совершенствовать свои ломики и отмычки, средства разведки и тактику действий. Иногда ограбления будут успешными, иногда неудачными, но они не прекратятся, пока существуют банки. У грабителей банков то же преимущество, что и у танков — они нападают, им принадлежит инициатива. Они решают, где, когда и как атаковать противника, и они будут атаковать, только когда уверены в успехе, когда смогли обнаружить слабое место в обороне противника, о существовании которого неизвестно даже самому противнику.

Тысячи лет великие полководцы знали, что только движение приносит победу. Стоянием на месте победы не добиться. В древние времена солдаты двигались в пешем строю. Потом пересели на лошадей, слонов и верблюдов. В XX веке пересели на машины.

Чтобы победить, нам надо двигаться — и желательно двигаться быстро и по любой местности. Та штука, на которой мы движемся, должна нести какое-нибудь оружие для уничтожения врага, иначе наше движение не имеет смысла. Желательно нашу вооруженную вездеходную машину сделать неуязвимой для огня противника.

Стоп! Вот и все. Мы создали вездеходную машину с оружием и защитой. То есть — танк.

Танки будущего станут еще более совершенными: возможно, вместо гусениц они будут передвигаться иным способом (в истории уже были колесные танки), возможно, вместо пушки станут нести другое вооружение (есть танки, вооруженные только ракетами), возможно, изменятся и остальные характерные особенности танков, но их ключевые, самые главные отличительные особенности — способность передвигаться, стрелять и оставаться невредимыми — останутся.

Пока в мире продолжаются войны, пока у правителей, генералов и солдат остается воля к победе, останутся и танки.

Сценарии ядерной войны не только не исключают использования танков, но, напротив, отводят танкам важнейшую роль, ибо ни одна боевая машина не приспособлена для ведения боевых действий в войне с использованием ядерного оружия так хорошо, как танк. Если вы хотите выжить в ядерной войне, вы должны вкладывать деньги в производство этих стальных машин.

Самое важное оружие

Накануне Второй мировой войны военное руководство каждой крупной европейской страны придерживалось собственной концепции обороны в случае широкомасштабного военного столкновения.

Исходя из опыта Первой мировой войны, французы считали главной проблемой выживание войск в траншеях во время массированных артиллерийских обстрелов противника, которые могли продолжаться от нескольких дней до нескольких месяцев. Ради этого львиная доля военного бюджета страны в буквальном смысле была зарыта в землю: вдоль границы с Германией возводилась линия совершенно неприступных (как тогда казалось) железобетонных оборонительных сооружений.

Германские генералы решили, что их главная задача — обеспечить возможность отражения такого нападения противника, в котором участвуют все рода войск.

Советские военные теоретики и практики пришли к выводу, что ни в коем случае нельзя распылять ресурсы страны, а следует сосредоточить их на развитии самых важных видов вооружения. Поскольку важнейшим из них они считали танк, то и главной задачей обороны они считали исключительно защиту от танков противника. Оборона может считаться прочной, если Красная Армия сможет успешно отбивать атаки танков противника. Если остановить вражеские танки, рассуждали советские стратеги, все наступление противника будет остановлено.

Боевой устав Красной Армии требовал: оборона должна быть в первую очередь противотанковой.

Такая точка зрения оказалась правильной. Это признавали впоследствии генералы вермахта, в том числе создатель германских танковых войск генерал-полковник Гейнц Вильгельм Гудериан.

Наступательные операции вермахта против Польши, Франции, Югославии, Греции и других стран начинались по стандартному сценарию. Внезапно, после короткой артиллерийской подготовки, но часто и без нее, германская танковая лавина обрушивалась на позиции противника. Так было и летом 1941 года, когда Германия напала на Советский Союз.

Поначалу такая тактика давала поразительные результаты. Но уже начиная с октября 1941 года германская военная машина стала пробуксовывать. В мае-июне 1942 года мир стал свидетелем новых германских побед на Восточном фронте, которые, однако, были не столь грандиозными, чтобы победоносно завершить войну и поднять флаг со свастикой над Уральским хребтом. Весной 1943 года советские войска научились останавливать германские танковые лавины и успешно делали это до самого окончания войны. Так было в Курском сражении, так было в Балатонской оборонительной операции. Начиная с лета 1943 года Германия была уже не способна готовить и проводить наступательные операции большого масштаба. На Восточном фронте Германия вынужденно перешла к стратегической обороне. Главная задача ее войск в этот период — остановить советские танки. Эту задачу германская армия решить не смогла.

Помня некоторые уроки войны (отнюдь не все), советские генералы в послевоенное время решительно отстаивали положение о том, что любая оборона в первую очередь должна быть противотанковой. Логика проста и понятна: противник может одержать победу только в результате наступления; в ядерный век, как и прежде, наступательные операции будут проводиться силами танков и пехоты. Другие рода сухопутных войск самостоятельных операций не ведут. Они только поддерживают и обеспечивают действия наступающих танков и пехоты. Если остановить танки, то пехота, хоть сама, хоть на бронетранспортерах или боевых машинах пехоты, все равно далеко не прорвется.

Таким образом, оборона — это борьба с танками противника.

Самое главное оружие победы — танк.

Самое главное оружие, позволяющее отнять победу у противника — противотанковое оружие.

Именно поэтому развитию противотанкового оружия в Советском Союзе уделяли огромное внимание. Диапазон противотанковых средств был огромным.

Были созданы и приняты на вооружение Советской Армии мины ТМ-57 и ТМ-62, взрывавшиеся под гусеницами танка, кумулятивная мина ТМК-2, взрывавшаяся под гусеницами или под днищем танка, под самым уязвимым его местом. Еще более страшной была кумулятивная мина ТМ-83: она била в борт танка, который шел мимо на расстоянии до 50 метров от мины, пробивая броню толщиной 100 мм.

Против танков Советская Армия имела ранцевые и фугасные огнеметы.

Инженерные подразделения отрабатывали различные способы остановить танки. Траншейные машины могли в короткие сроки создать мощные противотанковые рвы на пути прорвавшихся танков противника. Сам по себе противотанковый ров серьезным препятствием не является; он становится преградой для танков только том в случае, если прикрыт огнем, если за ним развернуты противотанковые подразделения.

В 1970-х годах в ходе крупных советских учений перед прорвавшимися танками условного противника неоднократно возникали противотанковые рвы. Траншейная машина БТМ-3 рыла обыкновенную траншею, будто бы для пехоты. Три-четыре машины за час работы отрывали 2-3 километра траншей. На дно укладывались ящики со взрывчаткой. Разведка противника воспринимала такую траншею как обыкновенную траншею для пехоты, к тому же войсками не занятую.

В самый последний момент перед атакующими танками происходил одновременный подрыв огромного количества взрывчатки по всей линии траншеи. Даже один только психологический эффект от такого подрыва был очень сильным. Перед танками внезапно возникала стена вздыбленной, выброшенной земли. Для наступающего противника ситуация вдруг кардинально менялась. Командирам танков, танковых взводов и рот требовалось принять решение: что же делать дальше? Наступал момент замешательства, который использовала заранее развернутая и хорошо замаскированная противотанковая артиллерия.

Еще в 1955 году в Советском Союзе была разработана 100-мм гладкоствольная противотанковая пушка Т-12 «Рапира», а затем ее улучшенный вариант — МТ-12. Тут без ложной скромности надо признать, что в этом вопросе Советский Союз снова оказался впереди планеты всей.

Удивительно разнообразен арсенал советских противотанковых ракет, от самых первых «Шмеля» и «Фаланги» до «Малютки», «Фагота» и «Кобры», от переносных комплексов, которые солдат пехоты носит за спиной, до тех, которыми стреляют танковые пушки, которыми ведут огонь боевые машины пехоты и боевые вертолеты.

Больше всего противотанковых средств требуется пехоте. В июне 1961 года на вооружение Советской Армии был принят противотанковый гранатомет РПГ-7. Впоследствии его приняли на вооружение многие страны мира. По своей популярности в мире он уступает только автомату Калашникова. Через полвека РПГ-7 все еще состоит на вооружении десятков государств и остается первоклассным оружием.

Поскольку советские военачальники придавали столь важное значение борьбе с танками противникам, каждый советский солдат, находившийся на переднем крае, был обязан внести свой вклад в эту борьбу, и его следовало соответствующим образом вооружить. Для этого была создана реактивная противотанковая граната РПГ-18 «Муха». Эти гранаты имели даже водители армейских транспортных средств и солдаты вспомогательных частей.

Другие советские системы оружия, даже если их основной задачей не являлось уничтожение танков, должны были обладать такой способностью. Так, советские гаубицы имели в боекомплекте противотанковые боеприпасы, а их расчеты в обязательном порядке учились вести огонь по танкам. Во все времена зенитные пушки были одновременно и великолепными противотанковыми орудиями из-за высокой начальной скорости снаряда, настильной траектории и возможности вести огонь во всех направлениях. Потому для всех зенитных орудий разрабатывались и производились бронебойные снаряды, а их расчеты имели соответствующую подготовку.

Но и это не все. Автоматические минометы «Василёк» тоже могли использоваться для борьбы с танками, хотя это и не основное их назначение. Наконец, советские реактивные системы залпового огня БМ-21 «Град», БМ-27 «Ураган» и БМ-30 «Смерч» могут поражать скопления танков.

Зачем создавались штурмовые орудия

Советский Союз — родина самоходной артиллерии. С этим, надеюсь, никто спорить не будет. В 1932 году в Советском Союзе на базе танка Т-26 была создана гусеничная бронированная боевая машина, которую назвали АТ-1 — артиллерийский танк первый. Эта машина не имела вращающейся башни. Вместо нее — броневая коробка. Пушка была установлена в лобовой броневой плите и могла стрелять только вперед.

Идея проста и гениальна в своей простоте. Что теряем? Теряем возможность стрелять во все стороны. Что имеем взамен? Взамен получаем машину, которая дешевле и проще в производстве и эксплуатации. Ее конструкция более прочная: у танка башня подвижна по отношению к корпусу, а тут — несокрушимый каземат, сваренный из броневых плит. Это настоящий непробиваемый сейф на гусеницах. Из-за того, что башни нет, силуэт этой машины гораздо ниже, потому в нее труднее попасть. Несмотря на меньшую высоту, у нее более просторное боевое отделение, в котором удобно работать экипажу и где можно разместить больше боеприпасов.

Самое главное: в броневом каземате можно установить орудие более мощное, чем то, которое установлено во вращающейся башне.

Танк Т-26, который послужил базой для создания АТ-1, был вооружен 45-мм пушкой и двумя пулеметами. На такой легкий танк пробовали устанавливать и более мощную пушку, но из этой затеи ничего хорошего не вышло. А на АТ-1 удалось поставить 76-мм пушку и два пулемета.

В 1932 году идею оценили только немцы, но у них в то время не было ни танков, ни танковой промышленности. Как только у немцев появились танки, они идею перехватили и приступили к выпуску подобных боевых машин.

Впоследствии машины такого типа в Красной Армии назовут самоходно-артиллерийскими установками — САУ. В германской армии такие машины называли штурмовыми орудиями.

На мой взгляд, это тот редкий случай, когда немцы были правы. Дело в том, что самоходные орудия с первого момента своего возникновения разделились на два принципиально разных типа боевой техники. Одни самоходки предназначались в основном для действий на переднем крае, для стрельбы прямой наводкой по целям, в том числе и подвижным, а другие — в основном для стрельбы не по целям, а по площадям с закрытых огневых позиций.

Тактика первых была близка к тактике танков. Эти машины имели броню как у танков, их вооружали, как правило, пушками. По существу, это были танки без башен. Самое первое название такой машины было более точным — артиллерийский танк.

А самоходки второго типа были артиллерией в чистом виде, только очень подвижной и защищенной броней. Способы их боевого применения ничем не отличались от применения обычной артиллерии. Эти машины имели легкую броню — тяжелая им не нужна. Их вооружали в основном гаубицами. Немцы называли их самоходными лафетами.

У немцев во время войны упор был сделан как на развитие самоходных орудий, которые по своему назначению фактически являлись танками, так и на развитие самоходных орудий, которые являлись артиллерией. Потому для таких машин у немцев было два разных названия.

В Советском Союзе упор был сделан на выпуск только первого типа самоходных орудий — тех, которые можно было смело называть танками без башен. Потому у нас для таких машин было одно название, хотя и не полностью отражающее их суть. Лучше было бы назвать их артиллерийскими танками или штурмовыми орудиями.

Возникает вопрос: как же воевать в танке, у которого нет башни? Ответ прост: эта машина предназначена не для самостоятельной работы, а для огневой поддержки танков и пехоты. Танки, которые могут стрелять в любом направлении, идут в первом эшелоне. Самоходки — во втором. Как только танки столкнулись с очень мощным противником, как только стало ясно, где этот противник находится, в бой вступали самоходки. Их экипажам уже не надо крутить головами в поисках цели. Цели перед ними, самоходки развернуты своими орудиями против самых опасных целей.

Так же самоходки действовали и с пехотой: пехота впереди, самоходки — следом. Как только пехота столкнулась с сильным противником, в бой вступают самоходки.

Самый лучший вариант — танки вместе с пехотой впереди, самоходки — следом.

В ходе Второй мировой войны Советский Союз значительно превзошел все страны мира в области создания штурмовых орудий — как по качеству, так и по количеству.

Танки Красной Армии делились в соответствии с их боевым весом: до 20 тонн — легкие, до 40 тонн — средние, свыше 40 тонн — тяжелые. На базе этих танков создавались самоходки трех аналогичных весовых категорий.

На базе легкого танка Т-70 была создана самоходка СУ-76. Самое главное назначение любого оружия — уничтожать противника. Отсюда самая главная характеристика любого оружия — его огневая мощь. Вот почему в названиях советской бронетанковой техники часто присутствует номер, который означает калибр оружия. СУ-76 — это самоходная установка с 76-мм пушкой. Всего было выпущено 13 900 таких машин.

На базе среднего танка Т-34 была создана самоходка СУ-122. Она была вооружена 122-мм гаубицей, однако предназначалась для действий на переднем крае и ведения огня в основном прямой наводкой. Если что-то мешает танкам идти вперед, СУ-122 выдвигается на удобную позицию и гвоздит снарядами весом 21 килограмм каждый. Было выпущено 638 таких самоходок.

Вскоре вместо СУ-122 начался выпуск СУ-85. Вызвано это было тем, что у немцев появились тяжелые танки. У гаубицы снаряд тяжелый, однако у него относительно низкая начальная скорость и крутая траектория. Для борьбы с танками такое орудие не подходит. Нужна очень высокая начальная скорость и настильная траектория. Самая высокая начальная скорость у зенитной пушки. Вот ее и переделали так, чтобы можно было установить ствол и броневой рубке. Танк Т-34 имел 76-мм пушку, а самоходка СУ-85 на его базе — пушку калибра 85 мм. Таких машин было выпущено более двух тысяч.

Тем временем конструкторы сумели кардинально усовершенствовать танк Т-34, установив на него пушку калибра 85 мм. Эту машину назвали Т-34-85. Соответственно была создана и новая самоходка СУ-100 со 100-мм пушкой. До конца Второй мировой войны было выпущено 2 170 таких машин.

Самое мощное штурмовое орудие мира, которое выпускалось большими сериями, было создано на базе тяжелого танка ИС-2. Называлось это орудие ИСУ-152 «Зверобой». Вместо башни — броневая рубка из броневых плит толщиной 90 миллиметров. Вооружение — 152-мм гаубица-пушка. Бронебойный снаряд для этого орудия весил 48,8 килограммов и имел дульную скорость 600 метров в секунду.

У немцев были «Пантеры» и «Тигры», у нас — «Зверобой». Эту нашу машину немцы называли «Консервным ножом» или «Открывалкой консервных банок». Относительно невысокая скорость снаряда компенсировалась его большим весом. Удар такого снаряда во вражескую броню практически всегда выводил вражеский танк из строя. Особенно хорош «Зверобой» был в уличных боях. Своими снарядами он пробивал новые улицы там, где их раньше не было.

В области штурмовых орудий Германия шла тем же путем. На базе танка с пушкой калибра 50 мм создается штурмовое орудие с низким силуэтом, более мощной броней и 75-мм пушкой. На базе танка с пушкой калибра 75 мм создается штурмовое орудие с 88-мм пушкой. И, наконец, на базе танка с пушкой калибра 88 мм создается штурмовое орудие со 128-мм пушкой.

Нигде, кроме Советского Союза и Германии, машины подобного класса не выпускались. Мало того, в Великобритании и США даже не было понимания того, зачем нужны эти машины. Недавно я встретил такое объяснение причин создания штурмовых орудий, автором которого был один весьма авторитетный американский эксперт: советским и германским танкостроителям якобы не хватало танковых башен, потому они клепали коробки из катаных броневых плит.

Нет, граждане эксперты, танковых башен хватало. В германской армии башни танков «Пантера» использовали в качестве неподвижных огневых точек, а в это время заводы выпускали «Пантеры» с башнями и без них. В Советском Союзе во время войны башни от Т-34 ставили на бронекатера проектов 1124 и 1125. После войны советская промышленность могла дать сколько угодно танковых башен, но производство СУ-100 сначала в Советском Союзе, а затем в Чехословакии продолжалось до середины 1950-х годов.

Почему? Да потому, что Т-34-85 весил 32,2 тонны, а СУ-100, созданная на его базе, весила на 600 килограммов меньше, имела такую же подвижность[19], но была ниже почти на полметра. Толщина лобовой брони корпуса Т-34-85 — 45 миллиметров, СУ-ЮО — 75 миллиметров. У танка — башня, которую вражеский снаряд или даже осколок снаряда может заклинить, а у СУ-100 — единая броневая плита.

Но самое главное — огневая мощь. Т-34-85 стрелял бронебойными снарядами весом 9,3 килограммов с начальной скоростью 800 метров в секунду, а СУ-100 стреляла бронебойными снарядами весом 15,88 килограммов с начальной скоростью 897 метров в секунду. На СУ-100 стояла пушка, калибр которой был на 15 миллиметров больше, чем на танке, длина ствола была увеличена на полтора калибра. Вес снаряда возрос в полтора раза, его начальная скорость возросла на 97 метров в секунду. В результате дульная энергия была в два раза выше.

Повторяю: вес машины меньше, силуэт ниже, броня толще, орудие в два раза мощнее.

Во время войны и в первые годы после нее в Советском Союзе было выпущено более 25 тысяч штурмовых орудий разных типов массой от 11 до 46 тонн, с орудиями калибром от 76 до 152 миллиметров.

После войны Германия была разоружена и никакого оружия не производила. Но как только ограничения были ослаблены, Германия приступила к производству танков и штурмовых орудий. В 1956 году в Западной Германии было принято на вооружение штурмовое орудие (истребитель танков) с 90-мм пушкой. Армия Западной Германии получила 770 самоходных орудий этого типа.

В Советском Союзе на базе танка Т-54 было создано великолепное штурмовое орудие СУ-122-54. Эта машина имела сверхмощную 122-мм пушку (ни у кого в мире ничего подобного не было) и два 14,5-мм пулемета (и таких пулеметов ни у кого в мире не было). Удельная мощность СУ-122-54 — 14,5 лошадиных сил на тонну веса. Удельное давление — 0,81 кг на квадратный сантиметр. Лоб корпуса — 100 мм брони под большими углами, борт — 85 мм. О чем после этого мечтать?

Однако таких машин было выпущено... ровно в десять раз меньше, чем в Германии — 77 единиц. Производство их завершилось в 1956 году. Ничего на замену этой машине больше в Советском Союзе не создавалось.

Почему?

Потому что с того времени танку вполне хватало огневой мощи для борьбы с себе подобными. Начиная со второй половины 1960-х годов на вооружение Советской Армии поступили танки со 125-мм пушками. Пушки эти имели автоматическое заряжание, то есть обладали высокой скорострельностью. Кроме того, они могли стрелять управляемыми снарядами. Такой танк способен поражать танки противника на дальности 4 километра. Потому отпала необходимость иметь рядом с танком штурмовое орудие с еще более высокой способностью поражать танки противника.

Но у танка появились другие, не менее страшные враги. Уже на конечном этапе Второй мировой войны немцы создали ручные противотанковые гранатометы. Как только танки ввязываются в ближний бой, особенно на пересеченной местности, в лесу или в населенном пункте, они несут огромные потери.

В то же самое время у танка появился и еще более грозный противник — противотанковая управляемая ракета (ПТУР). В конце 1944 года немцы первыми в мире создали ПТУР Х-7 «Rotkäppchen» («Красная шапочка»).

Одновременно с этим во время Второй мировой войны и после ее завершения в самых передовых странах мира шло бурное развитие вертолетов. Носителем противотанковой ракеты мог стать вертолет, бронетранспортер, легкий автомобиль или даже солдат пехоты с переносным комплексом.

Стрелять из 125-мм танковой пушки по пехоте, вооруженной гранатометами, безоткатными орудиями и переносными противотанковыми комплексами, — значит почти в буквальном смысле стрелять из пушки по воробьям. Вот почему танкам стала нужна совсем другая машина поддержки. Она должна быть создана на базе танка, то есть иметь такую же подвижность на поле боя и такую же защиту, как и танк, но в отличие от танка должна иметь возможность вести борьбу со множеством мелких подвижных целей вроде притаившегося в кустах гранатометчика или вертолета, внезапно появившегося над соседней рощей.

Иными словами, чтобы выжить на поле боя, танку нужна поддержка не еще более мощными пушками, а менее мощными, но с гораздо большей скорострельностью и большим запасом боеприпасов. На такой машине нужно иметь автоматические пушки калибра 20-30 мм, которые доставали бы мелкие цели на большой дальности, и автоматические гранатометы, способные накрыть любой подозрительный кустик лавиной осколков.

В Советском Союзе для этих целей разрабатывались боевые машины поддержки танков (БМПТ). После крушения СССР работы над ними продолжались. Сейчас такие машины существуют, однако по ряду причин насыщение ими российской армии задерживается.

Почему большинство советских противотанковых орудий не были самоходными

Одновременно со штурмовыми орудиями в Советском Союзе в огромных количествах выпускались буксируемые противотанковые пушки. В СССР их было выпущено больше, чем во всех остальных странах мира вместе взятых.

Накануне Второй мировой войны на вооружение Красной Армии была принята 45-мм противотанковая пушка. Перед войной и в первые два года войны Красная Армия получила 48 177 таких пушек.

Начиная со второй половины войны основным орудием советской противотанковой артиллерии стала 57-мм пушка. Во время войны и сразу после нее Красная Армия получила 13 710 пушек этого типа.

На заключительном этапе войны была принята на вооружение 100-мм пушка, производство которой продолжалось и в первые послевоенные годы. Всего было выпущено 3 816 пушек этого типа.

Часть этих орудий калибра от 45 до 100 миллиметров погибла на войне, часть была отдана в братские социалистические страны, но в Советской Армии все равно оставалось огромное количество буксируемых противотанковых пушек.

После войны в армиях вероятных противников буксируемые противотанковые пушки должного развития не получили. Упор был сделан на безоткатные орудия и управляемые противотанковые ракеты. А мы шли своим путем.

В 1961 году в Советском Союзе началось серийной производство 100-мм гладкоствольных противотанковых пушек Т-12 «Рапира» с чудовищной начальной скоростью бронебойного подкалиберного снаряда — 1548 метров в секунду. Эти пушки производили тысячами.

Вопрос: почему же советские военачальники так любили буксируемые противотанковые орудия, в то время как ни в одной стране Запада их больше не производили? На то есть несколько причин.

Во-первых, буксируемое орудие во много раз дешевле и проще в производстве и эксплуатации, чем самоходное. Буксируемое орудие — это ствол с затвором и откатными устройствами, две станины и два колеса. Ну и еще небольшой щит и прицел. И это все.

В военное время допустимо снизить производство танков. Результатом будет лишь снижение интенсивности наступательных операций. Но снижение производства противотанковых орудий может иметь катастрофические последствия. Что бы ни случилось, они должны производиться в достаточных количествах, иначе любой прорыв танков противника может нанести непоправимый ущерб армии, стране и ее экономике. И тогда страна не сможет производить ни танков, ни самолетов, ни противотанковых пушек. В конечном итоге это завершится поражением в войне.

Чтобы производство орудий не останавливалось даже в самый разгар ядерной войны, их конструкция должна быть предельно простой и дешевой. Гладкий ствол имеет неоспоримые преимущества и столь же неоспоримые недостатки. У гладкоствольного орудия точность стрельбы ниже. Зато начальная скорость снаряда в полтора раза выше — уж если попал, то второй раз стрелять не придется. В сравнении с самоходным орудием буксируемая противотанковая пушка имеет более низкий профиль — как минимум на метр ниже. Конечно, преимущества самоходных истребителей танков неоспоримы: по запасу хода, скорости и проходимости они ничем не уступают танкам и надежно защищены броней. Однако в поединке с танком один на один, особенно на дальних дистанциях, низкий профиль обеспечивает большую защиту, чем броня или маневренность.

Противотанковые орудия используются в двух ситуациях: в обороне, когда противник прорвал фронт, стремительно развивает наступление, и его надо остановить любой ценой, и в наступлении, когда наши войска прорывают оборону противника, наступают, а противник фланговыми ударами пытается отрезать наступающие части.

Буксируемая противотанковая пушка создавалась для удержания рубежей, которые ни в коем случае нельзя отдавать противнику. Возможность маневрировать на поле боя этим орудиям не нужна. Задача подразделений противотанковой артиллерии — остановить противника или умереть. Расчеты буксируемых орудий не могут отойти просто потому, что, как только орудия разворачивались на позиции, тягачи уходили в укрытия, располагавшиеся далеко позади огневого рубежа. Вызвать их под огнем противника, зацепить орудия и утащить в тыл — дело рискованное. Проще уничтожить вражеские танки.

Остановив противника на определенном рубеже, одна противотанковая батарея даже ценой своей гибели спасала полк, а то и целую дивизию. Если бы противотанковые орудия были самоходными, их командиры, столкнувшись с наступающими танками противника, имели бы возможность отойти, а потом оправдаться.

Чтобы возможность отойти под натиском противника не смущала ни командиров противотанковых подразделений, ни расчеты орудий, противотанковые пушки были лишены возможности самостоятельно покинуть огневые позиции.

Потери в истребительно-противотанковой артиллерии всегда были и будут высокими. Хорошо известно, что некоторые виды советского оружия имели свои фронтовые клички: «Катюша», «Чайка», «Папаша» (автомат ППШ), «Зверобой» и так далее. Советская 45-миллиметровая противотанковая пушка имела не самое вдохновляющее имя — «Прощай, Родина!»

Во время войны с Германией одной из причин твердости боевых порядков частей и соединений Красной Армии было наличие в них огромного количества именно буксируемых противотанковых орудий, которые нельзя было так просто отвести с огневых рубежей.

Высокие потери в противотанковых подразделениях во время войны заставляли командование ввести ряд привилегий для их личного состава. По приказу Сталина солдаты и офицеры противотанковой артиллерии получали более высокое жалование в сравнении с остальными артиллерийскими подразделениями и частями. По приказу Сталина для солдат и офицеров противотанковой артиллерии был введен специальный нарукавный знак на левом рукаве: черный суконный ромб с красным кантом и артиллерийской эмблемой.

Интересно, что личный состав частей самоходной артиллерии не имел ни такого знака, ни таких привилегий. Объяснялось это тем, что части самоходной артиллерии были частью танковых войск, но не частью противотанковой артиллерии; экипажи советских самоходок считались танкистами, к ним относились как к обыкновенным танкистам. А подразделения буксируемых противотанковых пушек — это войска особого риска. Это те, кому нельзя отходить. Те, кто был сознательно лишен такой возможности.

Была и еще одна причина повышенного интереса советских генералов именно к буксируемым противотанковым пушкам.

Поставьте свою машину на хранение лет на двадцать-тридцать, а потом попробуйте ее завести и на ней прокатиться. Многолетнее хранение танков и самоходных орудий — дело дорогое и неблагодарное. После того, как танк пару десятков лет простоял в консервации, его надо отправлять в ремонт.

Если же в мирное время мы произведем тысячи противотанковых пушек и поставим их на хранение, с ними ничего не случится. Главное масла в ствол не пожалеть и приподнять ось над землей, чтобы провисли колеса. Начнется война — снимай буксируемые пушки с консервации и пускай в бой, хоть через двадцать лет хранения, хоть через полвека.

Почему в Советском Союзе не придерживались стандартных калибров при разработке оружия

Если силу танков мы примем за единицу, то в сравнении ними сила пехоты будет равняться нулю. Если танки и пехоту мы объединим под общим руководством, то их сила возрастет многократно. Пехота — это тот самый нолик, который единицу превращает в десятку.

Танки и пехота — это как сталь и бетон. Бетон крошится, но не гнется. Сталь гнется, но не крошится. Вместе сталь и бетон дают новый материал, который обладает лучшими свойствами как стали, так и бетона. Танки обладают огромной огневой и ударной силой, однако не способны успешно действовать в населенных пунктах, в лесах и болотах, на пересеченной местности, в условиях ограниченной видимости. Пехота уверенно действует в населенных пунктах, в лесах и болотах, на пересеченной местности, а также в условиях ограниченной видимости, но у нее нет такой огневой и ударной мощи. Вместе танки и пехота образуют мотострелковые полки, бригады и дивизии, которые обладают ударной и огневой мощью, способны действовать в любой обстановке, на любой местности, против любого противника.

Танки и пехота Советской Армии в боях действовали в едином боевом порядке в соответствии с единой тактикой, которую предписывал Боевой устав Сухопутных войск (БУСВ). Однако с технической точки зрения между танками и пехотой сохранялась значительная разница: у танка мощная пушка и несколько пулеметов, у бронетранспортера — только пулемет; у танка — гусеницы, у большинства бронетранспортеров — колеса; у танка противоснарядное бронирование, у бронетранспортера — противопульное.

Все это подводило военных инженеров и экспертов разных стран к идее создания такой боевой машины, которая, продолжая оставаться транспортером для пехоты, по своим ходовым характеристикам, вооружению и броневой защите приближалась бы к танкам — некий симбиоз между танком и бронетранспортером. В военной печати многих стран эта идея активно обсуждалась. Только в Советском Союзе все было тихо. Наши газеты все больше писали про урожай и борьбу американских негров за свои права.

И вот однажды ночью в апреле 1967 года ворота Киевского высшего общевойскового командного училища широко распахнулись, и на территорию училища въехал огромный МАЗ-537 с полуприцепом, на которых возят танки. МАЗ привез нечто закутанное в брезент. Но это был не танк. Если современный танк закутать брезентом, то все равно под брезентом будет угадываться мощный ствол орудия. А тут он не угадывался. Машину увезли в парк, заперли, ворота ангара опечатали, часовой принял ангар под охрану. Это была первая в мире боевая машина пехоты БМП-1. К ней допускали только курсантов последнего, четвертого курса.

Осенью того же года в Советском Союзе прошли грандиозные учения «Днепр», а после учений состоялся столь же грандиозный парад на аэродроме в окрестностях Киева. На параде впервые был показан батальон на БМП. Но это для своих. Чужих на том параде не было.

7 ноября того же года советский народ и все прогрессивное человечество праздновали 50-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, и на военном параде на Красной площади среди множества новинок появился батальон БМП.

Это была сенсация на весь мир. Тактико-технические данные машины не разглашались, секретным оставалось и ее название. Для западных военных экспертов было очевидно, что первые три буквы названия этой машины — БМП. А вот что должно стоять в названии после этих букв? После тщательного изучения фотографий западные военные аналитики пришли к выводу, что калибр орудия должен находиться в диапазоне от 70 до 80 мм. В Советском Союзе в то время на вооружении стояла только одна пушка, калибр которой попадал в эти пределы — пушка калибра 76 мм. Такой калибр имела наша родная трехдюймовка, а после нее — полковая пушка и дивизионная. Пушка такого калибра стояла на многих танках, на боевых кораблях от линкоров и крейсеров до эсминцев и бронекатеров. Это орудие было самым распространенным из всех советских артиллерийских систем до Второй мировой войны, во время этой войны и после нее. Калибр этого орудия вновь и вновь появлялся в обозначениях советского оружия: Т-34-76, СУ-76, ПТ-76.

И западные эксперты решили, что машина называется БМП-76.

Через некоторое время несколько БМП-1 были захвачены на Ближнем Востоке. Западные военные специалисты тщательно их изучили. Удивительным открытием оказался калибр орудия — 73 мм.

Это почти то же самое, что и 76 мм, так почему же советские конструкторы отказались от столь привычного калибра 76 мм? Зачем разрабатывать пушку другого калибра, если он столь незначительно отличался от широко распространенного советского стандарта?

Тем временем в советской военной печати проскочила фотография показа нового танка советским генералам. Рядом с танком стоял экипаж и были выложены боеприпасы. На гильзах снарядов — маркировка. Снимок увеличили и прочитали: 125 Д-81. Не надо быть специалистом, чтобы понять смысл. Любому нормальному человеку понятно, что так обозначен калибр орудия и его индекс.

Но такого просто не могло быть! Орудия такого калибра никогда не выпускались ни в Советском Союзе, ни в других странах мира. Западные военные эксперты отказывались в это верить. Они считали, что новые советские танки должны иметь орудия калибра 122 мм.

Калибр 122 мм имела еще гаубица 1909 года. Затем такой же калибр имела гаубица М-30 1938 года и Д-30 1963 года. Этот калибр имела пушка А-19, затем Д-74. Многие тяжелые танки и самоходные артиллерийские установки имели орудия такого калибра — ИС-2, ИС-3, Т-10, Т-10М. Не раз этот калибр выносился в индексы боевых машин: СУ-122, ИСУ-122, СУ-122-54.

Самоходная гаубица «Гвоздика», появившаяся позже танка Т-64, имела калибр 122 мм. Зачем же на Т-64, Т-72 и другие танки, которые были созданы после них, ставили орудия примерно такого же, но все же иного калибра? Почему конструкторы решили отойти от установившегося стандарта? Что стояло за этими решениями?

После революции в Советском Союзе началось бурное развитие артиллерии всех типов, в том числе и минометов. Армия имела 122-мм гаубицу образца 1909 года. Предполагалось создать и миномет такого же калибра. Но какому-то умному человеку пришла в голову великая мысль: такая стандартизация не нужна! Она создает путаницу. У миномета одни боеприпасы, у гаубицы — совершенно другие. Так зачем же делать калибры этих орудий одинаковыми? Давайте сделаем калибр миномета немного другим. Например, используем флотский калибр 120 мм. Флот далеко, с флотскими снарядами нам путаница не грозит. Но иметь в стрелковой дивизии и минометы, и гаубицы одинакового калибра очень опасно. Кто-то просит гаубичные снаряды, но получает минометные мины, а кто-то наоборот требует минометные мины, но получает гаубичные снаряды. Если калибры будут разными хотя бы на пару миллиметров, неразбериха будет исключена.

Так и решили.

Летом 1941 года Красная Армия потеряла миллионы бойцов и командиров убитыми, ранеными, пленными, были брошены немыслимые запасы оружия и боеприпасов. Мало того, были оставлены территории, на которых располагались промышленные предприятия, производившие до войны больше половины всего оружия и боеприпасов.

Требовалось срочно восстановить огневую и ударную мощь Красной Армии. Для этого было нужно очень простое в производстве и очень мощное оружие. Лучше всего для этой роли подходил 120-мм миномет. Их производство нарастили быстро. Командиры с фронта слали самые восторженные отзывы.

А товарищ Сталин поинтересовался, нельзя ли сотворить нечто столь же простое, но хотя бы вдвое более мощное. Заказ был принят, конструкторы взялись за работу. Дабы не разочаровать заказчика, было решено мину делать не вдвое более мощную, а в два с половиной раза. То есть не 16 килограммов как у 120-мм миномета, а 40 килограммов. Для такой мины нужен был ствол калибра примерно 152 мм. Однако уже на самом начальном этапе проектирования вспомнили об опыте создания 120-мм миномета и сознательно отказались от стандартного калибра 152 мм. Миномету был определен калибр 160 мм.

Просто и надежно: назвал цифру 152, и всем ясно, что речь идет об артиллерийском снаряде. Назвал 160, и больше ничего никому объяснять не нужно.

Сразу после войны в СССР был разработан 40-мм гранатомет. До этого в Красной Армии не было оружия такого калибра. Были орудия калибров 37 мм и 45 мм, но гранатомет не может стрелять такими снарядами, потому ему и не надо иметь калибр, совпадающий с зенитными и противотанковыми пушками.

Советские конструкторы также предприняли меры для исправления ошибок прошлого. Стандартный калибр советского пехотного оружия — 7,62 мм. В 1930 году на вооружение Красной Армии был принят пистолет ТТ калибра 7,62 мм — в дополнение к винтовкам и пулеметам, имевшим такой же калибр. При равенстве калибров пистолетные патроны, конечно, не могли использоваться для стрельбы из винтовок или пулеметов.

В военное время, когда все рушится, когда целые армии и фронты оказываются в окружении, когда танковая армия Гудериана обходит ваши позиции с фланга, когда бойцы одной дивизии насмерть бьются за каждую пядь земли, а бойцы другой при одном выстреле в их сторону бегут не оглядываясь, когда оглохшие телефонистки, не спавшие несколько ночей подряд, должны выкрикивать в трубку полученные неизвестно от кого непонятные им слова, — в такой обстановке может произойти все что угодно. Представим себе, что в такой момент дивизия получает десять вагонов с патронами калибра 7,62 мм, и командир дивизии с ужасом обнаруживает, что в этих вагонах находятся только пистолетные патроны, в результате чего тысячи его бойцов не могут вести огонь из винтовок и пулеметов, зато несколько сотен офицеров, вооруженных пистолетами, обеспечены невероятным количеством боеприпасов, которое они никогда не смогут израсходовать.

Не знаю, возникали ли подобные ситуации во время войны, но сразу после ее завершения пистолет ТТ — неплохое оружие — был снят с вооружения. Конструкторам приказали разработать и производить пистолет другого калибра. С тех пор советские пистолеты имели калибр 9 мм. Зачем нужна стандартизация калибров, если она может привести к смертельно опасным недоразумениям?

Каждый раз, когда советские конструкторы разрабатывали боеприпас принципиально нового типа, они вводили новый уникальный калибр. БМП-1 имела принципиально новые боеприпасы. Снаряды для пушки танка ПТ-76 она использовать не могла. Это было очевидно еще в тот момент, когда разработка конструкции новой машины пехоты и орудия для нее только начиналась. Следовательно, БМП-1 должна была иметь не 76-мм пушку, а орудие другого калибра — например, 73 мм.

Снаряды для орудия нового советского танка Т-62 имели новую конструкцию, они не годились для старых 100-миллиметровых танковых пушек. И в этом случае калибр орудия нового танка тоже должен быть иным — например, 115 мм.

То же самое происходило при разработке танков Т-64 и Т-72. Для их орудий были разработаны боеприпасы, значительно отличавшиеся от боеприпасов тяжелых танков прежних лет, и чтобы не перепутать старые и новые типы снарядов, было решено, что новые танковые орудия будут иметь калибр 125 мм вместо привычного калибра 122 мм на старых типах танков.

А вот обратные примеры.

На британских танках стояла исключительно мощная танковая пушка калибра 120 мм. Это великолепное орудие. Британская армия также имела на вооружение хорошее 120-мм безоткатное орудие. Эти орудия используют совершенно разные боеприпасы. Почему бы во избежание путаницы не сделать их калибры разными — например, 120 мм и 121 мм? Или оставить калибры одинаковыми, но хотя бы присвоить им разные названия: 120-миллиметровую танковую пушку так и считать 120-миллиметровой, а 120-миллиметровое безоткатное орудие назвать орудием калибра 121 мм.

То же самое происходило в армиях Западной Германии и Франции. Обе страны имели отличные 120-мм минометы и разрабатывали новые 120-мм танковые орудия. В мирное время — никаких проблем. Но что может произойти, если во время войны призовут толстых резервистов, давно все забывших, и студентов театральных училищ, в армии не служивших? Что тогда? Тогда каждый раз, когда потребуются боеприпасы калибра 120 мм, надо будет объяснять солдату, что вам нужны именно снаряды для танковой пушки, а не для безоткатного орудия или миномета.

В мирное время сделать это не сложно. А в грохоте мировой ядерной войны придется сквозь вой и шум эфира орать кому-то на том конце провода и объяснять, что именно вам нужно.

На мой взгляд, не надо задавать вопрос, почему в Советской Армии был такой разнобой калибров. Лучше задать вопрос, зачем армиям Запада такая, мягко говоря, не самая разумная стандартизация.

О крокодилахТак какой же была Советская Армия на самом деле?

Никто никогда не был равнодушен к Советской Армии. Ее любили и ненавидели.

Если любили, то всей душой.

Если ненавидели, то лютой ненавистью.

Ею гордились, ее проклинали.

Ее боялись, над нею смеялись.

Одни эксперты считали ее самой сильной армией мира, другие считали ее предельно слабой.

В своей книге «Рассказы освободителя» я описал Советскую Армию не с самой лучшей стороны. У книги этой тяжелая судьба. Ее долго переводили. Потом два года она ходила по редакциям. Ее соглашались опубликовать, долго редактировали, требовали переписать либо просто убрать то одно, то другое. Потом вдруг отказывались ее издавать. Я нес рукопись другому издателю, и все повторялось с самого начала.

И пока тянулась эта канитель, я написал вторую книгу под названием «В Советской Армии», в которой объяснил, почему ротный командир не имеет права вызывать огонь батальонных минометов, почему в Советском Союзе не придерживались стандартных калибров при разработке оружия, почему советские минометы лучшие в мире и почему Советская Армия никогда не откажется от танков. Одним словом, армия эта самая мощная в мире, оружие великолепное, стратегия мудрая, тактика изумительная, советские командиры не дурнее западных.

Тут, наконец, вышла первая книга. Она имела успех. Издатель больше к моим текстам не придирался. У него был только один вопрос: есть что-нибудь еще? Вот, отвечаю, вторая книга.

Вторую издали мгновенно. Она тут же вышла вслед за первой и стала бестселлером и в Британии, и в Америке. А я попал в полосу невероятного везения.

Западные военные эксперты, считавшие Советскую Армию слабой, возвели меня в ранг авторитета и знатока, мою первую книгу обильно цитировали и распространяли.

Эксперты, считавшие Советскую Армию самой сильной в мире, тоже возвели меня в ранг авторитета и знатока, мою вторую книгу обильно цитировали и распространяли.

Те, кто считал Советскую Армию слабой, а руководителей СССР — глупыми, собирали конференции, приглашали меня, я выступал, рассказывал про слабость и глупость, срывал аплодисменты.

Те, кто считал Советскую Армию сильной, а руководителей СССР — мудрыми, собирали свои конференции, приглашали меня, я выступал, рассказывал про силу и мудрость и снова срывал аплодисменты.

Те рукоплещут, и эти. Те рекомендуют публике мою первую книгу, эти — вторую. Худо ли?

И только однажды, после очередного весьма успешного выступления подошел ко мне старичок с двумя моими книгами: подпиши. Подписал. Тогда он взял меня за пуговку пиджака, покрутил ее и, глядя прямо в глаза, поинтересовался: так где же правда?

Этим вопросом он меня припечатал к стене. Действительно: где же правда?

Вернулся я домой, спать не могу: где правда? Я же не врал! Ни в первой книге, ни во второй.

И на следующий день мне покоя нет. Поверяю все факты — все правильно, все сходится. Ничего не понимаю, чертовщина какая-то: и первая книга правильная, и вторая. Первую люди читают, хвалят, и вторую тоже. По мелочам придираются, а по крупным вопросам никто мне не возражает, никто не опровергает. Ибо все правильно!

После того случая приглашения на конференции я отклонял: мол, голова болит, простудился, ноги не держат. Мне не до конференций. Я понять пытаюсь, отчего такая чепуха получилась. От темы современной Советской Армии полностью отошел. Пишу книги про Сталина, про войну, давно отгремевшую. Но нет-нет, да и проснусь ночью, в потолок уставлюсь: в чем же я не прав?

И вот однажды судьба забросила меня во Флориду. А во Флориде живут не только люди, но и крокодилы. Нужно отметить, что крокодилы обитают не только на воле, их еще и на фермах разводят, словно поросят. К слову сказать — весьма прибыльный бизнес: сумочке дамской, куртке или сапогам из крокодильей шкуры сноса нет. Выглядят стильно и роскошно. Стоят бешеных денег.

Тем крокодильим фермам еще и туристы дополнительный доход дают. Чего там только не показывают! Бросают крокодилу ногу лошадиную на стальном тросе. Он зубами вцепится, а ногу из его зубов лебедка тянет. Он, чтобы не отдать, с хрустом кости с мясом разгрызает и заглатывает, оставляя на тросе только копыто.

А еще показывали совершенно дикий трюк. Думаю, сейчас по соображениям политической корректности его запретили. А тогда корректности еще не было. Так вот, верхнюю челюсть огромного крокодила какой-нибудь доской прижимали к нижней. Потом к этому крокодилу подходила темнокожая девочка лет семи и придерживала его верхнюю челюсть ручонками, а доску убирали. И у крокодила не было сил пасть свою раскрыть.

Когда челюсти крокодила работают на сжатие, у них чудовищная сила. Но если они сведены, то даже ребенок удержит их в таком положении своими ручками, и разжать челюсти крокодил не сможет — на это у него сил не хватает.

— Вот оно! — воскликнул я. И каменная лавина сошла с души.

Давайте возьмем человека, никогда крокодила не видевшего, отвезем его в крокодильные места — в Африку, в Австралию или во Флориду, — а потом попросим описать крокодила. Но писать потребуем только о том, что он видел сам, собственными глазами.

Один напишет, что крокодил совершенно неподвижен. Четыре часа, разинув пасть, лежал на солнышке, не шелохнулся, даже не моргнул ни одним глазом.

Другой опишет стремительно бегущего крокодила.

Один расскажет, что крокодил крадется к своей жертве очень медленно и совершенно бесшумно.

Другой возразит, что крокодил бросается на жертву внезапным страшным рывком.

Один сообщит, что крокодил за один раз разрывает и пожирает зебру или антилопу.

Другой не согласится: крокодил по три месяца ничего не жрет.

Один вспомнит, что мама-крокодилиха порвет любого, кто попробует обидеть ее потомство.

Другой на это ответит, что если кушать хочется, то крокодильская мама сама первая своих детенышей и сожрет, не поперхнувшись.

Кто же прав?

Все правы. Правда про крокодила лежит не на одной стороне, а на двух противоположных сторонах одновременно, причем на самых крайних точках диапазона.

Нам с крокодилом даже и тягаться не стоит. Я, например, не способен, разинув пасть, лежать на жаре четыре часа, не шевелясь и не моргая. Но и в клочья рвать зубами своих врагов не получается, хотя иногда и хотелось бы.

Я не могу три месяца подряд ни черта не жрать. У меня больше одного дня не выходит. Но и целую зебру за один раз я вряд ли способен смолотить. Если бы жареная — куда бы ни шло. А крокодил ее рвет на части и огромные кусья глотает. С костями. Даже не жует.

Так вот: Советская Армия — тот же крокодил, только очень большой. Описывайте Советскую Армию любыми словами, давайте ей любые характеристики, и вы будете правы, если к каждой характеристике станете добавлять: экстремально, крайне, предельно, чрезвычайно. И вам будут стоя аплодировать любые аудитории.

Это справедливо не только по отношению к армии, но и ко всей стране, ко всему нашему народу.

Вот, допустим, вопрос: Россия богатая страна или бедная?

Ответов два.

Первый: предельно бедная.

Второй: предельно богатая.

Какой правильный? Оба. Одновременно.

Примеров приводить не буду. Но если надо, вы и без меня найдете кучу неопровержимых доказательств как первой точки зрения, так и второй.

Вопрос: русский человек талантлив или нет?

Чрезвычайно талантлив! Вы только посмотрите, чего он достиг в одном только XX веке. Это же невероятные чудеса! И в то же время... Я не продолжаю, дабы не злить цензуру. Только о том напоминаю, что при таких-то богатствах... Эх!

Не мною о России сказано, и за сто лет до меня:

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная.

Это Некрасов Николай Алексеевич, «Кому на Руси жить хорошо». В той же поэме так говорится о русском народе:

Люди холопского звания —

Сущие псы иногда:

Чем тяжелей наказания,

Тем им милей господа.

А потом:

В рабстве спасенное

Сердце свободное —

Золото, золото

Сердце народное.

Выбирайте не то или другое, а обе характеристики разом. Они обе правильные. Одновременно.

И армия такая же: берите любой аспект ее деятельности, рассказывайте хорошее или плохое, только чаще используйте слова: предельно, крайне, чрезвычайно. Успех гарантирую.

Допустим, мы с вами решили написать книгу о том, что Красная Армия не способна воевать зимой. Никаких проблем. Берем декабрь 1939 года и описываем боевые действия Красной Армии в Финляндии. Что главное в описании? Главное — тон издевательский и громкий хохот, как у гиены в Африке. И в каждом предложении: крайне, чрезвычайно, предельно.

Хотя ту же войну можно описать иначе: было совершено чудо. Ни одна армия мира на таком морозе стратегических наступательных операций никогда не вела — ни до того, ни после. И таких укрепленных районов не прорывал никто и никогда в истории. Ну и опять не скупитесь на прилагательные: крайне, чрезвычайно, предельно.

Если этого мало, берите в пример декабрь 1941 года. Опять зима, опять снег и мороз. И Красная Армия проводит стратегическую наступательную операцию в районе Москвы. Два года назад в декабре 1939 года в Финляндии у Красной Армии поначалу не было шапок, валенок, полушубков, теплого белья, лыж, зимней смазки для оружия, белых маскировочных халатов и многого другого, прежде всего — умения. Вскоре все появилось. Даже умение.

Немцы напали летом 1941 года, в октябре дошли до Москвы. Вскоре — зима. У Красной Армии — и лыжи, и маскировочные халаты, и зимняя смазка, и полушубки. И все остальное. И вот находятся умники, которые разгром германской армии под Москвой в 1941 году списывают на погодные условия: это не бойцы и командиры победили, это мороз и снег германскую армию ослабил и подкосил!

И те же эксперты зубоскалят: в декабре 1939 года Красная Армия так в Финляндии опозорилась!

То есть: если проигрывает Красная Армия, значит, дураками укомплектована, а мороз тут не при чем. Если же выигрывает, так это не ее заслуга, это мороз врагов сокрушил.

Идем дальше. Лето 1941 года. Район Минска. Поля, леса, речки. Немцы наносят два удара по сходящимся направлениям, советский Западный фронт окружен. За неделю он рассыпается на куски. Пример на века: вот как не надо оборонять крупный район с большим городом посредине.

Лето 1943 года. Район Курска. Немцы наносят два удара по сходящимся направлениям, советские войска целый месяц стойко выдерживают сверхмощные удары германских войск. Затем сами переходят в наступление, вышибают германские войска за Днепр и форсируют его. Пример на века: вот как надо оборонять крупный район с большим городом посредине.

От полного неумения к блистательному умению Красная Армия была способна переходить весьма быстро. По историческим меркам — мгновенно. Как крокодил — от ленивой спячки во внезапный мощный бросок.

Еще пример. Лето 1941 года. Крупная река. Одна из крупнейших в Европе. На западном берегу огромный город.

Река — Днепр. Город — Киев. Его героическая оборона под командованием генерал-майора Власова Андрея Андреевича продолжалась 71 день. 37-я армия Власова и дальше держала бы оборону, но германская армия прорвала советский фронт гораздо севернее, в районе Смоленска, и форсировала Днепр намного южнее, в районе Кременчуга. Две германские танковые лавины замкнулись далеко восточнее Киева, в районе Лохвицы. 664 тысячи советских бойцов и командиров попали в плен. И это пример на века: вот как не надо защищать крупный город на берегу реки.

Лето следующего года. Крупная река. Одна из крупнейших в Европе. На западном берегу огромный город.

Река — Волга. Город — Сталинград. Вот пример того, как надо защищать крупный город на берегу реки.

Ни у кого в истории не было таких грандиозных поражений. Но и таких побед тоже не было. Это были победы и поражения одной и той же армии. И даже одних и тех же людей. Например, летом 1941 года во время обороны Киева политическим надзирателем в районе боевых действий был Хрущёв Никита Сергеевич. Год спустя, летом 1942 года, во время обороны Сталинграда политическим надзирателем в районе боевых действий был все тот же Хрущёв Никита Сергеевич.

В июне 1967 года арабские страны, получив мощную военную помощь от Советского Союза, решили разгромить Израиль. Армия Израиля, не дожидаясь, когда арабы начнут первыми, нанесла серию сокрушительных упреждающих ударов. Поражение арабов было позорным и полным. Выяснилось, что арабские солдаты боятся танков и напалма. Немедленно по приказу министра обороны в Советской Армии была проведена серия проверок с целью установить, а как с этим обстоят дела у нас.

Выяснилось: примерно так же, как и у наших арабских друзей. И тогда был отдан приказ весь личный состав мотострелковых и танковых дивизий Советской Армии от рядовых до командиров дивизий включительно, а также курсантов военных училищ близко познакомить с напалмом и обкатать танками. Ударение ставилось на слове «близко».

Солдат, курсантов и офицеров сажали в траншеи. Некоторые участки траншей перекрывали. Там, где был вход в перекрытый участок траншеи, дно траншеи углубляли, за углублением уже под самим перекрытием делали бугорки вроде высокого порога в проеме двери.

Затем обучаемых загоняли под перекрытие и поливали этот участок напалмом. Горящий напалм попадал в траншею, растекался по ней, стекал в яму перед входом, не причиняя вреда тем, кто был под перекрытием. Если напалма было много, тогда дополнительной преградой ему был бугорок земли. Пламя бушевало рядом, а под перекрытие не попадало. Мораль: не так страшен напалм, как его малюют. А участки перекрытых траншей должны быть метров по десять или больше. Если перекрытые участки короткие, то напалм от одной бомбы накроет оба выхода из перекрытого участка, задохнетесь к чертям.

После этого принялись отбивать у личного состава страх перед танками. Обкатка танками проводилась в три приема. Сначала каждый ложился на дно неглубокого бетонированного окопа. Вооружение — противотанковая кумулятивная граната РКГ-3. Весит она килограмм. Она должна упасть своей кумулятивной воронкой на броню танка. Для этого в ее ручке сложен парашютик. Выдернул колечко, швырнул, а на конце ручки парашютик раскрывается. Из-за этого граната падает на танк не боком и не ручкой, а донышком. И взрывается мгновенно от касания.

Сама она тяжелая, да еще и парашютик тормозящий. Прикинешь на руке — далеко такую штуку не швырнешь. Но бросок получается даже ближе, чем рассчитываешь. Пока не попробуешь сам, трудно представить, как этот парашют тормозит полет гранаты. А тормозит сильно. Потому тренировки, тренировки и еще раз тренировки. Танк прет, ложись на дно, пропустил над собой и швыряй гранату на двигатель.

Танков на такие упражнения не напасешься. Потому гранаты швыряли точно такие же по весу, такой же формы с такими же парашютиками, только вместо боевого заряда — мощная хлопушка с огнем и дымом. Учебная граната, имитировавшая боевую РКГ-3, называлась УПГ-8.

На втором этапе — та же УПГ-8, но только траншея земляная, ничем не укрепленная. Очень неглубокая. Танк пропускаешь над собой, он может траншею завалить. Но ничего страшного. Выбирайся из-под завала и швыряй гранату, пока танк далеко не укатил.

На третьем этапе — чистое поле. Траншеи нет, нет и гранаты. Вооружение — лопата малая пехотная. Неграмотные люди ее называют саперной лопаткой.

Запомните и повторите три раза: не лопатка, а лопата. Не саперная, а малая пехотная.

Так вот: танк на горизонте. У тебя лопата. Старт обоим одновременно. Танк попер, а тебе — вырыть... нет, не окоп. И не траншею. Не успеешь. Лунку рой. И свернись клубочком. Он страшный, танк этот. Но ты не бойся. Он может раздавить, только если над твоей лункой начнет на месте крутиться. Но он же не дурной. Он крутиться не будет, иначе подставит борта и корму под противотанковые снаряды и ракеты. Потому он пройдет над тобой. Грязью забросает. В нос и в рот земля набьется. Главное — в последний момент не струсить, из своей лунки не вынырнуть. Тут уж точно в чернозем впечатает.

В марте 1969 года на Дальнем Востоке сцепились мы с китайцами из-за острова Даманского.

Март в тех местах суровый. Марток — натянешь трое порток.

Первый удар приняли на себя советские пограничники. Они не из Советской Армии. Пограничные войска — это КГБ.

Первые жертвы среди пограничников — не от китайского огня, а от русского мороза. Померзли ребята только потому, что никто их не научил, как правильно спать в лесу на трескучем морозе.

Вскоре в районе конфликта появились части Советской Армии. Им тоже пришлось несладко — и от вражеского огня, и от страшного холода.

Высшее руководство Советской Армии вдруг ясно осознало, что опыт войны был безвозвратно утрачен. Войска на морозе спать не обучены. Спальных мешков у нас никогда не было. Это не наш путь. Огонь на передовой разводить запрещено. Навыков выживания в таких условиях у войск нет. Точно как в Финляндии в декабре 1939 года.

К счастью, конфликт быстро (для тех, кто там не воевал) завершился. И были приняты меры.

Комиссия Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск разобрала ошибки и просчеты того малоизвестного конфликта. Был проведен эксперимент в трех случайно выбранных дивизиях. Выводы были неутешительными.

Начальников штабов всех советских мотострелковых и танковых дивизий вызвали на сборы. Им преподали основы выживания в условиях низких температур. Затем каждый из них закрепил эти знания на практике, проведя в марте на полигоне близ подмосковного Солнечногорска три ночи подряд в снегу при температуре ниже нуля. После этого начальники штабов вернулись в свои дивизии, и во всех частях и соединениях Советской Армии прошли необычные и нелегкие учения — весь личный состав провел ночь в полевых условиях на пронизывающем холоде без какой-либо дополнительной одежды, кроме обычного зимнего обмундирования.

Хорошо было тем, кто служил в то время на юге, подумаете вы. Нет, и тем хорошо не было. Следующей зимой эти части по очереди вывозили в очень даже не южные районы, объясняли, показывали и тренировали.

Вся Советская Армия училась и переучивалась в предельно короткие сроки.

Граница между полной неспособностью выполнить определенную задачу и умением выполнять такую задачу на высочайшем профессиональном уровне почти неразличима.

Переход из одного состояния в другое происходил почти мгновенно.

Так было в Советской Армии.

Бристоль

Июль-декабрь 1978 года

Исправлено, переработано и дополнено в 2013-2015 годах

Фотоматериалы

Предыдущая Стр. 4 из 6 Следующая

Советская Армия снаружи и изнутриРассказы и очерки

Теория топора

Об инициативе в стратегии и тактике

Новый освободительный поход в Западную ЕвропуСтратегическое наступление в планах советских военачальников

Как обеспечить снабжение огромных масс войск в ходе стратегической наступательной операции

Какое оружие нам нужно

Любимое оружие советских командиров

Откажемся ли мы когда-нибудь от танков?

Самое важное оружие

Зачем создавались штурмовые орудия

Почему большинство советских противотанковых орудий не были самоходными

Почему в Советском Союзе не придерживались стандартных калибров при разработке оружия

О крокодилахТак какой же была Советская Армия на самом деле?

Фотоматериалы

Оглавление