Юрий СотникРАССКАЗЫ
Рассказывает Юрий Сотник
Довольно часто ко мне обращаются с просьбой написать несколько слов, чтобы напечатать их в начале той или другой книжки. И трудно отказать в этом не только потому, что всегда приятно выполнить законную просьбу, но и потому еще, что о хорошей книжке всегда действительно есть что сказать и хочется поделиться своими мыслями о писателе и его работе. Только я стараюсь сказать об этом как можно короче, чтоб не занимать много места в книжке, которая принадлежит другому автору. Попробую и в этой книжке обойтись лишь двумя — тремя страничками.
Помню, как еще в 1940 году мне позвонил один мой друг, писатель, человек очень понимающий, какие произведения литературы нужны нашим ребятам, и радостно спросил:
— Читали в «Пионере» Сотника?
Я не читал.
Друг мой обрадовался еще больше, так как ему, видно, хотелось самому «открыть» для меня нового, еще не известного мне автора.
— Прелестный рассказ! «Исследователи» называется… Там, понимаете, учитель пошел исследовать ходы в стене, найденные ребятами, а один из этих ходов вел, понимаете… Нет, я лучше вам сейчас сам прочту! Погодите, сейчас возьму журнал.
Я было попытался объяснить моему другу, что с неграмотностью своей я покончил уже давно и теперь обычно читаю совершенно самостоятельно, своими глазами, но приятель мой закричал в трубку, что я, возможно, прочту сам не с тем выражением, какое совершенно необходимо для этого замечательного рассказа, он уж сам на себя возьмет труд познакомить меня с замечательным писателем.
И надо сказать, я не пожалел о тех двадцати минутах, которые затем простоял у телефона, прижимая трубку то к одному, то к другому уху и хохоча во все горло, на удивление домашних.
Рассказ понравился мне сразу не только потому, что он был весел, что в нем происходили очень забавные истории. Меня сразу обрадовало, что веселость рассказа, действительно очень смешного, наводит, как во всяком хорошем произведении искусства, и на серьезные мысли: о дружбе учеников с хорошим воспитателем, о секрете непроходящей молодости, которым владеют хорошие учителя.
С того дня я уже стал следить с большим интересом за всем, что пишет Юрий Сотник.
Вскоре я познакомился и с самим писателем, узнал, откуда он родом, как начал писать.
Юрий Вячеславович Сотник родился в 1914 году, в городе Орджоникидзе (бывшем Владикавказе). Потом учился в Москве, в одной из лучших школ столицы — школе №110 в Мерзляковском переулке, где многие из писателей частенько встречались с читателями-школьниками.
Потом началась пора странствий, поисков, узнавания жизни. Юрий Сотник ездил в Сибирь, был фотолаборантом, сплавным рабочим на реке Лене, ходил там на карбазах, знакомился с запоминающимися людьми, побывал в интересных местах, повидал немало… Он начал писать рассказы, но его долго не печатали, — видно, рассказы еще не получались. В 1938 году он вступил в литературное объединение при издательстве «Советский писатель», стал серьезно учиться литературному делу. И вскоре его имя стало широко известным среди юных читателей. Сотник сразу понравился ребятам как рассказчик увлекательный, веселый, умеющий не хмуря бровей за шутливой улыбкой приоткрыть то, над чем стоит, может быть, задуматься и всерьез.
После войны Юрий Сотник был участником первого совещания молодых писателей, и тогда уже всем стало ясно, что в нашей детской литературе появился талантливый и искусный писатель, который уже написал немало превосходных рассказов, будет писать еще больше, еще лучше и скоро станет одним из любимых авторов для ребят.
И действительно, когда называешь сейчас где-нибудь, беседуя с ребятами — будь то школа или переполненный Колонный зал Дома союзов, куда пришли на открытие Недели детской книги школьники, — имя Сотника, все радостно и громко хлопают, вскакивают с мест, чтобы получше разглядеть давно уже всем полюбившегося писателя. И верно, мало кто из нас, писателей, умеет вызывать такой искренний хохот, такое радостное веселье, как это делает Сотник. И достигает он этого своей вдумчивой простотой, отличным знанием всяких ребячьих дел, веселой выдумкой, которая очень понятна ребятам, так как сама похожа на их всевозможные выдумки и затеи. И в то же время Сотник пишет не для того, чтобы во что бы то ни стало рассмешить читателя, он не ставит своих героев на голову, не переворачивает вверх тормашками привычные понятия и явления жизни.
Сотник смотрит на жизнь глазами веселого и очень верящего в людей человека. Он знает, что наша советская жизнь помогает расти людям знающими, добрыми, сильными, внимательными друг к другу. Сотник не скрывает от читателя, что есть еще и у нас немало дрянных людишек, и больших и маленьких, попадаются еще болтуны, врали, трусы, себялюбцы, зазнаваки, неучи, мелкие злыдни…
Вот ведь разные люди едут в вагоне, где один из героев Сотника, храбрый и неутомимый юный натуралист, везет в банке гадюку для школьного зооуголка. И происшествие случается при этом весьма неприятное и едва не кончившееся плохо. Не буду вам, если вы еще не читали этого превосходного рассказа, заранее раскрывать, как все это там у них кончилось. Но когда вы прочтете рассказ сами, вы увидите, как хорошо, точно и разнообразно умеет описывать разных людей, не похожие друг на друга человеческие характеры писатель Юрий Сотник, твердо убежденный, что у нас хороших, понимающих жизнь, бережно относящихся к полезным ребячьим замыслам, готовых помочь друг другу людей куда больше, чем трусоватых эгоистов, да и они не всегда безнадежны и большею частью исправимы.
Нет, я не буду вам заранее пересказывать содержание таких превосходных рассказов, как та же «Гадюка», «Белая крыса», «Кинохроника» и другие. Прочтите их сами и убедитесь, как хорошо знает ваши интересы и настроения писатель, как правдиво и занятно он умеет показать вам вас же самих, потому что, я убежден, почти в каждом из героев тех рассказов, которые Юрий Сотник собрал в этой книге, вы увидите что-то и свое собственное, каждому из вас свойственное, у вас самих или у ближайших друзей ваших встречающееся. И писатель своими книгами помогает вам укрепить то, что есть в вас хорошего, что надо сделать лучше, и помогает вам высмеять и исправить то, что плохо.
Вот и все, что мне захотелось сказать перед тем, как вы будете читать эту книгу, написанную мастером тонким и добрым.
Как видите, я отнял у вас не так уж много времени из того, которое вы решили посвятить настоящей книге. Предвкушаю удовольствие, которое вы получите начиная со следующей страницы.
Лев Кассиль
Кинохроника
В ту субботу, придя из школы и пообедав, я вынул из шкафа самодельный киносъемочный аппарат и приступил к своему обычному занятию: я завел пружину аппарата, наставил пустой, без пленки, аппарат на кошку, умывавшуюся посреди комнаты, и нажал на спуск. Аппарат затрещал; кошка посмотрела на меня долгим взглядом, зевнула, потянулась и ушла под кровать.
Я побрел на кухню и наставил рамку видоискателя на маму, которая мыла посуду. Кинокамера снова затрещала. Мама тяжело вздохнула и покачала головой:
— Боже! Как ты мне надоел со своим аппаратом!
Я тоже вздохнул и поплелся прочь из квартиры. Во дворе на лавочке сидела старушка. Перед ней катали жестяной самосвал двое малышей. Я навел свою камеру на них.
— Все трещит и трещит! — прошамкала старушка. — Которые дети книжки читают или играют себе, а этот все трещит и трещит…
Больше я трещать не стал. Я вернулся домой, спрятал свой аппарат, сел у стола и уныло задумался.
Прошло уже десять дней, как я с помощью папы построил свою киносъемочную камеру и проектор к ней. Выглядела моя камера неказисто, но первая же пленка, снятая ею, оказалась вполне приличной. С тех пор и начались мои мучения. Папа купил мне два мотка пленки. Первый, пробный моток я сгоряча извел на всякие пустяки, а стоил он ни мало ни много — двадцать три рубля. Я дал папе слово, что больше не истрачу зря ни одного кадрика. Я решил на оставшейся у меня пленке снять такую боевую, такую увлекательную кинохронику, чтобы все зрители были поражены.
Несколько дней я слонялся со своим аппаратом по городу, ожидая, что случится какое-нибудь происшествие, но ничего не случалось. Я надоел всем родным и знакомым, расспрашивая их, не готовится ли где-нибудь интересное событие, но так ничего и не узнал. Моточек пленки лежал нетронутым в моем столе, а сам я утешался лишь тем, что наводил пустой аппарат то туда, то сюда и заставлял его трещать на холостом ходу. Этим треском я тоже всем надоел, да и самому себе порядком надоел.
Раздался звонок. Я вышел в переднюю, открыл дверь и увидел своего двоюродного брата, пятиклассника Владю Аникеева. Я сразу догадался, что у Влади что-то произошло. Занятия в школе давно кончились, а он был с портфелем в руках. Кроме того, обычно солидный, аккуратный, он имел сейчас какой-то растрепанный вид: пальто его было распахнуто, воротник гимнастерки расстегнут, а большие круглые очки сидели криво на его носу.
— Здравствуй! Дело есть! — сказал он, хмуро взглянув на меня, и стал снимать пальто.
— Из школы? — спросил я.
— Ага!
— Что так поздно?
— Сбор проводил.
— Отряда?
— Нет, с третьим звеном.
Владя прошел в комнату и стал разглядывать в зеркале свое лицо.
— П-подлецы! — процедил он сквозь зубы.
Тут только я заметил, что правая дужка его очков сломана, а вдоль щеки тянутся четыре царапины.
— Ты что, дрался, никак? — спросил я.
— Разнимал, — проворчал Владька, не отрываясь от зеркала.
— Кого разнимал?
— Третье звено.
— Вот это звено! На сборе подрались?
— Нет, после. — Владя поправил на носу очки, но они тут же снова съехали набок.
— А что за сбор-то у вас был?
— На тему «Дружба поможет в учебе и труде».