— С каких это пор вице-консулы стали заниматься такой работой? Вы пойманы на тайнике при попытке изъять контейнер со шпионскими материалами.
— Я не имею к этому никакого отношения…
— Как вас понимать, господин Аугустенборг? Вы не отвечаете за свою жену?
— Нет, я отвечаю за свою жену.
— Вот это уже лучше, по-мужски. А то на шоссе вы попытались бросить ее одну…
— Я требую встречи с моим консулом.
— Вы встретитесь с ним, господин Аугустенборг, Свяжитесь, — обратился Красин к одному из сотрудников Управления, — с представителем МИД и консульством США.
Красин подошел к столу, на котором лежало детское одеяльце.
— Давайте посмотрим, что нам привезли с Приморского шоссе супруги Аугустенборг. Прошу понятых подойти поближе.
Двое сотрудников развернули и подняли скомканное одеяльце. На столе остался лежать небольшой предмет, обернутый пропитанной мазутом тряпкой, какие часто бросают на обочины водители автомашин.
— Все правильно, хотя и не ново, — проговорил Красин, — такое в руки без особой на то нужды никто не возьмет. А вам придется, товарищи… Разверните.
В грязный лоскут была завернута небольшая круглая и плоская банка из белого металла. Из нее извлекли плотно сжатые листы бумаги.
— Чистые листы, Роман Семенович, — доложил офицер, вскрывавший контейнер.
— Чистые?! Чистых листов в столь грязной упаковке не бывает. Покажите их товарищам в лаборатории.
Заметив, что сотрудник, вскрывавший контейнер, безуспешно вытирает платком руки, Красин обронил:
— Без одеколона не обойтись. Кстати, помогите даме привести себя в порядок.
Рукав кофточки г-жи Аугустенборг был в жирных пятнах… Вскоре из лаборатории доставили «чистые листы». Теперь это были четкие копии машинописных документов. Все они начинались строчкой «Совершенно секретно». На письменном столе Красина появились и еще чуть влажные фотографии, запечатлевшие эпизоды происшествия у сорокового километра на Приморском шоссе.
Они приехали вместе — заместитель представителя МИД в Ленинграде, генеральный консул США и его заместитель.
— Вынуждены были вас побеспокоить, господин генеральный консул. Этот человек, — Красин указал на угрюмо сидевшего у стола Аугустенборга, — называет себя сотрудником вашего консульства.
— Да, это вице-консул Аугустенборг и его жена.
— Они задержаны в момент изъятия из тайника шпионского контейнера. Хотите ознакомиться с деталями случившегося?
— Не стоит… Я сожалею о случившемся…
Визит консула был короток. Сославшись на нездоровье, он покинул кабинет, где ему пришлось засвидетельствовать личность пойманного во время шпионской операции американского дипломата. Заместитель генерального консула, который от своего шефа отличался не только отменным здоровьем, но и крайним недружелюбием, остался. Его интересовали детали.
— Скажите, — обратился он к госпоже Аугустенборг, — вы не выходили из машины?
Та отвела взгляд. Не проронив ни одного слова до того, она промолчала и на этот раз. За нее, улыбнувшись, ответил Роман Семенович.
— Мадам выходила из машины. Можете взглянуть, — сказал он, подавая американскому дипломату одну из фотографий, лежавших у него на столе. На ней была запечатлена г-жа Аугустенборг, стоящая на обочине у осветительного столба со злополучным одеяльцем в руках.
— А где машина консульства?
— На том же месте, где оставил ее г-н Аугустенборг.
— Но ее могут угнать.
— Не беспокойтесь. Вы можете взять ее хоть сейчас.
Заместитель генерального консула не унимался:
— А какие материалы оказались в тайнике?
— Те, которыми весьма интересуется ваше Центральное разведывательное управление.
— Но все равно это не гуманно, ведь в машине находился ребенок…
— Добавьте, — сказал Красин, — взятый родителями на шпионскую операцию. Неплохое прикрытие — ребенок, детское одеяльце. Гуманно, не правда ли? Еще вопросы есть?
Больше вопросов у заместителя генерального консула не было. Чем же объяснялась такая настырность этого господина? Дело в том, что фамилия его Бураков. Она досталась ему от дедов и прадедов — русских крестьян. Как же он стал американским дипломатом и господином Бураковым? В одном из боев прошедшей войны его отец, солдат, попал в плен. Мы не знаем, как он себя вел в плену и почему после окончания войны отказался вернуться на родину. Неизвестно, за какие заслуги и добродетели из американской зоны оккупации его переправили за океан и даже предоставили ему гражданство США. А сын его вряд ли только за свою фамилию и знание русского языка оказался заместителем генерального консула США в Ленинграде. И роль свою, как видите, исполнял пусть и неуклюже, но с усердием и старанием сверх меры.
Господину Аугустенборгу и его жене предложили подписать акт об их неправомерных действиях. Они отказались.
— Воля ваша, — заявил Красин. — Это дела не меняет. Вы свободны, господа. Всего доброго.
На следующий день в центральных газетах появилось сообщение о происшедшем на сороковом километре Приморского шоссе. Сотрудник консульства США в Ленинграде был объявлен персона нон грата. Семейство бывшего полицейского из Нью-Йорка, а теперь бывшего дипломата поднялось по трапу самолета, улетавшего из Ленинграда. Очередная шпионская операция американской разведки против нашей страны провалилась.
В кабинете следователя Седова за небольшим столиком у стены сидит человек. Он с трудом владеет собой — крепко сжаты локти в попытке унять дрожь. Этому человеку только что объявили, что доставлен он сюда сотрудниками госбезопасности как подозреваемый в измене Родине…
Кто этот человек, подозреваемый в совершении тягчайшего государственного преступления?
У него распространенная русская фамилия Павлов, и сам он русский. Родился в последний день 1935 года в семье горного инженера, довольно крупного специалиста, участвовавшего в сооружении ряда важных объектов. Семья кочевала вслед за отцом. Но это не помешало Павлову успешно кончить среднюю школу. В Ленинграде он поступил на престижный факультет Политехнического института. И не в числе последних закончил его с дипломом специалиста в области ядерной физики.
Неплохое начало биографии. В ней и дальше все благополучно. Обращает на себя внимание только то, что молодой инженер Павлов меняет работу. Из одного института переходит в другой, оставляет Ленинград, уезжает во Владивосток, с берегов Тихого океана сотрудником физической лаборатории отправляется в рейс на экспедиционном судне «Витязь». Его маршрут — Япония, острова Таити, Фиджи, Гавайи…
А после рейса Павлов вновь возвращается в Ленинград, устраивается на работу в Морской регистр СССР. Довольно опытный инженер-физик пришелся здесь ко двору.
Он вскоре становится одной из авторитетных фигур в атомной инспекции Морского регистра. Все, казалось бы, должно устраивать Павлова: серьезная работа, высокий оклад, солидное положение главного инженера-инспектора, престижные встречи в кругу судостроителей, моряков, ученых. А кроме того, поездки за границу на заседания рабочей группы для разработки международного кодекса по безопасности мореплавания атомных судов. Четыре раза Павлов побывал в Лондоне, затем посетил Геную, Оттаву, Гамбург. Интересная работа, большое доверие.
Но неожиданно для всех — заявление об уходе. Куда? С заметным понижением — рядовым инженером в Арктический и антарктический НИИ Госкомгидромета. Причина? Желание «побродить по свету», сменить обстановку, туманные намеки на неблагополучие в семье. Осенью 1981 года Павлов отправляется в первый рейс на борту научно-исследовательского судна «Профессор Визе». Впереди тысячи морских миль по голубым дорогам, незнакомые экзотические материки и острова…
И вот сейчас некогда преуспевающий инженер-физик, элегантный ленинградец-интеллектуал, дрожа от озноба, сидит за маленьким столиком у стены кабинета следователя. Мало чем похож этот человек на прежнего, уверенного в себе; респектабельного Павлова. Он долго молчит, прежде чем ответить на первый вопрос следователя.
— Виноват, конечно. Но измена Родине? Никогда не думал об этом, — начал он свои первые показания.
О чем рассказал на первом допросе Павлов?
В Гамбурге на очередное совещание, посвященное безопасности мореплавания атомных судов, собрались специалисты из разных стран. В составе рабочей группы советских специалистов был и Павлов, тогда еще работавший в Морском регистре. По предыдущим поездкам он был знаком со многими из тех, кто приехал в Гамбург. Встреча с одним из них, как утверждал Павлов, и стала причиной его «грехопадения». Во время приватной беседы за ресторанным столиком Павлов рассказал своему западному коллеге о проблеме, которая занимала его несколько лет. Проблема выглядела заманчиво: получать искусственные алмазы при подземных ядерных взрывах. То ли из-за технологических сложностей, то ли по другим причинам идея эта не получила в научных кругах поддержки. Но Павлов по-прежнему возлагал на нее многое, «болел» за свое детище, жил мечтой о его признании, жаждал известности. Вот об этом замысле и поведал он своему западному коллеге, просто так, никаких целей не преследуя.
Прошло время, Павлов успел забыть о встрече, он уже не работал в Регистре и теперь прибыл в Гамбург в новом качестве на теплоходе «Профессор Визе». Вот здесь его и встретил вдруг человек, напомнивший ему о разговоре об искусственных алмазах. То, что услышал от этого человека Павлов, обрадовало и удивило его. Встретивший Павлова в Гамбурге субъект не только передал привет от западногерманского коллеги, но и сообщил, что «алмазами» заинтересовалась одна серьезная фирма, она готова запатентовать идею Павлова, уплатив ему весьма солидную сумму. Тут же без лишних слов Павлову дали понять: фирму надо отблагодарить. Одна небольшая услуга: ответить на несколько вопросов, связанных с прежней работой Павлова. И, все будет хорошо. Фирма умеет хранить секреты, она не останется в долгу. Павлов станет состоятельным человеком, в будущем для него откроются широкие возможности научной работы на Западе.