– А давно здесь служите?
– Лет десять, – ответил доктор. – Это я сейчас осел, остепенился, а раньше служил судовым врачом. Исходил все моря. Представляете меня эдаким морским волком?
– Слабо, – честно сказал Павел.
– Благодарю за честность, – улыбнулся Комаровский. – Но понимаю вас. Смотрел давеча в зеркало и расстраивался: обрюзг, облысел, обмещанствовал. Пропала, знаете ли, авантюрная жилка…
– Скучаете по морю?
– Не столько по морю, сколько по странствиям, – ответил доктор. – Пока плавал, такого навидался, что… – Он просто махнул рукой. – Да и когда в шторм попадаешь в северных широтах, нынешний холод курортом покажется. Дома – оно лучше. А у Волковых – так тем более.
– Часто бываете?
– Чаще, чем можно счесть пристойным, – улыбнулся Комаровский. – Что поделать? Кормят у них вкуснее, чем моя кухарка, и перины в гостевых комнатах мягче. Хотя… Этой ночью спалось мне скверно.
– Правда? – заинтересовался Павел. – Отчего же?
– Да глупость, одним словом. Чудились мне какие-то шепоты, что ли. И вообще, неспокойно на сердце. Пустяки, конечно! Психика разыгралась после жутких сказок на ночь. А вот когда мы ходили через Берингов пролив…
Так они и просидели полчаса – доктор травил морские байки, Постольский молча слушал – пока из коридора не раздался истошный женский крик. Мужчины вскочили из кресел и бросились на звук. Сомнений ни у того, ни у другого не было – кричала Елизавета.
В коридоре они столкнулись с выбежавшим из своей комнаты Макеевым. Тот тревожно стучал в дверь дочери.
– Лиза? Лиза, открой!
Из-за своей двери в одном исподнем выскочил корнет Раневский. Вид он имел не до конца проснувшийся и взволнованный.
– Не открывает? – деловито спросил Комаровский.
– Заперлась, – только и ответил Макеев.
Доктор громко крикнул:
– Елизавета, что у вас случилось? Вы слышите нас?
– Тихо! – шикнул Постольский и прислушался, прижавшись ухом к двери. Из комнаты доносились испуганные всхлипы. Поручик повернулся к собравшимся мужчинам: – Она там. Кажется, в истерике. Нужно вскрывать дверь. Корнет, поможете?
– Нет-нет-нет, погодите, – воспротивился Комаровский. – Леонид Георгиевич нас не отблагодарит за снесенные с петель двери. У него должен быть ключ… А вот и он сам!
И действительно, в коридор вбежал растрепанный Волков. Его быстро ввели в курс дела, и хозяин усадьбы тотчас же послал за ключами. На это ушло еще несколько минут, но вскоре искомую связку принесли. Не теряя больше времени, Волков отомкнул замок и распахнул дверь.
Елизавета дрожала в углу комнаты, завернувшись в одеяло. Кажется, она даже не видела застывших на пороге мужчин – столь испуганным и растерянным выглядел ее взгляд.
– Доктор, кажется, нам понадобится успокоительное, – тихо сказал Постольский.
– А? – встрепенулся Комаровский. – Ах, да-да, конечно, у меня с собой, в комнате, я принесу.
Макеев вошел в комнату дочери, опустился перед ней на колени и нежно спросил:
– Что такое, Лизонька? Что случилось?
Взгляд девушки сфокусировался на отце, и она дрожащим голосом ответила:
– Он… Исчез…
– Кто? Кто исчез? – спрашивал Макеев.
Но Постольский и Волков, не сговариваясь, уже обернулись к двери напротив. Той, что вела в комнату Корсакова. Проклятую комнату. Леонид Георгиевич коснулся двери рукой, но тут же отдернул ее.
– Что такое? – взволнованно спросил Павел.
– Холодна как лед, – тихо ответил Волков.
– Он исчез, и скоро мы последуем за ним! – донесся до их ушей шепот Елизаветы.
– Тихо, тихо, – увещевал доктор Комаровский, словно имел дело с ребенком. – Я знаю, горько, противно, но это полезно для твоего здоровья. Ты немного поспишь, без страшных снов, а когда проснешься – тебе станет полегче.
Елизавета послушно отпила из протянутой ей чашки, но поморщилась и попыталась отстраниться. Врач, утешающе шепча, заставил ее принять лекарство до конца. Девушку уложили обратно в кровать. Макеев сел на стул рядом с дочерью, взяв ее за руку. Остальные же вышли обратно в коридор.
– Что вы ей дали? – спросил Постольский.
– Лауданум[57], – ответил Комаровский. – Очень популярное средство на Британских островах, там его прописывают почти от всех болезней.
– С ней все будет хорошо? – обеспокоенно спросил переодевшийся уже корнет. Его вычурный акцент от волнения куда-то пропал, и Раневский говорил почти как нормальный человек.
– Да, не беспокойтесь, просто немного отдохнет.
– Но что же ее так напугало? – не отставал Раневский. – Кто исчез?
– А вы подумайте, – предложил Постольский, ощутив, что часть корсаковского ехидства передалась ему. – Макеев с дочерью. Мы с вами и доктором здесь. Леонид Георгиевич тоже. Кого недостает?
– А-а-а… – протянул корнет и взглянул на единственную закрытую дверь в коридоре.
– Учитывая, как кричала Елизавета, да и мы с вами знатно шумели, Корсаков должен был уже проснуться и выйти к нам, – продолжил Постольский. – Поэтому, раз уж госпожу Макееву мы успокоили, предлагаю заняться более насущным вопросом. Леонид Геннадьевич, ключ у вас с собой?
– Конечно! – кивнул Волков.
– Тогда вам и открывать.
Хозяин дома подошел к двери – боязливо, осторожно, будто ее ручка грозила обернуться ядовитой змеей и наброситься на него. Он вставил ключ в замок и попытался повернуть. Однако привычного щелчка не раздалось. Волков удивился, попробовал еще раз – с тем же результатом.
– Не открывается!
– Позвольте мне, – отстранил его Постольский, однако и ему не улыбнулась удача. Ключ просто проворачивался в замке, будто запорный механизм внутри куда-то исчез.
– Что за черт? – ругнулся под нос Павел. – Леонид Георгиевич, вы не будете против…
– Ломайте, – оборвал его Волков, поняв, что хочет предложить поручик. – Переживать за дверь я не стану.
Постольский встал напротив двери, примерился, и со всей силы, как учили, ударил ногой в область замка. Вопреки ожиданиям, преграда устояла. Павел вопросительно посмотрел на Волкова.
– Нет, я, конечно, установил хорошие замки, но не настолько, – оправдывающимся голосом сказал хозяин дома.
Постольский приложился еще раз, с тем же успехом. А точнее – с отсутствием оного. Дверь, несмотря на внешнюю хлипкость, стояла, словно каменная стена.
– Посторонитесь, попробуем вместе, плечом, – предложил Раневский. Павел благодарно принял помощь корнета. Они отошли к противоположной стене, сгруппировались – и бросились к двери. Однако та вновь победила – мужчины отлетели от нее, словно два каучуковых мячика.
– Быть такого не может! – пораженно выдохнул Раневский, не спеша подниматься с пола.
– К сожалению, может, – пробормотал Павел. – Испытаний я проводить не хочу, но готов поспорить, что любую другую дверь в этом коридоре мы смогли бы выбить без труда.
– А в чем тогда отличие? – спросил доктор Комаровский.
– В том, что это не совсем дверь. А ведет она совсем не в гостевую комнату.
Постольский обернулся к Леониду Георгиевичу.
– Окна этих комнат выходят на фасад, ведь так?
– Да, – кивнул тот.
– Тогда попросите слуг принести мне верхнюю одежду. Попробую дойти до окна снаружи.
– Вы в своем уме? – воскликнул доктор. – Да вы же и шагу не ступите. Кхе-кхе. Там сплошная белая стена!
– Придется попробовать, – решительно сказал Постольский. – Буду держаться рукой за стену, чтобы не потерять направление.
Открытая входная дверь поколебала его уверенность. Снега нападало столько, что замело крыльцо по пояс. И буря не унималась. Воющий ветер озверело бросал в вестибюль охапки снега, будто найдя брешь в защите, укрывающей дом от непогоды.
– Поручик, если собрались идти – идите, – перекрывая визг метели, прокричал Волков.
Постольскому хватило буквально трех шагов, чтобы понять – его идея успехом не увенчается. Ноги проваливались в не успевший затвердеть снег, ветер больно кусал за не закрытую шарфом полоску лица, а разглядеть что-то дальше своего носа не давала белая пелена. На чистом упрямстве он попробовал продвинуться дальше, но вынужден был повернуть назад.
– Я предупреждал, – расстроенно сказал ему Комаровский, когда Павел перевалился через порог.
– Быть может, у вас дома есть топор? Или еще какие-то инструменты, которыми можно прорубить дверь? – спросил у Волкова корнет.
– Это бесполезно, – покачал головой Постольский. – Мы бились в дверь вместе, и вы не хуже меня понимаете, что дерево так себя не ведет.
– Господа, давайте все же мыслить разумно, – взмолился доктор. – Всему этому может быть вполне рациональное объяснение.
– Например? – мрачно взглянул на него Павел.
– Например, Владимиру Николаевичу стало плохо ночью. Он попытался проветрить комнату, но потерял сознание. Из-за перепада температур внутри и снаружи дверь просто… Не знаю, как сказать, простите… Рассохлась. Надулась. Может, даже примерзла. В общем, застряла и не открывается.
– А как же ключ? – спросил его Волков.
– Вы просто не до конца его вставили, – пожал плечами доктор. – Послушайте, я понимаю, что вы сейчас испытываете. Видел такое, когда служил судовым врачом. Отвратительная погода, запершая нас здесь. Страшные истории, рассказанные на ночь. Утренняя истерика госпожи Макеевой. К тому же от холода мы закрыли все форточки, и надобно бы проверить печи на случай, если барахлят заглушки и на нас действует угарный газ. Понимаете? Кхе-кхе… Обстоятельства сложились так, что мы не вполне трезво размышляем. Но, повторюсь, предложенные мною гипотезы вероятнее, чем мистические силы, утащившие Владимира Николаевича и чудесным образом укрепившие дверь!
– Хотите сказать, что если мы сейчас вернемся к двери, то ключ повернется и она легко откроется? – скептически уточнил Постольский.
– Заметьте, поручик, про «легко» я не говорил, – нашел в себе силы улыбнуться Комаровский. – Но готов проверить. Ни у кого нет возражений?