происходит в мире ином»[287].
Когда мы изучим последующие этапы, то сможем убедиться, что такие создания мысли совершенно реальны, реальны для всех тех, кто сам их создал. Это один из основных законов духовной эволюции. Мне просто кажется, что этого пока еще не понял ни Жорж Морраннье, ни те, кто в тесном сотрудничестве с ним образуют исследовательскую группку. Они еще очень далеки от высших ступеней духовной эволюции, хотя сами и уверены в обратном. Они уверены, что находятся в пятой сфере придуманной ими системы, т. е. на предпоследнем ее этапе. Мне же представляется, что они лишь на первом этапе медленной эволюции, на которую даже еще как следует не решились. И напротив, я думаю, что однажды они настолько возрастут духовно, что им уже не придется в качестве испытания проживать еще одну земную жизнь.
Каждый останется на этом первом этапе, т. е. продолжит жить среди нас, так долго, как пожелает. В нормальном случае через некоторое время он должен попытаться использовать творческую силу мысли для чего-то более существенного, чем борода или белые одежды. Вот тогда-то и начнется процесс духовного роста: «Царство Божие внутри вас». Тогда каждый создаст вокруг себя мир, который будет полностью гармонировать с тем, что он сам из себя представляет. И сделает это почти бессознательно, по крайней мере, если не научится к тому времени контролировать свои мысли.
Роберт Монро успел не раз испытать это на себе еще до смерти, только во время своих опытов выхода за пределы тела. Он делает по этому поводу меткое замечание: что у нас обычно действие следует за мыслью. Если же выйти за пределы телесности, то все будет по-другому:
«В физическом мире действие следует за мыслью, они образуют единое целое. Не бывает механического перевода с языка мысли на язык действия… Само действие рождено идеей движения»[288].
Текст, которые мы приведем дальше, разъясняет эту мысль. Он позволит нам к тому же еще раз пересмотреть наши выводы о том, как можно добраться в мир иной, и объяснит, что происходит на этой ступени развития. Выделенные слова подчеркнул сам автор. Речь идет об Альбере Пошаре, передававшем голландским друзьям сообщения для своей сестры:
«Забавно, но в этой новой квартире я хуже тебя вижу. Когда я с тобой, это всегда была улица С… Я пытался понять причину этого и обнаружил, что я ведь не перемещаюсь в пространстве, чтобы побыть с тобой, а просто пользуюсь (если можно так выразиться – даже не знаю, вправе ли я употребить это слово) чем-то вроде “телепатии”, еще более личной даже, чем обычная телепатия. Я как бы становлюсь единым целым с твоим чувством и с твоей мыслью.
Но твой образ для меня все еще окружен привычным декором. Потому-то у меня здесь все время наш дом на улице С…, и до какого-то времени это постоянно будет местом, где я живу. Потому что в пассивные моменты наше прошлое окружение образуется вокруг нас само собой. В этом нет ничего странного, это и вправду отличное и вполне реальное жилище. Там, где я сейчас, живу, мы все еще так близко от земли, что нам еще нужен объективный мир.
Если не вмешается в процесс наша позитивная воля к творчеству и если любопытство не уведет нас в миры, созданные другими, тогда мы обычно возвращаемся в мир, созданный нашими привычками»[289].
Не подумайте только, будто бы Альбер Пошар явился привидением в земной дом на улице С…. Ведь в этом доме он, скорее всего, встречается не только со своей сестрой, но и с другими людьми, которые давным-давно там уже не живут. Но он и не вспоминает этот дом, не восстанавливает его в памяти, в воспоминании, в обыденном смысле этого слова. Нет, но он сам собой воссоздается вокруг него, и дом этот для него вполне реален, т. к. вполне соответствует реальности его теперешнего тела.
Если даже ему кажется, что он уже преодолел этот этап, что он возвращается к нему лишь в моменты забытья, бессознательности, в «пассивные моменты», причина тут не в том, как может показаться, читая Жоржа Морраннье, что в его системе координат серьезнее и дальше на шкале эволюции продвинулся тот, кто остался на земле. Все как раз наоборот, и мы дальше увидим, что даже для того уровня, какого он достиг, эти дубликаты нашего мира все еще слишком похожи на землю.
Но многие до того, как дорастут до более духовного мира, сначала воссоздадут вокруг себя мир, очень похожий на наш. Тогда они воссоздадут свой уютный домик, может быть, чуть-чуть его увеличат, добавят веранду, о которой давно мечтали, окружат его садом и поместят на холм с чудесным видом… Вещи сами получаются вокруг них и сохраняют ту форму, которую им придала мысль, пока к этим вещам сохраняется хоть какой-то интерес. Вещи, ставшие ненужными, теряют форму и исчезают. В этом новом мире все то, что мы порой с долей презрения называем «субъективным», становится «объективным» в мире ином. То и дело объективируются там и наши чувства, даже, пожалуй, чаще, чем наши рациональные мысли. Потому-то так трудно бывает описать эти новые миры.
Пьер Моннье объясняет своей матери:
«Я немногое рассказал тебе об условиях жизни на небе: их бесконечное множество и о них очень трудно говорить, потому что у каждой души они свои. Занятия (хвала, учение), окружающие нас вещи, все это стало тут духовным и поэтому перемещается или изменяется по воле мысли… Вы подумали о дворце – и вот он построен; подумали о храме – пожалуйста, можете в нем молиться; об океане – и можно уже пускаться в плавание. Поэтому-то, когда вы спрашиваете разных свидетелей о том, какова реальность после смерти, после земной реальности, то все они отвечают по-разному… Мы окружены “нереальными реальностями”, если можно так выразиться, которые соответствуют нашему уровню развития. У души, достигшей высших духовных степеней, будут только прекрасные и возвышенные мысли, и тогда все ее окружение, как результат эманации ее духовного Я, облечется в чистые формы, соотносимые с ней самой»[290].
Кажется, именно это и называет имагинальным миром Анри Корбен, крупный специалист по мусульманской мистике, в частности, по Ибн-Араби:
На уровне бытия и сознания имагинального, бестелесное приобретает тело, а телесное спиритауализируется[291].
Поэтому, когда Ибн-Араби серьезно болен, когда его терзает лихорадка, он видит себя в окружении дышащих угрозой фигур:
«Но вдруг возникло существо невиданной красоты, благоухающее нежным ароматом, оно уверенно и сильно отогнало прочь демонические фигуры.
– Кто ты? – спросил он спасителя.
– Я сура Йа Син.
На самом деле в этот момент отец его в тревоге читал у его изголовья вслух эту суру (36-ую суру Корана) с ее молитвой об умирающих. Произнесенное слово выделяет достаточно энергии, чтобы в тонком мире, связующем наш мир с тем, воплотилась соответствующая ему личная форма, и для религиозной феноменологии это не новость. Здесь отмечено одно из первых проникновений Ибн Араби в алам-аль-миталь, в мир реально существующих образов, о котором мы упомянули вначале: в имагинальный мир»[292].
Я позволю себе только одну краткую реплику по ходу: на мой взгляд, Анри Корбен слишком подчеркивает разрыв между нашим миром и этим тонким миром. Для него время в том мире совершенно необратимо и измеримо, а пространство дробимо и полно разрывов. Имагинальному миру соответствует совсем другое время и совсем другое пространство. Современная наука показывает, что даже наши атомы живут уже в соответствии с тем миром. Феномены опыта существования на границе смерти и опыта выхода за пределы тела показывают, что это тонкое тело уже есть в наличии, что просто оно временно таинственным образом связано с нашим плотским телом.
Стоит тут еще заметить и то, что Анри Корбен неоднократно настаивает на том, что Бога можно достичь только в пределах этого имагинального мира. Однако Ибн Араби эксплицитно утверждает как раз противоположное[293].
Возможно, отголосок того же самого опыта слышен и в описаниях Дхармадхату, обиталища бодхисатв, – хотя, конечно, разница между культурами тут столь велика, что очень трудно делать сопоставления. Но вот несколько моментов, в которых такое сопоставление вполне очевидно, их приводит Д.Т. Судзуки:
«В этом духовном мире время не делится на настоящее, прошлое и будущее, все они соединены в одном единственном, всегда длящемся моменте, где жизнь бьется в соответствии со своим подлинным смыслом… С пространством все точно так же, как со временем. Пространство не разделено на горы и леса, реки и океаны, свет и тень, видимое и невидимое».
И все же:
«В стране чистоты и в самом деле есть реки, цветы, деревья, ручьи и знамена… У нас есть бесконечное взаимослияние, взаимопроникновение всего во все, каждой вещи в ее неповторимой индивидуальности во все остальные, если только в этой вещи есть хоть что-то универсальное».
Интересно, что это также иконический мир преодоленного пространства, не прилаженной к нему архитектуры, освободившейся не только от силы тяжести и перспективы, но даже от связности форм:
«Но там нет видимых теней, – продолжает Судзуки, – Даже облака становятся светящимися телами…»[294]
В иконах точно также тела и объекты не имеют тени!
Заметим еще по ходу, что такие тайные эзотерические знания, предназначенные для небольшой группки посвященных, становятся вдруг гораздо доступнее в свете подобных опытов или посланий из иного мира.
Итак, сперва, хотя бы на первом этапе, мы инстинктивно воссоздаем вокруг себя привычный универсум. А в придачу, довольно часто, и свои привычки и дела. Мы прибудем в мир иной с тем багажом знаний о главных тайнах существования, который мы приобрели здесь, в этом мире. А чтобы узнать больше о Боге, о происхождении зла, о свободе… нам придется продолжить думать, читать, молиться, может быть, даже слушать доклады и спорить с другими: