— Ты что‑нибудь слышала о правах отца? — разозлился он.
— Я знаю, что поступила неправильно, но мы с тобой не ладили.
— Я бы никогда не догадался, что это мой ребенок.
— Так же как и остальные.
— Но, Тан… Когда он видел Итана? Когда ты родила, твой брат был на службе.
— Он потребовал, чтобы я прислала ему фотографию. Я не соглашалась, пока он не пообещал, что ничего не расскажет тебе. Тан всегда держал слово. Я написала ему правду и то, что ты ничего не знаешь, и отправила ему снимок Итана. Конечно, он тут же начал настаивать, чтобы я призналась тебе во всем.
— Я не могу поверить, что ты держала рождение моего сына в секрете от меня и моей семьи, — все больше распалялся Ноа. — Любой, кто посмотрит на этого ребенка, скажет, что он мой. Я могу показать кучу своих детских фотографий, абсолютно похожих на эту.
— Знаю, — тихо ответила Камилла, утирая слезы.
И все это время она знала, что он был отцом!
— Нам нужно решить, что делать дальше, — добавила она.
— О да. Камилла, мне нужен мой сын.
— Ноа, прости, что не сказала тебе раньше. Хотя мое признание не ускорило бы твое возвращение домой. Пожалуйста, прости меня.
— Может, и не ускорило бы, но мои родители знали бы, что у них родился внук.
— Ты можешь рассказать им об этом сегодня, а я могу привезти его к ним на этой неделе.
— Черт, — взвился Ноа. — Я сам отвезу его к ним. Но дело не в этом, Камилла. Речь идет о том, сколько времени мы потеряли. Почти два года, если считать месяцы, когда ты ходила беременной, мои родители могли радоваться при мысли о том, что, до того как я вернусь домой, у них появится внук.
— Ноа, они могут радоваться сейчас.
— Камилла, — приблизился к ней Ноа, — пока меня не было дома, мой отец пережил два инфаркта и операцию на сердце. Время имеет огромное значение, и из‑за тебя мои родители потеряли несколько месяцев счастья. — В его словах прозвучала неприкрытая горечь.
— О, Ноа, — побледнела Камилла, — прости, я ничего не знала. — Она протянула к нему руку, но тут же опустила ее и отвернулась. — Я даже не думала, что такое может случиться. А Тан знал?
— Нет. Я тоже ничего не знал, пока не вернулся домой.
— Это ужасно. То, что я сделала, просто ужасно. Прости. Я сделала огромную ошибку. Я не знала, что с твоим отцом. Ты не едешь на ранчо из‑за его здоровья?
— Да. Я пока останусь в Далласе, чтобы быть поближе к родителям. И теперь я хочу, чтобы они увидели Итана. А еще я требую, чтобы ребенок проводил со мной половину времени.
Кровь отхлынула от лица Камиллы, но она собралась и с вызовом посмотрела на Ноа.
— Я думала об этом. Нам нужно решить вопрос совместной опеки, но прямо сейчас, пока ты не знаешь его и не умеешь присматривать за ним, я предлагаю тебе переехать сюда, ко мне. У меня достаточно большой дом, и тут все подготовлено для ребенка. Понимаю, что такие перемены немного помешают твоей личной жизни, но это ненадолго. Итан получит возможность привыкнуть к тебе, а ты привыкнешь к нему. Я смогу находиться рядом, потому что, как ни крути, он нуждается во мне.
Ноа был готов взорваться от злости, но доводы Камиллы показались ему разумными. Его сын нуждался в своей матери.
— Возможно, ты права. Думаю, я смогу переехать к тебе.
— Я потом покажу тебе дом. Тут достаточно места. На следующей неделе мне нужно слетать в Чикаго, чтобы договориться насчет выставки моих картин. Так что вы останетесь дома вдвоем. Если тебе понадобится куда‑нибудь отъехать, отвези Итана моей маме. Еще мне помогают две няни. Я оставлю тебе их имена и номера телефонов. Наверное, когда ты покажешь Итана своим родителям, они тоже захотят проводить с ним какое‑то время.
— Еще бы. Прямо сейчас у папы нет серьезных проблем со здоровьем, он только устает больше обычного, так что за Итаном может приглядеть моя мама. Думаю, Бен и Хэлли тоже захотят повозиться с ним. Они пытаются зачать собственного ребенка и теперь не будут испытывать такого давления, как раньше, и, может, у них все получится, потому что доктор говорит, что никаких противопоказаний нет.
Ноа тяжело вздохнул и взволнованно провел рукой по волосам.
— Черт, Камилла, для меня семья — это самое важное в жизни, и когда‑нибудь я заведу свою собственную. Но я не собираюсь жениться, пока не пойму, что встретил подходящего человека. Прямо сейчас брак не является решением нашей проблемы, и я уверен, что ты согласишься со мной.
— Ты прав, Ноа. У нас с тобой слишком много разногласий.
— Черт, это так больно.
Камилла приблизилась к нему и положила руки ему на плечи. Его сердце тут же пустилось вскачь, и, несмотря на потрясение и гнев, Ноа по‑прежнему хотелось обнять ее и прижать к себе.
— Ноа, я была не права. Я обидела тебя и твоих родных, и я прошу прощения. Надеюсь, что все еще можно исправить.
Он разрывался между желанием и злостью. Прямо сейчас Ноа не замечал ничего, кроме прикосновения рук Камиллы, легкого аромата ее духов и ее больших карих глаз, обрамленных длинными коричневыми ресницами. Он опустил глаза и глянул на ее пухлые губы, и его кровь бешено запульсировала по венам. Камилла всегда сладко пахла, а ее мягкость и податливость сводили его с ума. И он с трудом сдержался, чтобы не прижать ее к себе и не поцеловать.
— Хорошо, Камилла. Посмотрим, что у нас получится.
— Если тебе нужен анализ ДНК, я не против. — Она убрала руки с его плеч. — Клянусь, это твой ребенок, но, если ты хочешь убедиться, я не стану возражать.
— Ты только посмотри на эту фотографию, — покачал головой Ноа, держа в руках снимок Итана. — Мне не нужен никакой анализ ДНК.
— То же самое сказал мне Тан, когда я показала ему сына. Он не был знаком с тобой с самого детства, но, похоже, видел твои детские фотографии. Итан унаследовал твои черные кудрявые волосы и синие глаза.
В эту секунду из динамика радионяни послышался детский плач.
— А вот и он. Как раз вовремя, — сказала Камилла. — Пойду принесу его сюда.
Она ушла, а Ноа снова посмотрел на фотографию. Он был отцом — и никаких девяти месяцев, чтобы подготовиться к этой новости. Его ярость поутихла, и он начал думать о том, что делать дальше. Ноа решил, что переедет на время к Камилле, потому что так будет лучше всего. Но он не мог представить, как они будут жить под одной крышей и не заниматься сексом, что может привести к еще большему накалу страстей. Но Камилла была права. Ему необходимо научиться заботиться о своем ребенке, и он не мог отобрать малыша у его матери и передать в руки абсолютно незнакомых ему людей.
Ноа хотелось присутствовать в жизни сына, и он надеялся, что ему не придется сражаться за него в суде. Он собирался потребовать совместной опеки, чтобы ребенок проводил с ним столько же времени, сколько и со своей матерью. Ноа подумал о Мии. Ему нравилась эта девушка, и он получал удовольствие от их встреч, когда решил, что отношения с Камиллой остались в прошлом. Но за последний час его жизнь круто изменилась. Так что с Мией придется подождать. Прямо сейчас Ноа желал только одного: узнать своего сына и добиться взаимопонимания с Камиллой, ведь им предстояло воспитывать сына совместными усилиями.
Он услышал ее голос до того, как она вошла в комнату, а потом увидел ее с ребенком на руках. Его сердце мучительно сжалось, а гнев тут же куда‑то испарился. Ноа не мог отвести глаз от своего сына, одетого в маленькие джинсы, носочки и красную футболочку. Малыш держал в своих пухленьких ручках плюшевого медвежонка и с любопытством смотрел на Ноа своими огромными синими глазами.
Камилла подошла ближе и остановилась прямо перед Ноа, и он уловил слабый запах детской присыпки.
— Ноа, это твой сын, — мягко сказала она. — Это Итан. По документам Итан Уорнер. К тому времени, как он родился, мы с Эйденом уже развелись, и у меня не было причин давать ребенку его фамилию. Мой бывший муж знал, что это не его ребенок. Он уехал из Техаса и сказал, что больше не вернется сюда. Мои знакомые не задавали вопросов, почему я дала сыну свою девичью фамилию, я ведь уже пару месяцев как была разведена. — Она улыбнулась малышу и снова посмотрела на Ноа. — Хочешь подержать его?
Его обуревали эмоции: радость, благодарность, любопытство, удивление и неопределенность.
— Я вообще ничего не знаю о детях, хотя мои братья и сестра младше меня. А он не испугается?
— Не думаю. — Камилла бережно вложила Итана в руки Ноа.
— Мой сын, — потрясенно прошептал он и посмотрел на Камиллу. — Тебе следовало рассказать мне. Может, я смог бы вырваться домой, когда ты рожала. Роды были трудными?
— Нет. Все прошло очень быстро. Итан весил три восемьсот.
— Мне кажется, он очень красивый.
— Я тоже так считаю, — улыбнулась Камилла.
— Наш ребенок. Я все еще не могу поверить. Ты прошла через всю беременность без меня. Тебя тошнило по утрам?
— Нет. Беременность далась мне легко, разве только рядом не было отца ребенка, но тут виновата я сама.
— Привет, Итан, — осторожно сказал Ноа, и малыш расплылся в улыбке, потянувшись своими пухленькими пальчиками к его бородке.
— Папа, — отчетливо сказала Камилла, положив ладонь на плечо Ноа и глядя на Итана. Потом она снова перевела взгляд на Ноа: — Он парень немногословный, так что не ожидай, что он будет много болтать.
— Мне кажется, он очаровательный, — рассмеялся Ноа, а потом улыбка исчезла с его лица, и он пристально посмотрел на Камиллу.
— Отец с матерью и все остальные с ума сойдут от счастья. Я немедленно позвоню им. Знаю, что сегодня вечером они все собрались у родителей. Ты не будешь возражать, если я возьму с собой Итана?
— Ноа, это твой ребенок.
— Можно он как‑нибудь заночует у них?
— Я не против. Ты не должен спрашивать моего разрешения насчет подобных вещей, потому что ты его отец.
— Я только вхожу в роль. Может, мне следует спросить, можно ли взять его с собой на ранчо?
Камилла судорожно вздохнула, и он улыбнулся.
— Я дразню тебя. Когда