всем отвернуться, засучивает штанину джоггеров и достает из своей боевой туфельки маску.
Уолфи понятливо кивнул.
— Мы тоже на миссии в пустыне носки хлопковые первым делом повыкидывали. А маски неплохая замена, тем более их высочество водный маг. Компресс в пустыне на ноги — всегда к месту.
— Вот с тех пор эта маска, спасавшая пятку принцессы от мозолей, для меня дорогой сердцу талисман, — постно сказал я, вознеся глаза к небу. — Ношу, не снимая даже ночью, ибо напутствие, выданное окошком по заключительному квесту, было однозначно: неделю не снимать.
Глаза Гуры расширились, когда она осознала, насколько жертвенный поступок совершаю я во имя своей принцессы.
— Тебе пора, Гура, проверить варку вечернего супа для наших авантюристов, — строго сказал Уолфи дочке, — и смотри не выболтай эту страшную тайну их милости.
Она умчалась будто испанская каравелла за сокровищами ацтеков, а я коротко вздохнул.
— Была засада наёмников прямо в данже. Опытных, с двумя магами. Капитана охраны и мою боевую сестру убили сразу, меня болтом арбалетным задели. Но принцесса продержалась несколько секунд, за это время я пришел в себя, и мы всех порешили.
Сняв маску с себя, продемонстрировал боевой шрам Уолфи. С утречка, когда я в зеркальце Аишино глядел в последний раз, выглядел он безобразно: пятно рубца, поселившееся рядом с уголком губ и неровная борозда, опускающаяся вниз.
И вроде понимание есть: такое ненадолго, но сердечко кольнуло страхом. Тем, кто про красивые шрамы у мужчин говорит, просто не понимают какую дичь несут. В земной реальности со шрамом еще могут поработать: кожу пересадить. Сами хирургические разрезы точны и микроскопичны. Ежели бы вы, парнишу с боевой отметиной из средневековья встретили лицом к лицу на улице, ручаюсь, такое зрелище вам в памяти навсегда отпечаталось.
— Повезло, ваша милость, — Уолфи метким плевком сбил падающую снежинку, — совсем рядом с Ангелом Тачибана разошлись.
Ангел Тачибана здесь, персонаж навроде Харона из древнегреческой мифологии.
Я согласно угукнул, краем глаза отмечая, как из крепостных ворот Самура выносится шебутная ярко-огненная волна с двумя отстающими подопечными сзади. Наши стражники меня давно углядели и кому надо сообщили, так что сюрприза не получится.
Но Джерк Хилл умный, подобное в расклад первоначально входило. Я ведь врать не умею.
Через полминуты, обнимашкая визжащий комок из девчуль на своих руках, и приспуская маску для поцелуя Каи, я шепнул ей тихонько, чтобы ничему не удивлялась. Потом схватился за бойкие ручонки Рисы и Верлиты, тянущиеся к маске.
— Тоже вас люблю, — строго сказал им, — но это страшный и опасный колдунский сувенир издалека. По квесту его еще пару дней носить надо.
— По какому квесту? — деловито спросила Риса, взирая на меня со сложным выражением на лице.
Что-то вроде жадной радости любви и наивного восхищения детства.
— Дашь затаскать через пару дней, дядь Джерк? — прагматично подошла к вопросу Верлита.
На её лице сияла широкая улыбка и меня всегда поражали эти психотипические особенности малышек. Одна вроде простая-простая, но рубит в корень. Вторая сложная-сложная, но мимика все тайны выдает.
— Без «б», Верлита, только дам поносить на двоих сразу, чтобы обидно никому не было, — успокоил няшку-земляшку. — А историю с квестом мне столько раз приходилось рассказывать, что устал порядком.
— Уолфи, дружище, может ты расскажешь за меня? — нанес я коварный удар главе общины южнокаталийских иммигрантов.
Его беспомощный взгляд был встречен моей подлой ухмылкой. Всё равно под маской не видно. Политика — ужасная вещь: учусь врать даже маленьким девочкам, сам не говоря ни слова неправды.
— Это было в пустыне Красного рока, — откашлявшись начал Уолфи, — их милость, оттер свой посох от крови и кишок последнего Демона-Карателя, вздел его вверх и гордо закричал, что никто не остановит его любовь к Самуру. Отряд сильнейших авантюристов Шайна уже несколько дней двигался к гробнице…
— Его любовь к Кае не остановит, — вмешался я в его ремикс моей байки, — и еёшной младшей сеструндии Аише. Про Самур будет в середине рассказа, когда мы нашли пещеру Али Бабы и заказали доставку в город сувенирных скелетиков. Для крепежа на крепостные стены.
Но это было одобрительное ворчание, его импровизация пьянила слушателей высоким градусом пафоса. Вот только от провального финала и клейма б\у-шности маску это не спасло.
— Знаешь, Джерк, — подумала вслух, под занавес окончательно перенавранной истории Верлита, — я конечно Аишу люблю и уважаю, но мне как-то расхотелось твою маску носить.
Риса в подтверждении её слов тоже отчаянно закивала головой.
Дурачась и подкалывая девчуль, наша компания с вернувшейся Гурой, двигалась к воротам Самура, когда Кая обмолвилась, что в списке прибывших в Самур почти полный состав южнокаталийского придворного императорского оркестра.
Ну они так себя называют: сейчас императорское титулование за Южной Каталией никто не признает. Единственный человек, который оркестру подарит не номинальное, но реальное воплощение всеобщего уважения и наикрутейшей репутации — это Джерк Хилл.
Я как про оркестр услышал, у меня сразу в голове застучали барабаны из «Victory» «Two steps…», заиграли скрипки главной темы от «Game of Thrones», зазвенел тревожно гитарный перебор из «Black Black Heart» Дэвида Ашера.
Кровушкой финансовой, считай, Джерк Хилл Самур напитал — дело за духовной пищей. Пока мошенники-сектанты эту нишу не заполнили.
— Стопэ, — сказал я своему разросшемуся отряду, к которому успел присоединиться Вельг Лекаменсгилле, — культурное обогащение неизбежно поднимает эффективность производства. Сначала посетим наш новый Самурский королевский филармонический оркестр имени её подавляющего высочества
— А его величество про оркестр разве знает? — робко осведомился Вельг. — Он к такому как отнесется?
Это он к тому что слово «королевское» использовать только с разрешения фамилии можно.
— Нет конечно, — бодро ответил ему, — наш добрейший король, прослушав репертуар нашего оркестра, немедленно захочет забрать его к себе. Но поскольку он принцесскин, ему придется не у нас — у Аиши его отбирать. А вы когда-нибудь пробовали у облачной тигрицы обед отобрать?
Облачным этого хищника назвали за проживание высоко в горах и облачение в величественную нежно-голубую шкурку. Известный эндемик, очень красивый, людей особо не трогал и красовался на нескольких штандартах в разных королевствах. Нрава не буйного, пока ты у него не сопрешь что-нибудь. Вот тогда зверина впадала в ярость и хреначила воришку всем чем могла: от магии до шипованного хвоста. Могла следовать за подозреваемым по всему континенту и на пути у неё обычно не вставали — себе дороже. Мошенника загрызет — и ладно, зато больше пострадавших не будет. Вообще, если тигру дары всяческие приносить и умасливать, хищник в ответ мог отдариться чем-то уникальным. Вот только найди зверя — попробуй, у нас в Самур, так уже лет тридцать облачного тигра не встречали.
— Потому, до недоумённых и яростных восклицаний нашего величества, которому подлые клевреты нашепчут о нецелевом использовании наместником городских средств на музыкальные непотребства, оргии и демонические пляски, прикрываемые именем благороднейшей фамилии Шайна, следует в официальных документах о полном названии умалчивать.
Я остановился, чмокнул прибывшую Суру в лобик, стукнул кулаком в кулак Джиро и потряс перед честной компанией пальцем.
— Но иметь в виду. Наш городской оркестр станет одним из символов Самура в ближайшем будущем. Относиться к его коллективу следует именно как удостоенному королевской инвеституры. Довести до всех горожан. Очень удивлюсь, если на ярмарке Шайред Четвертый не воспылает любовью к нашему оркестру.
Они одобрительно загудели, зашушукались, засверкали глазками, а мелкие восторженно заулюлюкали. На этой позитивной ноте мы подошли к двум шатрам, тотчас нареченными мной «М» и «Ж», на краю лагеря. Нашему инкубатору звёзд будущего шайнского Ренессанса.
Глава 2
Удравших от клерикального гнёта и гибридных погромов творческих личностей из Южной Каталии оказалось двадцать три человека. Ладно двадцать гибридов и три человека. Все трое из них могли остаться при новой власти: распевать гимны, надувать щеки, бить поклоны и баклуши.
Винемит Чиболин совершенно точно мог, исходя из своей должности.
Хейрономир с хоралом.
И это сейчас я не ругался. Руководитель оркестра так называется, а хорал серебряный жезл. Которым традиционный хейрономир не дирижировал, как вы бы подумали, а бил по рукам нерадивых музыкантов, сопрано и теноров.
Могло быть и хуже, корифеи древнегреческие с посохом выходили на сцену, которым об пол шарахали временами, объявляя артиста или подчеркивая ход действия. Иногда промахивались на чью-то конечность. Так получались первые бипатриды, получившие возможность гастролировать в Египте * без дополнительных акцизов.
Но, отвлекаясь от сомнительных шуток и смеси странных исторических заимствований в названии инструментов южнокаталийского придворного оркестра, Винемит оказался нормальным дедулей, почем зря не колотившего своих подчиненных. Выглядел только на последнее хп: худой и изнеможденный, седой старикан, но с бойкими глазами. Я когда лечебную диагностику на него кинул: нашел начинающуюся пневмонию, плохо заживающий перелом лучевой кости предплечья, до кучи диабет второго типа и артрит. Еще дед не придумал ничего лучшего, чем готовясь ко встрече со мной, навернуть допинга.
Вынесли его из шатра на носилках, он в меня вцепился и давай соблазнять: мы это умеем, то могем и вообще первый в мире оркестр.
— Я придумал записать музыку на бумаге! — топорщил остатками волос в волнении Винемит, под настойкой Рреса и Крулиума, размахивая листками. — Строгая последовательность символов позволяет легко перенимать чужие мелодии, сохранять, учить, улучшать!