Наступали очередные экзамены. Василий много к ним готовился и потому неизменно получал отличные оценки.
— Обязательно попадешь ты в полк отца, коль так стараешься, — говорили ему друзья.
… И вот лейтенант Василий Жуков, стройный, подтянутый, идет по военному городку к штабу. С волнением проходит мимо часового, застывшего у Знамени. Сейчас гвардейское Знамя в чехле. Но знает Василий, придет день — и алым пламенем вырвется оно на волю, и пронесут его перед строем.
Василия Жукова назначили командиром первого взвода в той самой части, где служил его отец, в той роте, которую водил в бой гвардии старший лейтенант Василий Жуков. Вечером, когда утихла казарма и уснули солдаты, молодой лейтенант, оставшись один в канцелярии, сел за письмо к матери. Ольга Акимовна потом со слезами счастья читала это письмо.
Ее Вася… кареглазый мальчик с веселыми глазами… служит в роте отца! Ей радостно оттого, что окончательно и прочно стал на ноги сын, и горько потому, что никогда не видел и не увидит его отец…
Первые шаги взводного. Нелегки они. Стрельбы, учения. Сутками в поле. К месту занятий — на лыжах. Командир впереди. Марш — несколько километров. Гудят ноги, ноют плечи. Но разве можно все это сравнить с той дорогой, которую прошел отец, с теми высотами, которые он штурмовал?
Так думал сын.
И от этого становилось легче. С помощью командиров, старших товарищей Василий овладел искусством воспитателя, педагога, с их помощью вывел взвод в число лучших.
С нетерпением ожидал Василий юбилея части, приезда ветеранов на праздник. И — радость! Прибыл человек, принявший тогда, в войну, роту после гибели отца.
Это был Олег Владимирович Чуринов.
Крепко обнял он Василия, сказал: «Сынок… Вот мы и встретились».
В тот день долго беседовали офицер запаса и молодой лейтенант. Многое Василий уже знал из истории части, но разве сравнишь с нею живой рассказ очевидца! Того человека, который ел с батей из одного солдатского котелка и клялся одному Знамени, по которому, как и по отцу, стрелял один и тот же вражеский пулеметчик.
Тихо, неторопливо ведет рассказ ветеран.
… Сапун-гора. Ворота в Севастополь. Уже несколько часов идет бой, тяжелый, кровопролитный. Гвардейская рота Василия Жукова продвигается вперед. Бойцов в атаку ведет сам командир роты. Гимнастерки седые от пыли. Быстрый, стремительный бросок — и вот уже ближе гребень высоты. Огонь врага плотнее. Старший лейтенант Жуков карабкался по гранитным глыбам. Еще несколько метров — и победа!
— Вперед, ребята! — Голос командира тонет в снарядном гуле. — Вперед! Нас ждет Севастополь!
Еще бросок. И вдруг возле ног офицера вздымается черный столб земли.
Василий Жуков нашел в себе силы подняться. Он зажал рану пилоткой и встал так, чтобы его видели все солдаты роты, которых свинцовый ливень прижал к земле.
— За мной! На вершину! — крикнул Василий Жуков.
До нее оставалось несколько шагов. Но легче пройти сотню километров, чем под огнем этот отрезок.
Впереди — командир. Он упрямо ползет, оставляя за собой на траве, на песке, на камнях кровавый след. Но вот гвардии старший лейтенант Жуков поднялся снова и, стреляя из автомата, шагнул вперед. Он первым ступил на отвоеванную у врага вершину.
Санитарка, торопливо перевязав Жукову рану, хотела оттащить его в тыл. Но наступление продолжалось, и офицер, раненный, снова возглавил роту.
Восемь зенитных автоматических пушек преградили гвардейцам путь на Севастополь. Жуков решает совершить смелый маневр — обойти пушки и ударить с тыла. Короткая рукопашная — и гвардейцы прорываются. Снова отчаянная схватка…
Здесь и погиб отважный командир роты Василий Жуков.
Олег Владимирович вздохнул и после долгого молчания продолжал:
— Похоронили его мы со всеми почестями, какие полагаются герою. А роту приказали принять мне. И воевали же наши солдаты потом! Здорово воевали! Будто навсегда остался с нами Василий Федорович, до самого последнего дня войны. Жизнь командира продолжалась в подвигах его солдат… Она продолжается и в твоей жизни, Василий. Слышал я, что взвод твой в соревновании вышел вперед.
Лейтенант Василий Жуков смутился. Удобно ли рассказывать о себе!
А ему было что рассказать. О том, что взвод лучший по боевой и политической подготовке, о том, как темными ночами и под палящими лучами солнца работали его солдаты на уборке урожая и он в числе других награжден медалью «За трудовое отличие»… Но Жуков-младший думал о том, что мало еще совершил в жизни, и много ему нужно сделать, чтобы с чистой совестью сказать: «Я шагаю рядом с тобой, отец!»
… Стрельбище, окаймленное подковкой леса. Здесь никогда не бывает тишины. Слышны то одиночные хлопки, то пулеметный стрекот. Многоголосое эхо отдается где-то далеко за зубчатой стеной сосен.
На опушке деловито урчит бронетранспортер. По команде он начинает движение. В машине — молодые солдаты, рядом с ними — лейтенант Жуков. Он учит подчиненных на ходу бросать в окоп гранаты. Пройдет немного времени, и эти воины станут отличными гранатометчиками. Командир, беседуя с ним накануне, сказал:
— Принимайте роту, Жуков.
Василий с недоумением посмотрел на полковника. Тот улыбнулся, повторил:
— Принимайте первую, жуковскую. Задача такая: вывести ее в передовые, как и свой взвод.
Снова занятия. До тех пор, пока не выступит соленый пот, пока не добьются воины четкости и слаженности в действиях.
Тщательно готовилась рота и к тактическим занятиям. Командир батальона поручил Жукову составить разработку тактического учения. Василий все до мелочей изучил на местности. Создал сложную обстановку, которая требовала от каждого сержанта и солдата смекалки, инициативы, выносливости. Он успешно справился с задачей. Командир, руководивший учением, похвалил молодого офицера.
В этот день лейтенант Василий Жуков с особым трепетом вошел в ленинскую комнату. Там висит портрет отца — старшего лейтенанта Василия Жукова. Он всегда строго и пытливо смотрит на сына. А в этот раз словно бы чуточку подмигнул. И младшему Жукову показалось, что он вот-вот спросит: «Как тебе служится, Василёк?»
Наводнение
1
Никуда не свернешь: по обеим сторонам — плотная стена леса. Он укрывает колонну от глаз «противника».
На опушке командир приказал рассредоточиться. Головной транспортер свернул вправо и, петляя между стволами, скрылся в лесной чаще. Через несколько минут, остановившись под зеленым развесистым дубом, водитель заглушил мотор и спрыгнул на землю. Потянулся, разминая суставы. Сутки уже не спал. Все — за рычагами. Усталость одолевала солдата. Но в глазах — неугомонный живой огонек.
— Виктор! — крикнул он. — Машину замаскировать!
С ефрейтором Виктором Донченко, расторопным, юрким пареньком, у них давняя дружба. Оба отличники, оба овладели смежными специальностями.
Золотые руки у этого Виктора! Он и моторист катера, и шофер второго класса, и к тому же водитель плавающего транспортера. И как человек… Лучше друга не сыскать! Всегда поможет, из любой беды выручит…
Виктор спрыгивает на землю. Улыбается своему другу Петру Фролову:
— По вашему приказанию прибыл, товарищ старший машины!
— Транспортер укрыть, окопать! Командир сказал, наступление начнется с форсирования реки.
Показалось солнце. Его лучи пронзили зеленую крону. Петр улыбнулся. На щеках — ямочки.
— Ты чему это? — спросил Виктор.
— Случай из детства вспомнил. Идем с матерью по лесу. Сумрачно, жутковато. И вдруг — солнце. Вот такие же лучи. Я и попросил: «Мам! Поймай солнышко за усы…»
Мать… Сколько горя перенесла она! В один из тех летних, знойных дней сорок второго, когда враг ожесточенно рвался к Волге, простился со своей семьей механик МТС Иван Петрович Фролов. В последний раз обнял малолетних ребятишек — Ваню и Петю. После недолгой подготовки в танковом училище — на фронт. Связь с семьей прервалась. Не знал он, что жена его, Вера Викторовна, не успела эвакуироваться в тыл, осталась с детьми в селе, что враги спалили их дом и семья приютилась в землянке…
А когда Советская Армия изгнала фашистов со сталинградской земли и из родного Перелазовского района, Вере Викторовне пришлось заменить своего мужа на тракторе. К этому времени наконец стали приходить письма от мужа.
Читала их она вслух, прижимая к груди детей: «Громим врага уже на польской земле. Впереди — Берлин. В этом году завершим дело и обязательно встретимся. Хочется молодцов своих повидать».
Счастливый день наступил: вернулся Фролов с войны. Грудь в орденах, а повыше их — Золотая Звезда Героя. Старший лейтенант запаса возвратился к своим колхозным делам.
Прошло время. Страна залечила раны. На смену отцам и старшим братьям на боевые посты стали их сыновья. Отслужил старший — Иван. Армейским водителем возвратился в совхоз. А там подошла очередь идти в армию и Петру. Иван Петрович обнял парня, улыбнулся жене:
— Плачешь?
Вера Викторовна вытерла глаза.
— Вот и ладно. Так оно веселее, — сказал отец и кивнул Петру: — И ты не хнычь там, если туго придется!
Армейская жизнь сразу же захватила и увлекла Петра Фролова. Подъемы, зарядки, стрельбы… Он успешно окончил учебное подразделение и стал механиком-водителем плавающего транспортера. И снова — занятия и учения.
Сегодня вот — еще одно.
… Вместе с другом Виктором Донченко Петр замаскировал машину, прислонился к шершавому стволу дуба. Ветер колышет густую крону, и шелест листвы ласково отзывается в солдатской душе, навевает воспоминания.
Как-то прочитал Петр одну легенду. О дубе и о его сыне. Крепко врос тот дуб корнями в родную землю, питаясь ее соками, стал сильным и непобедимым. Злые ветры, огненные вихри не сломили его, лишь время состарило дуб. Поредела листва на узловатых ветвях, и ему стало трудно сдерживать вражьи атаки. Однажды небо обрушило на старого исполина грозу небывалой силы. Она бушевала семь дней, семь ночей и все же, не в силах сладить с ним, отступила. А когда из-за туч выглянуло солнце, злые силы увидели, что рядом с дубом-исполином по-отцовски широко и крепко стоит маленький дубок. Вместе с отцом принял он боевое крещение. А уж потом и сам закалился, стал под стать непобедимому дубу.
Когда Петр прочитал эту легенду отцу, Иван Петрович сказал:
— Вот и вы у меня будто молодые дубки. Только меня в отставку не зачисляйте. Сердце еще стучит.
Эти отцовы слова и вспомнил на учениях Петр Фролов. От того, как он будет управлять бронетранспортером, зависело многое. Под обстрелом «противника» он должен быстро доставить орудия и артиллеристов на противоположный берег реки, обеспечить захват плацдарма, а затем — стремительное наступление пехоты…
Светало. Подкрашенные утренней зарей, неподвижно стояли деревья. В лесу царило безмолвие. Будто нет здесь ни души.
Петр потихоньку пробрался к опушке, чтобы хорошенько запомнить направление движения. Отсюда хорошо видна голубая лента реки. Под легким ветерком она зыбится, бьет о берег упругими волнами. Над водой склонилась тоненькая березка, перехваченная черными поясками. Даже от небольшого ветерка вскипает на ней легкая, невесомая листва. От березки пологий спуск. Потому-то сейчас это нежное деревцо называется по-военному: «ориентир»! На него командир указал Фролову.
И вот все готово к форсированию. Фролов — за рычагами своего плавающего транспортера. Рядом — ефрейтор Донченко. В воздух взвивается ракета. Повиснув на миг, она рассыпается красными звездами. Вдали, за речкой, вздымается столб огня и дыма. Он раздается вширь, растет, образуя большое грибовидное облако. Это по «противнику» нанесен «атомный удар». Сейчас наступающие подразделения в окопах. Надежно укрыта и машина Фролова. Несколько минут томительного ожидания. И вдруг опушка ожила, заговорили десятки орудий.
Вновь ракета. Взревел двигатель, транспортер вышел из укрытия и, наращивая скорость, выскочил из лесу. Движение стремительное, безостановочное. Вот она, березка! Петр Фролов опускает многотонный стальной корпус транспортера в воду, вздымая белое облако брызг. На миг оборачивается назад. Все в порядке. Орудие хорошо стоит, артиллеристы готовы с ходу начать действия на берегу. Рядом форсируют водную преграду другие машины с орудиями и расчетами. Пехота уже где-то впереди. Оттуда слышатся частые выстрелы, треск автоматов. Туда же Фролов торопится доставить орудия сопровождения. Катится перед стальным носом боевой машины крутая волна. Блестит речка, вспыхивает тысячами огоньков, отражающих солнце.
Петр Фролов — весь внимание. Взгляд устремлен вперед. Съехала набок пилотка. Широкий лоб и черные, гладко зачесанные назад волосы покрыты капельками пота и водяными брызгами. Подбородок, разделенный посередине ямочкой, упрямо выставлен вперед.
Транспортер, словно огромная черепаха, взбирается на крутой берег. С него потоками стекает вода. Артиллеристы выкатывают орудие и тут же открывают огонь. А рядовой Фролов разворачивает машину и снова в воду — за другими орудиями и расчетами.
Бой за расширение плацдарма нарастал с каждым часом. Усилилась артиллерийская канонада. «Противник» перешел в контратаку, пытаясь сбросить наступающих и реку. Из-за высотки послышался железный рокот контратакующих танков. Они ринулись к переправе, но их встретил дружный огонь орудий сопровождения, которые успел перевезти на своем транспортере Петр Фролов.
Весь день длился бой на плацдарме. Лишь к вечеру «противник» не выдержал, отступил. Началось преследование. Но на одном из участков «противник» применил учебные отравляющие вещества. В противогазе вести машину стало еще труднее. Быстро сгустились сумерки, а к полуночи хлынул дождь. Путь по целине в темноте стал еще более сложным и напряженным. Но транспортеры упорно пробивались вперед, хотя у водителей ныли руки и спины, кровь стучала в висках.
Наутро, когда подразделения сосредоточились на огромной лесной поляне, прозвучал сигнал отбоя. Учения закончились, и словно в награду солдатам за умелые действия выглянуло солнышко, хотя дождь еще не перестал. Петр Фролов выскочил из кабины, раскинул руки.
Со стороны казалось, что не дождевые струи бьют солдата по широким ладоням, а это он держит в руках посеребренные солнцем нити, протянувшиеся за зубчатую кромку леса…
Хорошо после бессонной, полной напряжения ночи поесть горячего борща, приготовленного в походной кухне!
Петр ест торопливо, обжигая обветренные губы, блаженно щурится.
— Может, еще в атаку? После такого борща-то? — спросил гвардии старшина Бабичев.
С этим человеком Фролов встретился случайно в музее боевой славы дивизии. Петр часто приходил сюда, особенно в первые месяцы службы. А однажды Фролов среди ветеранов части, зашедших в музей, увидел пожилого старшину, лицо которого показалось ему знакомым. Старшина тоже бросил пристальный взгляд на солдата и тут же вскинул глаза на портрет Героя Советского Союза гвардии старшего лейтенанта Ивана Петровича Фролова, бывшего командира танковой роты.
— Постой, да уж не сын ли ты его?! — воскликнул старшина.
— Так точно, — почему-то смутился Петр. — И вашу фотокарточку я видел у отца… Вы Иван Петрович Бабичев?
— И это точно! — притянул его к себе старшина. — Под началом твоего отца служил, не в одном бою побывал с ним. Хороший, храбрый он у тебя!
— А мне отец мало о себе рассказывал. А вот как провожал в армию, то сказал: «Служить идешь в мою родную дивизию. Не хвались, что отец герой, отцовской славой не прикрывайся и мою не роняй».
— Узнаю Ивана Петровича! — кивнул старшина. — Правильно наказал тебе. А вот чего о себе не рассказал — я восполню.
… Рота гвардии старшего лейтенанта Фролова получила задачу обойти город с севера, перерезать железную дорогу и закрепиться. На усиление Фролову были приданы автоматчики, пулеметчики и саперы, В эту боевую группу, посаженную на танки, входил и пулеметчик Иван Бабичев. Танкисты с десантом на броне совершили пятидесятикилометровый марш, стремительным ударом овладели вражеским аэродромом и отрезали фашистам путь к отходу.
Но самое трудное было впереди. На подступах к польскому городу Катовице завязался упорный бой. Превосходящими силами фашисты атаковали роту с трех сторон и подбили четыре танка. Гвардейцы оборонялись упорно. Но слишком неравными были силы. Погиб командир стрелкового батальона, прибывшего на подкрепление, запылал еще один танк. А снаряды иссякали. Танк со снарядами, который пытался пробиться к роте, фашисты подожгли. В машине старшего лейтенанта Фролова вышла из строя рация. Связь с командиром бригады прервалась. Последняя радиограмма гласила: «Держаться на захваченном рубеже!»
Держаться, но как? Можно стоять на месте, приготовив к бою гранаты и ожидая, когда враги подойдут вплотную… Нет, пассивность в бою — это гибель…
Офицер Фролов принимает дерзкое решение: сосредоточить по противнику огонь солдат, а уцелевшие танки бросить в контратаку, пойти на таран.
Стальная лавина двинулась вперед. Не выдержав натиска, пехота врага отступила, повернули назад и его танки. Боевая задача была выполнена. А вскоре подошли основные силы дивизии. Наступление продолжалось.
За этот подвиг Иван Петрович Фролов и был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
— Славно воевал твой отец, ничего не скажешь! — Старшина Бабичев задумчиво посмотрел на портрет Фролова, — Где ж он теперь?
— Председатель местного Совета. В поселке Береславка, Городищенского района, — ответил Фролов-младший.
— Привет от меня отпиши отцу.
— Обязательно, товарищ гвардии старшина! — радостно отчеканил солдат Фролов.
Но в этот момент Петр не знал, что он не только «отпишет», а лично отрапортует отцу о встрече со старшиной Бабичевым и заодно о своей службе. За умелые действия на учениях он получил благодарность, звание младшего сержанта и был назначен заместителем командира взвода.
Вскоре получил он и краткосрочный отпуск.
И вот — встреча. Отец и сын. Гвардии старший лейтенант запаса и гвардии младший сержант.
— Здравствуй, здравствуй, гвардеец! — Иван Петрович с минуту смотрел на сына, загорелого, возмужалого. — Рассказывай!
Впрочем, и отцу было что рассказать о своих трудовых делах…
Десять дней пролетели словно один. И снова проводы…
2
Весна в последние месяцы службы Петра Фролова выдалась дружная. Поначалу морозы долго держались и снегу прибывало. А потом очистилось небо, будто кто-то провел по нему огромной ладонью, и брызнули на землю солнечные лучи. Заиграли, засеребрились ручейки, забурлило половодье. Спустя несколько дней безобидная с виду речка, медленно текущая в зарослях кустарника, взбунтовалась. С верховьев понесла она все, что попадалось на пути. Словно паромы, плыли бревна и мосты, подхватываемые стремительным течением.
Ночью дежурному по части позвонили из города: «Беда. Наводнение. Просим помощи».
Через несколько минут дежурный растормошил Петра Фролова:
— Вставай!
Петр вскочил. Наскоро собрался.
Через минуту перед дежурным уже стояли четверо: Фролов, Скрипкин, Донченко, Козлов.
Прибыл командир роты. Он и отдавал приказание:
— В городе наводнение. Мост затоплен, если еще совсем не сорван. Город разорван на две части: фабрика на одной стороне, рабочие — на другой. Все сейчас зависит от вас! Фабрика не должна остановиться. Кроме переброски рабочих, на вас возлагается доставка городу молока и овощей. Из пригородных колхозов… Задача ясна?
Четыре солдата ответили, как один:
— Так точно!
— К транспортерам! Вперед! — И ротный сел в головную машину.
Путь предстоит далекий, надо до света поспеть к городу, чтобы его обычная жизнь не нарушилась.
Дружно урчат моторы. Летит из-под гусениц грязная жижа…
К рассвету гвардейцы были на месте. Здесь бывали они не раз. Но теперь тихую, спокойную речку невозможно было узнать. Это была другая река — гневная, бурливая, идущая напролом. Под ее напором гнулись деревья. И там, где раньше высился мост, соединяющий город, теперь клокотала вода…
На другом берегу стояли люди. Это были рабочие, отрезанные от своей фабрики. Увидев транспортеры, они замахали руками.
Петру Фролову не приходилось еще вести транспортер по такому сильному течению. Он осторожно спускается к воде. Река неистовствует. Течение относит в сторону носовую часть машины. Фролов чуть пятит ее назад. А с того берега снова машут руками. Там ждут солдата! Вон и колхозная повозка подошла с бидонами молока. Рабочие торопятся на фабрику, молоко нужно детям… Все это хорошо понимает Фролов, как и все другие солдаты, подоспевшие на транспортерах к реке и занявшие исходную позицию вниз по течению от Петра Фролова. И ему кажется, что все они ждут от него примера. И он направляет машину под углом, навстречу течению. Транспортер тяжело разрезает мутно-седую беспокойную воду, упрямо плывет к другому берегу. Сильное течение относит его, но он борется с мощным потоком. Вот и берег. Фролов слышит радостный гул людей. Кто-то кричит:
— Осторожно! Здесь камни!
Камни — это опасно. Можно оборвать гусеницу. Петр сбавляет скорость, медленно «выруливает» на берег. Вода ручьями льется с брони.
На берегу волнение. Девушки испуганно переговариваются. Рабочий в комбинезоне усмехается:
— Чего раскудахтались? Солдат повезет вас, понимаете, солдат! — Обращается к Петру: — Верно говорю?
Фролов улыбается:
— Верно.
Рабочий заметил на погонах лычки, поправился:
— Виноват! Сам сержант повезет!
Через несколько минут загруженный людьми транспортер отчалил. Снова упрямо режет волны.
Опять заморосил дождь. Река покрылась оспинами, запузырилась.
Высадив рабочих, Петр Фролов двинулся в обратный путь.
И так — рейс за рейсом. Уже в солнце давно скрылось за крышами домов, а он, не переставая, перевозил людей, повозки с молоком. Глаза закрывались от усталости, одеревенела поясница, ныли мышцы.
А река набухала, надувалась, выплескивалась все дальше из берегов. Вот она хлынула в город, разлилась по улицам. Никогда не видел Фролов такого. Малюсенькая речушка, а что творит! Он вырос на Волге. Видел ее просторы. Видел, как она словно море разливалась весной. Но ведь то Волга!
Ночью работали в две смены с ефрейтором Донченко. На другой день в короткий обеденный перерыв к солдатам подошел командир роты. Спросил:
— Может, заменить кого? Устали?
— Устать устали, товарищ капитан, а задачу выполним, — за всех ответил Фролов.
Донченко поддержал его:
— Мы как на войне. Только огня не хватает.
— Это верно, — ответил капитан. — На войне под огнем врага наводили переправы, а когда не удавалось, то форсировали на подручных средствах. О такой технике, какая сейчас в наших руках, в то время и не мечтали.
Донченко вдруг шутливо воскликнул:
— Внимание! Молоко! По-о машинам!
На дороге и верно показалась вереница колхозных машин с овощами и бидонами молока. Солдаты заспешили на помощь колхозникам. А потом снова перевозили рабочих через реку на фабрику и обратно. И так — в течение трех суток. Казалось, не будет конца этим рейсам. Словно где-то прорвалось море и не собирается отступать.
— И откуда берется? — удивляется Петр Фролов. — Снегу вроде не много было.
— Разом таять начал, вот и прорвало, — философски заметил Донченко. — Но, похоже, где-то еще ледяной затор. Видишь — вертолеты пошли?
И верно: с той стороны, куда улетели винтокрылые боевые машины, донеслись раскатистые удары. Но вода еще не сдавалась!
На берегу вновь появились люди. Они уже привыкли к солдатам и их машинам, доверчиво садятся в бронетранспортеры, здороваются, улыбаются. Напряженные дни сроднили рабочих с солдатами, пришедшими им на помощь. У девушек дополнительные заботы: шушукаются между собой, бросают быстрые взгляды на приглянувшихся солдат, смущают их. Сержант Фролов тревожится за соседний бронетранспортер: там его подопечные Сергей Скрипкин и Геннадий Козлов. Сергей — весельчак и балагур, прозванный Васей Теркиным. Машину он водит хорошо, но порой горячится. Как бы не стал показывать свою удаль перед девчатами… За эти дни похудел, осунулся, а глаза все равно блестят. То и дело подтрунивает над Козловым. Но чувствуется, что силы его на пределе. А конца работе не видно.
Снова пришли рабочие с фабрики. Очередной рейс. За рычаги садится ефрейтор Геннадий Козлов. Две-три минуты — и платформа наполняется пассажирами. Транспортер раскачивается на воде, как люлька. Наконец отчаливает от берега. Ефрейтор старается действовать осторожно: на этот раз особенно много людей везет.
Но что это? Сильное течение начинает сносить машину. В предыдущий рейс река была спокойнее. Теперь, очевидно, с верховьев добавился новый поток воды. Транспортер неожиданно развернулся вокруг своей оси. Он стал терять управление…
Пассажиры замолчали. С тревогой смотрят на ефрейтора: тот из последних сил орудует рычагами.
Петр Фролов закричал с берега:
— Спокойней! Выравнивай! — Он бросился к лодке, чтобы на ней догнать машину и помочь товарищу. — Спокойней, Геннадий!
Невероятным усилием Козлову удалось выровнять транспортер, но течение по-прежнему сносило его к затопленному мосту. Волнорезы и скрытый под водой мост — это очень опасно.
Мутная вода ударяет в борт, раскачивает машину. Ефрейтор доворачивает ее навстречу течению и, стиснув зубы, удерживает рычаги, направляя стальную грудь транспортера на берег. Он уже рядом, берег, но пристать к нему невозможно: отвесная круча, а левее — бушующая воронка воды, и только узкий проход между ними. С берега предупреждают, что под водой валуны. Ефрейтор ведет машину в заливчик, стараясь рассмотреть камни. И уже возле самого берега люди услышали скрежет. Транспортер останавливается, беспомощно раскачивается на воде…
Усиленно работая веслами, Петр Фролов наконец добрался до машины Козлова. Закрепил цепь на берегу, помог сойти людям. Принялся багром ощупывать каменистое дно, гусеницы. Так и есть: одна из них лопнула. На выручку подошли другие машины. Лебедкой подтащили Козлова на твердый грунт, а потом он и сам выбрался на берег. Фролов выуживает со дна свалившуюся гусеницу и после ремонта вместе с солдатами натягивает ее. Время не ждет. Уже темнеет, и требуется сделать еще несколько трудных рейсов…
Ночью солдаты собираются все вместе возле костра. После двенадцати часов уже некого перевозить. Устали гвардейцы. Скрипкин, как обычно, острит, подтрунивает над Козловым:
— А какая красивая девушка была у него в транспортере! Когда садилась — глаз с него не сводила, а уходила — не взглянула. Не оправдал доверия!
Козлов сконфужен. Шутки шутками, но он и в самом деле переживает. Дело не в девушке, а что о нем скажут люди.
— Ничего, завтра докажешь, — утешал его Фролов. — А камень тот надо убрать. Как посветает — сразу туда.
Солдаты умолкли. Прислушались к шуму воды. Она все еще беспокойно плескалась о берег. В стороне от костра, там, где город, мелькали последние огоньки. Скоро и они погаснут. Городская окраина тоже затоплена водой. Завтра люди снова будут спешить на работу, и опять солдаты станут перевозить их. А потом спадет вода. Уедут гвардейцы, но люди о них обязательно вспомнят.
Вспомнят не раз об этих днях и солдаты. Так же, как фронтовики вспоминают о боевых делах.
— На фронте, конечно, труднее было, — говорит Петр Фролов. — Отец рассказывал, как они форсировали реку. Только начали переправляться, немец огонь открыл. С самолетов бомбит, снарядами глушит. Но все-таки плацдарм захватили наши солдаты… А помните, мы читали книгу о том, как солдаты майора Чинкова Западную Двину форсировали? Понтоны и лодки отстали. Что делать? Плоты! И на плотах на вражеский берег. На первом — командир роты автоматчиков майор Чинков. Потом ему звание Героя Советского Союза присвоили… Плывут на плотах, а враг косит из автоматов и пулеметов. Наши солдаты выскочили на берег, мокрые, продрогшие, — и в атаку. Выбили противника из деревни, дорогу перехватили и отсюда — ни шагу. Держали плацдарм до подхода основных сил.
Петр умолк, прислушался к шуму реки. О чем-то задумались и гвардейцы. Кого война не коснулась!..
— А отец у тебя настоящий герой! — вдруг сказал кто-то. — Письма-то часто пишет?
— Часто, — с теплой улыбкой кивает сержант Фролов. — А когда в партию меня приняли, написал: «Так держать, сынок». Вот и стараюсь.
За беседой незаметно прошло время. Наступило утро. Ясное, тихое. Рассеялся туман, и увидели гвардейцы, что река отступила.