– А где твои чемоданы? Хотел спустить – не нашел, – спросил Вахид, с удовольствием закидываясь едой.
– Я в этот раз налегке, – отвела глаза. – Здесь же все есть.
– Что обычно не мешает тебе путешествовать с пятью баулами, – беззлобно проворчал Байсаров.
– Уж кто бы говорил, – я попыталась изобразить веселье. Но не уверена, что у меня хорошо получилось.
– Ты какая-то странная. Переживаешь, как его примут?
– Да о чем тут переживать? – влез в наш разговор Алишер. – Все будет хорошо.
Я улыбнулась, опустив взгляд в чашку.
– Спасибо за завтрак, – сказал Вахид, откладывая приборы. – Готов? Не передумал?
– Да нет, с чего? – удивился сын.
– Все дети разъехались, – недовольно проворчал Байсаров. – Дом опустел.
И слава богу! Мальчики у нас получились разносторонне развитыми. Но каждый нашел себя. Адам учился в бизнес-школе при Стэнфорде, Адиль – в Нью-Йоркском колледже искусств, планируя в дальнейшем поступить в университет на режиссерский. Алишер пока окончательно не определился, но у него еще было время. Я надеялась, что учеба в британском колледже поможет ему расставить приоритеты и найти себя. Тут наш подход с Вахидом разнился. Он-то считал, что его сыновья хотеть могут лишь одного – продолжить семейное дело. Но система дала сбой еще на Адиле, который заявил, что в бизнес он ни ногой. И уж если мы пережили те времена, сумев отстоять его неожиданный выбор, то и тут как-нибудь справимся.
– Адам в городе, – напомнил отцу Алишер.
– Это на время каникул, – отмахнулся Байсаров. – Я же совсем про другое. Ну, что, едем?
– Ага! – младшенький забарабанил ладонями по столу и вдруг резко вскочил. – По машинам! Спасибо, мамуль, за завтрак. Буду скучать по твоей стряпне. Английская кухня просто буэ-э-э!
– Веди себя прилично, льстец! – улыбнулась я, с силой обнимая этого большого маленького мальчика. Позволяя себе насладиться тишиной утра. Последнего спокойного утра в жизни.
Глава 2
Дорога до Оксфорда показалась мне бесконечной. Хоть сколь-нибудь сносной ее делало то, что мне не нужно было участвовать в оживленном разговоре отца и сына. От меня попросту этого не ждали. Да и мое мнение… Вряд ли оно кого-нибудь по-настоящему волновало. То, что казалось мне вопиющей несправедливостью, неожиданно облегчило мне участь.
Я сидела на заднем диване Рендж Ровера, разглядывая в окно проносящиеся пейзажи. Золотые поля, старые дубовые рощицы в кружеве стекшего в низины тумана, и целые деревни с их косыми крышами и завораживающей, неспешной размеренностью бытия. Картинки за окном казались нарисованными – настолько они были безмятежны. Словно кто-то нарочно приглушил все краски, оставив только выцветшую зелень, охру и дымчатую синеву горизонта.
Тем временем отец и сын Байсаровы, сидящие впереди, трещали как две сороки. Время от времени покатываясь от хохота. У них был свой мир, в который мне не было хода… Ну и пусть. Хотя бы наших детей Вахид любил беззаветно.
Приехали мы точно ко времени. Ваха, уверенно шагая чуть впереди, проводил нас к нужному корпусу. В отличие от меня, муж здесь был не впервые. И может, поэтому Байсаров остался полностью равнодушным и к невообразимой архитектуре, и к царящей вокруг атмосфере, и даже к тому, что вышедший нас поприветствовать ректор выглядел так, словно перенесся прямиком из книги о Гарри Поттере. Я же, едва ступив на каменные плиты внутреннего дворика, ощутила, как голова начинает вертеться в попытке все разглядеть, запомнить и напитаться.
– Мистер и миссис Байсаровы, – начал ректор, опираясь кулаками о массивный дубовый стол. – Рад приветствовать вас в Оксфорде. Вы доверяете нам самое ценное, что у вас есть, и поверьте, мы с благодарностью принимаем эту ответственность.
Вахид едва заметно поморщился. Он терпеть не мог пафоса, но, разумеется, ни за что не позволил бы себе открытой демонстрации пренебрежения по отношению к старшим.
– Мы нисколько в этом не сомневаемся, – сказал он, протягивая руку мистеру Джонсу. Тот с достоинством ее пожал. Я кротко улыбнулась. И снова прикинулась ветошью.
Снаружи за высоким готическим окном лениво кружились пожелтевшие листочки плюща, обвившего стены здания. Хоть до осени еще было далеко, ее горьковатое дыхание уже хорошо ощущалось.
Кампус, как и положено истиной британской старине, пах мокрым камнем, пылью библиотек и чем-то совершенно мне незнакомым – может быть, легкой печалью тех, кто здесь когда-то жил и учился, но ушел, оставив часть себя в этих коридорах.
– Здесь мы учим не просто искать ответы, – продолжал вещать ректор, – а ставить правильные вопросы. Быть свободным в мышлении, но уважительным в споре…
Бла-бла-бла. Я все сильнее волновалась, и потому слова ректора проходили мимо моих ушей, не достигая сознания. Напоследок мистер Джонс улыбнулся. Улыбкой человека, привыкшего дарить утешение тем, кто оставляет детей в чужом городе – под крылом чужих правил.
– Мистер Стоун, проводите мистера Байсарова в его комнату.
Тут я вскочила – слишком резко, боясь, что если не поспешу, моего сыночка унесет поток студенческой взрослой жизни, и все навсегда изменится. Подбежала. Обняла его что есть сил.
– Мам, – закатил глаза Алишер.
– Помнишь, что я сказала? Люблю. Всегда.
– Я тебя тоже, – улыбнулся сынок – так по-детски, так открыто, что мое материнское сердце дрогнуло. Я сжала его пальцы – красивые, сильные, уже почти мужские, и резко отступила, давая и Байсарову попрощаться.
– Ну что? Пойдем? – спросил Вахид.
– Да. Конечно.
Я незаметно достала телефон из кармана. Еще десять, пятнадцать минут, и все.
Оттягивая неизбежное, я неторопливо пересекла двор.
– Ну что ты еле плетешься, Амина? – возмутился Вахид.
– Не спеши. Глянь, как тут красиво! Хочу…
– Что хочешь?
– Хочу посмотреть, где будет жить мой сын следующие несколько лет. Можно?
Вахиду моя просьба явно не понравилась. Но он не стал возражать, лишь тяжело вздохнул, неспешно устремляясь дальше. Я опустилась на древнюю потемневшую от времени и обильно заросшую мхом скамейку. С этого места парковка была как на ладони. Однако по какой-то совершенно необъяснимой причине я смотрела не туда, где меня, вполне возможно, ждало мое будущее, а вслед отошедшему чуть дальше мужу.
Он изменился за годы брака. Возмужал. Чрезмерная худоба исчезла, обернувшись редкой в таком возрасте стройностью и статью. Одежда, которую Вахид выбирал, сидела на нем роскошно. И легкая седина в волосах ничуть его не старила, а скорее добавляла шика. Как всегда занятой. Ни минуты свободного времени. В документах, в каких-то звонках. Чей угодно, но никогда не мой…
Наш брак был незапланированным и поспешным. Я много раз думала, как бы сложилась моя жизнь, если бы моя младшая сестра не влюбилась? Если бы не ее ранний брак, я бы, может, поступила в институт, как хотела, а там кто знает? Но к шестнадцатилетней Зарине посватался уважаемый в республике человек. А поскольку наши традиции не позволяли младшей сестре выйти замуж раньше старшей, в рекордные сроки муж нашелся и для меня. Собственно, Вахид был племянником того самого влиятельного жениха моей сестренки. История не нова, но оттого не менее грустная.
Воспитанная в строгости, я не посмела возразить родителям. Вахид тоже безропотно покорился воле старших. Возможно, осознавая, что с нашим браком для него лично мало что поменяется. Моя же жизнь перевернулась с ног на голову. В семнадцать лет я стала хозяйкой большого дома, в восемнадцать – матерью. Долгие годы я не видела ничего кроме этого самого дома и своих родившихся один за другим детей. Не потому, что ход наружу мне был заказан. Просто… Господи, у меня было столько забот, что, даже выходя в люди, мысленно я оставалась в них! Жизнь была как сон. Затянувшийся, бесконечный день сурка, в котором все течет, но ничего не меняется.
Вахид бросил в трубку что-то резкое. Провел пятерней, откидывая волосы со лба. И направил на меня строгий взгляд поверх модных очков.
Он не понравился мне при первой встрече. Говорю же – был смешной, тощий. Какой-то излишне скрытный, дерганый и не слишком приветливый. А еще его глаза… Из которых на меня, казалось, смотрела сама преисподняя. Я тушевалась, краснела и все время отводила взгляд, тем самым его веселя.
Никах, как и последний день в родительском доме, я почти не запомнила. Волнение душило меня, стояло не дающим полноценно вздохнуть комом в горле. Я едва смогла произнести слова, положенные случаю. Это никого не смутило. Напротив. Старейшины отметили мою кротость, как особенный ценный дар.
Поскольку мать Вахида умерла, когда он был совсем маленьким, в доме жениха меня встречала его престарелая тетка. Нас обсыпали конфетками и тут же с пожеланиями скорого рождения сыновей всучили мне в руки розовощекого карапуза. И хоть я знала о существовании такой традиции, все равно чуть не упала в обморок. Какие дети, когда я сама была сущим ребенком?!
– А ты хочешь детей? – спросила у мужа в разгар праздника.
– Мне нужен наследник.
– Тебе всего двадцать два, – заметила я, теряя смелость с каждым произнесенным вслух словом. – Мы могли бы с этим не спешить, – добавила, едва ворочая языком.
– Не хочешь от меня детей? – сощурился Вахид.
– Что ты! – осознание того, что он мог воспринять мое дерзкое предложение как личное оскорбление, пришло с опозданием. Меня бросило в холодный пот. Ведь так глупо было злить человека, в чьих руках теперь сосредоточилась моя жизнь.
– Тогда о чем разговор? Прямо сегодня и начнем.
– Начнем что? – не поняла я.
– Их делать, – захохотал Вахид. – Иди к Патимат. Она поможет тебе подготовиться. Я скоро.
Наш первый раз мне не понравился тоже. Да он и не мог. Было слишком больно. Стыдно. И очень… очень страшно. Не зная толком Вахида, я, тем не менее, чувствовала, как его раздражают мои эмоции, и старательно их прятала, отворачиваясь до хруста в шее и жмурясь. Он же, совсем того не замечая, азартно сосал и с силой тискал мои груди. А потом и вовсе коснулся меня там, где я даже сама себя трогала разве что в целях гигиены. Паника оглушала, я мало что чувствовала. Как вдруг мне сделалось больно. Вот и все… – подумала я. Боль оказалась вполне терпимой, и я даже смогла расслабиться. Но мое облегчение длилось недолго – ровно до того момента, как поняла, что это был всего лишь его палец.