Естественно, то, что я девочка, не вызвало у моего молодого мужа ни удивления, ни каких-то других эмоций. Он просто кивнул, будто ставя галочку, раздвинул своими тощими бедрами мои ноги и, не с первого раза попав, вогнал в меня член под корень. Я заорала, будто резаная. Опустила взгляд. На фоне субтильной фигуры мужа то, что таранило меня изнутри, выглядело абсолютно несоразмерным. Я в ужасе зажмурилась. Сжалась, тяжело дыша и поскуливая, словно звереныш.
– Расслабься. Так только больнее, – скомандовал Вахид, чуть усмиряя темп. От благодарности, что он дал мне это крошечное послабление, хоть так обо мне «позаботившись», на глазах выступили слезы. Соленые, вязкие, унизительные. Я обхватила его шею руками, спрятав лицо на плече, чтобы не злить. Ваха ритмичнее задвигал бедрами. Постанывая и ругаясь так, что у меня, не знающей таких слов, краснели уши. Все это время я лежала под ним, дыша, как выброшенная на камни рыба, и просто старалась выжить. Дождаться волны, которая заберет… Старалась не провалиться с головой в панику, которая уже душила меня, обернув грудь щупальцами гигантского спрута.
– Амина, ну хватит. Не то придется переносить вылет, – бросил Вахид, возвращая меня в реальность. Я кивнула, устремляя взгляд сквозь мужа. Увидела, наконец, полицейский автомобиль, своего адвоката, и уже увереннее заглянула ему в глаза.
Двадцать лет… Двадцать лет пролетели. Я могла бы сказать, как один день, но глобальные изменения, что со всеми нами произошли, указывали на то, что прошло очень… очень много времени. Я стала совсем другой. Он, наверное, тоже. Наши дети выросли. Дом действительно опустел. Жизнь как будто закончилась. Но это было обманчивое ощущение, которому я не позволяла сбить себя с толку. Ведь на самом деле жизнь… настоящая жизнь, моя собственная, а не чужая, лишь начиналась.
– Я никуда не поеду, Вахид.
– Что за прихоть? – он так искренне удивился. Брови взмыли к упавшим на лоб волосам. Рука потянулась стряхнуть их. Я осознала, что делаю, на полпути, и не позволила себе его коснуться. Байсаров это заметил. Нахмурился. – Давай в машину, Амина.
Я покачала головой – жест, который можно было расценить как угодно. Обошла мужа по дуге, подбираясь поближе к своим защитникам, чтобы почувствовав в них опору, наконец, уж поставить точку в этой затянувшейся драме.
Вахид пошел за мной, все такой же собранный и уверенный. Неудивительно. Его жизнь шла, развивалась, ширилась – бизнес, статус, связи. И женщины, женщины, женщины… Мое же существование ограничивалось периметром его дома. Его воли. Его желаний. Когда-то мне этого хватало. Когда-то я верила, что он оценит мою преданность. А он воспринимал это все как должное, и я даже винить его в том не могла. Так уж вышло, что нас сформировала среда, где это действительно было нормой. Это потом до меня добрался прогресс…
– Я никуда с тобой не поеду.
Я развернулась и направилась к машине адвоката. Каждый шаг требовал серьезных усилий, будто я пробиралась сквозь невидимую пелену. Но я шла. И шла. И при этом сердце билось так, словно хотело вовсе вырваться из груди. А в ушах гремело – «ты только держись». Волнение жгло горло. Сдавливало живот. Картинка перед глазами то становилась четкой, будто кто-то выкрутил на максимум резкость, то рассыпалась на отдельные пиксели.
– Какого черта ты творишь?
Я остановилась в шаге от полицейской машины. Обернулась.
– Я ставлю тебя в известность, что подаю на развод.
– Ты умом тронулась? В машину! Сейчас же! И, клянусь, я сделаю вид, что этого не слышал.
Надо же. Мне даже послышалась в его голосе дрожь! Каких только финтов не выкинет сознание, чтобы дать повод продолжать и дальше существовать в давно понятных, а потому на первый взгляд безопасных алгоритмах. Черта с два! Я слишком долго к этому шла, чтобы остановиться в шаге от цели.
Губы тронула улыбка. Спокойная. И вполне искренняя. Все же горбатого могила исправит – это прям про Байсарова.
– Мои адвокаты свяжутся с твоими уже сегодня. На случай если вдруг я внезапно исчезну… – а таких сценариев я совершенно не исключала, – у них есть мои показания о том, что меня удерживают насильно. И кто.
– Ты все-таки спятила! – выплюнул Вахид.
– Хорошо. Пусть так. Но я прошу тебя уважать мое решение хотя бы ради детей. В ответ я клянусь, что не буду претендовать на твои активы.
– Ты никогда со мной не разведешься.
– Я с тобой развожусь, я с тобой развожусь, – повторила я, с мучительным удовольствием наблюдая за тем, как с его лица стекает привычная надменность. – Я с тобой развожусь.
Глава 3
Хлопок, с которым закрылась дверь машины, заставил меня всем телом вздрогнуть.
Не смотри! Просто не смотри – и все, – повторяла я про себя, гипнотизируя взглядом обивку переднего сиденья. И все равно обернулась, подчинившись глупой привычке искать глазами того, от кого давно следовало отвернуться. Байсарова же уже и след простыл. Как будто бы для того, чтобы я уж окончательно избавилась от иллюзий.
В горле булькнул смех. Какая же я дурочка! Неужели и правда думала, что он станет меня удерживать? Как бы ни так. Гордость оказалась важнее. Для него все на свете было важнее меня. Почему я решила, что сейчас что-то изменится?
А я решила? Нет. В глубине души я была готова, что все будет именно так. Просто держала в уме тот факт, что горячая кавказская кровь может спутать нам карты.
Даже этого не случилось…
– Куда сейчас? На квартиру? – обеспокоенно спросил адвокат, усаживаясь за руль.
– Да. Если вас не затруднит.
– Нет, конечно.
Мы замолчали. Все уже было сто раз оговорено. План действий описан буквально посекундно.
– Амина, я бы рекомендовал вам избавиться от телефона прямо сейчас. И никаких соцсетей. Это особенно важно, если мы не хотим, чтобы ваш муж получил возможность оказывать на вас давление до суда.
Смешной. Он действительно думал, что меня можно отговорить! И, наверное, опасался за свой гонорар в таком случае.
– Точно.
Я достала из сумочки телефон. Открыла соцсети, где мне полагалось опубликовать кое-какой пост. Я сама настояла на этом, поскольку британские адвокаты мало понимали специфику, присущую нашим традициям. Развернула одно из немногочисленных фото, где мы были запечатлены с Вахидом. Провела по его лицу пальцами, привыкая к мысли, что больше ему не принадлежу. Те дрожали… Но уже не от страха, что мой план раскроют. А от чего-то более глубокого и совершенно мне пока непонятного.
Я долго думала, какими словами сопроводить эту публикацию. Но все бы они были насквозь лживыми. В итоге я поблагодарила Байсарова за сыновей и все хорошее, не став уточнять, как мало этого хорошего было. И завершила текст немыслимым «Я с тобой развожусь», повторенным трижды.
Для кого-то, в том числе, как это ни смешно, для моих адвокатов, это были просто слова. Для людей, хоть что-то понимающих в нашей культуре – приговором. Официальным разрывом. Тем моментом, когда женщина в кои веки будет услышана, а ее воля станет обязательной к исполнению. После такого решение суда о разводе станет простой формальностью. И я нашла в себе силы заявить о своем желании. Громко. Четко. Трижды, как и полагалось. Не имея ничего. Только смелость озвучить нам приговор.
– Как думаете, он может поехать за нами?
– Вроде как проследить? – усмехнулась я.
– Именно.
– Нет, вряд ли ему теперь это нужно.
Если только поквитаться за унижение. Но я надеялась, что Вахид все же не опустится до убийства чести. Он современный человек. Да и дети даже в таких жизненных обстоятельствах вряд ли простят отцу, если со мной вдруг что-то случится.
Вернуть же меня просто так, под замок своего дома, лишь бы только доказать свою власть… Он не захочет. Ему не позволит гордость.
Осознание, что Вахид не сможет ко мне притронуться – ни телом, ни словом, ни угрозой – было головокружительным.
– Амина, вам плохо? – забеспокоился Стивен. – Может, воды?
– Нет-нет, – я истерично замахала руками. – Мне хорошо! Мне так хорошо, вы даже не представляете.
Надо же! Я в самом деле смогла освободиться. Это было очень волнующее и одновременно с тем пугающее чувство. Десять лет… Десять лет как минимум я к этому шла. Готовя запасной аэродром, экономя каждую копейку и прокручивая снова и снова в голове свой коварный план, чтобы он в последний момент не дал сбоя. Привыкая к мысли, что от меня отвернутся… примерно все. Избавляясь от впитанных с молоком матери установок. Перекраивая себя и свое мышление. Познавая и изучая свои настоящие желания. Отсеивая наносное. Становясь совершенно другой женщиной с иными ценностными ориентирами. Благо у меня было много времени наедине со своими мыслями, книгами и разнообразным образовательным контентом.
Вдохнув поглубже, я нажала кнопку «опубликовать», после чего опустила стекло и, хулигански подмигнув адвокату, просто выбросила айфон на дорогу. Среди моих вещей давно уже хранился новый, нигде не засвеченный телефон. И еще один. С которого я планировала связываться с детьми на случай, если те захотят поддерживать со мной отношения.
Тут моя решимость все-таки дрогнула. Я вполне допускала, что этого не случится. Адам, подверженный влиянию отца больше других наших мальчиков, наверняка отвернется от меня первым. Адиль, скорее, все же нет, чем да. Слишком он для того эмпатичный. И наиболее прогрессивный из всех. Сложнее всего, пожалуй, придется младшему, Алишеру. Я не могла предсказать его поведение совершенно. Поэтому просто перебралась поближе, чтобы быть рядом, если вдруг срочно ему понадоблюсь.
Я любила своих детей больше всего на свете. Долгое время в них и заключалась вся моя жизнь. Я крутилась вокруг их интересов, потребностей и желаний. Но сейчас, когда они выросли, я выбрала себя. Как бы там ни было. И чем бы это все для нас не закончилось.
У ног моих сыновей лежит весь мир. Свое будущее они выбирали сами. В том числе они сами решат, будет ли мне в нем место. Я же хотела хоть на старости лет пожить для себя. Столько, сколько мне будет отмеряно или позволено.