После не слишком удачного похода в медсанчасть парни понуро тащились через поле назад к костру и кроватям.
Только Толику-туберкулезнику почему-то было весело.
– А знаете, почему наша медсестра такая старая? – радостно вертя головой во все стороны, вопрошал он.
– Ну и почему? – без особого энтузиазма спросил Иван.
– А чтобы мы ее до смерти не заебали! – заржал Толик. Он так развеселился от собственной шутки, что зашелся лающим кашлем, и непонятно было, смеется он или задыхается.
Вскоре к сиплому смеху Толика добавился еще один звук, показавшийся Андрею куда более зловещим. Пока парней не было, их и без того странный лагерь оккупировали воро́ны. Они сидели на спинках кроватей и зловеще покаркивали. Десятки черных клювов синхронно раскрывались и выпевали какую-то только им понятную песню.
– Жаль, нам оружие не выдали, постреляли бы сейчас, – сокрушался Вова.
– Нельзя по ним сейчас стрелять, – как-то очень серьезно сказал Егор.
– Это почему еще?
– Они своих хоронят. Это вороньи похороны.
– Похороны? – удивился Андрей. – Разве у птиц бывают похороны?
– У этих бывают, – ответил Егор. – У нас в цирке были вороны, умные птицы, я много про них знаю. Они оплакивают своих умерших почти как люди, собираются стаей, каркают, прощаются. Думаю, там, между кроватей, мы мертвую ворону и найдем.
Андрей с интересом посмотрел на смуглого темноволосого Егора. Никогда он еще не встречал человека, работавшего в цирке. В школе, где он учился, все мечтали быть программистами, юристами, ну или в крайнем случае врачами.
Парни притихли, тема про похороны никому не понравилась, пусть даже и птичьи. Потоптавшись немного на месте и отдав дань уважения вороньему горю, они осторожно двинулись к кроватям.
– Да пошутил я, пацаны! Какие, на хрен, вороньи похороны! – засмеялся Егор, глядя на то, как нерешительно двигаются его товарищи. – Видели бы вы свои лица!
– Вот ведь гнида! – выругался Толик. – Это ж надо так напугать.
– А мы знали, что врешь! – радостно закричали Эдик и Федя.
Иван сердито сдвинул брови и ничего не сказал.
– Нехорошо так шутить, – просипели Сеня и Валера, – к смерти надо иметь какое-никакое уважение.
Андрею стало как-то обидно то ли потому, что он так легко Егору поверил, то ли потому, что ему хотелось, чтобы эта выдумка оказалась правдой. Все-таки птицы, которые оплакивают своих, внушают кое-какую надежду если не на человечество, то на мир в целом.
Назло всем, особенно Егору, он пошел искать среди кроватей мертвую птицу, а найдя ее, решил закончить то, что не удалось воронам, – похоронить ее как следует.
Дождавшись сумерек, Андрей отошел подальше от лагеря и принялся ковырять мерзлую землю ножом. Получалось не очень.
– Ты что там копаешь, малой? Клад ищешь? – окликнул Андрея незаметно подкравшийся Пашка.
– Я ворону хороню, – все еще немного обиженно ответил мальчик.
– Вот черт, нашел ее все-таки?
– Как видишь.
– Давай помогу похоронить зловрана, – предложил Пашка, склонившись над мертвой птицей.
– Зловрана? Такое слово вообще существует? – улыбнулся Андрей, вся его обида мигом отступила.
– Не знаю, – ответил Пашка, – мне всегда казалось, что птицы эти не особо добрые.
– А мама их почему-то любила.
– Ну-у, – деловито протянул Пашка, – а у меня сестра младшая вон крыс любит. Всякое бывает.
«Сегодня любит, завтра нет, она по крайней мере живая», – про себя ответил ему Андрей.
Вернувшись в лагерь, Андрей и Пашка застали близнецов Эдика и Федю весело скачущими на своих кроватях. Сетки пружинили и подбрасывали братьев к косматому серому небу, а они махали руками, как огромные птицы.
– А вот и настоящие зловраны, – пошутил Пашка.
– Эй, давайте к нам! – кричали Эдик и Федя. – Давайте летать, пацаны!
Андрей, не зная, что на него нашло, бросился к своей кровати и тоже стал прыгать на ней, бешено размахивая руками. Вскоре к нему присоединились Пашка, Егор, Иван и Толик-туберкулезник. Так они и прыгали всемером под одобрительное бурчание Сени и Валеры, восторженный писк Вали и завистливые взгляды одноногого Жеки.
– На небе вороны, под небом – монахи! И я между ними в расшитой рубахе! – вопили Эдик и Федя, махая крыльями.
Кровати рассерженно скрежетали и выли в ответ, но всем было наплевать, потому что впервые за долгое время им было весело и жуть хоть на полшага, но отступила. Подлетая вверх, Андрей закрывал глаза, и ему казалось, что еще чуть-чуть – и его поймают чьи-то заботливые руки.
Ночью, как обычно, Андрей достал свою тетрадку учета. Потерь сегодня, как ни странно, не было, а вот в столбик приобретений мальчик записал:
«Друг Пашка».
Посылка
Прошло еще несколько дней, но никто так и не приехал. Ни пополнение в отряд, ни командир, ни снаряжение, ни продукты, на которые так рассчитывали ребята. Андрей не мог объяснить почему, но был уверен: в тот момент, когда автобус, привезший их сюда, скрылся за поворотом, весь когда-то большой мир исчез. Остались только поле и лес, а что там, среди деревьев, – лучше не знать. Андрей заметил, что у него появилась странная привычка – постоянно смотреть на лес. Ему казалось, что тот все время меняется, но не так, как должен меняться лес в зависимости от погоды, а как-то по-другому. Так менялось настроение отца, когда мама болела: от ожидающе-суетливого до неподвижно-мрачного. Так менялся он сам, как будто что-то прорастало внутри и вот-вот должно было прорваться наружу.
На пятый день в поле появился большой ящик. Как он сюда попал, было непонятно. Как будто с вертолета сбросили.
– Ну уж вертолет бы мы услышали! – возмущался Иван. – Не может быть, чтобы никто ничего не слышал!
– Не знаю, я последние двое суток сплю как мертвец, – добродушно заявил Пашка. – Без обид только, пацаны, – тут же добавил он, поймав на себе взгляды Валеры и Сени.
– Давайте у Конкордии этой спросим, может, она знает? – предложил Жека, почесывая протез. – Давно ее, кстати, не видно – может, померла?
– Дым из трубы идет, живая, значит, – указал на тонкую серую струйку, поднимающуюся от барака, Андрей.
– Да пофиг, – сердито оборвал Жека, яростно расчесывая титановую ногу.
– Пацаны, а может, это бомба? – предположил Эдик.
– Какая еще бомба? – скривился Федя.
– Ну вражеская!
– Да ради нас никакой враг бы не стал так заморачиваться, – усмехнулся Егор. – Пойдемте посмотрим.
Никто не сдвинулся с места.
– Что ссыте, как бабы? – спросил Вова, но сам тоже не сделал ни шагу.
– Пойду посмотрю, – неожиданно вызвался Андрей. Его совсем не обидело Вовино «как бабы», просто он был уверен, что бомба – это слишком быстро и просто, и такой скорой развязки от всего происходящего точно ждать не стоит.
– А мелкий-то не ссыкун, – злобно похвалил его Вова. – Ну иди смотри! Тебя не жалко, если что, – насмешливо добавил он.
Андрей приблизился к деревянному ящику размером с небольшой комод и с печатью на боку и осмотрел его.
– Тут «СДЭК» написано! – крикнул он.
– Так это же посылка! – радостно завопили Эдик и Федик. – Посылка, пацаны!
Все бросились к ящику.
– Там, наверно, еда!
– Там – теплые вещи!
– Там – снаряжение! – наперебой кричали парни, кромсая слои упаковки.
– А вдруг это из дома? – предположил Пашка. – Огурцы с помидорами соленые, мамкины, м-м-м-м, – замычал он.
Все четыре стенки ящика упали на землю, и перед парнями оказался предмет, который никак не ожидаешь увидеть в чистом поле. Белый, сверкающий, как снежный полдень, унитаз.
– Хуем нам по губам, а не огурцы! – обреченно выдохнул Толик-туберкулезник. Остальные ошарашенно смотрели на этот странный подарок судьбы и молчали.
– Да они что, блядь, издеваются?! – наконец не выдержал Иван.
– Может, это ошибка, не туда посылку доставили?
– Это ж как надо было постараться, чтобы сюда ее доставить, – заворчал Пашка. – Мы ж тут вроде не в центре Москвы.
Парни обходили унитаз по кругу, как в каком-то дурном хороводе, будто надеялись, что если навернуть нужное количество кругов, то унитаз сжалится над ними и превратится во что-то более насущное. Но унитаз и не думал ни во что превращаться, а рядовые бесились и матерились, заглядывая в его белоснежное нутро.
Если до таинственного появления бесполезной посылки жизнь в отряде казалась Андрею более-менее сносной, то теперь стало совсем плохо. Парни больше не пытались обустраивать лагерь: навес над кроватями так и остался недоделанным; о том, чтобы собрать печь, не было и речи; даже яма для туалета осталась без надстройки.
– На фига нам сортир, когда у нас есть это чудо? – зло шутил Вова, указывая на унитаз. – В него и будем гадить. А потом, когда командиры приедут, их головой туда и окунем.
– Много в него не влезет без смыва, – как всегда ехидно заметил Егор.
– Не приедут они, – неожиданно серьезно сказал обычно оптимистичный Пашка.
– Это почему? – с недоверием спросил Иван.
– Бросили они нас. Забыли здесь.
– Ты это, не каркай давай.
– Да вы сами посмотрите, – подключились Эдик и Федя. – Мы здесь уже неделю – и что мы за это время видели? Ни учений, ни заданий, ни оружия, ни казарм, ни руководства!
– Ни жратвы нормальной! – добавил к списку невиданных вещей Толик.
– Непонятно, чего мы тут сидим. Поле, что ли, сторожим или ворон? – подытожил Пашка.
«Скорее уж вороны нас», – подумал Андрей, но вслух говорить не стал.
– Унитаз сторожим, – заржал Толик, – унитаз – наше супероружие!
А унитаз так и стоял посреди поля в небольшом отдалении от лагеря, неуместный и недоступный, как трон для какой-то нездешней задницы. Андрею казалось, что он источает безысходность, которая постепенно сгущается над ними, и от нее все становятся всё более напряженными и злыми.
– Спишь, малой? – позвал Андрея Пашка посреди ночи. Пашкина кровать стояла справа от Андреевой, и мальчику нравилось болтать с ним по ночам. Иногда к ним присоединялся Егор, но сегодня он спал.