та тварь заставит его позабыть обо всех договоренностях. Да и… хотелось справедливости. Суд я выиграла. Она забыла, что и у меня в этом городе имеются хорошие знакомства… судья… это ведь конфиденциально, наш с вами разговор?
– Да.
– Хорошо… судья ее знала. Эта тварь приходила… выступала свидетелем… рассказывала о том, какая ужасная я была жена. Как изводила Олега своими капризами, изменяла ему налево и направо… транжирила деньги… она так красиво говорила, что я сама почти поверила. Только вот судья… очень хорошая женщина… мы были знакомы… она приходила ко мне… я гастроэнтеролог, а у нее проблемы… не важно, главное, что… я знала, что у нее сын умер. Оказалось, из-за этой твари… она потом пришла ко мне. Рассказала, что… у него тоже невеста имелась, и свадьбу планировали. А потом вдруг заявил, что он любит эту девку и так, что жизни без нее не представляет. Мать пыталась образумить… поссорились только… и он потом с жизнью покончил… Олег – третий ее муж.
Ольга вновь села, сгорбилась.
– Я потом… после суда и того… разговора… пыталась с ним… знала, что бесполезно… он был зол. На меня зол! Будто я во всем виновата… сказал, что я ему жизнь испортила, что лучше бы он никогда меня не встречал… его Варечка – ангел земной, а я – дьяволица… я пытаюсь отобрать то, что мне не принадлежит. Он забыл, что моего труда было не меньше. Из-за нее… требовал отказаться… грозил апелляцией… а потом еще и она позвонила… такая ласковая, зефирная… велела подумать о том, что бывает со слишком упрямыми бывшими женами. Я ответила, что то же бывает и со слишком наглыми девками…
Вновь вздох.
– Вам это, наверное, кажется обыкновенными бабскими дрязгами… я и сама никогда не могла бы подумать, что дойду до такого, но… я осталась в Центре. Из принципа осталась. И каждый день ходила на работу, как на войну. Там и шла война. Одни жалели меня. Другие – Олега, которому я не даю покоя… преследую… нет ничего более жалкого, чем женщина, которая цепляется за мужчину. Но я не цеплялась за него. За нашу прошлую жизнь – да. За работу свою. За дело… я ведь на него годы положила… здоровье свое, нервы… Олег не выдержал первым. Точнее, не он, а она… наверное, все-таки испугалась, что уйдет. Заставила продать свою долю…
– Кому?
– Валентин Егорович – человек непричастный, – отмахнулась Ольга. – Он и в медицине понимает мало, зато хозяйственник отличный. Мы вполне сработались.
Помолчав, она добавила:
– С ним мне делить нечего. А он… он прекрасно понимал, что я чувствую… знаете, мне кажется, что только там я и живу. Остальное – это… как сон… прихожу в Центр и просыпаюсь. А потом домой и опять… но после продажи мне даже начало казаться, что все, быть может, наладится… как-то наладится. А потом Олег умер.
Ольга вновь замолчала, на сей раз пауза длилась долго.
– Вы ведь верите в то, что убить можно издали?
– Да, – спокойно ответил Далматов.
– Вскрытие делали… и на экспертизе я настояла… я ее оплатила… на все отравляющие вещества, которые только возможно… вы ведь понимаете, что, чтобы найти что-то, надо хотя бы приблизительно знать, что ищешь…
– Не нашли ничего?
Она покачала головой:
– Инфаркт. Классический случай, точно с учебника… но я знаю, что это она… убила она… но мне не верят… разве что Надюша… Надежда Сергеевна, у которой сын… она тоже не верила, что он мог с жизнью покончить… она показывала фотографии… симпатичный светлый мальчик. И улыбался. До последнего улыбался. Скажите, человек, который в петлю полезет, будет улыбаться?
– Возможно.
– Да… возможно, я понимаю, что… он ведь был нормален. И тоже… у Надюши знакомства, связи… расследовали это дело подробно, но… самоубийство. Только она все равно не верит. А потом второй был… и Олег – третьим… такие вот совпадения. Надежда сказала, что надо шамана искать… вы ведь не шаман.
– Нет.
– И не экстрасенс. Я помню. Вы… просто…
– Занимаюсь… необычными случаями. Вроде вашего.
– Да, мне говорили… и вы полагаете, что… я думаю, их отравили. Ведь есть же яды…
– Есть, – подтвердил Далматов. – Вы себе не представляете, сколько всяких ядов есть…
– И те, которые нельзя обнаружить?
– Почему… можно, но надо знать, что ищешь… да и помимо ядов имеются способы…
– Проклятье. Мне говорили о проклятье. Но я не верю.
– В проклятье?
– Да. – Она села прямо. И руки сложила на коленях, и подбородок задрала, точно самим этим неверием бросая вызов ему, Далматову. – Это как-то… не знаю. Я рациональный человек. Не пытайтесь меня переубедить…
– Не буду.
– Хорошо. – Илье показалось, что произнесла она это с нескрываемым облегчением. И вправду боялась, что Далматов станет ее переубеждать? Будто ему заняться больше нечем. – Но… если по порядку. Где-то за месяц до… смерти мне позвонил Олег. Попросил о встрече. Я… я не сразу согласилась. Была обижена и… и не думала, что от этой встречи будет толк. Знаете, такое вот… вроде бы и перегорело уже, заживать начало, а тут опять… по старой ране да солью. Но он просил. И голос был такой вот… уставший донельзя.
Ольга вновь встала.
– Кофе будете? Я только его и могу… хоть как-то держит. Наверное, надо обратиться к специалисту, пусть выпишет таблетки… это такое искушение, словами не передать. Выпить таблетку и стать счастливым.
– Давайте я вам лучше чаю заварю. – Далматов взялся за саквояж. – Счастья не обещаю, но поспите нормально. Вы ведь давно нормально не спали?
Она не стала возражать.
– Человек, долгое время лишенный сна, теряет и способность мыслить здраво. Не говоря уже об адекватной оценке реальности. Вы как врач должны понимать это.
– Я гастроэнтеролог.
– Думаете, гастроэнтерологи устроены иначе, чем обыкновенные люди?
Не ответила. Она молча следила за его манипуляциями, и Далматов не мог отрешиться от ощущения, что эта женщина просто-напросто его не видит.
– Значит, вы все-таки согласились на встречу?
Он смешивал травы в фарфоровом заварочном чайнике.
Чабрец. И мята. Мята резкая, хорошо маскирует неприятные запахи… а ромашка перебьет горечь.
– Согласилась… я никогда не умела ему отказать. Он… пришел… знаете, я почему-то ждала, что он будет просить прощения. Или попросится… наверное, все бывшие жены втайне мечтают, что муж раскается и вернется… но он… он выглядел неплохо. Моложавый… молодящийся… некоторые молодящиеся мужчины смотрятся жалко, но не Олег. Я себя рядом с ним ощутила старой.
Чайник закипел.
И не дело это – травы кипятком заливать, да только возиться по правилам нет ни желания, ни времени. Сойдет и так, главное, добавку правильно рассчитать.
– Он сказал, что хорошо выгляжу… вежливая ложь. А потом… потом, что сходит с ума.
Заломленные руки.
И взгляд растерянный.
– Держите. – Далматов протянул чашку. Три капли прозрачного раствора, горького с неприятным запахом, но она не почувствует. – Погодите. Чай горячий.
– Да, конечно…
– Что именно он вам сказал?
– Ему… ему казалось, что в доме есть призрак… он видел его…
– Какой призрак?
Ольга покачала головой.
– Он… он слышал голос, сказал, что явно женский… и звуки… будто бы шаги, вздохи… он решил, что это галлюцинации… у него отец покончил с жизнью. Пил много, допился до горячки. И Олег очень боялся, что тоже… алкоголизм по наследству не передается, но… некоторые страхи иррациональны.
– А вы?
– Я? – Она понюхала пар и скривилась: – Что вы туда добавили?
– Какая разница, главное, что вы выспитесь.
Ольга кивнула: кажется, ей и вправду было все равно. И добавь Далматов яду, она выпьет его, не поморщившись. И быть может, даже будет счастлива, что умерла.
– Я… разозлилась? Обиделась? Не знаю… все сразу, наверное. Получилось ведь… он бросил меня ради этой твари… он оскорблял, угрожал… и на суде было много всякого, о чем и вспоминать не хочется… а теперь вот… ему нужен был кто-то, с кем он мог бы поделиться страхами.
– И он вспомнил о вас.
– Именно. Ему почему-то казалось, что я выслушаю, как раньше… придумаю что-нибудь, чтобы эти страхи развеять. Мы выпьем чаю… или кофе, поговорим, как цивилизованные люди… посмеемся. А у меня точно горло перехватило. Я только и думала, что он поговорит со мной, успокоится и пойдет к ней… ее он волновать не хотел.
Хриплый смешок, судорожный.
– И я ему сказала, что… что если что-то мерещится, то ему надо к другому врачу обратиться. К психиатру… зло сказала, а он удивился. Как это так… я ведь всегда была рядом, слушала, помогала… да, он ушел к другой женщине, но это не повод отказывать ему в такой малости… мы не разругались. Я поняла, что просто не выдержу еще одной ссоры. Встала и ушла. А он… он остался.
Она попробовала чай и пожаловалась:
– Горький.
– Это ведь не все?
Ольга покачала головой:
– За два дня до смерти Олег позвонил. Голос у него был такой… странный… он просил прощения. За все. Сказал, что был не прав, что… что он меня все еще любит, но вернуться не имеет права… он все повторял, что призрак придет за ним… а я… я ведь ждала, чтобы он сказал… про ошибку, и про то, что любит… а тут услышала и… и ничего не ответила. Надо было сказать… он ведь не дома умер.
– А где?
– В гостинице. У нас есть неплохая гостиница. Олег снял номер. Как она уехала, так и снял, не мог находиться дома… это он мне по телефону… если бы я приехала… если бы переступила через свою гордость.
– Чай пейте.
Далматов мог бы сказать, что вряд ли многое изменилось бы, разве что мертвецов было бы двое. Она послушно отхлебнула из чашки.
– Я… я вдруг поверила, что он вернется… многие ведь возвращаются… это только иллюзия, будто любовница лучше… на самом деле старая жена знает твои привычки, а ты – ее… и вообще вы, двое, сжились, притерлись друг к другу, понимаете без слов.
Она повернула чашку рисунком к себе.
– Олег привез. С конференции… Брюссель… я хотела поехать, но с ангиной свалилась. Он же привез, нашел в одном магазинчике и вот… решил, что мне будет приятно. Он всегда привозил маленькие сувениры, даже когда в соседний городок отправлялся. Говорил, что печаль расставания надо стирать радостью новой встречи. Ему помощь нужна была… по-настоящему нужна… а я… во мне вдруг гордость взыграла… почему это я должна прощать сразу? Я ведь собственную жизнь почти выстроила наново… и теперь опять. Я ответила ему, что… что он сам во всем виноват. Хотелось, чтобы перезвонил, перезванивал раз за разом, умолял… не чтобы его унизить, а… а простить нелегко… и я уже простила, но признаться в этом самой себе? Увольте…