– Когда Вы готовы приступить, Максим Константинович?
Искра и Огнецвет договорились о начале тестирования «Sentio» после обеда. В это время большая часть сотрудников снижала свой темп работы, и, как следствие, беспокоили Максима Константиновича и Искру Булатовну по всяким «мелочам» куда реже, чем, скажем, утром. Пойти на обед инженер и нейрофизиолог решили в кафе на первом этаже, вместе. Еду привозили упакованной, нужно было только выбрать нужную позицию на компьютерной панели самообслуживания и подтвердить покупку. И вот, уже через минуту, перед покупателем было готово горячее блюдо.
Огнецвет и Элинская сели за столик в углу кафетерия. Максим Константинович вяло потыкал вилкой плов, придирчиво понюхал еду и с тяжким вздохом отодвинул от себя прямоугольный контейнер. Искра Булатовна, не успевшая толком позавтракать, сразу приступила к трапезе. Инженер не мог отрицать, что блюдо, которое предпочла его коллега, пахло восхитительно.
– Искра Булатовна, что Вы решили взять сегодня? Аромат потрясающий, – полюбопытствовал Огнецвет, втягивая носом воздух. С детства, когда Максим Константинович ещё был просто Максом, ему больше приходилась по вкусу еда из соседней тарелки, нежели из своей. Собственно, это касалось не только еды. И трава за забором зеленей, и другу с учёбой больше везёт. А став взрослым, ему стало казаться, что коллеги и успешней, и зарабатывают больше него. Всё-то Огнецвета не устраивало, начиная с выбранного плова на обед и заканчивая собственной профессией.
Сочетание запахов чеснока, розмарина и чёрного перца для Искры было вполне привычным и восторг инженера ей показался странным.
– Да это обычное куриное фрикасе, ничего особенного, поверьте. Ваш плов выглядит и пахнет ничуть не хуже, – постаралась убедить его Элинская, одаривая коллегу мимолётной улыбкой. Огнецвет тоскливо поглядел на желтоватый рис с кусочками баранины, и, позавидовав здоровому аппетиту нейрофизиолога, решил повторить попытку пообедать.
Выходя из кафетерия, Искра Булатовна почувствовала, что её клонит в сон. Начавший вырабатываться инсулин в организме после приёма пищи давал о себе знать. Элинская и Максим Константинович медленно, словно осенние мухи, направлялись к лифту. В холле было практически пусто, возвращавшиеся с обеда коллеги приветственно кивали Огнецвету и Элинской, раздвигая губы в дежурной улыбке. Никто особо не горел желанием сближаться ни с нейрофизиологом из другой организации, ни с замкнутым инженером. В прибывшей кабине Искра и Максим Константинович поднимались одни.
– Знаете, я должен признать, что с Вашим приходом, работать в этой лаборатории мне стало намного комфортней, – смущённо улыбнувшись, поведал Огнецвет Элинской. Искра вспыхнула. Она чувствовала тоже самое. В Москве, в родном НИИ, казалось, от самих стен холодом веет.
– Ах, какая пара. Искра и Огнецвет. Огнеопасное сочетание, – вредно пошутила Гала. Механический голос, подобно отравленным зубам кобры, источал яд. Сенсорная панель, на которой обычно пламенели синим цветом цифры этажей, неожиданно возникло разделённое на сферы лицо Галы. Цифровые волосы, развевавшиеся, как будто на ветру, навели инженера на мысль о Медузе Горгоне. «Надо было назвать “Галатею” “Горгоной”, гораздо больше подходит этой язве» – пришло сравнение в голову Максиму Константиновичу. Он с досадой глянул на ехидно ухмылявшуюся Галу и перевёл взгляд на Элинскую.
– Искра Булатовна, а если я, скажем, ненадолго перезагружу систему безопасности, Гала тоже будет вынуждена отключиться? – с притворным беспокойством осведомился у коллеги инженер. Нейрофизиолог чуть слышно хихикнула, а Огнецвет мстительно продолжил: – а если ещё и на кибератаку проверку запустить…
– Можно было просто попросить меня оставить вас, и желательно вежливо, – быстро отозвалась «Галатея» и поспешила покинуть экран.
Элинская рассмеялась, а Максим Константинович взъерошил пятернёй волосы на своём затылке.
– Видимо, и правда, придётся поговорить с Артёмом Игоревичем. Совсем наша Галочка отбилась от рук.
– Полностью Вас поддерживаю, – выразила своё согласие сквозь смех Искра.
Тишина белоснежной лаборатории нарушалась лишь гулом запущенной «Дины». Элинская нервно потёрла затёкшую шею и с недоверием уставилась на предложенные ей Огнецветом маленькие кругляшки. Буквы «S» периодически вспыхивали в центре каждой капсулы-приёмника. Дрожащей рукой Искра Булатовна подцепила приборы, на секунду, соприкоснувшись с влажней кожей рук Максима Константиновича. Инженер тоже переживал, хотя свои капсулы он уже разместил за ушными раковинами. Система быстро уловила новое подключение и на голограмме сияла надпись: «“Sentio-1”, обнаружено устройство».
– Вам помочь? – спросил Элинскую Огнецвет, потянувшись к переданным капсулам. Но Искра спрятала кругляшки в зажатых кулачках и отпрянула.
– Спасибо, я сама замечательно справлюсь, Максим Константинович, – нарочито официально отказалась от помощи нейрофизиолог. Огнецвет опустил протянутые руки и скрывая разочарование, отвернулся к компьютеру.
– Тогда прикрепляйте, и как только система обнаружит второй комплект, мы сможем с Вами начать эксперимент.
Искра торопливо закрепила капсулы в тех же точках, что и её коллега, и почувствовала, как её собственный, вживлённый пару лет назад нейрочип «почуял» передатчик.
На голографическом экране появилась ещё одна строка: «“Sentio-2”, обнаружено устройство». Сердце Элинской забилось быстрей, в ушах зашумело. Она молча созерцала расфокусированным взглядом вспыхнувшую надпись. Огнецвет, заметивший реакцию коллеги, хлопнул в ладоши, заставив этим нейрофизиолога вздрогнуть.
– Искра Булатовна, ну что Вы замерли? Давайте уже начнём. «Дина» нам понадобится только для регистрации показателей.
Элинская сглотнула подступивший к горлу ком.
– Разумеется, – севшим голосом откликнулась Искра и села на стул, выставленный в центр кабинета. Второй, стоявший напротив, занял Максим Константинович. От лица нейрофизиолога словно отлила кровь, выглядела она подобно больному анемией. Огнецвет вздохнул:
– Да не волнуйтесь Вы так, нам нужно только сосредоточиться на чём-то конкретном, на том, чтобы мы хотели передать друг другу. Создать некое сообщение. Дамы вперёд?
Улыбка инженера вместо ободряющей вышла кривой. Искра распрямила плечи и села на стуле ровно.
– Хорошо. Я сейчас попробую Вам передать образ. Очень простой, смею заметить.
Элинская расслабила мышцы лица и прикрыла веки. Огнецвет отзеркалил движения коллеги. Сначала он не заметил никаких изменений, только почувствовал лёгкую вибрацию за ушами. Затем, вместо наступившей темноты он начал видеть свет, как бывает, когда рассвет сменяет ночь. После, светящееся пятно преобразилось в какой-то белый комок. Через секунду инженер смог увидеть, что комочек пушистый, лежит он на собственных лапках, жёлтые глаза, сияющие на мордочке с розовым носиком, настороженно мигают. «Котёнок, надо же» – догадался Максим Константинович. Изображение было нечётким, ускользающим, разглядеть котёнка в деталях не представлялось возможным. Только комочек, обёрнутый собственным хвостиком. Максим Константинович мягко рассмеялся:
– Ваш котик?
– Моя кошка, уже большая. Маркиза, маме на работе подбросили, теперь нас трое, – не открывая глаз, ответила Искра. Беседа развеяла образ пушистого друга и оставила после себя изначальную темноту. Огнецвет распахнул глаза.
– Теперь моя очередь, я полагаю?
Глава 4. Мнемосина
В городе сгущались сумерки. На Санкт-Петербург плавно опускалась ночь, укрывая в своей тени сияющие огни улиц. Туман призрачной дымкой плыл над водами переполненных каналов и рек. Когда-то Северная столица могла похвастаться сохранностью исторических зданий, но первозданный облик Питера, а точнее, то, что спустя годы от него осталось, смёл техногенный ураган. Прогресс выменял новые блага для людей на неоновый свет. Чистоту воздуха сохраняли гравитобусы и электромобили, но вместо парков и скверов градоначальники разбивали станции для зарядки транспорта. Скуднее зелень, больше новшеств и куда меньше души. По крайней мере, именно так думал коренной петербуржец Огнецвет, который очень скучал по утреннему пению ранних пташек во дворах, под которое просыпался в детстве. Нет деревьев, нет и птиц.
Время близилось к полуночи, но на Невском проспекте кипела жизнь. Максим Константинович, лавировал в бредущей толпе, стараясь ни с кем не столкнуться. Увлечённый собственными мыслями, он и сам не заметил, как рука по старой памяти машинально скользнула в карман пиджака из лёгкой ткани. Пальцы инженера не нашли там сигарет, запрещённых к производству ещё пятнадцать лет назад, но зато сомкнулись на пластиковой карточке. В самой карте не было никакой нужды, а вот микрочип, что блестел огоньком в углу прозрачного прямоугольника, представлял особую ценность. Воспоминания о, вне всякого сомнения, успешном эксперименте он перенёс на внешний накопитель. Огнецвет не доверял ни нейрочипу у себя в голове, ни даже собственной памяти.
У бывшего здания «Зингер», вокруг стеклянного купола которого вращалась голограмма рекламы биоразлагаемого пластика, он свернул к каналу Грибоедова, проходя мимо колонн Казанского собора. «И всё это творится руками моих коллег, эта безвкусица, тяга к никому не нужному совершенству… А я бы так хотел вернуться в юную пору и просто насладиться чёртовым пыльным ветром да чириканьем воробьёв, что столь настойчиво выпрашивали у меня булочные крошки» – тоскливые думы опутывали разум инженера, всё чаще предавшегося ностальгии по былым временам.
Ноги привели инженера в безлюдный переулок, под подошвами тонких ботинок шелестели обрывки газеты. «Газета? В нашем-то безбумажном мире, такая редкость…» – удивился Максим Константинович и наклонился, чтобы получше рассмотреть брошенное печатное издание. Он не носил никаких облегчающих жизнь человека гаджетов, его бледное, с золотистыми волосками запястье, украшали отцовские часы с кр