— Нет, — наотрез отказался я. — Пойми, все уже настроены на Ураков бугор: и публика, и сам Неженский наверняка… Назад дороги нет.
Игорь помолчал, подумал.
— Ладно, — бодренько изронил он. — Будем ждать оттепели.
Оттепели мы не дождались.
Казалось бы, восемнадцать дней — срок порядочный. По хорошей погоде запросто можно смотаться туда и обратно, причём несколько раз. Какой вообще дурак назначил конец света на зимнее время?
Ледниковый период затягивался, вдобавок посыпались, как из мешка, всевозможные именины, юбилеи и отчётно-перевыборные собрания.
Писанину я забросил. Сидел этаким букой перед монитором и либо раздувал ноздри, читая о себе всевозможные гадости на форуме «Четвёртое Ахау», либо проникался мудростью древних майя.
Я знал уже, что вертикальное строение Цолькина (не путать с бактунами) основано на тринадцати столбцах, седьмой из которых является осью симметрии для шести остальных. Не отражаемый ничем, он отражает всё.
А ведомо ли вам (цитирую дословно), что «поэтический ритм, название которого хорей, не что иное, как оригинальный язык индейцев киче-майя»?
Тó-то же…
Но это ладно, а вот форум… Боже, чего там только обо мне теперь не писали! Пустили слух, будто я бывший питерский кагэбэшник, ныне подавшийся в патриоты (по другим сведениям — в либералы), что на излёте перестройки меня, старшего лейтенанта, приговорили к расстрелу в Баку за убийство местного жителя, а позже в Сибири осудили на пожизненное заключение — на сей раз за маньячество. Весь этот бред обильно подкреплялся ссылками и фотографиями, причём на некоторых действительно был изображён я.
Про Шахина тоже выкладывали много чего хорошего.
А больше всего меня тревожило молчание Петра Агрикова. Ни весточки, ни вопроса. Хоть бы визитку оставил…
Впору было предположить, что мы с Игорем пали жертвами интернетного розыгрыша.
Я вставал со стула, принимался ходить по комнате, останавливался перед хрустальным черепом — единственным материальным свидетельством того, что нам ничего не померещилось: ни белый «ягуар», ни дородный вкрадчивый референт, ни таинственный Гордей Исаевич, обитающий за дубовой или, бери выше, палисандровой дверью…
Череп (ни единой на нём пылинки — удалены заботливой женской рукой) глядел на меня со стеллажа равнодушно, а то и скучающе. Не таких видывал: Гиммлера, Максимилиана…
— Ну и куда я тебя повезу на хрен? — сдавленно вопрошал я его.
Хрусталь молчал.
Утро четвёртого Ахау я, каюсь, проспал: накануне было расширенное правление Союза писателей — засиделись, естественно, допоздна.
Жена уже ушла на работу. Побродил босиком по квартире, выключая всё, на что упадёт глаз. Почистил зубы, принял душ, а когда взглянул на часы, до конца света оставалось семь с половиной минут. Замычал от неловкости. Не зря меня баба Лёля бранила когда-то рашшамахой. Рашшамаха и есть. Ну пусть не на Ураков бугор, но на Мамаев-то курган по крайней мере можно было съездить — приличия ради!..
Открыл холодильник, налил стопочку и, дождавшись десяти часов ровно (именно в десять утра по московскому времени должно было гигнуться наше Мироздание), скорбно чокнулся с хрустальным челом на стеллаже.
Выпить я не успел.
Телефонный звонок с изумительной точностью подстерёг меня в момент встречи губ со стопкой. Чудом не расплескавши, ругнулся, отставил, взял трубку.
— Евгений Юрьевич? — любезно осведомился знакомый бархатный баритон. — Еду к вам. Буду минут через пятнадцать. А там и Игоря Юрьевича подхватим…
Плохо дело… Как теперь прикажете смотреть в глаза Гордею Исаевичу Неженскому? Человек нам доверил Миссию с большой буквы, а мы к ней отнеслись, как последние раздолбаи… Единственная отмазка: никакого конкретного задания нам с Игорем никто не ставил — просто вручили череп без объяснений, без инструкций. А Ураков бугор и всё прочее мы либо выудили из интернета, либо сами придумали.
Да в конце-то концов! Мир цел? Цел! А уж как мы его именно спасли — наше ноу-хау…
Покряхтывая от угрызений совести, я оделся и вышел во двор. Утро выпало морозное, но тихое, внушающее надежду, что и вся последующая Эпоха Белого Ягуара сложится благополучно. Во дворе клубились опушённые инеем деревья. Обычно под Новый год у нас слякоть, а тут, гляди, красота какая…
Машина, еле сумевшая остановиться на льдистом тротуаре у нашего подъезда, разумеется, оказалась всё тем же белым «ягуаром» — как иначе? Пётр Агриков сиял.
— Поздравляю, поздравляю… — мягко рокотал он, отворяя дверцу. — Не знаю насчёт Гордея Исаевича, а у меня с самого начала даже и сомнений не было…
На сердце малость полегчало, и я перевёл дух.
Съездили за Игорем.
Оказавшись рядом со мной на заднем сиденье, потомок атамана Уракова со злодейски-таинственным выражением лица сразу же сунул мне свой верный айпад.
— Читай!
— Буковки мелкие, — попытался отбиться я. — Очки дома оставил…
Небрежным касанием Шахин укрупнил текст. Волей-неволей пришлось вникнуть.
— Как?! — поразился я, всмотревшись. — Уже?..
— Угу…
«Объявленный на 21 декабря 2012 года конец света, — читал я, — так и не наступил, теперь тысячи землян, ждавших наступления конца света, ищут ответ на вопрос, почему не наступил конец света 21.12.2012 и стоит ли ждать его наступления…»
— А?! — ликующе возгласил Игорь.
— Знаешь… — сказал я, возвращая айпад. — А ведь жрецы майя наверняка бы этому корреспонденту сердце вырвали. С особой жестокостью на вершине пирамиды…
— За что?
— За повторы. В одном предложении три раза «конец света», два раза «наступил» и ещё два раза «наступления»…
— А нельзя было?
— Ни в коем случае. Карали там за повторы. Даже в двух соседних иероглифах запрещалось употреблять один и тот же рисунок.
Игорь покосился на меня не то с уважением, не то с жалостью.
— Во наблатыкался… — пробормотал он.
Встреча в просторном светлом кабинете Гордея Исаевича Неженского ожидала нас умеренно-торжественная: чудовищный стол-саркофаг пуст, изъеденный временем резной алтарь выдвинут из угла на середину. На рабочей плоскости его я увидел… нет, слава богу, не обсидиановый нож — всего-навсего бутылку арманьяка, три рюмки и лёгкую закусь.
— Как ощущения? — скрипуче осведомился хозяин кабинета.
— Никаких пока… — честно признался я.
— Первый раз так всегда бывает, — со знанием дела успокоил Неженский. — Ну что ж… — Он поглядел на референта, и тот наполнил рюмки. — Мир жив — и это главное.
Чокнулись, пригубили.
Наш работодатель критически окинул нас оком, и на морщинистом жёлчном лице впервые выдавилось нечто вроде улыбки.
— Через полтора часа я лечу в Лондон, — сообщил он. — Там мне, возможно, зададут кое-какие вопросы…
Ну вот… Так я и знал. Ненавижу враньё! Зачем оно вообще, если невероятнее правды всё равно ничего не придумаешь?
— Мне нужно знать координаты тринадцатой точки. Где именно она располагается?
«Да пошло оно всё к чёрту!» — подумал я в тоске и сказанул напрямик:
— На стеллаже. В моей квартире…
— …как ни странно… — секундой позже сообразил добавить Игорь.
Неженский размышлял.
— Странно… — согласился он наконец. — Быстро вычислили?
— Нет… — сипло сказал я. — Сначала думали везти на Ураков бугор.
— А что помешало?
— Интуиция…
— Есть случаи, когда логика бессильна… — снова пришёл на выручку Игорь.
Неженский покивал.
— Так я и думал, — удовлетворённо молвил он. — Пётр…
Дородный референт отомкнул сейф и достал оттуда два длинных конверта.
Вскрыть мы их осмелились только в «Конфетках-бараночках». Каждый из конвертов содержал пятьдесят тысяч рублей — всё теми же алыми купюрами.
Как вовремя! Ах как вовремя! Вернём долги, отпразднуем по-человечески Новый год… Но тут я взглянул на Шахина и увидел, что моих радостных чувств он, кажется, не разделяет. С таким беспощадным лицом покойный атаман Ураков должен был кричать проплывающим мимо судам: «Заворачивай!»
— Чем недоволен?
Игорь медленно прятал конверт.
— Сколько ж они сами огребли? — угрюмо выговорил он.
Я попробовал представить. Да много, наверное, раз в Лондон летит отчитываться…
— Как-то унизительно даже… — сказал Игорь. — Ну вот сам смотри…
За витринными стёклами медленно падал невиданный в наших широтах крупный декабрьский снег. Он ложился на раздвоенные в виде ласточкиных хвостов верхушки обелиска, представлявшего собой пару ничего не подпирающих столпов, на каменные бердыши и плечи двух стрельцов, основавших когда-то Царицын.
Давно осточертевший проспект преобразился, стал почти прекрасен.
— И тебе не обидно? — ядовито осведомился Шахин. — Вот этот мир оценили в полтинник… Ну хорошо! В два полтинника… Не обидно, нет?
— Да ладно тебе, — проворчал я. — Спасли и спасли… Что ж теперь?..
— То есть получается, что мы рисковали ради…
— Чем ты рисковал?
— Не знаю! Но они-то — знали!
Как всегда, мне трудно было уразуметь, придуряется мой друг Игорь или впрямь раздосадован.
— Могли бы и других нанять, — попытался урезонить я его.
— Не могли бы!
— А! Ну да… У остальных одно полушарие мозга работает в ущерб другому…
— Работает? Хрен там оно работает! Просто таких лохов, как мы, двое на весь город! А ты обратил внимание: Неженский даже не удивился, когда ты ему сказал, что череп — у тебя в квартире…
— Обратил…
— Они заранее всё разузнали… — зловеще изрёк Игорь. — И что тёща у меня суеверная, и что не поедем мы никуда по такой погоде…
Я вспомнил мой первый разговор по телефону с Петром Агриковым и, честно сказать, сильно усомнился во всей этой шахинской конспирологии. Ничего о нас заранее не выведывали — всё делалось откровенно впопыхах и наобум. Да и количество городских лохов было Игорем явно занижено…