— Занятно, — поймав демонессу за руку, Люциус занял вместе с ней небольшой диванчик. — Но если Галя не в моих мирах, почему ты здесь? Следовало связаться с моими родственниками.
— Она явилась ко мне… Рассказала, что находится у вурдалаков и ее вот-вот инициируют. А миры серых были изгнаны из покровительства Вашей семьи многие века назад. И… я не знаю, как ее вызволить.
В зале повисло гнетущее молчание. Мир кровопийц не лучшее место для человека и им это было доподлинно известно.
— Явилась осязаемой?
— В том-то и дело — нет, — прорычал его помощник. — Я различил только голос и холод. При этом она меня видит. Шпунько подтвердил — это из-за его кулона Галя не осязаема и невидима. Но не смог заверить, что ее не тронут.
— И где инкуб?
— Застрял на первой заставе.
— Хоть кого-то она остановила, — дьявол сердито прищурился, обратившись к черту. — А как прошел ты?
— Он участвовал в разработке магических барьеров этого мира, — быстро ответила за брата Олимпия, несомненно, умолчав о том, что об их местоположении предупредила родных.
— Да? — Люциус удивился такому объяснению, но тему не развил. — Что ж ты правильно сделал, что пришел сюда, 129 мир либерален к перемещениям из менее преуспевших цивилизаций.
Дьявол повел рукой в воздухе и на полу, покрытом деревянной мозаикой, проступили очертания огненной пентаграммы. Вслед за этим пространство наполнилось темнотой, вначале сгустившейся под потолком, затем, словно смерч, спустившейся к центру пентаграммы.
— Итак, в чем была Галя?
Нардо не смог ответить:
— Я…
— Платье, белье, чулки, перчатки, ночнушка, пеньюар? — спросила вслух Олимпия.
«Наручники, кляп, кандалы, веревка, маска?» — мысленно поинтересовался дьявол.
«Люциус?!» — окрик возмущенной демонессы услышал и ее брат.
— Нет, — ответил он. — Без этого…
— Не успели? — ехидный голос Повелителя звучал, как издевка.
— Я не… Исчезая, она захватила с собой коробочку с кулоном от инкуба и подушку.
— Интересное решение. Неужели она сбежала, чтобы всласть поспать в мире серых? — слова дьявола прозвучали издевательски.
Нардо промолчал и, зажмурившись, все же вспомнил:
— Она была в платье. Чулок не помню, но белье, кажется, тоже было.
«Даже в белье? — опять ухмыльнулся Люциус по себя. — Чем же ты все это время занимался?»
«Проводил наш обряд» — хмуро напомнила Олимпия.
«Только первую его часть…» — не менее хмуро ответил дьявол, чем вызвал ее смущение. Знает, чего он желает и строит из себя скромницу. Погоди, синеглазая моя, мы с тобой наедине еще останемся.
«Как знать», — ответила она его мыслям и продолжила серьезным тоном вслух: — Если вурдалаки намерены ее инициировать, то вам следует поторопиться с перемещением Гали сюда.
Светлейший из Темнейших с иронией заметил:
— Поверь мне, если они попытаются сделать что-то против ее воли, они об этом крупно пожалеют.
— Я уничтожу их! — сжав кулаки, прорычал черт. — Камня на камне не оставлю!
Люциус поднялся со своего места и вальяжно прошел в центр залы:
— Чтобы отомстить, тебе придется их мирок по частям собрать и всех воскресить. Потому что первым делом им отплатит наша Галя.
2
Очухиваюсь с трудом, несмотря на наглый голос, требующий моего пробуждения.
Именно очухиваюсь, потому что пробуждением это не назвать. Да и чувства почти те же, что были после расставания с Глебом. Когда я впервые, имея за пазухой, типа разбитое сердце, обратилась не к сладкому и сопливо-романтичным фильмам, а к неразбавленному алкоголю. И спиртное, на радостях от такого доверия, чуть не отправило меня на тот свет. Спасибо, от тоски отошла, как только меня врачи скорой откачали. А вот потом было четыре незабываемых дня неподвижного возлежания на собственной кровати, и каждый раз, как встану по нужде или к телефону, накрывало такое неприятное чувство дезориентации и вертолетиков, что жить не хотелось — вот как сейчас.
— Эй! Человечешка, просыпайся! — прогремел незнакомый голос.
Открываю вначале один глаз, затем второй, прищуриваюсь. Я все еще одета и все еще в себе, это радует. Не радует другое. Обстановка, как в круглом храме жертвоприношений: колонны явно из берцовых костей, стены выложены черепами, свод из цельных скелетонов неизвестных существ, их ребра удивительным образом сочетаются с огромными кожистыми крыльями, которые образуют купол со звездчатым отверстием в центре. Через отверстие в храм проникает сиреневый луч света и бьет он прямо на жертву. А кто у нас жертва? Правильный ответ — Галя.
Из-за луча я мало, что вижу, из-за мутного сознания мало, что осознаю. Но раз уж жертва определена, то удивляться не приходится, почему лежу я поверх твердой каменной плиты, связанная по рукам и ногам. Хотя нет, один момент удивителен — нога левая вроде как бы на свободе и согнута в колене. Видимо, сделано это для придания большей убедительности моего согласия на «процедуру», потому что сдвинуть ее в сторону я так же не могу.
Краем глаз заметила движения справа, поворачиваю голову и сталкиваюсь взглядом с неизвестным красноглазым красавцем, медленно идущим ко мне. Это не Лихо, но он чем-то очень доволен и раздет. Простыня, с трудом удерживающаяся на бедрах и распахивается на каждом шагу. В общем, этот кусок материи всего лишь жалкий намек на прикрытие.
Глядя на грациозное шествие вампира в мою сторону, ехидно интересуюсь:
— У нас все? Или все еще не приступили?
Если подумать, то у меня никакой защиты, кроме слов, так что использую их напропалую. Говорят, словом убить можно, мне бы хоть временно оглушить, а там, быть может, снова повезет. И как-нибудь хоть кто-нибудь меня отсюда заберет.
— Проснулась, — удовлетворенно заметил он, остановившись вплотную к плите и ко мне.
— На таком «ложе» только мертвяки не очнутся. Тебя как зовут, лапочка?
— Язвишь?
— Не без этого.
Прищурился и сделал единое плавное движение ко мне. В этом порыве неизвестный красавец перетек из состояния «стоя возле меня» в положение «сидя меж моих ног». То, что он оказался в непростительной близости от места, ранее тщательно охраняемого поясом чести, я осознала с некоторым опозданием. Просто отвлеклась на простыню, мягко соскользнувшую с красавца, но это не помешало мне прокомментировать:
— Как? И без прелюдии?
Судя по движению, субъект схватился за самое ценное с определенными намерениями — придать должную твердость. Нет, ну такое действо оставить без внимания было бы глупо, а потому я громко возмутилась:
— Я, конечно, слышала, что мужики эгоисты…, но не до такой же степени!
Вампир в гневе хлопнул свободной рукой по плите:
— Молчать!
— Неужели мешаю сосредоточиться? — съязвила я. — А ты думай о хорошем… И вообще-то, чтоб ты знал, к аперитиву надлежит приступать обоим. А ты я смотрю, вообще занялся самообслуживанием.
На меня сердито зыркнули, но от действа не отступили. И вот тут мне вспомнились все советы «для поднятия тонуса партнера» от противного. То есть, чего делать и говорить не стоит, если не хотите остаться без сладкого. Вдруг поможет! Чем черт не шутит. Хотя бы устное сопротивление устрою, чтобы потом с чистой совестью использовать последний совет инструктора по самозащите «молча лежать и получать удовольствие».
— Чего спешим, приборы уже горят? — я оторвала ватную голову от плиты и воззрилась на любителя самообслуживания. — Или основной прибор настолько мал, что показать стыдно?
Он встал на колени в поисках кляпа, о другом явно не думал, потому что я тут же дала оценку его достоинству.
— А, нет, не стыдно. То есть, продемонстрировать не стыдно. — Улыбнулась во все тридцать два зуба, глядя на его звереющую мордашку. — Но, чтоб ты был в курсе, сообщаю, порноиндустрия тебе не светит.
Подумала и внесла дополнение:
— Тебя в нее, даже с приплатой через постель режиссера, не пропустят.
Он бросил мысль о кляпе и с рычанием продолжил свое простое дело.
— Нежнее, — подсказала я. — Трепетнее…
Красавец не внял.
— Слушай, старшеклассники в школе и те знают, что дергать себя за самое ценное нельзя. Или ты так стар, что основ уже не помнишь?
На лице неизвестного проступила холодная решимость меня удушить, желваки заходили ходуном, кадык дернулся, а затем уже и плечи напряглись.
— Что ты на меня смотришь? Не отвлекайся, сконцентрируйся. Проговаривай про себя как мантру: «Ты у меня не маленький, а миниатюрный, не вяленький, а дряхленький».
— Заткнись! — прошипел он.
— Ой, да точно! Так не надо. Лучше вот как: «Ты, как лев, непобедим, а всего-то пять сантим!»
От бывшего владельца простыни послышался тихий рык.
— А еще можно так: «Встряхнись, стручок, воспряньте, колокольчики…»
— Молчать, я сказал!
Я бы помолчала, но тут в голове возникли новые доводы в пользу его несостоятельности, и так захотелось их озвучить:
— А знаешь анекдот про балованную Галю? Так вот, я не балованная, но прекрасное ценить умею. А, глядя на твою «бесценность», задаюсь вопросом, где же замещение недоступных в твоем лице удовольствий?
И пока он озадаченно молчит, глядя на «творение» рук своих, я продолжаю:
— То есть, где блага, оправдывающие этот, извини за выражение, мини контакт? Где дворец, горы шоколада и шелковых одеяний, сундуки драгоценностей, толпы некастрированных евнухов и бардов, поляны цветов, путевки в Таиланд и другие места отдыха? И личный массажист где? Ну, знаешь, такой отличный личный массажист с внушительным массажером?
Скосила взгляд на онемевшего чудика и, прищурившись с едкой улыбкой, завершаю свой перечень претензий неприятным сравнением:
— Раз так в семь внушительнее, а можно и в восемь раз.
Кажется, я только что видела, как у него глаз дернулся, вначале правый, затем левый. На лице появилось очень неприятное выражение хищника, и в кривой улыбке показались совсем не маленькие клыки. Страх сковал не хуже наручников, которые уже имелись, а вот язык продолжал работать, как заправский трудоголик.