— По краю, короче, плутали, — с облегчением подытожил Василий.
Они повернули вправо и вскоре вышли на блистающую, как ледяное озеро, площадь.
— Э! — сказал вдруг Ромка. — А где же?..
Пятиэтажки на площади не было. Василий в считанные секунды постарел лицом лет на десять.
— Чего я и боялся, — угрюмо проговорил он.
— Куда они её дели? — поражённо спросил Ромка.
— Никуда не дели, — буркнул Василий. — Площадь не та. Другая… Ну, вышли, вышли мы не туда, понимаешь?
Ромка огляделся.
— Как же не туда? — возразил он. — Были мы здесь вчера! И надпись — вот она…
Что правда, то правда: на выпуклой стене ближайшей опоры похабно растопырилось глубоко вырубленное матерное слово. Озадаченный Василий подошёл и внимательнейшим образом изучил его.
— И надпись тоже другая, — сообщил он. — У той «У» прямая была, а у этой, видишь, с загогулиной…
Осмотрел покрытие и, не обнаружив на нём и следа от выломанных стерженьков, вынужден был прийти к мысли об относительной давности преступного деяния.
— Руки пообломать!.. — проворчал он, глядя исподлобья на обезображенную стену.
Ромка за спиной тихонько охнул, и Василий обернулся, встревоженный. Его лопоухий стриженный спутник стоял, запрокинув голову, и, зачарованно глядя ввысь, беззвучно шевелил губами.
Василий взглянул — и обмер. С невероятно удалённого льдистого потолка, обращённая теперь к странникам крышей, свешивалась искомая пятиэтажка. Верх и низ в сознании Василия поменялись местами, и ему показалось вдруг, что он летит стремглав с чудовищной высоты. Присел, словно желая ухватиться за гладкий пол, и довольно долго не решался выпрямиться.
А тут ещё к Ромке вернулся дар речи!
— Вась! — дрогнувшим голосом позвал он. — Слушай, Вась!.. А ведь это мы на потолок вышли…
Всякое бывало в жизни Василия, но такого… Мало того, что опрокинутое в зените здание само по себе являло весьма жутковатую картину, — нужно было ещё хорошо знать Василия, его простые, ясные взгляды на жизнь и неистребимую любовь к порядку, чтобы оценить в полной мере всю глубину его потрясения. Василий был смят, испуган, растерян…
Ромка же, напротив, восхитился увиденным безобразием до такой степени, что вообще перестал чего-либо бояться.
— Не, по потолку я ещё ни разу не ходил! — нервно смеясь, говорил он. — Пацанам рассказать — заторчат!..
Они сидели, прислонясь спинами к испохабленной ругательством бледно-золотистой стене, и, подняв лица, с содроганием смотрели на прилипшую к потолку громаду пятиэтажки.
— Почему она не падает? — хрипло спросил Василий.
— Мы же не падаем! — пояснил Ромка, и Василия тут же омыло изнутри жутким чувством падения, даже за стену взялся на всякий случай. — Почему в Америке никто вниз не падает?
Василий переждал неприятное чувство и отнял ладонь от стены.
— Не в Америке, а в Австралии, — сердито поправил он. — В Америке-то чего падать? Америка-то, она — сбоку, а не снизу…
Ромка не слушая пялился на пятиэтажку.
— Не, тут интересно!.. — раскатав рот от уха до уха, повторял он. — Бал-дё-ож!..
На медном лице Василия набухли скулы. Поведение спутника раздражало его, пожалуй, не меньше, чем перевёрнутый вверх тормашками мир.
— Мы вот тут сидим, — веско молвил он, — а туда, может быть, сейчас тарелка прилетит…
— Ну и флаг ей в руки! — беззаботно отозвался Ромка.
— Дел, что ли, дома нету? — злобно спросил Василий.
— А какие дела?
Василий отнял взгляд от опрокинутого в вышине здания и с неприязнью посмотрел на стриженого Ромку.
— Ты ж дома не ночевал! Родители, поди, с ума сходят!..
— Ага! Сходят! — сказал Ромка. — Им сейчас — хоть ночуй, хоть нет…
Василий вспомнил о семейном положении задержанного и крякнул.
— Ну всё равно… Тебе вон, наверное, в армию идти!
Ромка заморгал и вдруг во все глаза уставился на Василия.
— Идти, — упавшим голосом подтвердил он. — В мае.
— В этом?
— В следующем…
Василий скривился и чуть не сплюнул.
— Защитнички…
Его мрачный взгляд упал на крадущегося по краю площади пушистого лупоглазого зверька и несколько смягчился.
— Эй, чита! — позвал Василий. — Иди сюда! Иди, не бойся! — Он чмокнул и призывно похлопал по коленке.
Существо уставилось на Василия, как рыба-телескоп, и, издав сердитую трель, поспешно скрылось за соломенно поблёскивающей опорой.
— А чо? Ништяк! — в озарении промолвил вдруг Ромка. — Спать можно на полу, пожрать — дадут…
— Бредишь, что ли? — недовольно спросил Василий.
Ромка смотрел на него, приоткрыв рот.
— Пока призыв — здесь перекантоваться! — выпалил он. — А через полгода армия профессиональной станет!..
Василий сначала оторопел, потом потемнел лицом и, упершись ладонью в пол, повернулся всем корпусом к Ромке.
— Ах ты паразит!.. — выговорил он. — Да я тебя под конвоем на призывной пункт приведу, понял?..
Ромка надулся и демонстративно принялся изучать пятиэтажку. Зардевшиеся уши торчали как-то по-особенному обиженно.
— И чего вы все так армии боитесь? — подивился Василий. — Она ж из вас людей делает! Вот посмотри на меня… Ведь таким же, как ты, был обормотом! А отслужил — человеком стал…
— Ментом ты стал, а не человеком! — не подумав о последствиях, буркнул Ромка.
Последовала страшная предынфарктная пауза.
— Как ты сказал? — сдавленно переспросил Василий, и Ромку, внезапно оказавшегося на ногах, отнесло шагов на десять в сторону. — А ну повтори!..
— А чего, нет, что ли? — нагло ответил Ромка, отступая ещё шага на три. Действительно, терять ему уже было нечего.
— Н-ну!.. — Василий сделал резкое движение, как бы собираясь вскочить, и Ромка что было сил дёрнул к дальнему выступу опоры. Метнулся за угол и с лёгким вскриком скрылся из глаз.
— Пар-разит! — прорычал Василий, вновь опускаясь на пол и приваливаясь лопатками к стене. — Ну вот вернись только!..
С тёмным от недобрых замыслов лицом, он сидел, изредка взглядывая, не высунется ли из-за бледно-золотистого скругления опоры лопоухая стриженая голова. Голова что-то всё не показывалась, и Василий ощутил беспокойство. Неужели и вправду сбежал, придурок? А потом скажет: заблудился…
— Да нужен ты мне больно! — громко и сердито сказал Василий. — Ещё не гонялся я за тобой, за паразитом!..
Повторялась история с летающей тарелкой. Ромка наверняка затаился в какой-нибудь нише и молчал из вредности. Василий ругнулся, встал и зашлёпал босиком к бледно-золотистому выступу.
— Ну чего дурака валяешь?.. — Василий не договорил и отшатнулся. Сразу за поворотом на светлом искрящемся покрытии разлеглись, подстерегая, два овальных пятна неизвестно откуда падающей тени.
Глава 7
Где стол был яств, там гроб стоит.
Василий попятился. Из дырявой пазухи у него выпала и с чмокающим звуком ударилась об пол последняя непочатая капсула — та, что передал ему Ромка. Подпрыгнула и, заковыляв по дуге, откатилась метра на два. Василий проводил её бессмысленным взглядом и снова уставился на растёкшиеся у самых ног зловещие тени.
Обернулся, пытаясь восстановить события. Крепкое смуглое лицо его отдавало теперь малярийной желтизной. Вон она, надпись… Ромка бежал по прямой… Здесь он свернул, вскрикнул — и… Может, как-нибудь всё-таки проскочил между стеной и первым капканом?.. Да нет, как тут проскочишь: просвет сантиметров в двадцать, не шире… А ведь он-то — бежал. Бежал сломя голову!..
— Да что же это?.. — еле слышно, словно боясь собственного голоса, выдохнул Василий.
Вокруг величественно посверкивали бледно-золотистые громады, поигрывал стеклянными искорками гладкий дымчатый пол, а за спиной свешивалась со льдистого потолка сволочная пятиэтажка.
— Рома! — что было сил закричал Василий. — Рома, ты где?!
И тут только обратил внимание, что здесь совершенно нет эха. По идее звук должен был отразиться от верхней тверди, загулять, перекликаясь, между колоннами. Ничего подобного. Звук глохнул, как упакованный в вату.
Василий рывком расстегнул кобуру, дослал патрон и вскинул пистолет над головой, явно собираясь палить до тех пор, пока хоть кто-нибудь не прибежит на выстрелы. Но «макаров» отозвался звонким металлическим щелчком. Осечка. Василий передёрнул затвор, выбрасывая бракованный патрон, и нажал на спуск повторно. Опять осечка. Ругаясь одними губами, выбросил другой. И — третья осечка подряд!
Василий уставился на пистолет, потом — на выброшенные патроны. Не веря глазам, нагнулся, подобрал. Патроны были тусклые, зеленоватые, словно пролежали в земле лет двадцать.
Краем глаза он уловил лёгкое движение неподалёку и обернулся. Там, вздыбив от ужаса серебристую шёрстку, обмер ещё один лупоглазый зверёк, поражённый, видать, порывистыми движениями огромного существа и производимыми им металлическими щелчками.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем лупоглазый коротко прыгнул вперёд, ухватил оброненную капсулу и снова обмер, явно прикидывая расстояние до ближайшего овала. В каком-то странном остолбенении Василий смотрел, как пушистый жулик шажок за шажком продвигается к смертельной тени. Вот до неё осталось всего полметра, зверёк приостановился и дерзко воззрился на человека. Задорное чириканье — и, метнувшись прямо в центр овала, лупоглазый исчез вместе с украденной капсулой.
Медленно-медленно, словно боясь спугнуть затеплившуюся надежду, Василий вытер лоб кулаком, в котором были судорожно зажаты чёрт знает с чего позеленевшие, нестреляющие патроны, и на негнущихся ногах подошёл к округлому пятну.
Сразу после удачного воровства жизнь самоубийством не кончают — это Василий знал точно. И уж во всяком случае, не с таким радостным видом…
Выставив кулак как можно дальше, он ослабил хватку и в ту же секунду почувствовал, что рука опустела. Патроны исчезли.