влялся глубокий смысл взаимной любви и единства народа и армии страны социализма.
Получили мы весточку и с Кубани, от секретаря Краснодарского краевого комитета партии товарища Селезнева и председателя крайисполкома товарища Тюляева. Надо было видеть лица казаков, когда им читали это письмо, принятое на слете передовиков сельского хозяйства края. «…Сейчас на Кубани начинается горячая пора весеннего сева. Все — от мала до велика — дружно приступили к этой страде… Вся колхозная Кубань сегодня, в день 26-й годовщины Красной Армии, заверяет вас, боевые земляки, что выполнит свой священный долг перед Родиной и фронтом. Так же, как и вы, дорогие друзья, выполняете свой священный боевой долг. Пусть смело мчатся вперед на запад лихие кони, пусть метко разят ваши пули проклятого врага, пусть казачьи клинки сносят с фашистов их преступные головы!..»
В ночь перед началом выдвижения к Днепру мы с корпусным инженером, инженер-подполковником Прагиным, поехали на Никопольскую переправу, чтобы проверить ее готовность. Здесь уже более суток трудились наши саперные части, восстанавливая разрушенный мост. Трудились героически, под непрерывным огнем вражеской авиации. Зенитно-артиллерийский полк полковника П. С. Оверченко вместе с фронтовыми средствами ПВО, развернутыми у переправы, не успевали остужать стволы, однако, немецкие бомбардировщики вносили свои коррективы в плановые сроки работ. Но в конце концов их ловко обманули. Саперы построили низководный мост. Утром прилетели новые эскадрильи вражеских штурмовиков и, по-видимому, были удовлетворены тем, что моста почти нет. Во всяком случае, над переправой в тот день они появлялись уже значительно реже. Командующий артиллерией корпуса полковник Марченко отнес это к заслуге своих зенитчиков, которые действительно в эти дни вели героические бои с вражеской авиацией.
— Отбили мы у них охоту летать здесь, — убежденно сказал он.
Марченко был человеком интересной судьбы. Он уроженец Кубанской станицы Привольная. Весной 1919 года восемнадцатилетним хлопцем подался он в партизанский отряд, а через год начал службу в одной из частей 9-й Кубанской армии. Когда Врангель высадил на Кубани крупные десантные силы под общим командованием генерала Улагая, чтобы поднять «сполох» в казачьих областях и вновь двинуться на Москву (это было в августе — сентябре 1920 года), первой на их пути стала Кавказская кавалерийская дивизия Мейера. Началась жестокая сеча. Казачья удаль Ивана Марченко была замечена в бою под станицей Брыньковской, под хутором Степным и под Тимошевской.
Обо всем этом рассказывал нам начальник политотдела полковник Карев. Степан Васильевич умел завладеть вниманием слушателей, а в тот вечер он был в ударе, и мы слушали его с интересом.
— Так вот, — продолжал он свой рассказ, — в те дни, когда настало время вручать партийный билет (его приняли в партию после боев с улагаевцами), Марченко вызвали в политотдел армии…
Не успел Карев докончить фразу, как вдруг послышался нарастающий вой, а в следующее мгновенье стены дома вздрогнули, на тело навалилась неприятная тяжесть взрывной волны и придавила к стене. Адский гул до боли сдавил перепонки. Так продолжалось несколько минут. Потом наступила могильная тишина. К счастью, артиллерийский налет не причинил большой беды.
— Вы остановились на том, что Марченко вызвали в политотдел армии, — напомнил я Кареву, слегка оправившись.
— Да, да… в политотдел… партийный билет ему вручал Дмитрий Фурманов… писатель, комиссар… он был начальником политотдела 9-й Кубанской армии…
Беседа уже явно не клеилась. Лишь позже я узнал, что Дмитрий Фурманов командировал Ивана Марченко на учебу в Первую командную школу имени ВЦИК. Когда произошел Кронштадтский мятеж эсеров, школу бросили на его подавление. Курсанты вместе с делегатами X съезда ВКП(б) шли на штурм Кронштадта с косы «Лисий нос» по льду Финского залива. Иван Илларионович был одним из участников этого легендарного штурма.
У каждого человека бывает в жизни такое, что навсегда остается в памяти. Для полковника Марченко это — несение караульной службы в Кремле на посту № 25, самом почетном посту в стране, у квартиры Владимира Ильича Ленина.
Пока мы говорили о Марченко, принесли перехваченную немецкую радиограмму.[11]В ней командующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал фон Эвальд Клейст передавал генерал-полковнику Холлидту «величайшую похвалу» за то, что «части 6-й армии последние четырнадцать дней в тяжелых боях, в условиях непролазной грязи и распутицы совершили почти сверхчеловеческое дело». В обращении к своим войскам Холлидт призывает воспринять похвалу фельдмаршала «как стимул к дальнейшему неутомимому выполнению своего долга».
Этот документ окончательно вернул всем хорошее расположение духа. Оказывается, при наличии богатого воображения и поражение может заслужить «величайшую похвалу». И даже явиться стимулом для «выполнения долга».
Утром 26 февраля меня вызвал генерал армии Р. Я. Малиновский. Он находился на наблюдательном пункте 37-й армии в районе Веселого Кута. Этой армией, только что переданной из состава 2-го Украинского фронта, командовал генерал-лейтенант М. Н. Шарохин. Родион Яковлевич встретил нас приветливо, был в отличном настроении, и его воодушевленность передалась нам.
Командующий артиллерией Конно-механизированной группы полковник И. И. Марченко.
— Настало время, — сказал Малиновский, — когда мы должны сокрушать не только армии врагов. Очередные стратегические наступательные операции будут ставить на карту судьбы государств-сателлитов.
Такое настроение командующего войсками фронта легко было понять. В его подчинение вступили кроме 37-й, еще три армии (3-я гвардейская, 5-я ударная и 28-я), кроме этого — и наш гвардейский кавалерийский корпус из 3-го Украинского фронта.
Командующий войсками фронта сказал, что готовится крупная стратегическая операция, в результате которой будет завершено освобождение Правобережной Украины, а Румыния Антонеску окажется в тяжелом кризисном положении. В решении этой задачи активная роль возлагалась на подвижные войска. Он повернулся ко мне, и дальнейшие слова я воспринял как приказ: тивный тыл 6-й армии Холлидта, разгромите его оперативные резервы и захватите город Новый Буг. Этим будет достигнут первый этап задачи — рассечение «армии мстителей» на две части. Затем повернете на юг, чтобы с захватом Баштанки и Бармашово отрезать пути отхода 6-й немецкой армии на запад, а потом завершить ее окружение. Подробнее эту задачу получите в районе сосредоточения от начштабфронта генерала Коржене-вича.
— Мы объединим усилия четвертого кавалерийского, четвертого механизированного гвардейских корпусов и ряда танковых и других частей усиления под вашим командованием, генерал Плиев. — Командующий подошел к рабочей карте и, указав район за боевыми порядками 8-й гвардейской армии, продолжал. — В прорыв войдете в полосе армии Чуйкова. Вы прорветесь в глубокий оперативный тыл 6-й армии Холлидта, разгромите его оперативные резервы и захватите город Новый Буг. Этим будет достигнут первый этап задачи — рассечение «армии мстителей» на две части. Затем повернете на юг, чтобы с захватом Баштанки и Бармашово отрезать пути отхода 6-й немецкой армии на запад, а потом завершить ее окружение. Подробнее эту задачу получите в районе сосредоточения от начштабфронта генерала Корженевича.
Мы были, конечно, рады: наконец традиционно кавалерийская боевая задача — рейд в оперативный тыл врага. Кроме того — в нашу Конно-механизированную группу вводилось такое славное боевое соединение, как 4-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус. Однако наша подвижная группировка была нештатной, а, как известно, всякие временные «крепления» всегда слабее постоянных и при больших нагрузках имеют тенденцию к ослаблению. Управление такой нештатной Конно-механизированной группой должно было осуществляться штабом нашего корпуса. На него ложилась весомая дополнительная нагрузка.
Следует иметь в виду, что управлять в рейдовой операции Конно-механизированной группой — дело куда более сложное, чем при обычном, планомерном наступлении общевойсковой армии. Поэтому войска, предназначенные для рейдовой операции, должны представлять собой монолит повышенной прочности. Ну, а для этого необходимо было, да и настало время, создавать штатные Конно-механизированные группы во главе с хорошо организованным штабом и со своими частями усиления. Я поделился этими мыслями с командующим фронтом. Было приятно узнать, что товарищ Малиновский уже поднимал этот вопрос в Ставке Верховного Главнокомандования. Наша Конно-механизированная группа и создалась как средство фронтового командования. В ее состав вводились два гвардейских корпуса, о которых я уже упоминал, 5-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада, несколько отдельных танковых полков и полков самоходной артиллерии, части ПВО и другие средства усиления. Танковые полки 20 февраля уже прибыли и разгрузились на станции Лошкаревка, а затем своим ходом сосредоточились в селе Мало-Воронцовка. Сюда, в район Шолохово, Каменка, Мало-Воронцовка и должен был выдвинуться 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус.
В штабе фронта я узнал некоторые подробности очередного разгрома 6-й немецкой армии. Ей явно не везло. Уничтоженная на Волге и оплаканная в Германии, она вдруг воскресла на Дону. Но у нее появилась ко многому обязывающая приставка — «армия мстителей». Один из пленных офицеров сказал, что Гитлер лично беседовал с генералом Холлидтом при его назначении на пост командующего армией и сказал: «6-я армия — это армия героев нации, сейчас восстановленная — она есть «армия мстителей». Наименование закрепилось за ней. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы оправдать свое назначение. Возродившись, 6-я армия сразу попала под удар советских войск на Дону. Ее гнали до Днепра и били, как говорится, в хвост и в гриву. А здесь многие ее дивизии были разгромлены вновь. Командир корпуса генерал Максимилиан Фоттер-Пико с ужасом докладывал Холлидту о трагедии четырех февральских дней, в течение которых вверенный ему корпус, по-существу, вновь перестал существовать. А командир 16-й мотострелковой дивизии генерал фон Шверин, обвиненный в самовольном оставлении позиций, признал в своей объяснительной записке: «Над нами витал дух катастрофы. Там, куда они приходили, распространялись паника и ужас». Словом, «мстители» думали не о мщении, им было не до жиру, быть бы живу. Надо, однако, признать, живучесть этой армии была просто удивительной. Отрубленные части восстанавливались тут же, как хвост хамелеона. Гитлер ревностно следил, чтобы 6-я армия жила и действовала.