птица под крылом. Их сонное дыхание такое мерное и такое мирное. На железном столике — нетронутые стаканы с коньяком.
Сидя между спящими супругами, я чувствую, как меня охватывает ощущение отстраненности, почти покоя, так бывает, когда я один в толпе людей, полностью погруженных в свои собственные дела. Или когда наблюдаю за драмой, которая совершается у меня на глазах, но принять в ней какое-то участие я не могу.
В такие минуты твоя индивидуальность словно обретает большую внятность и значимость; смотришь на дела людские с новой высоты, воспринимая жизнь с большим, хотя и, так сказать, опосредованным пониманием — в то же время оставаясь в стороне от нее.
Сидя между греком Маноли и его женой из Италии, которые, проснувшись, снова обретут смысл жизни, совсем иной, и свет нового дня, я вижу в них не просто людей, а символы. Италия и Греция, если хотите, любовники: Италия — символ домашних дел, страстного стремления к семейной жизни и семейному порядку, это виноградники, разведенные, пядь за пядью, собственными руками, будущие огромные погреба домашнего вина; Италия, которая завоевывает, как жена или нянька, пуская в ход любовные уловки, воздействуя на неодолимую природу. И Греция: прямое, мужественное, дерзкое сознание, присущее архипелагу, полная анархия мыслей, к тому же вечное влияние агностицизма и скудной жизни; Греция, родившаяся для чувственного упоения светом, который, кажется, сияет из самых глубин земли, озаряя эти невозделанные поля, заросшие подснежниками и асфоделями. Мне кажется таким очевидным, что представления этих стран о жизни не конфликтуют, а дополняют друг друга. Какое несчастье, что здесь, среди глыб эгейского камня, островов, сорвавшихся с мастерков Титанов раскаленными докрасна, среди мельниц и источников, свернувшихся в поросших мхом чашах водоемов, эту истину никто не понял, не сделал достоянием всех людей. И Греция, и Италия принадлежат этим священным землям, как мирт и олива. Муж и жена.
А потом я вижу между фигурами спящих умирающего ребенка, и это тоже символ — но чего? Нашего мира, возможно. Поскольку именно ребенок, живущий в каждом из нас, вынужден снова и снова испытывать бесконечные трагедии, вызванные европейским сознанием. Гибель этого ребенка — такова расплата за совокупность наших мирских ошибок. А ведь только с помощью неутраченной детской непосредственности мы могли бы спасти эти утраченные культуры, полные страстной веры.
Далее я мысленно воздвигаю огромную арку над этим маленьким зеленым островом, точнее, над моими спящими друзьями. Над оторванной от мира мраморной богиней в ее музейной нише; над Гидеоном и Хойлом, храпящими среди шелковичных деревьев Трианды; над Хюбером, поворачивающим к берегу в гавани Мандраччо после ночной рыбалки; над Э., мирно почивающей на гостиничной кровати, чувствующей первое дуновение утреннего ветра из Малой Азии, когда он шевелит балконную занавеску; над бароном Бедекером и Христосом, храпящими под соснами в Сорони… все они, сами того не ведая, играют очень важную роль в моей внутренней жизни, а теперь, когда я это написал, навеки станут ее неотъемлемой частью.
Быстро светает, стало гораздо прохладнее; на полосе неба над соснами иссяк лиловатый лунный свет, и она медленно наполняется розовостью близкого восхода. Внезапно я начинаю засыпать — прямо здесь, наедине со своими мыслями. Когда придет Хлоя, какие бы новости ни принесла она от мира заново рожденного солнечного света, я встречу ее сонным молчанием, замерев между двух замерших фигур.
Эпилог
Спорады — поджарые волки, и охотятся они стаями; безводные, иссушенные солнцем. Эти острова вырастают по обе стороны, когда плывешь вдоль побережья Анатолии. Потом, к полудню, взгляд утыкается в лохматую зелень Коса; а потом из морозной синевы выскальзывают влажные зеленые крылья Родоса.
Как хорошо повидать места, где был когда-то счастлив — увидеть их через много лет и в иных обстоятельствах. Младенец спит в пеленках; длинная, любимая, изъезженная вдоль и поперек береговая линия идет вровень с палубой лайнера, а потом разворачивается панорама города-каждый минарет как любимое постаревшее лицо земного друга. Я точно смотрю в колодец, надеясь вновь увидеть лица Хойла, Гидеона, Миллза — и темную, пылкую красоту Э.
Перед нами сгущается ночь, другая ночь, и Родос начинает погружаться в равнодушное море, откуда его теперь может извлечь только память. Высоко над Анатолией висят облака. Теперь другие острова? Другое будущее?
Думаю, нет, после того как пожил у Венеры Морской. Рана, оставленная ею, не заживет никогда — останется до самого конца света.
Краткий календарь цветов и святых Родоса[95]
В некоторых областях Греции январь называют «резчиком», поскольку в эту пору хозяин дома обрезает лозу и деревья. Погода на Крещение служит предзнаменованием. Это отражается в следующей пословице:
Сушь на Крещенье, на Пасху льет -
Будет богатый и счастливый год.
Леса расцвечиваются первыми анемонами нежно-фиолетового цвета (в основном, Anemone coronaria L.). Посетите цветущие луга вокруг Каса дель Пини.
7 января — праздник Иоанна Крестителя, ребятишки в масках устраивают представления на улицах.
Роскошные розовые и белые соцветия дикого миндаля (Amygdalus communis L.) повсюду. Цветение часто начинается еще в середине декабря. Красивее всего— заросли на холмах.
Появляется скромный зимний крокус цвета лаванды (Crocus SieberiG.)
Цветет японская мушмула. Ее аромат сильнее всего сразу после заката. Зацветают глицинии.
Погода в этом месяце часто ясная, сухая и холодная (дни Альционы).
На второе число выпадает праздник Очищения Пресвятой Девы Марии[96] (наше Сретенье), и принято считать, что погода, выдавшаяся в этот день, продержится еще сорок дней.
Анемоны все еще хороши.
Начинает цвести большой фиолетовый барвинок (Vinca Major L.).
Появляются сине-фиолетовые ирисы (Iris cretensis Janka).
Появляются чудесно пахнущие нарциссы (Narcissus ТахеиаЪ.), особенно в болотистых местах.
Продолжает цвести глициния.
Первая кукушка и ранние весенние ветры. (Угольщики боятся пения кукушки, поскольку оно предвещает сухую погоду.) Первые цикады приветствуют солнце, а под карнизами строят свои гнезда ласточки. (Разрушишь ее гнездо — весь покроешься веснушками, такова всем известная примета.) Первого числа мальчики мастерят деревянную ласточку, украшают ее цветами и ходят по домам, собирая монетки и распевая песенку, которая в разных областях Греции звучит по-своему. Этому обычаю уже сотни лет.
Первые три месяца нельзя сажать овощи и поливать их, утверждают крестьяне. Если посадить в это время дерево, оно засохнет. На мартовском солнце легко обгореть; а красная и белая нитки на запястье уберегут ребенка от солнечных ожогов.
Начинают цвести некоторые орхидеи, в том числе пурпурная орхидея с висячими цветами (Orchis laxiflorа Lam.), она растет на болотистых почвах; и различные виды пирамидальных, пчелиных орхидей и орхидей-бабочек.
Появляются другие ирисы, синие, без фиолетового оттенка (Iris attica и Iris fwrentina).
Ярко-желтый болотный ирис (Iris Pseudacorus L,) расцвечивает запруды и другие болотистые места, точно вывешивает карантинные флаги.
Нарциссы еще встречаются; анемоны отцветают. Попадаются барвинки.
Апельсиновые и лимонные деревья в полном цвету.
Древовидный вереск (Eriса Arborea L.) обильно покрывается белыми цветами. Из корня именно этого растения делают пенковые трубки.
Возможно, это привой к более древнему празднику — к Малым Элевсинским мистериям в честь возвращения Персефоны. Это время красных яиц и жаренных на вертеле барашков, следующее за сорокадневным Постом. Перед Постом отмечают Мясное воскресенье и Сырное воскресенье. Неделя между ними соответствует нашей неделе карнавала[97], в греческих городах это тоже время маскарадов, черных домино и прочих шалостей. Ученые намекают на дохристианские корни, говорят, что это шутовство восходит к праздникам старика Крона в античности, а Пост связан с Элевсинскими мистериями — напоминание о долгом воздержании Деметры от пищи, когда она искала свою пропавшую дочь[98].
25 марта, Благовещенье, приходит, когда крестьяне вывешивают на балконах красные сумки и платки. Яйца красят в красный цвет, и первым яйцом мать крестит лицо и шею своего ребенка, приговаривая: «Будь румяным, как это яйцо, и крепким, как камень». Потом яйцо кладут возле семейной иконы Богоматери до следующего года.
В Страстную пятницу нельзя прикасаться к уксусу. Иначе быть беде, поскольку в этот день иудеи увлажняли им губы распятого Христа.
В Великую субботу нельзя мыть голову, иначе рано поседеешь.
Всенощная в Пасхальное воскресенье — самый главный праздник года, и ни один путешественник не должен пропустить эту впечатляющую церемонию. В деревнях в церковном дворе под деревом читается Евангелие. В конце благая весть о том, что «Христос воскрес», объявляется под звук гонгов и взрывы петард, в темной церкви священник поднимает освященную свечу и призывает паству: «Придите и возьмите свет»; молящиеся зажигают восковые свечи от его свечи и передают свет назад, в темную церковь, остальным прихожанам. Если удастся донести свою свечу до дома так, чтобы она не погасла, весь год будет удачным.
В предгорьях стригут овец, и воздух полнится жалобным плачем ягнят, не узнающих своих остриженных маток; примерно 23 апреля (день Святого Гeopгия, покровителя разбойников и англичан) пастухи возвращаются в горы со своими стадами.