ала, будто они пошли туда, чтобы выпить лимонада.
Это не моё дело… но лёгкий укол разочарования пощипывает в груди…
Он ни разу на меня не взглянул. Ни единого раза...
Посмотрев на Мартина, бодро прошу:
— Расскажи о себе.
Это самый распространенный и универсальный вопрос, которым пользуются интервьюеры. Когда-нибудь я стану журналистом, поэтому практикуюсь при любом удобном случае.
Возвращаюсь домой почти в два ночи. Мартин предложил подвезти, и это было очень любезно с его стороны, потому что у моего “кузена” явно нашлись дела поважнее, чем вернуть меня домой в целости и сохранности.
И я всерьёз планирую потребовать объяснений!
Глава 3
— Салют, То-ня!
Подняв глаза от книги, сдвигаю солнечные очки на кончик носа.
Рядом с моим шезлонгом, загадочно улыбаясь, возвышается Алекс Немцев. На протянутой ко мне ладони пристроен маленький золотистый круглый поднос, а на подносе красуется набитый льдом, ломтиками лайма и трубочками стакан.
Это парень далеко пойдёт…
Как минимум он копия своего отца, а Макс Немцев — привлекательный мужчина, и чтобы это понять, к нему не нужно присматриваться лишний раз… в отличие от кое-кого. Двадцать пятым кадром в голове проносится черноглазое лицо его ужасного и странного брата. Со всеми его нескладными чертами. Я не видела его с тех пор, как он скрылся в тумане в обнимку с этой идеальной Евой. Может быть, он стёр об неё все свои причиндалы, поэтому забыл о моём существовании? От амнезии хорошо помогает апельсиновый фреш, особенно если вылить его себе на голову!
Захлопнув книгу, мило улыбаюсь:
— Бонжорно, Алехандро. Это мне?
— Си, белла… — Изображая официанта и стреляя фамильными зелёными глазами, склоняется ко мне вместе с подносом.
Забираю стакан и делаю глоток через трубочку. Восхитительно. Ледяная мешанина стекает по горлу, и я от удовольствия демонстративно закатываю глаза.
Зажав поднос под мышкой и засунув руки в карманы пляжных шорт с пальмами, Алекс раскачивается на пятках.
Махнув рукой, предлагаю ему составить мне компанию.
— Ты не видел мою сестру? — спрашиваю, возвращая на место очки.
Улыбка парня становится кислой.
Надеюсь, я не дожила до того дня, когда мы с сестрой рассоримся из-за внимания мужчины, пусть и тринадцатилетнего.
Улёгшись на соседний шезлонг, закидывает за голову руки, бросая:
— Она уехала с ма и ба в город. Полтора часа назад.
Отлично. Можно было и предупредить. По крайней мере, это объясняет, почему, проснувшись в одиннадцать утра, я обнаружила себя в безлюдном вымершем доме.
Подтянув к груди ноги, прячу стопы в тень зонта. Солнце здесь как прицельный укол ультрафиолета, а моей коже он вообще противопоказан, хотя я и намазалась с ног до головы кремом.
Вздохнув, прошу своего собеседника:
— Расскажи о себе.
Среди шестидесяти универсальных вопросов для интервью, этот — мой любимый. По тому, с чего начнёт собеседник, о нём сразу можно сделать кучу выводов. Некоторые люди начинают с себя, а некоторые — со своего социального статуса...
— Я встретил девушку своей мечты… — блаженно тянет Алекс Немцев.
— У меня есть парень, — фыркаю я.
— Ма перке′?.. — страдальчески тянет он, глядя на меня с мнимой болью в глазах.
— Сколько языков ты знаешь? — перевожу тему и заглядываю в свою соломенную шляпу, потому что в ней начал вибрировать мой телефон.
— Четыре… — вздыхает обаятельный плут. — И ещё матерный.
Улыбаюсь, очень сильно сомневаясь в последнем заявлении.
— Наконец-то… — бормочу еле слышно, разглядывая высветившийся на экране аватар Егора.
Подняв глаза на Алекса, трясу телефоном и строю виноватую рожицу.
Сбросив босые ноги с шезлонга, медленно откланивается.
Проводив взглядом худощавую фигуру, усаживаюсь по-турецки и поправляю накрученную на макушке фуксу, после чего принимаю видеозвонок.
— У тебя что, была командировка на Аляску? — спрашиваю сухо, при этом жадно рассматриваю картинку, на которой маячит лицо моего парня на фоне белого потолка его московской квартиры.
В Егоре мне нравится всё. Мы познакомились на одной загородной вечеринке, и я его сразу заметила. Он красавчик, и он об этом прекрасно знает. Он подошёл сам, но это потому что я прожгла в его затылке дырку. Я хотела, чтобы он подошёл.
— Привет, — говорит, проводя рукой по лицу и откидывая со лба темноволосую чёлку.
Вглядываюсь в немного искажённые черты его лица, замечая на щеках тёмную щетину. На нём нет футболки, и я вижу очертания его голых плеч. Он молча смотрит на меня через экран, и я улавливаю в его глазах какое-то напряжение.
— Как дела? — интересуется хрипло.
— Отлично. — Осматриваю окружающий меня внутренний двор, включая квадратный бассейн с прозрачной голубой водой, поджаренные солнцем белый камень и голубое небо, на котором нет ни одного облачка.
— Ты мог бы приехать… — озвучиваю свою идею. — Я куплю тебе билет, если у тебя нет времени…
— Тонян, я не приеду, — перебивает он меня.
— Как хочешь… — говорю обиженно, глядя в сторону. — Ты даже не спросил, долетела я или нет.
Он молчит, и я снова перевожу глаза на дисплей.
— Ты позвонил, чтобы поиграть в молчанку?
Вообще-то, мы нечасто ссоримся. Егор очень уравновешенный, и это замечательно, потому что сама я обычно демонстрирую обратное.
— Я тебе изменил, — вдруг говорит он, и телефон выскальзывает из моих пальцев.
Приоткрыв рот, подхватываю гаджет опять, быстро переваривая услышанное.
К моему удивлению, в груди не происходит никаких межгалактических взрывов, и даже не холодеет под рёбрами! Всё, чего я хочу сейчас, — это услышать продолжение!
— Когда? — уточняю, уже зная ответ.
— Вчера, — тихо говорит Егор.
Сглотнув возникший в горле ком, смотрю на поля полосатого зонта над своей головой. У меня больше нет парня. Это довольно сложно принять, потому что он был мне нечужим и... нам было хорошо вместе! Разве нет?..
— Тебе так не терпелось? — интересуюсь сдавленно. — Ты хотя бы дождался, пока я сяду в самолёт?
— Не передёргивай… — бросает он, морщась.
— Пошёл ты, — советую, предпочитая больше на него не смотреть.
— Тонян, давай начистоту. Ты… блин… ты меня душишь. Реально душишь.
— Что ты несёшь? — изумляюсь, глядя на дисплей.
Сжав губы, Егор смотрит прямо на меня.
— Ты как таран, — чеканит слова, будто всю ночь репетировал, а не трахался с кем попало, не успела я войти в зону паспортного контроля!
— Это тебе мама твоя сказала? — бросаю ему в лицо.
С его родителями я поладила. Мне так казалось, но теперь я уже ни в чем не уверена!
— Не говори ерунды, — раздражается он. — Ты меня со второго свидания по рукам и ногам связала. Ты ко мне переехала, не спросив разрешения, дальше что?
— Ты не жаловался! — выкрикиваю я.
Трус.
Продолжает, не слушая:
— Дальше что? Сама себе кольцо купишь?
— Не утрируй! — начинаю злиться. — Я щётку зубную привезла! И пару комплектов белья!
— Ты три полки в шкафу заняла.
— Ну ты и урод, Егор, — восклицаю поражённо.
— Ты поменяла подушки на диване. С моими друзьями общаешься больше меня самого. Ты повсюду. Прёшь как танк. Сама не замечаешь? Тебя ни один мужик не выдержит, — продолжает он жёстко растаптывать мою самооценку. — Мы с тобой полгода встречаемся, а у меня ощущение, что десять лет. Ты меня вымотала. Я устал.
Это замечание задевает меня больше всех остальных.
В душе расцветает ужасная, давящая на грудь обида. Такая, что я закусываю дрожащую губу и сжимаю пальцами телефон.
Устал? От меня? Я такая невыносимая?
— Чтобы всё это понять, тебе пришлось потрахаться на стороне? — спрашиваю хрипло.
— Ага. Трижды, — ровно сообщает он. — Секс у нас тоже не фонтан. Как раз в сексе ты себя ведёшь как монахиня.
— Ты — свинья… — выпаливаю я.
— Иногда, — кивает он. — А тебе надо научиться прогибаться под мужика, хотя бы делать вид.
Прогибаться?!
Вскочив с шезлонга, отвожу назад руку и швыряю телефон в бассейн. Рухнув на сиденье, обнимаю руками плечи. На краешке губы повисает одинокая слезинка, и я слизываю её языком, крутя в голове его отвратительные, такие обидные слова.
Я — монахиня?
Он был моим первым! С ним я вообще ни разу не испытывала оргазма. Он только о себе и думал, пихая в меня свой член, и я не заставляла его это делать! Он всегда хотел сам. Всегда.
От обиды щиплет в глазах, и я шмыгаю носом.
Он думал о себе… поэтому у меня не получалось!
Чувство неполноценности порождает новый прилив слёз к глазам. Зло утерев их ладонью, падаю на шезлонг лицом вниз. Всхлипываю и скулю, задаваясь всякими вопросами.
Я настолько ужасна?
Пошёл ты, Егор...
Натянув на голову шляпу, прячусь от всего мира. Хочу побыть одна. Только наедине с самой собой. Когда от слёз остаётся лишь противный стук в виске, закрываю глаза и делаю то, чего отчаянно требует моя опустевшая голова, — сплю.
Я плавлюсь. Как кусок сливочного масла на сковородке. Слышу приглушённые звуки быстрых шагов и поднимаю тяжёлые веки. В поле моего зрения возникают кеды очень уверенного мужского размера, от белизны которых слепит глаза. Сдвинув с лица шляпу, пробираюсь глазами вверх. По брюкам песочного цвета с аккуратно и многообещающе выпирающей ширинкой, по коричневому кожаному ремню вокруг плоского живота и голубой, застёгнутой до самой последней пуговицы рубашке. Длинные рукава закатаны до локтей, являя миру жилистые предплечья, одно из которых забито татуировками.
Сдвинув шляпу ещё на сантиметр, позволяю себе взглянуть в лицо Фёдору Немцеву. Ведь он же Немцев? На его лице трапециевидные “рейбаны”, которые дополняют образ.
Какого чёрта он так одет?
Когда я проверяла в последний раз, мой телефон показывал тридцать пять градусов тепла.
Мой телефон...
Эта мысль запускает цепную реакцию в голове, и она грозится лопнуть от воспоминаний двухчасовой давности. И Фёдор Немцев в них абсолютный антигерой, как и… все мужики, переступившие порог пубертатного периода. Разумеется, за некоторыми исключениями. Мой отец никогда не вёл себя с женщинами как скотина. Я в этом просто не сомневаюсь! Мой отец самый лучший мужчина на свете. Я про того отца, который воспитывает меня с шести лет, а не того, который поделился с моей матерью своим генетическим материалом, в результате чего период сдачи школьных выпускных экзаменов она провела в роддоме. В шестнадцать лет я узнала о контрацепции больше, чем о своих месячных.